Глаза
Субстантив глаза является своеобразным «семиотическим центром лица» (выражение О.В. Коротуна). В русском сознании глаза ассоциируются с тем органом, посредством которого можно узнать, «узреть» о внутреннем состоянии человека, то же относится и к взгляду, взору (см.
выражения выражение лица, глаз, но не носа). Именно глаза способны представить любую из ипостасей человека – в этом концепте сливаются внешняя и внутренняя явленность человека в мире (глаза добрые, умные, бесстыжие, заботливые, утомлённые, грустные, больные, гордые, воровские и т.д.).Глаза – многозначная лексема, имеющая следующие значения: 1) орган зрения, а также само зрение; 2) присмотр, надзор; 3) дурной взгляд, сглаз [Ожегов 2007: 131]. Е.В.Урысон отмечает сферы, в которых доминирует данный концепт в наивной картине мира, – это внешний вид человека и действие (смотреть). Взгляд может отражать чувства, желания, настроение субъекта. В основе русской языковой модели восприятия лежат древнейшие реликтовые представления об устройстве человека (глаз влияет на судьбу, излучает свет). Е.С.Яковлева считает концепт очи наряду с концептом уста основными источниками как репрезентации человека в целом, так и выражения впечатлений о человеке [Яковлева 1994]. Глаза могут сказать о настроении человека, его состоянии и даже об определенных константных характеристиках субъекта (например, характер: своенравные глаза). Именно в рамках данных понятийных областей полно реализуются такие составляющие концепта, как образность и духовность; издавна очи приравнивались к человеку как к созерцающему субъекту.
Именную структуру концепта глаза в нашем материале составляют следующие имена: глаза (177 употреблений), очи (33), взгляд (37), взор (25), веки (9), ресницы (4), слезы (3), брови (3), завитки ресниц (1), зрачок (1), зрение (1), зоркость (1), роскось глаз (1). Они связаны между собой отношениями смежности – как целое и часть (глаза – зрачок и др.), как предмет и его состояние (глаз – взгляд), предмет и его качество (глаз – роскось) и др.
В составе эпифраз данный концепт представлен 296 определениями при его именах, что говорит о его большой актуальности в рамках эпифраз. Посредством обращения к этому концепту интерпретируются многие основные качества человека, по глазам можно узнать о внутреннем состоянии субъектов – как «обладателе» глаз, так и созерцающего, наблюдателя.
М.Цветаева так комментировала метонимические переносы определения с именем данного концепта: «Не глаза – страстные, а я чувство страсти, вызываемое во мне этими глазами, приписала глазам. Не я одна. Все поэты» [6: 206]. Данная цитата говорит о том, что М.Цветаева указывала на распространенный характер таких переносов, сознавая их продуктивность и частотность в речи и в своем творчестве, это своеобразный ключ к пониманию многих словоупотреблений поэта.
Как показал анализ, большая часть эпитетов, зафиксированных в контексте этих субстантивов, репрезентантов концепта «глаза», представляют собой результат переноса качеств с человека на его глаза, части глаз (веки, зрачок, ресницы, завитки ресниц, веки), их состояние (взор, взгляд, слезы). Наиболее частотны в контексте названных существительных следующие эпитеты: печальный, грустный (98 единиц); задумчивый (36); юный (21). Преобладание эпитетов печальный, грустный свидетельствует о том, что для поэта более характерно это эмоциональное состояние субъекта; в лексемах, воплощающих концепт глаза, актуализируется значение «глаза - зеркало души». Не менее важной характеристикой субъекта является и мыслительная, сопряженная с внутренними переживаниями и потому не выступающая в чистом виде (задумчивый). Сема наивности, чистоты вербализируется в определении юный.
Экспансия определения на смежные реалии в поэзии М.Цветаевой реализуется тотально, массово, что может быть сопоставлено только со свободой разговорной речи. Это объясняется отсутствием скованности нормами сочетаемости определений с определяемым словом. К примеру, выражение памятливые глаза явно окказионально, но вполне закономерно в рамках описываемой нами тенденции.
Поэту важно увидеть в глазах любимого человека прошлое; с другой стороны, возможна интерпретация данного выражения и как глаза, способные многое помнить. Таким образом, выражение вызывает целый шлейф ассоциаций и возможных толкований.Набор определений при всех именах, воплощающих концепт глаза (глаза, взгляд, ресницы и др.), одинаков, что говорит о единой тенденции переноса определения – процесса наделения основными, ключевыми качествами человека не только концепта глаза, но и его частей, проявлений, продуктов деятельности (слезы). Функция таких переносов состоит не просто в передаче значения (глаза грустные ↔ человек грустный), но и в экспрессии, в подчеркивании необычности качества, места его локализации.
