Иерархия частных значений русских видов
С точки зрения рассматривавшихся выше принципов иерархиза- ции частных значений, семантическая структура русского СВ получает однозначную трактовку.
Его первичным значением единодушно считается событийное конкретно-фактическое значение — обозначение «единичного действия в его целостной завершенности» [Шелякин 1983:60Я написал письмо; Он вошел в комнату и открыл окно\ В свою очередь, «неактуальные» значения СВ — потенциальное (Он услышит любой шорох) и натядно-примерное (Он был мастером на все руки.
Испортится кран, перегорят пробки — все исправит) соответствуют всем отмеченным выше признакам вторичных значений. Они характеризуются эмоциональной окрашенностью, синтагматической связанностью (поскольку выступают либо в кратно-соотносительных конструкциях, либо в сочетании с лексическими показателями повторяемости типа бывало, всегда, иногда) и в то же время сохраняют связь с конкретнофактическим значением СВ [Мелиг 1985: 230; Князев 19896: 140— 141; Гловинская 1989: 119—134; 1998: 132—133; Бондарко 1996а: 150—151; Барентсен: 1998: 52—53]. Таким образом, многозначность СВ имеет отчетливую радиальную структуру, в центре которой находится конкретно-фактическое значение.Что же касается НСВ, то он обладает гораздо более широким «семантическим спектром». Тем не менее выражаемые им значения, по- видимому, не составляют открытого списка[56] и более или менее отчетливо подразделяются натри группы [Буланин 1976: 117; Маслов 1984: 73—75; Падучева 1996: 10—11].
- Обозначение единичной длящейся (континуальной) ситуации, которая может быть как динамической, представляя собой в этом случае развивающийся процесс: Вот он открывает окно, так и статической: Он любит мороженое; Его лечит опытный врач; Окна у нас выходят на юг. Таким образом, в соответствии с таксономическим классом предиката и типом обозначаемой ситуации, в рамках этой группы значений НСВ можно выделять, наряду с процессным (актуально-длительным) значением, и «неактуально-длительные» значения[57], общим для которых является синхронная точка зрения на ситуацию (взгляд на нее изнутри). С другой стороны, на этой функции НСВ базируется настоящее репортажное («настоящее динамическое»), которым, в свою очередь, мотивируются настоящее сценическое и настоящее историческое (описательное и повествовательное) [Шатуновский И. 1999:233—234][58].
- Обозначение множественной (итеративной, неограниченно повторяющейся) длящейся ситуации: Каждое лето он ездит в Одессу; По утрам он пьет кофе с булочкой. При генерализации субъекта, объекта или иного участника ситуации в сочетании с синхронной перспективой наблюдения ситуации итеративность может преобразовываться во «вторичную континуальность» [Падучева 1998в: 44—45] — обозначение привычек, предрасположений и других устойчивых состояний: Женщины очень редко ошибаются; Я всегда обо всем сразу догадываюсь[59].
- Обозначение завершенной ситуации, представленное в нескольких разновидностях, объединяемых ретроспективной позицией наблюдения ситуации (взглядом на нее извне): экзистенциальное общефактическое (7ы когда-нибудь бывал в этом лесу?), единично-фактическое, или акциональное (Ты сегодня обедал? Кто шил этот костюм?), «нерезультативное» общефактическое, в котором выступают статические предикаты (Здесь раньше висела картина), ограниченно-длительные и ограниченно-кратные употребления НСВ (Он гулял с двух до трех; Он два раза звонил ей).
Как видно из приведенного перечня значений НСВ и их разновидностей (не всегда, впрочем, распределяемых в точности именно таким образом), в основе их классификации лежат два основных семантических параметра: синхронность/ретроспективность позиции наблюдения и однократность/многократность.
Эти параметры имеют и типологическую значимость. Многообразие ретроспективных употреблений отличает славянский НСВ от имперфекта или прогрессива, а способность обозначать не только единичные, но и повторяющиеся действия в серединной фазе их осуществления используется для отграничения имперфекта (и НСВ) от прогрессива [Comrie 1976: 24; Маслов 1984:15—27; Thelin 1990:28— 29; Bybee, Perkins, Pagliuca 1994: 125—127][60].
Что же касается иерархии значений НСВ, то, по словам А. В. Бондарко, она «не имеет четко выраженного характера, не может быть признана однозначной и абсолютной» [Бондарко 1996а: 117], а Ю. С. Маслов называл процессное, неограниченно-кратное и общефактическое значения НСВ «тремя более или менее равноценными центральными значениями» [Маслов 1984: 73].
Тем не менее, в соответствии с преобладающей точкой зрения, основным значением НСВ обычно считается конкретно-процессное (актуально-длительное) значение как наиболее специфическое [Маслов 1984: 74; Бондарко 2004: 85] и в наименьшей степени зависящее от контекста; ср.: «Каждое из частных значений НСВ требует для своей реализации того или иного контекста. (...) Для актуально-длительно- го значения этот контекст минимальный, и в этом смысле оно является первичным. Для остальных значений толкование получается из толкования первичного значения как следствие изменения контекста» [Падучева 1996: И]. Основным источником многократной интерпретации НСВ является присутствие тех или иных (прежде всего лексических и синтаксических) показателей, каким-либо образом ограничивающих непрерывное протекание действия, предполагаемое его актуально-длительным значением (см. ниже § 4.1.4). В свою очередь, идеи дискретности и воспроизводимости ситуации, заложенные в итеративном значении, в сочетании с ретроспекцией служат основой для общефактических значений [Гловинская 1982: 135—140; Шату- новский И. 1996: 321—333; Падучева 1998в: 48]. Свидетельством связи между этими значениями является, в частности, возможность использовать русские многократные глаголы именно для констатации факта действия, безотносительно к его реальной однократности или многократности [Князев 19896: 142]:
- Попрошу меня не учить, — ответил Бегемот, — сиживал за столом, не беспокойтесь, сиживал (М. Булгаков. Мастер и Маргарита).
