ФОНЕТИЧЕСКИЕ ЯВЛЕНИЯ В ОБЩЕСЛАВЯНСКИХ ГЛАСНЫХ НАЧАЛА СЛОВ

Отпадение начальных ь и ъ без ударения в сочетании слов

В ту эпоху жизни общеславянского языка, когда еще не действовал закон относительно появления звуков і и у, перед начальными гласными, начальные ь и ъ без ударения при известном положении в тесном сочетании слов, вероятно, после слов, оканчивавшихся на неиррациональную гласную, отпадали, между тем как при другом положении те же 6 и в фонетически сохранялись, а затем под влиянием одних случаев на другие начальные ь и ъ в таких словах стали подвижными.

Появление в общеславянском языке звуков і и и неред начальными гласными

В известную эпоху жизни общеславянского языка перед всеми, как я думаю, начальными гласными развивался неслоговой звук, именно і перед мягкими гласными, и перед губными гласными (т.

Я рассмотрю сперва те случаи, в которых перед общеславянскими начальными гласными приставлялось /, и начну с і перед мягкими гласными. В положении перед такими гласными это і вполне совпало с старым начальным /, а именно перед теми мягкими гласными, которые в данную эпоху звучали* как е чистое (таково было е из старого ё)п і (именно /), а также перед ь9 т. е. перед мягкою иррациональною гласной, старое і также стало иррациональным, как и новое /, а затем иррациональное і того и другого происхождения в таком положении исчезло, между тем как в положении перед другими мягкими гласными новое начальное і совпало с старым і в звуке неиррациональном, который затем изменился, как я предполагаю, еще в общеславянском языке в у.

Общеславянское ie, je из начального ё является в старославянском ie, русском е (т. е. je и jo)9 например, в следующих случаях: іесмь, юсн, юсть, русское естъ9 сравните литовские esmi (и esit)y esiy estiy греческие stjjit (лесбийское ejxjxi), el, гаті, латинские eSy est; юмл», как показывает, например, въ^емл», где сложение глагола с предложною приставкой произошло в общеславянском языке в то время, когда перед начальным е еще не приставлялось і; церковнославянское вжб, русское еж, сравните литовское ezys—„еж“, греческое

От этих случаев должны быть отличаемы те, в которых старославянское начальное ю восходит к тому общеславянскому ie, je, где і, j из индоевропейских і и j; таково, например, начальное ю в местоименной основе ie-, например в юг*, югдд, где, как мы видели, ю- тождественно с греческой основой о- в относительном о; из индоевропейского Ча°-.

В ту эпоху, когда в общеславянском языке перед начальным ё развивалось і, начальное h из индоевропейского h еще сохранялось в ударяемом he. Я указывал уже прежде на те основания, которые заставляют меня предполагать для индоевропейского языка придыхание, например, в начале того местоименного корня, который является в русском э- (в этот) или в латинских ho-, hi- (из hoi-) в hoc, hie, но прежде я допускал возможность того, что в эпоху распадения общеславянского языка индоевропейское придыхание вообще уже исчезло. Я вижу теперь, что из сопоставления между собою всех славянских языков надо вывести то заключение, что перед гласной с полным (не второстепенным) ударением начальное придыхание не исчезло и в эпоху распадения общеславянского языка: в тех случаях, где мы можем предполагать для общеславянского языка начальное h перед такою гласной (примеры известны именно для he), мы находим утрату придыхания в южнославянских языках и в великорусском языке, между тем как в западнославянских языках, в украинском и в белорусском в этих случаях является здесь у (пишется буква К), что должно указывать на существование придыхания в эпоху распадения общеславянского языка. Что же касается общеславянского начального h перед неударяемою гласной, то в этих случаях отдельные славянские языки не дают никаких указаний на существование придыхания в эпоху распадения общеславянского языка, и из начального неударяемого he я нахожу в общеславянском языке je, получавшееся из ё, гё: утрата придыхания произошла здесь, по-видимому, ранее того времени, когда стало приставляться і перед начальным е. Придыхание исчезло, вероятно, еще в общеславянском языке также и перед гласною, имевшей второстепенное ударение или терявшей ударение при энклитическом употреблении слова, но из такого he явилось не ie, je, а ё, т. е. в этих случаях придыхание существовало еще в ту эпоху, когда перед начальным е развивалось і.

Общеславянское начальное Ае, при je, из Ае без ударения и, может быть, при е из he с второстепенным ударением существовало в вопросительной частице *heda, при *jedd и, может быть, при *eda; heda, употреблялось только в прямом вопросе. В старославянском языке отсюда еда и юда, влиявшие одно на другое, причем в Остромировом евангелии (как и в других текстах русской редакции, различающих е и ю) мы находим еда (встречается очень часто, два раза в Остромировом евангелии ёда), между тем как в Супрасльской рукописи юда является чаще, чем еда (я встретил здесь 25 раз юда, 11 раз еда). С старославянским еда сравните сербское еда (в прямом вопросе), где ё из общеславянского he. Общеславянское начальное he, при je, из he без ударения, существовало также в слове *hes6e— „еще", при *jesde; кроме того, известно было, по-видимому, и *esce, где e из he с слабым, второстепенным ударением (при энклитическом употреблении). В Остромировом евангелии мы находим как юціе, так, несколько реже, и еціе, а в Супрасльской рукописи почти исключительно является юште; с последним тождественно, например, русское еще, а с еціе (еште) сравните русские диалектические эще и эщё (русское э указывает на общеславянское he \ а эщё образовалось из эще под влиянием ещё), верхнелужицкое диалектическое hes6e (при his6e), о котором я говорю далее[XXXI], словацкое este, кашубское диалектическое esz (при jesz), а также родственное heisz (h, т. е. звук у, представляет собой изменение древнего придыхания), полабское ist, где гласная і объясняется фонетически из е.

Общеславянское начальное he9 при уё, из he без ударения, можно предполагать и для старославянского вдъвд, при юдъвд. В Остромировом евангелии, где это слово встречается, впрочем, только один раз, мы находим едъвд, которое известно также и из других старославянских памятников русской редакции, различающих в и ie; в Словах Григория Богослова, где, правда, написание в употребляется нередко и вместо ю, слово едъвд, довольно часто встречающееся здесь, имеет везде е (подобно, например, етеръ или подобно едд при очень редком юдд); в Супрасльской рукописи в большинстве случаев является ю в юдъвд, юдвд, юдвд (8 раз), и только два раза я нахожу здесь е (едва на стр. 97 и 218), так что это е само по себе не имело бы значения (в единичных случаях вообще написание в в Супрасльской рукописи употребляется и вместо ю). С старославянским юдъвд тождественно русское едва, известное и из других славянских языков с у в начале. Общеславянское *Ьёды)й и hedbvd, откуда *jedwamp;, я разлагаю по происхождению на *hedb и *Ш: с последним сравните литовское vos — „едва" \ a *hedb родственно с *hede, откуда, например, новоболгарское ёде, ёди {и из е без ударения) — „кое-", „-либо"

в еди-кой—„какой-либо, кто-либо*, еде-как—„кое-как* *; к *hed- я возвожу и *jed- без ударения в *jedtm, *jedbtagt;, откуда, например, старославянские юднмъ, «дьн-, между тем как словинские eden и еп—„один* указывают на диалектическое общеславянское he- (е в словинское eden я объясню влиянием е в еп, а о происхождении еп—„один* я буду говорить впоследствии).