Главная синонимическая триада грустный – печальный – тоскливый представлена с уточнением и градациями: неумолимо-грустный, печально-братский, невозможно-печальные и т.д. Другая синонимическая пара юные – младенческие подчеркивает наивность, неопытность.
Представим корпус определений, зафиксированный в текстах произведений М.Цветаевой при лексемах, воплощающих рассматриваемый концепт. Вначале приведём его основное имя – глаза.
1. Глаза / очи.
С именами глаза и очи зафиксированы эпитеты: грустный, печальный (87), задумчивый (35), юный (11), сонный (10), невинный (5), ласковый (4), а также представленные единичными употреблениями бесполезный, вероломный, гневный, горюющий, грозный, жаждущий, страстный, кроткий, смиренный, невнятный, робкий, строгий, требующий, степенный, не знать желающий, смертный, пасхальный, передающие широкий спектр чувств и состояний.
Приведем контексты, в которых употреблены данные эпифразы:
– с эпитетом грустный (печальный), горюющий: У мамы сегодня печальные глазки [1: 103]; И глаза твои, грустные, те же [1:72]; Черный лишь пряности // Цвет – горюющим очам [3: 631]; Отчего твои очи грустны? [1:369]; В страну … Печальных глаз и роз лимонных [1:21];
– с эпитетом задумчивый: И, отвернув задумчивые очи, // Он продолжал заоблачный свой путь.
[1:361];– с эпитетом сонный: Самое святое дело мне – // Сонные глаза стеречь! [1: 164].
Необходимо отметить, что в большинстве контекстов М.Цветаева говорит о глазах других лиц: персонажей, возлюбленного, подруги. Все эти характеристики передают именно ее, авторское, субъективное восприятие человека, его характера, состояния в данный момент (ср. невыразимо-нежные, близкие и ненавистные и – памятливые (о себе)).
Окказиональная сочетаемость эпитета и субстантива, а также самих эпитетов при одном субстантиве может быть выражена посредством использования компаративной конструкции или третьего эпитета: Твои глаза зеленые, Прозрачные, как ложь [СТ 2: 49]. Глаза – это главный выразитель чувств человека, то, что говорит нам о человеке, его сущности и, с другой стороны, о его сиюминутном состоянии. Они становятся прозрачными, и это свойство начинает говорить нам о человеке как о противоречивом субъекте.
Прозрачные глаза – 1) бесцветные (прямое, лежащее на поверхности значение); 2) бездушные (производная характеристика, метафорический перенос); 3) как и слова, лживые, но ложь эта хорошо видна, она легко угадываема (это значение формируется на базе компаративной конструкции).
В текстах М.Цветаевой встречается и описательная характеристика глаз человека: А глаза у него – как у рыбы! // Стекленеют, глядят в небосклон [1: 192]; Как два костра, глаза твои я вижу, // Пылающие мне в могилу, в ад, // Ту видящие, что рукой не движет, // Умершую сто лет назад [1: 202].
Нанизывание в последнем контексте причастных оборотов, сравнение, задающее образное восприятие глаз (природная метафора), - все это создает сложный эпитетный комплекс.
Глаза – путеводная нить, жизнь, проводник: Я – глаза твои. Совиное Око крыш. // Буду звать тебя по имени – // Не расслышь [2: 122].
Языковое моделирование визуального концепта строится на расширении сочетаемостных свойств имени глаза: оно употребляется с прилагательными психофизиологического характера и приобретает объемную семантику: глаза становятся именно тем органом, который способен выразить всю гамму чувств, испытываемых человеком, не ограничиваясь стереотипами (они зафиксированы в узусе и словаре в выражениях типа печальные глаза).
Потенциал смещенного определения, или переносного эпитета, в формировании семантического богатства имени концепта огромен: любое «психологическое» определение используется М.Цветаевой в сочетании с этим концептом, что рождает неожиданные образы. Так, столкновение антонимичных эпитетов близкие и ненавистные способствует амбивалентному восприятию характера человека и неоднозначному пониманию состояния лирической героини, указывает на сложность принятия близкого человека как другого. Синестетическая метафора в выражении голодные и горячие глаза призвана передать чувство лирической героини, ощущающей страсть к адресату строк, и, подобно бумерангу, возвращает ей это чувство, закодированное в его глазах. Механизм таких переносов является метонимическим, так как на глаза как орган тела распространяется эмоциональное состояние человека в целом.Сопоставительная характеристика сочетаемости антропоморфных прилагательных с концептом глаза, выполненная на материале трех источников – «Словаря эпитетов русского литературного языка», словаря В.И.Убийко «Концептосфера внутреннего мира человека» и поэтических текстов М.Цветаевой, – дала следующие результаты. Среди 128 эпитетов во всех источниках зафиксировано одно: строгий. Это прилагательное часто употребляется с рассматриваемым словом, а потому его изначальная метонимическая мотивировка стерлась. Не перечисляя всех соответствий и расхождений, укажем лишь те эпитеты, которые употреблены только М.Цветаевой: жаждущий, желающий не знать, невнятный, сонный, степенный, юный.
