§ 88. ИЗМЕНЕНИЕ ЛЕКСИКИ КАК СИСТЕМЫ
Сравнивая лексическую систему современного русского языка со словарем древнерусского языка, мы обнаруживаем не только количественные различия, но и более глубокие качественные. Таких различий много, но одно из главных вот такое: по сравнению с современной древнерусская лексика была менее организованна как система.
В чем это проявлялось? Например, в том, что в качестве обозначения какой-либо вещи, свойства или понятия могло фигури-5. Заказ 408
129
ровать не одно слово, а несколько, и между ними не было каких- либо четких смысловых различий.
Так, слова облестъ и обман имели общее значение ‘обман*, глагол поличити употреблялся в том же смысле, ЧТО и уличити'у одно и то же значили слова свет, сияние и сѳетительстѳо; требованный, нужный и полезный; благый, добрый и милосердый и др.
Таким образом, в древнерусском языке была гораздо большая, чем в современном, вариативность названий, не оправданная коммуникативными потребностями. Да и в более позднее время еще сохранялась подобная дублетность лексических средств (например, в XVIII в. были и толщина, и толстота, и толстость для обозначения одного и того же качества).
По мере развития русский литературный язык избавлялся от дублетности. В лексике сохранялось лишь то, что было связано с различением смысла или со стилистическими оттенками. В то же время от столетия к столетию словарь становился больше, богаче, И смысловые отношения между словами уСЛОЖНЯЛИСЬ|И утоньшались. Эти изменения были нескольких типов.
1. Изменения в способах называния предметов.
В древности названия предметов могли даваться по различным признакам: по особенностям формы, материалу, смежности с другими предметами и т. п.
Например, если обратиться к истории русских названий посуды, то можно узнать, что, скажем, стакан назван так по материалу: в старину стаканы изготавливались из досок (первоначально досто- канъ) \ ведро оказывается родственным слову вода (т.
е., если огрубить эту связь, ведро — сосуд для воды); слово горшок возникло в результате переноса наименования с одного предмета на другой, смежный: исторически горшок — это маленький горн (приспособление для изготовления горшков); слово блюдо также метонимического происхождения: оно связано с готским корнем, означавшим ‘стол’.С развитием языка начинает преобладать — и чем ближе к нашему времени, тем отчетливее — принцип наименования предмета по его функции, предназначению. Более поздние (по сравнению с древнерусскими) названия опознаются по «прозрачности», мотивированности их структуры. Слово как бы сигнализирует своей формой, для какой цели служит обозначаемый им предмет: выключатель, пылесос, фиксатор, звукосниматель и т. п.
2. Изменения в родо-видовых отношениях между понятиями и их отражение в словаре.
В древнерусском языке существовали названия стол, скамья, лавка, кресло, кровать и другие обозначения мебели, но самого слова мебель (или какого-либо другого, которое объединяло бы все видовые названия) не было. К середине XVIII в. ряд таких видовых наименований разрастается: появляются заимствованные из других языков слова диван, шкаф, буфет, табурет(ка) и др. Необходимость в общем наименовании становится настоятельной, и в русском языке укрепляется слово мебель (заимствованное из французского через немецкий), которое обозначает родовое понятие.
Таким образом, в русском языке вместо бессистемных, разрозненных наименований формируется группа слов, между которыми устанавливаются родо-видовые отношения.
Тенденция к организации слов в подобные множества с одним родовым наименованием возрастает на последующих этапах развития русского языка. Исследователи современного его состояния отмечают такие группы со сравнительно недавно появившимися родовыми обозначениями: шапка, шляпа, кепка, папаха, фуражка... — головной убор; магазин, лавка, ларек, палатка, лоток...— торговая точка; поезд, самолет, автомобиль, теплоход...— транспорт и т. п.
3. Изменение синонимических отношений между словами.
Увеличение синонимических рядов.Развитие синонимии, увеличение арсенала синонимических средств — один из главных показателей совершенствования языка, его выразительных возможностей. На смену отношениям дублетно- сти, свободной вариативности постепенно приходят такие отношения между словами, которые основываются на принципе функциональной необходимости: в языке сохраняются лишь такие единицы, которые отличаются от других по значению и употреблению. Если эти отличия малы, то слова объединяются в синонимические ряды; каждое слово ряда, называя то же действие или качество, подчеркивает в нем какой-либо особый оттенок (см. § 63).