Общеславянское начальное е, из he с второстепенным ударением, именно из местоименного he-, я вижу в кашубском союзе е—„и* (сравните то, что я говорю далее об общеславянском*!—„и“), в сербском союзе е—„что*, в словацком и кашубском союзе еі—„что* (сравните далее польское iz—„что*); с этим еі родственно древнерусское оже в значении союзов „что* и „если*, причем оже или из общеславянского *еіе (а мы увидим впоследствии, что общеславянское начальное е в русском языке перешло в о), или из *oie, существовавшего при *eie и при *йіе (древнерусское аже—„что*, „если*), от местоименного *ho- (при *he- и при *ha-), но во всяком случае русское оже, по моему мнению, не из *ieie, так как при данном фонетическом положении начальное je не переходило в ё в диалектах общеславянского языка (как я разъясню далее). Общеславянский союз *eie — „что* должен быть отличаем от союза *ieie, *jeie, представляющего собою по происхождению средний род единственного числа относительного местоимения;, отсюда, например, старославянское «же — „что* с ю в Остромировом евангелии и по большей части в Супрасльской рукописи.

Возвращаюсь теперь к тем случаям, где общеславянский язык в эпоху его распадения имел у из того і, которое развилось перед начальными мягкими гласными.

Общеславянское начальное /а, ул, из а различного происхождения, является в старославянском ш, например, в итн, тождественном с литовским imti—„брать*, сравните въ^-атн, русское 63-пть, где глагол соединился с предложной приставкой в одном слове еще тогда, когда перед начальною мягкою гласной не развилось г; м^ыкъ, русское язык, родственно прусское insuwis (первое s обозначает здесь звук г)—„язык": в начале этого слова еще в литовско-славянском языке отпало d перед ьп, как показывают латинское lingua, из dingua, нововерхненемецкое Zunge (верхненемецкое z из общенемецкого t, которое получалось из индоевропейского d); msa, ыца, родственно, по- видимому, как я указывал уже, латышское igt — „ чувствовать внутреннюю боль, чувствовать неудовольствие", а также латинское aeger (последнее от корня без внутренней носовой согласной). От этих случаев надо отличать по происхождению такие, как церковнославянское ттр-ы, русское ятровь, где общеславянское начальное /а, /а имело і и далее / из старого і или /; с 1ат(gt;ы родственно латинское janitrix (а также греческое stvaxvjp).

Общеславянское начальное lie, jie, из некогда бывшего oi, произошло, как я думаю, через посредство долгого б, io, je', т. е. я предполагаю, что в эпоху, когда перед начальными мягкими гласными появилось і, старый дифтонг oi звучал как мягкая гласная долгое 0 (откуда впоследствии ё', совпавшее с ё', из старого ё). В старославянском языке общеславянское начальное jie перешло в и, а в русском языке оно частию также изменилось в /а (я), частию же, в других диалектах, сохранялось как jCe (буква п), откуда je (буква е); подобным же образом и в прочих славянских языках общеславянское jie или совпадало с старым ja, или сохраняло Сё с его дальнейшими фонетическими изменениями; может быть, еще в общеславянском языке Сё в данном положении, т. е. после мягкой согласной, отличалось по качеству е от Сё в другом положении. Общеславянское начальное ]Сё указанного происхождения я вижу в старославянском и, например, в следующих случаях: идъ, русское яд и древнерусское (диалектическое) гьдъ, едъ, сербское ujed(aje = ngt;) и т. д., родственно нововерхненемецкое Eiter, и тот же корень, по-видимому, в греческом ot$alt;o; и;ва, русское язва и древнерусское (диалектическое) пзва, езва, чешское jizva (7= б) и т. д., родственны литовские aiza—„щель", aizyti— „лущить", а еще ближе по образованию и по. значению прусское eyswo—„язва, рана", где, однако, в дифтонге другая слоговая гласная, если это еу, т. е. ei, не было диалектическим прусским изменением старого аі. Другие примеры для общеславянского начального jie- я приведу далее, когда буду гово- рить об общеславянском начальном І в чередовании с jie (из индоевропейского чередования I и дифтонга а"і).

Теперь перейду к общеславянскому начальному ia, ja с і нового происхождения. Такое і перед й, как я говорил уже, в некоторых диалектах общеславянского языка стало подвижным, прежде чем изменилось в у; в старославянском языке в этих случаях мы находим я и более редкое и, в новоболгарском ja и а, в других славянских языках, в том числе и в русском, ja. Например, агнл и агньць, при редком игньць (последнее один раз в Сборнике Клоца: ъгмьць, где в начале слова глаголическая буква, соответствующая буквам и и ъ в кириллице), новоболгарские агне и ягне, русское ягненок, ягнята, польское jagttie и т. д., родственны латинское agnas и греческое djxvo; (ц из р перед V, а р из лабиализованного g); агада (встречается в Саввиной книге), русское ягода, польское jagoda и т. д., родственно литовское u'ga — „ягода" (общеславянское й и литовское й из литовско-славянского о, индоевропейского а0), а также латинское' Uva, где и из б; аю и анце, русское яйцо, польское jaje и т. д.; о возможной связи общеславянского *jaje, *aje с греческим 4gt;6v, латинским ovum я говорю далее; ив* и авъ—„явно", ивнхн и авнтн, русские наяву, явиться, польское па jawie и т. д., родственны древнеиндийское avis — „явно" и древнелитовские (в одном старом тексте) ovije—„на яву", ovitis (т. е. ovytis)—„явиться во сне"'; церковнославянские ивдъка и авлъка, а также ивдък* и авлък*—„яблоко", авлань—„яблонь", новоболгарские яблъка и аблъка, польские jabtko, jabtoh и т. д., сравните литовские obells— „яблонь", obdlas—„яблоко", прусские woble— „яблоко", wobalne—„яблонь" (w приставлено перед начальным о). Особо надо заметить общеславянское начальное ja, ja, с і нового происхождения, отпадавшим в диалектах, в слове *jazb —„я" (в диалектах и *агъ), откуда также, с отпадением подвижного конечного ъ, *jaz и далее *jа: в старославянском языке мы находим а?ъ (один раз в Мариинском евангелии н адъ вместо н а;ъ, где у в н-т., т. е. н-и, позднейшего происхождения), в новоболгарском яз и аз, в других славянских языках это слово известно только с у в начале слова: русское яз (древнерусское), я, польское ja и т. д. Некогда в общеславянском языке это слово звучало, я думаю, Чег-гъ, где iez- из *ez~, с которым тождественно латышское es—„я" (литовское as имеет почему-то айв тех диалектах, где начальное е не изменялось вообще в а); родственны греческое єуш, латинское ego, отличающиеся, однако, по окончанию от общеславянского *ez- в *ez-zb, латышского es, литовского as, прусского as (прусское а могло быть фонетическим изменением начального е). Что же касается -гъ в предполагаемом мной общеславянском *ez-zb, 4ez-zb, то это та же частица, которая являлась, как мы видели, и в соединении с предлогами, например в *be-zb; сравните по употреблению греческое уа в дорическом єуоЬуа. Из 4ezzb получилось далее в общеславянском языке, по моему предположению, Hezb, причем, следовательно, вместе с изменением zz (двойной звонкой фрикативной) в одно z удлинилась предшествовавшая краткая гласная (имевшая на себе ударение)[XXXII], a 4ezb должно было обратиться в *iazb (откуда *jazb) в ту эпоху, когда ё после мягких звуков переходило в а; понятно, что образование Чётъ из 4ezzb мы должны относить к тому времени, когда уже не существовало і (старое и новое) перед старым ё в начале слова, так как иначе и из этого Чёгь явилось бы *ezb. Совершенно невероятным кажется мне предположение, по которому 4ezb, откуда Чагъ, образовалось из iezb (а это *iezb сопоставляют с древнеиндийским акат—пя" и отделяют, следовательно, по окончанию от соответственного слова в балтийских языках), под влиянием аналогии долгой гласной в Чу —„ты": не было бы, я думаю, никакого повода для такого влияния, так как 4ezb (в два слога) и Чу (односложное) не имели бы ничего общего между собой по звуковой сто1 Других случаев для такого фонетического явления я не знаю в общеславянском языке, но надо иметь в виду, что самое сочетание zz могло получиться здесь лишь при слитии одного слова, оканчивавшегося на s, z, с другим, начинавшимся с z. Прибавлю еще, что сказанное мною об удлинении общеславянской краткой гласной перед z из zz не распространяется на иррациональную гласную (сравните далее об і в предлоге *izb).

