II.3.3. Преимущества номинационно-синтаксической интерпретации изотопий концепта «судьба»
Номинационно-синтаксический принцип анализа словоупотреблений, связанных с реализацией базового концепта (в нашем случае это «судьба») в поэтическом тексте Ф. Сологуба, позволяет зафиксировать моменты индивидуально - авторского мировосприятия и зафиксировать их во фрагментах языковой картины мира, которые и носят характер изотопий.
Рассматривая главные факторы, определяющие само существование номинационно - синтаксического семиозиса как феноменального явления в сфере обозначения предметных денотатов, мы выделяем три основных ипостаси семиотического осмысления СН: 1) собственно семантическую, смысловую; 2) синтагматическую, сочетаемостную; 3) функционально - прагматическую.
СН предполагает не только прямое выражение предметного денотата (во всей сложности и индивидуальности его признаков), но и выражение косвенное, опосредованное, через атрибуцию, материализующуюся за счет средств текстового пространства (сам предмет при этом обычно фиксируется дейктически). Правда, в последнем случае можно говорить о собственно прономинальном, заместительном обозначении предмета, а с другой стороны - о конверсионном обозначении, когда суб-стантив приобретает местоименные свойства (Буров 1988; и др.). Специфика субстантивной номинации заключается в четкой морфолого-синтаксической выраженности весьма сложной денотации (сфера предметов, понятий, явлений, символики, образности и др.), когда важную роль играет как соотношение номинации и дейксиса, так и взаимодействие субстантивных и местоименных слов с пространством, в котором развертывается атрибутика денотата.
Феномен семиозиса синтаксической номинации заключается в задействовании говорящим пространства единиц «малого синтаксиса» (термин Е.С. Кубряковой) в акте наименования на уровне употребления реноминированных номинативных единиц. План речевого выражения русского языка о ярко выраженной способности синтаксических единиц с различной степенью эксплицированности и, соответственно, предици-рованности) атрибутивного признака наименования к участию в деск-рипционной вербализации объектов действительности.
СН, возникающие на базе синтаксических форм слов, словосочетаний, придаточных предложений, образуют в русском языке сложное номинационно-синтаксическое поле (НСП), характеризующееся инвариантно - вариантной иерархичностью и подчиняющееся действию синтаксического способа номинации, который взаимодействует с другими способами - путями означивания: лексическим, пропозициональным и т.д
В самом деле, в стихотворном тексте Ф. Сологуба «Не боюсь ни бедности, ни горя» базовый концепт "судьба" вербализуется в своём основном виде, когда лексема "судьба" выступает в составе синтаксической номинации "судьба печальная":
Не боюсь ни бедности, ни горя,
И живу, с судьбой печальной споря.
Неужель с ней спорить до могилы ? Все ль на глупый спор растрачу силы ?
Вот, согнуть дугою меня хочет, Да напрасно старая хлопочет, -
Есть такая сила, что пред нею Поневоле склонишь низко шею,
Но едва ли сыщется где сила, Чтобы век давила, не сломила.
Надоест мне гнуться, выпрямляться,
Так сумею разом я сломаться. Субстантивное словосочетание с постпозитивным атрибутом «судьба печальная», употребленное в начале данного связного текста, становится его семантическим, экспрессивным и текстообразующим «стержнем».
В составе данного СН носитель атрибутивного признака сочетается со своим наиболее характерным, чаще всего встречающимся, признаком. "Печальная судьба" - топос, выступающий постоянным спутником лирического героя Сологуба. Более того, это диалогический оппонент автора, вписывающийся в концептосферу русской языковой картины мира конца IXX начала XX века (вспомним "горькую судьбу" А.Ф. Писемского, А.Н. Островского.) То есть концептный вариант в данном тексте обретает характер основного, базового концепта.
В пространстве приведенного стихотворного текста основное СН выступает в виде модификаций - субстантивата "старая" и обобщающего квалификатора имени существительного "сила". Микрополе трёх СН создаёт объёмность концептной характеристики.
В контекстном пространстве проявляется субъективизм языковой личности автора, формирующего поле вербализации концепта в соответствии со своими интен-циональными установками.В диалоге автора и "судьбы" на первом плане оказывается не характеристики концепта, а реакция на него со стороны окружающего мира и прежде всего ЯЛА. Так мы подходим к пониманию оппозиции "автор как языковая личность - мир". ЯКМ, основу, которой составляют концептосфера и семиосфера, регулируют эти отношения в каждом контексте Сологуба, соотносящимся с концептом "судьба". Мы находим микрополе вербализаторов этого концепта. Благодаря выходу обозначения на уровень СН, мы рассматриваем эти вербализаторы как функционально - прагматические производные авторского идиостиля, который субъективен, произволен, индивидуален. Однако только так можно вскрыть и глубинные смыслы, и их авторские комментарии - метасмыс-лы. Пространство фольклорного образа формируется в сологубовском тексте не только благодаря этимологической символизации отдельных мифологических концептов, но и вследствие организации текстового пространства, т. е. за счет использования синтаксических возможностей. Рассмотрим еще один стихотворный текст Ф. Сологуба:
Мы поем, как зыряне поют:
«Бежит мой олень»,-
Мы поем, как зыряне поют,
О том, что покажет нам день.
Расскажи мне, песня моя,
О том, чего нет.
Расскажи мне, песня моя,
Про божий таинственный свет.
В этой песне найду я приют
От тусклого дня.
В этой песне найду я приют
От бредов, что мучат меня.
И, мечту в душе затая,
Найду тайный след,
И, мечту в душе затая,
Забуду томительный бред.
(19 августа 1925)
Фактура данного текста основана на синтаксическом повторе первой и третьей строк каждой строфы. Тем самым автор следует песеннофольклорной традиции, характерной для народов Крайнего Севера и, в частности, для зырян. Согласно данным толковых словарей, зырянами раньше назывались народы коми. Синтаксический параллелизм членит каждую строфу текста на некое подобие синтаксического речевого периода- сложное синтаксическое целое, включающее две части, «развернутое синтаксическое построение, в котором составляющие элементы содержательной, синтаксической и ритмико- интонационной структур находятся в гармоническом соответствии между собой» (Энциклопедия РЯ 1997: 333).
Аналоги периода в рассматриваемом тексте подчиняют себе всю синтаксическую партитуру, создавая пространственные отрезки, в которых реализуется авторский замысел: передать в форме народной песни аллегорическую метафору бренности жизни. Ср. еще:
Кто возле меня засмеялся так тихо?
Лихо мое, одноглазое, дикое Лихо!
Лихо ко мне привязалось давно, с колыбели,
Лихо стояло и возле крестильной купели,
Лихо за мною идет неотступною тенью,
Лихо уложит меня и в могилу.
Лихо ужасное, враг и любви и забвенью
Кто тебе дал эту силу?
(«Кто это возле меня засмеялся так тихо...») Образ Лиха ярко выражает взгляды автора на жизнь, тяжелую и безрадостную, приносящую человеку лишь страдания и безысходность от тщетного желания что-либо изменить в этом мире. В русском языке слово «лихо» обладает значением «горе, беда», и с рождения человек наделен своим «лихом», своей судьбой. «Лихо». Текст стихотворения, обрамленный развернутым осложненным обращением, становится пространственным вербализатором концепта «судьба», выступающего в виде Лиха как носителя атрибутивных признаков и целого внутриконтек-стного поля этих атрибутивных признаков: СУДЬБА — ЛИХО. Инвариантный концепт «судьба» реализуется в основном своем варианте однословном синтаксическом наименовании - Лихо