Так, в древнерусском языке глаголы помышляти, размышляти, думати имели общее значение ‘думать’; в языке XVIII—XIX вв. и в современном это слова; хотя и близкие по смыслу, но обладающие самостоятельными значениями, которые реализуются в разных контекстах (ср.: «Я и не помышлял о таком успехе! Что тут долго размышлять — надо ехать»; «Прежде чем делать — подумай»). Еще в начале XIX в. прилагательные особый и отдельный различались по смыслу не очень четко. А. С. Пушкин писал своему другу П. А. Плетневу: «... во сколько комнат нужна мне квартира? Был бы особый кабинет — а прочее мне все равно» (мы бы сейчас сказали: отдельный).
В процессе пополнения языка иноязычными заимствованиями также происходит увеличение синонимических рядов, отношения между «своим» и «чужим» часто весьма сложны и по смыслу и стилистически («чужое» тяготеет к книжному стилю, а «свое» — к нейтральному и разговорному): ср. такие близкие по смыслу слова, как уют — комфорт, страх — паника, всеобщий — тотальный и под.
4. Стилистическая дифференциация лексики.
Многие из слов, которые на предшествующих стадиях развития языка употреблялись как обозначения одного и того же, впоследствии могут расходиться не по смыслу, а стилистически: одно наименование закрепляется как нейтральное, а другие приобретают книжную или, напротив, разговорную окраску. Например, увеличивать (капитал) — нейтральный глагол, приумножать — книжный, а округлять— разговорный; ловкий (в работе) —стилистически нейтральное, а хваткий, ухватистый, сноровистый — разговорные; гла-
гол угождать (кому-либо) стилистически нейтрален, ублажать (кого-либо) имеет разговорную, а потрафлять (кому-либо) — просторечную окраску.
Пока в языке не было четкой и детальной дифференциации стилей, стилистические границы между подобными словами были размытыми.5. Увеличение омонимии.
Фонетические и морфологические изменения, происходящие в языке, а также процессы заимствования могут быть причиной возникновения омонимов (см. § 61). Таковы, например, пары есть — ‘принимать пищу’ и есть — ‘имеется’ (первое раньше писалось с ѣ: ѣсти]; норка — уменьшительное от нора и норка — животное; клуб (дыма), клуб — ‘культурно-просветительное учреждение’ и т. п.
Это приводит к усложнению системных отношений в лексике: каждый из омонимов вступает в определенные отношения с близкими или, напротив, противопоставленными ему по смыслу словами, приобретает более или менее устойчивые связи с другими словами в пределах высказывания. Например: клуб дыма — скопление дыма (отношения вида и рода), клуб — облако дыма (синонимия), клуб — струйка дыма (противопоставление по смыслу), Из окон вырывались клубы дыма\ омоним этого слова имеет свои отношения: клуб — учреждение (вид—род), клуб — дом культуры (близость по обозначаемым объектам), Это не клуб, а сарай (противопоставление), пойти в клуб, на сцене клуба и т. д.
6. Изменение лексической сочетаемости.
С развитием языка возрастает избирательность слова в его сочетании с другими словами и тем самым усиливается идиоматич- ность (своеобразие) самих словосочетаний.
Так, например, глаголы сделать, сделаться в своих переносных значениях в языке XIX в. сочетались с существительными гораздо более широко, чем теперь. Сделать можно было не только замечание или упрек, но и, скажем, вопрос. В повести Пушкина «Выстрел» офицеры «сделали ему [Сильвио] этот вопрос» (мы бы сказали: задали вопрос). В повести «Капитанская дочка»: «Пошел мелкий снег — и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель». Подобное употребление глаголов сделать, сделаться не было индивидуальной особенностью стиля Пушкина — ср. такую фразу из романа Лермонтова «Герой нашего времени»: «Тревога между тем сделалась ужасная».
Другим словам также была свойственна большая, чем сейчас, свобода сочетаний: писали, например, произвести влияние, производить панику (ср. современные оказать влияние, сеять или поднимать панику), говорили не только (со мной) случилась беда, но и случилась радость. «Очень помню вас», «совершенно понимал своего приятеля», «слишком знаю их точку зрения», «пачка ключей», «безвыходное уныние» — эти и подобные обороты мы можем встретить не только у А. И. Герцена, Д. И. Писарева, Г. И. Успенского, раннего Л. Н. Толстого, произведения которых отделены от нашего времени более чем столетием, но и в письмах А. Блока, рассказах А. И. Куприна, повестях А. Н. Толстого. В современном языке эти же мысли выражаются иначе: очень хорошо, отчетливо помню, хорошо (вполне) понимал, слишком хорошо знаю, связка ключей, безысходное уныние.
Таким образом, механизм лексической сочетаемости становится тоньше, а словесные средства, обеспечивающие работу этого механизма, разнообразнее.
Перечисленные виды изменений в лексической системе не исчерпывают всех системных преобразований, происходящих в словаре. Однако они дают представление о процессах, в результате которых лексика меняется и количественно и качественно.