роне.— По поводу старославянского а в д?ъ и новоболгарского а в аз (при яз) надо заметить, что это а, а, образовавшееся, несомненно, из ia, показывает, что и в таких случаях, как агньць, новоболгарское агне (при ягне), аг*да и т. д., нет основания видеть в а, а старое начальное й, а не изменение сочетания ia, терявшего і.

От случаев, в которых общеславянский язык имел начальное ia, ja с новым і, подвижным в диалектах, надо отличать те случаи, где общеславянское начальное ia, ja представляло старое /, откуда у; в случаях последнего рода и в старославянских текстах мы находим только и, не а. Примерами старославянского начального и из общеславянского ia, ja с старым/могут служить: икъ—„какой" (относительное местоимение), родственное с литовским joks —„какой", местоименный корень тот же, что и в формах юг*, юм*у и т. д., кш*же—„куда" (относительное) от того же местоименного корня; има, русское яма, латышское jdma—„глубокое место в море между мелью и берегом"; иръ, ир*сть, русские ярый, яриться, сравните греческое ?lt;ор6;—„крепкий" (о вине), где, следовательно, С из индоевропейского у. От икъ должно быть отличаемо по происхождению древнерусское акъ с тем же значением (например, в Изборнике 1073 года, в летописях), где а из общеславянского ha; с этим акъ, неизвестным из старославянских текстов в качестве местоимения, сравните старославянский союз а к*, о котором я говорю далее, а по образованию это акъ (из *М + местоимение *къ) должно быть сопоставляемо с русским экой (из местоимение *къ). При старославянском итже мы находим в церковнославянских текстах, писанных в России, и ам*жв с тем же значением (например, в Изборнике 1076 года); я предполагаю, что это лм*же, не существовавшее в самом русском языке, явилось из им*а»б под влиянием ак*, ак*ы, акъ, при ик*, икъ1, икъ.

В тех редких случаях, где общеславянский язык в эпоху его распадения имел начальное а, это а восходит к более древнему ha, в котором придыхание еще сохранялось в то время, когда перед начальным а развивалось /. Общеславянское а, из ha, является в союзе *а, откуда старославянское а, русское а (a-ли, а-вось и т. д.), польское а и т. д.; с этим *а тождественно литовское о—„и, а" (придыхание не сохранилось в литовском языке). Тот же союз *а, из *ha, мы находим в старославянском дште—-„если", в древнерусском аче — „если, хотя", а также в чешском а?— „если, хотя", в польском acz—„хотя", которые не тождественны с дійте (русское ч в аче может соответствовать как старославянскому шт, так и чешскому с, польскому cz). При аште старославянские тексты имеют и иште, вообще очень редко (в Супрасльской рукописи один раз: юсн иште), но в Синайской псалтыри часто (ъште, т. е. с тою глаголическою буквой, которая соответствует буквам и и ъ кириллицы); по-видимому, это иште имеет и вместо а, позднейшего происхождения. Общеславянское начальное а, из ha, является также в старославянских частицах акъ!—„как" и а к*—„когда", ак*гке—„как", представляющих собой по происхождению формы того местоимения, которое мы находим в древнерусском акъ. С а к* (в Супрасльской рукописи), которое должно быть отличаемо по происхождению от ик*, сравните словинское ako— „если", словацкое ako—„как" (относительное), верхнелужицкое hako— „как, когда" (относительные), нижнелужицкое ako, кашубское ako—„как". При акъ1 существовало в старославянском языке и *к-ы с тем же значением (в Супрасльской рукописи); последнее из общеславянского *hoky, *oky. Местоименный корень, являющийся в общеславянском й, из ha, в союзе *а и в *ako, *aky, тот же, что и в общеславянских he- и о- из ho-.

В то время когда в начале слов перед мягкими гласными и перед а развивалось і, перед прочими начальными гласными, т. е. перед гласными губными, появлялось в общеславянском языке и, которое, кроме того, приставлялось в диалектах и перед начальным а (или а0) без ударения; в эпоху распадения общеславянского языка это и перед ъ, у, а, а в диалектах также и перед ж являлось измененным в v, между тем как перед б, U, а в диалектах и перед ж оно исчезло. По отношению к общеславянским начальным б и И можно было бы думать, конечно, и так, что перед этими гласными общеславянский язык вовсе не получал приставного звука, но ввиду того что перед прочими начальными гласными существовал в общеславянском языке приставной звук, правильнее, мне кажется, предполагать, что и начальные б и би, откуда й, не составляли в этом отношении исключения, т. е. что и перед этими гласными развивался неслоговой звук, и притом именно то же и, которое являлось и перед начальными звуками а, т. е. перед ъ (или й) и перед старым й, изменившимся далее в у; что же касается последовавшей затем утраты и перед о и перед би (когда последнее, может быть, еще не изменилось в и) или и (из би), то сравните утрату начального і перед звуками е известного качества и перед звуками і. Итак, я думаю, что, например, в старославянских *к*, *yh (сравните оаае, латинское oculus), *ух*, *ушн (сравните литовское ausis, латинское auris, а также греческое оо;) общеславянские начальные б и и образовались из ид и иби, с приставным начальным и. Что касается, впрочем, начального иби, то не во всех случаях оно утратило приставное и, ив слове *vujb—„дядя по матери" (сравните литовское avynas—„дядя", латинские avus, avunculus) и в производных от него существовало vU из иди, хотя в диалектах известно было здесь, вероятно, и й, без v (*й/amp;). На общеславянское v в начале этих слов указывают польские wuj (при uj в старых текстах), wuj па — „жена дяди по матери", а также новоболгарское вуйна с тем же значением (приведено в Этимологическом словаре Миклошича), при уйка— „дядя по матери", словинское vujec —„дядя по матери", при ujec\ украинские вуй, вуйна также могут иметь старое V[XXXIII]. Вместе с тем и относительно тех славянских языков, где мы находим отсутствие v в начале этих слов (например, в древнерусском уй, при вуй в Ипатьевской летописи, в чешском uj и т. д.), может быть вопрос, не произошло ли здесь начальное и (у) в этих словах, по крайней мере частию, из общеславянского vu. Итак, допуская, что еще в общеславянском языке при vu- в *vujb и т. д. существовало в диалектах и и (*йуamp;), мы имеем право думать, что это й образовалось здесь непосредственно из vu, т. е. что в этих словах приставное и перешло в общеславянском языке в v, между тем как, например, из *иощр получалось *що без посредства *vuio, но с утратой и. Общеславянское *vujb, при *йуamp;, свидетельствует, следовательно, о том, что история дифтонга бg перед у отличалась в общеславянском языке от истории того же дифтонга в другом положении; по-видимому, из ду перед у получилась долгая закрытая гласная (перед которою у перешло в v) ранее, чем из би в другом положении. Не для всех, однако, слов, начинавшихся сов эпоху распадения общеславянского языка, мы должны предполагать происхождение этого о непосредственно из ид; в числе этих слов были и такие, в которых общеславянский язык имел некогда h (из индоевропейского К) перед о, а по аналогии с тем, что мы знаем относительно общеславянских начальных he и й из ha, надо думать, что и в начальном ho под ударением придыхание еще сохранялось в ту эпоху, когда стали приставляться звуки у п і перед начальными гласными. Общеславянское начальное б из некогда бывшего ho (через посредство уд лишь в старом положении без ударения) надо предполагать в тех словах, где о чередовалось с he и с а из ha; например в *os6d (русское още, новоболгарское още *), при *hesce и *jes6e, в *odbva (русское одва, новоболгарское одвай), при *hedbva, или *edbva (старославянское едъкл) и *jedbva, в *oky (старославянское «к-ы), при *aky из *haky. Вероятно, и в местоимениях *опъ (старославянское *нъ, русское он), *ооъ (старославянское «въ) общеславянское о из ho; сравните *heno, *hevo.