Среди неантропоморфных эпитетов частотны натурфактные переносы:
А был красив гортанный голос! // А были пламенны глаза! [1: 89]; Ледяными глазами барса // Ты глядела на этот сброд [1: 126]; Все глаза под солнцем – жгучи [1: 188]; Мои глаза подвижные как пламя [1: 199].
2. Другие не менее часто употребляемые имена концепта – взгляд, взор.
С данными именами концепта зафиксированы эпитеты грустный, печальный (12), юный (10), а также единичные безответный, высокомерный, детский, дикий, зоркий, острый, пронзительный, смелый, к обороне готовый, прямой и взыскательный, бесстрастный, оценивающий, любопытствующий извиняющийся, опустившийся, неразгаданный, изумляющийся на смерть, радостный, светлый, успокоенный, спящий, темный и др.
Чтоб только не видел ваш радостный взор // Во всяком прохожем судью [1:73]; О безучастие, с которым // Следишь высокомерным взором… [2:24]; Олимпийцы?! // Их взгляд спящ! [2: 56]; Темный, прямой и взыскательный взгляд. // Взгляд, к обороне готовый [1: 133].
Перед нами сходная логика построения переносных эпитетов метонимического типа: взгляд как конкретное место локализации чувства человека и как непосредственный его выразитель способен передать разнообразные оттенки психологического состояния человека от радости до гнева и лести. М.Цветаева имплицирует наиболее ситуативно актуальные семы, заключенные в прилагательном, в семантику субстантива: оба слова образно обогащаются (по этой причине такие переносы именуются индикативными локальными; в терминологии И.Я.Чернухиной, перед нами семно-семемная инженерия смыслов).
Эпитеты М.Цветаевой нередко совпадают с узуальными – среди них изумленный, задумчивый, любопытный, наглый, наивный, озорной, печальный, радостный, скорбный, требовательный, успокоенный. Окказионально употребленными можно считать такие, как дикий, юный, опустившийся, безответный, к обороне готовый и др. Заметим, что эпитет юный является очень частотным в цветаевском идиолекте, что связано с богатством ассоциативных связей поэта при восприятии юности.
Другие субстантивы не демонстрируют большой частотности в употреблении с ними определенного эпитета. Приведем данные имена и эпитеты в сочетании с ними.
3. Ресницы (4 единицы)
Скрытные твои ресницы [3:192]; И на ревнивые твои ресницы умиляясь… [1:320].
4. Слезы (3 единицы).
Кровавые распри и страстные слезы // Кровь, пламя и розы [3:428].
5. Брови (3 единицы).
Брови сильные стянув, // Взор свой – как орлице клюв - // В спящего вонзает [3: 233]; Брови роковые… [1: 234]; Дальнодорожные брови твои… [1: 202].
6. Зрачок (1 единица).
Все видит, все знает твой мудрый зрачок [1:70].
7. Зрение (1 единица).
От тебя грешного зренья… [3: 564].
8. Веки (1 единица).
Прохожий, в которого руки – как в снег // Всей жаркостью век виновных, – которому вслед я и вслед, … [2:103].
9. Зоркость (1 единица).
В зоркости самоуправной… [2: 22].
10. Роскось глаз (1 единица).
Громадная, тоже конская, дикая и робкая роскось глаз [5: 232].
Качества, не характерные для глаз в узусе, свойственные ментальной деятельности человека, в поэтическом тексте «приписываются» глазам: …глазами, не знать желающими, // Усмешкою правду кроющими [2:55]. Ср.: «человек, не желающий знать, скрывающий правду усмешкой». К примеру, выражение памятливые глаза явно окказионально, но вполне закономерно в рамках описываемой нами тенденции. Поэту важно увидеть в глазах любимого человека прошлое; с другой стороны, возможна интерпретация данного выражения и как глаза, способные многое помнить, запоминать важное, припоминать. Таким образом, выражение вызывает шлейф ассоциаций и возможных толкований. Эти и подобные факты убедительно подтверждают активность переноса с вектором «человек → его части».
Поэт говорит: От неиспытанных утрат – / Иди куда глаза глядят! / Всех стран – глаза, со всей земли – / Глаза, и синие твои / Глаза, в которые гляжусь: / В глаза, глядящие на Русь [2:334].
М.Цветаева отождествляет глаза человека (используя и фразеологизм) и глаза всей страны, в которые лирический субъект оказывается способным смотреть. Причем надо заметить, что поэт употребляет слово как в прямом (синие глаза), так и в переносном значении, метонимически его переосмысляя (глаза всех стран, синие глаза страны).