Актуально-длительное значение является самым конкретным значением НСВ, а экзистенциальное общефактическое значение — в наибольшей степени отвлеченным от особенностей протекания действия; ср.
его известную характеристику у Ю. С. Маслова, который считал, что это значение заключается «в общем, принципиальном указании на факт прошлого, без какой-либо конкретизации» [Маслов 1959: 267]. Та же идея лежит и в основе современных толкований этого значения: «в утвердительном высказывании с НСВ общефактическим акцентируется сам факт, что ситуация, обозначаемая с помощью НСВ общефактического, имела место, в отрицательном — тот факт, что она не имела места» [Падучева 1996: 36].Можно сказать, что такое распределение значений НСВ соответствует принципу «семантической редукции» («вычитания» семантических компонентов) по мере продвижения от первичного значения к вторичным[61].
В целом же НСВ сочетает радиальную полисемию с полисемией цепочечного типа, при которой у соседних пар значений есть общие нетривиальные черты (как между континуальным актуально-длительным и многократным или многократным и экзистенциальным общефактическим), но значения, занимающие крайние положения, имеют между собой мало общего. Поэтому определения семантического инварианта НСВ, в основе которых лежит идея ‘не- изменения’, ‘сохранения одного и того же положения дел’ [Гиро-Вебер 1990:104; Шатуновский И. 1996:310], оказываются содержательно очень бедными и фактически сводятся к экзистенциальному значению ‘ситуация имеет место’.
Для НСВ предлагалось и иное представление семантической структуры НСВ, при котором в качестве исходного рассматривается именно общефактическое значение, а все другие значения НСВ интерпретируются как семантические приращения, обусловленные контекстом. Дж. Форсайт говорит в этом случае о «простом назывании» действия (simple denotation) [Forsyth 1970: 6], а А. М. Ломов — о «нулевом» значении НСВ, когда «контекст вообще не принимает участия в аспектуальной характеристике действия» [Ломов 1977: 68]. Принципиально сходного подхода придерживается и Ю. А. Пупынин, по мнению которого наиболее высокое положение в иерархии значений НСВ занимает реляционное значение, несмотря на его явную периферий- ность [Пупынин 2002: 183].
А. М. Ломов мотивирует свое решение прежде всего тем, что, по его мнению, среди значений НСВ наименьшей контекстной обусловленностью характеризуется не актуально-длительное значение («экс- пликативное» — в его терминологии), а общефактическое, которое он именно поэтому и называет «нулевым» [Ломов 1976: 68—74]. По этому поводу высказывались разные точки зрения, но даже если бы это было бы и так, то перед нами был бы как раз тот случай, когда тому или иному значению присущи не все признаки первичного значения (см. выше в § 1.2.4.1), поскольку степень специфичности и контрастности по отношению к СВ у актуально-длительного значения НСВ безусловно выше, чем у общефактического.
По отношению к НСВ в целом эта точка зрения не получила широкого распространения. Вместе с тем неоднократно высказывалась мысль, что если в индикативе актуально-длительное значение действительно является основным значением НСВ, то в императиве его основным значением оказывается общефактическое значение [Хра- ковский 1990а: 27; Падучева 1996: 69]Кроме того, хотя считается, что общефакгическое значение НСВ используется во всех стилях речи и универсально с функционально-семантической точки зрения [Гло- винская 1989: 106], преимущественной сферой его использования является диалог, а не повествование (нарратив), для которого характерны прежде всего имперфектные значения НСВ; ср. также точку зрения Е. В. Падучевой, согласно которой у форм прош. вр. НСВ «в речевом времени основное видовое значение — общефактическое» [Падучева 1996: 171]. Не исключено, что если бы изучение видов базировалось бы прежде всего на их функционировании в диалогическом режиме (как это делается для категории времени), то общая картина их соотношения была бы существенно иной.
Таким образом, относительная значимость частных видовых значений НСВ является переменной величиной и может меняться под воздействием различных факторов и, в частности, не остается постоянной в процессе усвоения ребенком видо-временной системы русского языка.
Так, судя по записям детской речи, первые формы прош. вр. НСВ, появляющиеся позже форм прош. вр. СВ, сначала используются в различных вариантах ретроспективных значений. Таким образом, между наст, и прош. вр. НСВ первоначально нет семантического параллелизма: в наст. вр. глаголы НСВ обозначают длящиеся ситуации в их серединной фазе, а в прош. вр. — только непроцессные завершенные ситуации (см. подробнее ниже § 4.6.3.2).
Если исходить из того, что наст. вр. само по себе предполагает прежде всего интратерминальное представление обозначаемой ситуации[62], а прош. вр. в речевом режиме (единственно возможном в этот период) допускает лишь ретроспективную интерпретацию, то можно сказать, что именно к этой фазе формирования видо-временных противопоставлений в детской речи в полной мере приложима характеристика НСВ как «простого называния» действия. Лишь позднее, по мере постепенного освоения ребенком повествовательного режима употребления видо-временных форм (первоначально — в рассказах о событиях недавнего прошлого, свидетелем или непосредственным участником которых он был), возникают основания считать актуально-длительное значение основным значением НСВ, общим для форм наст, и прош. вр. [Князев 2001в: 351—354]; см. также § 4.6.4.