В одном случае мы находим в общеславянском языке начальное о вместо ожидаемого vo, с старым v из литовско- славянского v, именно в словах *osa, *osb, *osbva—„оса", откуда старославянское *еа, русские оса, осва, сербские дса, ос, чешские os, osva, польское osa и т. д.; с *osa сравните литовское vapsa—„овод" (в общеславянском языке р перед s фонетически исчезло), с которым родственны древневерхненемецкое wafsa, wefsa—„оса“, нововерхненемецкое Wespe, латинское vespa. Общеславянское *osa не могло бы получиться фонетическим путем из *vosa, т. е. начальное v не могло бы отпасть, но нельзя ли предположить, что *vosa изменилось в общеславянском языке в yosa, откуда *osa, вследствие смешения с каким-то словом от того корня, который является, например, в старославянских *стръ, *стьнъ—„стрекало* и т. д. (родственны латинские acies, асио, греческое ам-шц и т. д.)?

Общеславянское начальное #ж, с приставным и, с течением времени изменилось в г/ж, которое в эпоху распадения общеславянского языка в части диалектов звучало как ж, без v. Из числа тех славянских языков, в которых сама общеславянская гласная ж не перешла в звук и (русское у), мы находим только в старославянском языке отсутствие v (в) перед начальным ж, между тем как в прочих, именно в польском, кашубском (где, впрочем, частию известно и а из носовой гласной ж), по- лабском, словинском и новоболгарском языках, здесь является начальное г/, причем в словинском языке, кроме г/о, соответствующего старославянскому начальному ж, существует в тех же словах и о, а в новоболгарском при въ (отсюда ий, с утратой в)[XXXIV] мы находим в соответствии с старославянским начальным ж также и диалектическое йъ. Что касается тех славянских языков, в которых общеславянская носовая гласная ж сама по себе перешла в звук и (русское у), то из них украинский язык, имея ву, при у, в соответствии с старославянским начальным ж, указывает, я думаю, в ву также на общеславянское начальное г/ж (в этом ву в более известно в украинском языке, чем в в ву, при у и в, из общеславянского начального и); в прочих из таких славянских языков история общеславянского начального г/ж, ж совпала с историей общеславянского начального U (например, великорусское у, верхнелужицкое VU, нижнелужицкое hUy т. е. у и), т. е. эти языки могли получить из общеславянского языка как начальное ж, так, по крайней мере частию, и начальное г/ж, совпавшее здесь с ж. Итак, я думаю, что общеславянское начальное г/ж, из т с приставным #, еще в диалектах общеславянского языка изменилось в ж, откуда как старославянское ж, так, например, и словинское о, при vo; в болгарском языке это общеславянское ж перешло в уж и далее в новое йъ (при въ из г/ж). Надо заметить, что общеславянское начальное #ж с приставным а с течением времени совпало с старым начальным г/ж, где v из литовско-славянского v; поэтомуто можно думать, что общеславянское диалектическое» из начального #ж образовалось через посредство г/ж, в котором г/ получало такое же изменение, как и в старом начальном г/ж в тех же диалектах. Общеславянское начальное г/ж, диалектическое ж, из #ж с приставным и является в старославянском ж, например, в следующих случаях: жгълъ, русское угол, украинское вугоЛу при угол, словинское vogely при ogel, польское wqgiet, сравните латинское angulus; жгль, русское уголь, украинское вуголь, при уголь9 словинское vogely при ogel, польское wqgiel, полабское v$gil, сравните литовское atiglis —„уголь"; ж^ъкъ, русское узок, узкийу украинское вузкийу при узкий, словинское vozeky при ozek, польское wqzkiy сравните латинское angustus. Указание на то, что в общеславянском языке перед начальным ж некогда существовало приставное #, можно извлечь и из общеславянского v в том *г/А?-, которое является в старославянском вл^атн, русском вязатЬу и т. д. Это слово родственно с старославянскими жiamp;y съж^ъ, при съвж^ъ (русские узы, союз заимствованы книжным языком), жгке—„веревка*, а также, например, с русским узел, польским wqzet и т. д.; общеславянское *г/Аz- в старославянском вл^атн образовалось из *#А2-, а последнее получило приставное и под влиянием *#жг- (откуда, например, старославянское ж?- в ж?д), между тем как фонетически вместо *г/Аz-y из *#а2-, должно бы было явиться */az-, с приставным /, и далее              С              старославянскими              ж?а,              съ-ж?ъ,              вл^атн              родствен

ны, по-видимому, греческое #ухlt;*gt;gt; латинское ango (от того же корня старославянское ж?ъкъ, латинское angustus), хотя для а в ваздтн не известно соответствие из других (неславянских) языков; чередование гласных, полученных из общего индоевропейского языка, здесь такое же, как, например, в греческом lyyelot; и латинском anguilla— „уж* \ По поводу старославянского съ-ва?ъ (в Супрасльской рукописи, в Сборнике Клоца), при съ-ж^ъ (в Супрасльской рукописи), а также съ-вж?а (в Словах Григория Богослова), при *съ-ж?д, замечу, что здесь в восходит к общеславянскому v из и, т. е. и в тех диалектах общеславянского языка, где начальное и перед ж исчезало, то же и перед ж внутри слова (в сложном слове) изменялось фонетически в v; так же объясняется чешское vu в pa-vuz—„рычаг" (сравните польские po-wqz и pa-wqz с тем же значением), при начальном и из ж, например, в uzel — „узел". В Супрасльской рукописи в одном месте (стр. 333 в издании Миклошича) является и вж?б вместо s,i% (от ж;д), именно в пржтнвж (описка или опечатка издания вместо пр«тнвж) вж?б, но я предполагаю здесь в вж;б описку, вызванную буквами вж в окончании предшествующего слова. В Словаре Миклошича приведено и старославянское вж?ъ— „vinculum" с ссылкою на Сборник Клоца, но в указанном месте надо читать съвж?«мь (от съвж^ъ), а не съ вж;«мь (діііж къ севБ съвж;«мь лювгвънъшь с«вък«уплтжште).

Я говорил, что в общеславянском языке начальное нж с приставным у совпало с течением времени с начальным vs,, имевшим старое V, т. е. как vs., из да, обращалось в диалектах в ж, так и из vs, с старым v те же диалекты получали ж. Старославянское начальное ж из общеславянского vs,, ж с старым v я вижу в следующих случаях: жсъ — „ус" в г«д«жеъ (указано в Словаре Миклошича), русск. ус, усы, украинск. вус, вуси и у си, польское wqs и т. д., родственно прусское wanso — „пушок на подбородке"[XXXV]; жтьдъ—„дырявый", русское утлый —„дырявый; хилый, слабый; калека", украинские вутлий и утлий— „слабый, бессильный", польское wqtty— „слабый, бессильный; непрочный" и т. д., родственны немецкие wand, Wunde и греческое ООтаСО[XXXVI].

В ту эпоху, когда начальные ysgt; и vs. еще различались в общеславянском языке, в словах *s,za, *з,гъ и в родственных с ними начальное у было уже изменено в v, под влиянием v (из й) в *vs,zati, а прежде чем начальные ys, и vs. совпали фонетически, начальное vs. без ударения подверглось в общеславянском языке тому фонетическому изменению, результатом которого явилось уж из такого vs., хотя под влиянием аналогии

со стороны родственных слов, имевших г/ж под ударением, в словах с начальным уж указанного происхождения известны были и параллельные образования с гgt;ж, откуда диалектическое ж. Сюда принадлежат именно следующие случаи: *ужsiettica (например, в церковнославянском г«усАннці, русском гусеница, польском gqsienica), при *фжsieriica, *nstenica (например, в церковнославянском «усАннца, польском wqsienica, а также, с другим значением, в русском усеница, заусеница), сравните *vamp;Sb, *жse— „ус“; *ужгь —„веревка для связывания, ремень" (например, в русском гуж, словинском goz), сравните *vs,ze, *яге —„веревка", например в старославянском жже; *ужzbva — „связь, например, из прутьев" (например, в словинском gozva, а также в украинском гужва — „связь у плуга", польскомgqzwy —„связь у цепа", при *vnzvd, *n,zbva (в украинском вужва, при гужва), сравните *vn,ze, *яге —„веревка"; *ужгъ—„петля, связь" (в белорусском гуз—„ петля “, в олонецком прщуз— „ связь у цепа “), сравните *-гgt;жгъ, *-жгъ, например, в старославянских съвж?ъ, еъж?ъ. Предполагая в этих случаях для общеславянского языка уж, не gn,, я имею в виду олонецкое прщуз, с тем же ?, которое сохраняется в этих говорах и в mogo, е;о и т. д., где, как мы видели, общеславянский язык имел у; можно предполагать поэтому, что общеславянское у при положении в начале слова изменилось в великорусском в г (в гуж, гусеница) в то время, когда оно сохранялось еще между гласными, хотя я не имею прямых указаний на то, что изменение начального у в g не произошло еще в общеславянском языке.

Возвращаюсь к истории приставного у. в общеславянском языке. В положении перед ъ и у в эпоху распадения общеславянского языка существовало v из приставного u; отсюда v и в отдельных славянских языках. Старославянское начальное

ВЪ- С В таКОГО ПрОИСХОЖДеНИЯ ЯВЛЯеТСЯ В СЛОВе ВЪТ«|)Ъ, вЪТ«р-ЫН,

русское второй, о котором я уже говорил (из *(К)гйогъ, чъЬ6гъ„ *уьіогь); родственно, например, как мы видели, литовское antras— „второй" (с другою индоевропейскою гласной). Такое же в в предлоге въ, русские во, в(ъ), родственном с предложною приставкой ж-, русское у-, например, в жс«внцд—„раздор, мятеж", жд«дь — „долина" (церковнославянское юд«дь, из іжд«ль, где нд из ж болгарского происхождения), или, например, в русском уток, польском wqtek (в старославянском было бы *жтъкъ, сравните тъкатн); родственны греческое ёу, латинское in, латышское ё (из lt;?), литовское Как именно произошло общеславянское ъ в предлоге *vb, я не определяю, так как мне представляются здесь возможными различные объяснения; по мнению некоторых лингвистов, юъ тождественно по происхождению ежи восходит к *оп, с фонетическим изменением конечного on в ип; но, может быть, ъ в vb из индоевропейского щ. Старославянское начальное въ с общеславянским v из приставного у. является также в слове въпнтн—„кричать", русское вопить, как это видно из ВЪ^ЪПНТН, где нет в перед ъ именно потому, что соединение глагола с предложной приставкой в одном слове произошло здесь ранее того времени, когда в общеславянском языке перед известными начальными гласными приставилось у.

Старославянское начальное въ другого происхождения, с в из того общеславянского v, которое было получено из литовско- славянского v, т. е. из индоевропейских V и у, мы находим в в словах въмъ, русское вон (например, в пошел вон!), вънъ, церковнославянское н?ъвън«у; родственно прусское winna (читается •wind) —„вон", is-winadu—„извне", хотя отношение прусского і к общеславянскому ъ для меня не ясно: представляет ли общеславянское Ъ В *Vbnb фонетическое изменение (при каком-то условии) литовско-славянского і, или же в литовско-славянском языке существовали здесь, с различиями по диалектам, и і и и из индоевропейского г?

Старославянское начальное ви с общеславянским v из приставного {/является, например, в въшнжтн—„учиться", русское привыкнуть; от того же корня, но с первоначальным дифтонгом, «уунтн. Такое же общеславянское V, например, в *vydra, откуда русское выдра, польское wydra, сербское видра и т. д. (из старославянских текстов это слово не известно); тождественно литовское ddra — „выдра" (с долгим и), родственны греческие CSpoc, Мра и нововерхненемецкое Otter (с о из краткого и). Сюда же принадлежит общеславянское v, например, в *vym\, откуда русское вымя, польское wymiq и т. д. (в общеславянском *vym*L перед т фонетически исчезло d); тождественно, я думаю, латинское -итеп в sUmen—„вымя свиньи" и родственны греческое оойар, латинское Uber (где b из индоевропейского dh).

В старославянском личном слове въ1, русское вы, общеславянское v из индоевропейского v или и; сравните вдсъ, влмъ ит. д., а также, например, латинское vos. Общеславянское у в *vy —„вы* объясняется, я думаю, так же, как у вместо а из as в именительном множественного и в родительном единственного числа имен с основами на -а, например в старославянском жем-ы (об этих случаях я уже говорил), т. е. въ! может быть тождественным по происхождению с латинским VOS.

Приставное и в диалектах общеславянского языка развивалось и перед начальным а, по крайней мере перед а без ударения (или, может быть, перед а°, если позднейшее а в эту эпоху, по крайней мере в положении без ударения, звучало еще как а0), а из ца получалось далее va, хотя по большей части перед старым начальным а нам известно в общеславянском языке і, откуда у. Общеславянское va такого происхождения надо предполагать в диалектических *vaje, *vajbcd—„яйцо*, откуда словацкое vajce, чешское vejce (из *vajce), между тем как другие славянские языки указывают здесь, как мы видели, на общеславянские *jaje, *jajbce и *aje, *а]ьсе из *iaje, *iajbce с приставным /. Такое же общеславянское начальное va существовало в слове *vapbno —„известь*, которое, по-видимому, было- заимствовано некоторыми диалектами в таком виде из других диалектов; отсюда сербское диалектическое вапно (с перенесенным ударением), словинское диалектическое vapno, польское wapno, чешское vapno, церковнославянское п*-вдп(ь)ненъ, п*-вдпленъ—„покрытый известью*, между тем как сербское диалектическое janno (с перенесенным ударением) указывает на общеславянское *japb- по, а словинское арпо, может быть, из общеславянского диалектического *арьпо, имевшего а из ja (или же словинское арпо заимствовано из болгарского языка?). Происхождение этого слова мне не известно.

Развитие в общеславянском языке звуков / и 0 между гласными

Появление в общеславянском языке звуков і и # перед начальными гласными происходило, вероятно, в ту эпоху, когда согласные (неслоговые) в конце слов уже не существовали и когда, следовательно, слоговая гласная в начале слова представляла собой слоговую гласную в начале слога при всяком поло-* жении слова, как в начале речи (или после паузы), так и в тесном сочетании в речи с предшествовавшим словом. Понятно, что одновременно с появлением звуков і и и перед начальной слоговою гласной, как перед гласною начала слога, те же і и и должны были развиться и в положении между слоговыми гласными внутри слов, т. е. также перед гласною начала слога. Действительно, мы имеем указания на то, что в общеславянском языке в ту эпоху, когда еще не существовали такие образования, как *dobrae'[0, т. е., когда в *dobrde'[0 еще сохранялось і между гласными, стечение внутри слов двух слоговых гласных, не тождественных по качеству, не допускалось, и между такими гласными должно было появляться или і с дальнейшим его фонетическим изменением, или и с его фонетическим изменением; при этом, однако, перед одною и тою же слоговою гласной в положении после слоговой гласной допускались и і и и (с различиями по диалектам), т. е. различие между і и и в этих случаях могло обусловливаться не только качеством той гласной, перед которой развивался такой неслоговой звук, но также и качеством предшествовавшей гласной. Случаи, о которых я говорю, являются в следующих словах.

Общеславянские *mkoj*Ab и *mkovndb (где вторая часть сложного слова родственна с глаголом              старославянское

iath): старославянские ржкттьи р»к*влть —„manipulus", словинское rokovet, сербское руковет с тем же значением, чешское ruko- vet—„рукоятка" и „горсть чего", польское r^kojesc—„рукоятка" родственно, ХОТЯ фонетически не тождественно, С Р»К*1АТЬ), русское архангельское руковядь—„рукоять", вместо руковять (русское рукоять, откуда рукоятка, заимствовано книжным языком); в русском руковядь и в сербском руковед, при руковет, д явилось вследствие смешения этого слова с общеславянским *riamp;kovadb, откуда словинское rokovad—„горсть хлеба" (при rokovat, под влиянием rokovet), а здесь вторая часть родственна с глаголом *vodlti (сравните словинское rokovoditi с значением „handhaben"). Общеславянские *pafakb и *pavamp;kb, *раккъ (из *pavamp;kb)—„паук", *ра]ксїпй и *pavamp;cma, *ражсїпй (из pavftcina)—„паутина"; старославянские плгапишл и пажуннд, русские паук, паутина (из *паукина, а *паукина, вместо *паучина под влиянием паук), польское pajqk, pafeczyna, чешское pavouk, pavudinan т. д.; происхождение общеславянского *рйяkb, откуда *paimkb, *pajskb и *раукъ, *pavs,kb (*рйя.къ), не известно мне; может быть, здесь было некогда индоевропейское і между гласными, а индоевропейское j в таком положении должно было исчезнуть еще в литовско-славянском языке. Общеславянские *со1рСёкъ, из *се1ыёкъ, сеіьекь, и *66lviekb, из *?ehvekb— „человек"; из *delpiekb получилось *бе1ъёкъ и далее *се1ъСёкъ тогда же, когда, например, *dobraie'{0 обратилось в *dobraeo, т. е. когда исчезало і между гласными в положении перед ударяемою гласной. О происхождении этих общеславянских слов и об истории их в отдельных славянских языках я уже говорил прежде, хотя связь между собою общеславянских *?Olbiekb и *cOlviekb оставлена была мною тогда не разъясненною, точно так же как и относительно ё, іе в этих словах я не решал прежде, произошло ли оно из старого, литовско-славянского ё, или из дифтонга; но если бы общеславянский язык имел некогда *6еІьіоікь (с ударением на oi), то отсюда в результате получилось бы “cohlkb, так как изменение oj в ei после мягких звуков происходило ранее той утраты і, какая вызывалась положением этого звука между гласными, перед ударяемою гласной (сравните * dobryixb, где і из о/ после j); следовательно, е, Сё в *сб1ъСёкъ и *60bvCokb образовалось из старого, литовско- славянского ё, а изменение *се1щёкъ в сеіьекь, *ШъСёкъ свидетельствует о том, что утрата і между гласными, перед ударяемою гласной, происходила ранее того времени, когда ё из старого ё в положении после мягких звуков изменялось в й. Рассматриваемый нами фонетический закон относительно появления в общеславянском языке звуков in у в положении между гласными, не тождественными по качеству, дает объяснение и того уже известного нам факта, что в глаголах с производными основами настоящего времени на индоевропейские -a4aei°-t -йеіаеі°-, где і между гласными исчезло еще в литовско-славянском языке, общеславянский язык имел в 3-м лице множественного числа формы на -йр4ь, -lejtamp;tb, а не на -аяіь, -СёхЬь; мы видим теперь, что из -авАь, -ёв,tb должны были фонетически явиться или -ajstb и -ёужtb, -Сёгйъ (где j из і), или -avstb и -dvstb, -Cevstb (где v из у), откуда в диалектах можно бы ждать -йяіь, -іеяіь, а на появление в этих случаях исключительно лишь образований на -ajmtb, -іеяїь (не на -avxtb, -Gvxtb) могли влиять образования на -ajxtb, -Gjatb глаголов с теми производными основами, в которых существовало старое у между гласными. Соответственным образом объясняются в тех же глаголах формы на -су'я, -tejs,, из -йя, -ёя, в 1-м лице единственного числа и формы на -ajemb, -tejenib и на -ajevie, -GjevG в 1-м лице множественного и двойственного числа, где некогда основа должна была оканчиваться на -йо-, -до-.

Что касается стечения двух тождественных по качеству гласных, то в таком положении в общеславянском языке не развивались і и у. между гласными, как свидетельствуют рассмотренные уже нами глагольные образования настоящего времени с основами на -йа-, из -ае- (где между гласными исчезло фонетически индоевропейское г), например в старославянских Е-ываатъ, kukssiuh; такого же рода общеславянские глагольные образования настоящего времени с основами на -tie-, из -ее-. Стечение двух тождественных по качеству гласных существовало также, как мы видели, в основах общеславянского имперфекта.

Утрата начального і в общеславянском языке

В ту эпоху жизни общеславянского языка, когда уже образовалось новое начальное і, приставленное перед начальными мягкими гласными и перед а, и когда не существовало і между гласными (см. выше), возник фонетический закон, по которому начальное у всякого происхождения (старое и новое) перед старым ё, из литовско-славянского ё (новое Є из дифтонга бі в эту эпоху еще не существовало), перед і различного происхождения (или перед ei и Ї, если ei в это время еще не совпало с і) перед ь исчезало и, следовательно, было непосредственно перед тем иррациональным; это явление ограничивалось началом слов потому, что не в начале слов у" в эту эпоху уже не было известно (і после согласных еще ранее уподобилось предшествовавшей согласной). В некоторых диалектах общеславянского языка начальное і исчезало или становилось подвижным также и перед ё, но лишь при известном фонетическом положении, именно там, где следующий слог заключал в себе е не после мягкого звука, а в некоторых частях таких диалектов также и в тех случаях, когда следующий слог заключал в себе другую мягкую гласную. Я предполагаю на основании этого, что в то время, когда происходила диалектическая утрата начального і перед ё при указанном условии, гласная, обозначаемая мною через е, в положении после мягких неслоговых звуков была вообще не чистым е, но, вероятно, известным видом 6 (6е) и что только перед слогом, заключавшим в себе е (понятно, не после мягкого звука), а в некоторых диалектах и перед слогом, имевшим другую мягкую гласную, существовало в это время, по крайней мере в диалектах общеславянского языка, чистое е в положении после мягкого звука, и притом, конечно, не только в начальном слоге слов, но также и внутри слов.

Утрата в общеславянском языке начального / перед ё из старого ё (когда е еще не изменилось в а в положении после мягкого звука) является, во-первых, в тех словах, из которых произошли старославянские ъмь, ъстн, ъдь—„еда, пища" *, с ъ в Остромировом евангелии (почти всюду, при очень редком и из ъ) и частию в Саввиной книге[XXXVII] (хотя в Саввиной книге чаще встречается и из ъ в формах глагола ъмь), русские ем, есть, еда, сербские ujeM, Jecmu (uje, je = ngt;), чешские jm, jisti ит. д.; во- вторых, сюда принадлежат те общеславянские слова, которые мы находим в старославянских формах глагола ъдж, с ъ в Остромировом евангелии в ъдшхж, встречающемся два раза (при и из ъ в юджфбмъ, один раз)[XXXVIII], в русских еду, ездить, в чешских jedu, jeti (из общеславянского *ieti, из *eti — „ехать"), jezditi, в сербском ]ёздити и т. д. В диалектах старославянского язы:lt;а начальное ъ являлось измененным в и (как и в новоболгарском языке мы находим в этих случаях я); например, в Супрасльской рукописи в формах глагола ъмь или в существительном ъдь —„еда" всегда является и (истн и т. д.), и то же и проникло в значительной степени и в Саввину книгу, а частью и в Остромирово евангелие. В прийде—„переехал" и в пръмдъмъ — „переедем" (повелительная форма) в Остромировом евангелии мы находим и из ъ уже не в начале слова, но в положении после т.; в этом случае и из ъ существовало, может быть, и в тех диалектах, где начальное ъ сохранялось неизмененным (с пръиде, из *пръъдв, надо не смешивать такие случаи, как д«връъмь в Супрасльской рукописи, где диалектическое ъв, как мы видели, нового происхождения). В тех общеславянских словах, из которых произошло старославянское ъмь (и имь), русское ем и т. д., перед е, откуда ie, было утрачено новое, приставное і; сравните литовские edmi и edu — „жру" (ё из литовско-славянского ё), а также, с индоевропейским ае, греческое !$lt;о, латинское edo \ Что же касается старославянского ада (и и да), русских еду, ездить и т. д., то здесь в общеславянском языке утрачено было перед ё, откуда Сё, старое і, из литовско-славянского /; родственно литовское joti —„ехать верхом", и различие в гласной корня между литовским jdti и, например, общеславянским *ёН и далее *Gti, из *ieti (отсюда чешское jeti, верхнелужицкое je6, нижнелужицкое jis), такое же, как, например, между литовским vdkas — „крышка" и „веко" и общеславянским *veko и далее *vieko, откуда церковнославянское ввк«, русское веко и т. д., или, например, между литовским molis —„глина" и общеславянским *тё1ъ и далее *тШъ, откуда старославянское мъдъ, русское мел, и т. д., т. е. это различие в гласной основывается в таких случаях на старом чередовании гласных из индоевропейских ае и аа. С литовским jo- в joti тождественно общеславянское ja- в слове *jayati, которое засвидетельствовано сербским jaxamu —„ехать верхом", словинским jahati (буква h обозначает звук у), словацким jachat —„ехать" (при jecftaf); сюда же можно относить (по указанию именно других южнославянских языков) старославянское првихдвъше, сив Остромировом евангелии, хотя и в таком положении могло бы образоваться и из в. При *jayati существовало в общеславянском языке и *щаії, русское ехать, польское jechat (при jachad) и т. д., и это *ЩДИ было, может быть, диалектическим изменением слова "jayiti, под влиянием *Шї, *iedn, *iezditi.

Общеславянское начальное Ї из ії с старым, литовско-славянским і надо бы было ждать в местоименных формах Ч (именительный множественного числа мужеского рода и именитель- ный-винительный двойственного числа женского и среднего рода), Чть, Чуъ, Чть, Чтй, где самое і из еі в iet, образовавшемся фонетически из /о/, но, как показывают различные славянские языки, между прочим, и русский язык, в эпоху распадения общеславянского языка эти местоименные формы звучали *jimbr *filb, */їть, *jimd и, конечно, также ®уг (например, в именительном множественного числа *ji-ze—„которые"), где j из і неиррационального, под влиянием таких форм, как Чй, *[е, Чеуо и т. д., откуда *ja, *je, *je^o и т. д. Впрочем, сербские энклитические ах, им, с звуком і в начале, позволяют думать, что и в общеславянском языке при энклитическом употреблении сохранялись Чуъ, Чтъ и т. д., где Ї фонетически из ії (сравните то, что я говорю далее об общеславянской форме винительного единственного числа мужеского рода в этом местоимении); новые польские ich, im образовались, вероятно, из jich, jim (известных из древнепольского языка), как и русские их, им, при jux, juM, могли образоваться из последних; как звучало написание н в старославянских нмь, нхъ, имя, н (винительный двойственного числа женского и среднего рода), н-же (именительный множественного числа мужеского рода и именительный двойственного числа женского и среднего рода относительных местоимений), остается неизвестным.

Общеславянское начальное Ї из й с новым, приставным і я вижу, например, в 4ti —„идти" (тождественно литовское eiti— „идти"); здесь начальное і, не /і, засвидетельствовано различными славянскими языками[XXXIX], между прочим, и русским языком (наше идти из ити под влиянием основы в настоящем времени иду), и только в чешском и кашубском языках мы находим здесь ji в начале (чешское jiti, кашубское jic), с новым у; в

'старославянском нтн мы имеем право поэтому видеть в начальном н звук і, не ji. Понятно, что само по себе общеславянское *Ш ничем не свидетельствовало бы о том, что некогда в начале этого слова было приставное /, но из существования в общеславянском языке приставного і в других случаях (между прочим, и перед начальным а, как мы видели) и приставного у перед известными гласными я заключаю, что і должно было возникать и перед начальным /; кроме того, по отношению к таким словам, как *Ш, где начальное Ї из ei, остается неизвестным, изменилось ли уже ei в Ї ту эпоху, когда перед всяким начальным е развивалось і.

От общеславянского начального і надо отличать общеславянское начальное Ї, хотя пока мы и не во всех случаях можем различать оба эти звука. Общеславянское начальное Ї появилось как из й, tb с старым і, так и из іь с новым, приставным /. Звук і в этих случаях для эпохи распадения общеславянского языка засвидетельствован новыми южнославянскими языками, русским языком, польским, словацким и лужицкими языками; в чешском здесь или ji, с позднейшим j (как а в ji т общеславянского начального Ї), или, при известном положении в слове, утрата і, при посредстве изменения его в і, в кашубском— ji (как и из общеславянского начального Ї), в полабском—jai и jet, из ji. Различие в полабском языке между аі из общеславянского начального Ї (например, ait — „идти") и jai, ja° из того общеславянского начального і, о котором я говорю теперь, позволяет думать, что оба эти і различались по качеству, а такое различие было бы понятно при различии их в количестве; я предполагаю, что общеславянское Ї было более закрытым сравнительно с г. В старославянских текстах из общеславянского 2 мы находим н, в котором имеем право признавать звук і, не Ji, но при этом мы должны иметь в виду то, что старославянское н в этих случаях само по себе не доказывало бы общеславянского і или ji, так как старославянское н получалось также и из общеславянского jb (внутри слов). Что касается образования общеславянского начального Ї из іь (с старым и новым j), то прежде я склонен был предполагать здесь как промежуточную ступень сочетание й, где 2 из 6 под влиянием предшествовавшего j, но теперь мне кажется более вероятным

другое объяснение этого общеславянского Ї, а именно: я думаю, что общеславянское начальное іь сперва утратило і (которое было в таком сочетании иррациональным, как я объяснял) и что затем ь, т. е. иррациональное і, при положении в начале слов (т. е. в начале слога) перешло в звук более закрытый, хотя и не столь закрытый, как і в общеславянском языке, в связи с чем оно из иррационального по количеству становилось кратким. К такому заключению приводит меня западнославянская местоименная форма именительного и винительного единственного' числа мужеского рода jeti, например в польском и чешском относительном местоимении jen-ze, jen-ze (сравните также нижнелужицкое jen — „его", винительный падеж, верхнелужицкое joti), где je, соответствующее старославянскому н в и-жо, восходит к общеславянскому jb, а конечное п, из -пъ, такое же, как в западнославянском ten, соответствующем старославянскому тъ. Мы видели, что в общеславянском языке существовали неэнклитические местоименные формы *jimb, *jiyb и т. д. с j из того неиррационального j, которое заменило собою в этих формах j иррациональное под влиянием форм Ча, *ie, Чеуо и т. д. (откуда *ja, *je, *jeyo и т. д.); надо думать поэтому, что и в форме именительного и винительного единственного числа мужеского рода Чь ( = литовские jis, jj) при неэнклитическом употреблении ее вместо і иррационального являлось под тем же влиянием і неиррациональное, откуда у, т. е. эта местоименная форма Чь переходила в *jb, западнославянское je- в jen. Но как энклитические формы Чіуь, Чїть и т. д. имели, по-видимому, только' і иррациональное, которое затем исчезало фонетическим путем» так и форма винительного единственного числа мужеского рода Чь —„его" с і иррациональным при энклитическом употреблении не заменялась формой Чь с і неиррациональным, откуда у, но- оставалась и затем теряла фонетически иррациональное і, причем ь должно было обращаться в Ї; из этой формы Ч древнепольская энклитическая форма ji—„его" (писалось gi) с у или І нового происхождения, а также, по крайней мере в написании, форма і. Поэтому и в старославянском языке в форме винительного единственного числа мужеского рода н —„его", употреблявшейся лишь энклитически (при неэнклитическом употреблении являлась в значении винительного падежа форма родительного падежа юг*), мы можем видеть общеславянское Ч, образовавшееся из іь с і иррациональным (литовское Д); в форме же именительного падежа единственного числа мужеского рода старославянское н- в относительном местоимении восходит, вероятно, к тому же общеславянскому *jb (сравните старославянское н из jb внутри слов), из которого получилось западнославянское je- в jen, jen-ze.

Допуская для общеславянского языка образование начального і непосредственно из ь, терявшего перед собой і (иррациональное), я поэтому не нахожу в языке непосредственного указания на то, что начальное ь из литовско-славянского і получало перед собою некогда приставное і в общеславянском языке, но сказанное мною по поводу общеславянского начального Е, из Е и ei, применяется и к бывшему некогда общеславянскому начальному ь из литовско-славянского Ї, т. е. по аналогии с другими случаями, где мы находим в общеславянском языке приставные і и ц в начале слов, я заключаю, что и перед начальным ь развивалось і в то время, когда перед всеми начальными гласными общеславянский язык получил і или и.

Общеславянское начальное Ї из іь с старым і существовало, как мы видели, в форме винительного падежа Ч —„его", тождественной или родственной с литовскою формой Д и родственной с греческим ov; о происхождении здесь литовско-славянского Ї я говорил прежде. От того же местоименного корня образованы -были общеславянские 4de и 4die— „где" (относительное), из *ibden 4bde; отсюда старославянское нде — „где" (сравните д*н-ьде, о котором я говорю далее).—Общеславянское начальное Ї из jb с і неприставным существовало также и в 4go — „ярмо", откуда старославянское нг*, словинское igo, чешское jho (произносится ho, т. е. уо, с новою утратой начального Ї), кашубское jigo и vjigo, сравните латинское jugum и греческое Coyov, где С указывает на индоевропейское у; следовательно, в 4bgo, откуда 4go, іь образовалось в общеславянском языке из Ей, и \

1 Старославянское нг* не может быть тождественно с литовским jiitigas— .„ярмо*: из *iung- в общеславянском языке явилось бы в результате *ji$g- lt;сравните сказанное мною прежде об окончании винительного падежа множественного числа, например в к*шд).

Относительно общеславянских слов, начинавшихся с Ї из іь с новым, приставным /, надо иметь в виду, что в тех из них, которые имели некогда начальное ь без ударения, это ь стало подвижным тогда же, когда явилось и подвижное начальное ъ без ударения и когда конечные ь и ъ, из литовско-славянских конечных і и й, также обратились в подвижные; отпадение начальных ь и ъ без ударения, как я объяснял уже, возникло в ту эпоху, когда еще не были известны приставные / им, и фонетически являлось, вероятно, при тесном сочетании в речи слова, начинавшегося с такого ь или ъ, со словом, оканчивавшимся на гласную неиррациональную (в это время в конце слов еще допускались и согласные), а затем под влиянием одних случаев на другие такие ь и ъ стали подвижными. Таким образом, для тех общеславянских слов, начинавшихся сів эпоху распадения общеславянского языка, при которых мы находим варианты без гласной в начале слова, эти варианты свидетельствуют о происхождении здесь і из некогда бывшего ь (через посредство іь), т. е. указывают на то, что в этих случаях общеславянское начальное і не было і из старых Ц и Ї.

Мы знаем, что в общеславянском ь совпали индоевропейские Ї и ч\ поэтому и в общеславянском начальном Ї из іь с новым, приставным / мы находим как і из того іь, которое образовалось из индоевропейского Ї, так и г из іь, образовавшегося из индоевропейского г, именно из ч перед неслоговою носовою согласной (случаи для общеславянского начального іь, Ї из индоевропейского ч перед неслоговою плавной согласной мне не известны). Начальное Ї, через посредство іь, должно бы было являться в общеславянском языке, по моему мнению, также и из индоевропейского /3е, так как индоевропейское 3е в положении после і и і еще в литовско-славянском языке, как я объяснял, изменялось в направлении к /, но я не знаю случаев, в которых общеславянским языком было бы получено индоевропейское начальное /3е.

Общеславянское начальное Ї (через посредство іь) из индоевропейского І я вижу, например, в следующих словах.

Старославянское нграїн — „прыгать, играть", русские игра, играть и диалектическое грать, польские igra и gra, grac, чешские hra, hrdti и т. д.; родственны в древнеиндийском языке глагольные корни ing (п по происхождению инфикс) и eg (ё из индоевропейского аі с а какого бы то ни было качества,^, т. е. dz, из g при известном фонетическом условии)— „шевелиться, двигаться".— Старославянские нгъда — „игла", нгь- линъ —„игольный", русское игла, польское igta, нижнелужицкое gta, украинское голка. Миклошич в Этимологическом словаре славянских языков приводит при хорватском igla также jagla, a jagla в хорватском наречии могло бы быть фонетическим изменением общеславянского *jiegbla, подобно тому как в хорватском jadovit—„ ядовитый “ ja- из общеславянского jie-. Из *jiegbld объясняются также чешское jehla и верхнелужицкие jehta, johta —„игла", а, с другой стороны, общеславянское “jiegblaподтверждается прусским ayculo—„игла", где в букве с я вижу ошибочное написание вместо g, подобно тому как в girmis — „червь" в том же прусском словаре буква g написана ошибочно вместо с (литовское kirmis). Общеславянское jiegbla имело сильный звуковой вид корня (ie из индоевропейского а і с а, не склонным к е), между тем как в *igbla, из *ibggla, тот же корень являлся в слабом звуковом виде.— Старославянское нскрд, русское искра, польское iskra и skra, белорусское скра, лужицкое skra и т. д.; общеславянское *skrd, из *bskrd, позволяет думать, что в *iskra (русское искра, сербское искра) ударение передвинулось с конечного слога, причем могли влиять формы винительного и дательного единственного числа, полученные с ударением на первом слоге. При Hskra и *skra, с слабым звуковым видом корня, существовало и общеславянское *jGskra, с сильным звуковым видом корня, как позволяет предполагать белорусское яскорка, и из общеславянского *jiesk- объясняются также украинское яскрйтися—„сверкать", польское jaskry, jaskrawy—„ослепительно яркий"; с этим *jiesk- тождественно литовское aisk в aiskus—„ясный, очевидный", а с общеславянским *isk- в *iskrd тождественно литовское isk- в iskus—„ясный, очевидный".— Старославянское нет» (родительный падеж нетеее)—„testiculue", нетеса—„почки", хорватское диалектическое ista— „почки"; я предполагаю здесь для общеславянского языка Hsto с і (из іь), а при *isto существовало, по-видимому, и *jiesto, на которое может указывать юст» —„testiculus", встречающееся один раз в Святославовом Изборнике 1073 года; написание ю вместо ъ мы находим в этом памятнике и в некоторых других случаях (например, гнввъ, л. 28 об.). Общеславянское [XL]jiesto по сильному звуковому виду корня было бы тождественно с древнескандинавским eista—„testiculus* (еі из общенемецкого ai), a *isto по слабому звуковому виду корня соответствует литовскому inkstas — „почка; testiculus", от которого отличается, однако, отсутствием носового инфикса[XLI].

К случаям, где общеславянский язык имел начальное Ї (непосредственно из іь, с новым і) из индоевропейского Ї, я отношу и Чпъ—„один", Чпокь— „один только", откуда старославянское нн«-, например в нн«уадъ—„fiovoy37rj;", и наречие ви-ння, виня— „всегда", церковнославянское нн»къ—„один только; монах"; сюда же принадлежат: русское иноходь, польское inochoda—„ иноходь “ (при jednochoda), ino—„только" (при jedno и jeno). Затем церковнославянское нн«гъ, встречающееся не только в значении „гриф", но также, по определению Миклошича, и в значении „jjiovtoc, solivagus", должно быть относимо сюда же, а при нн»гъ—„гриф" существовало и н»гъ, тождественное с чешским noh и с польским nog. Таким образом, на основании общеславянского *nogb, при *inogb, надо думать, что в *inogb (имевшем ударение не на первом слоге) і было кратким. Обыкновенно в Чпъ—„один", *inokb видят общеславянское і из индоевропейского дифтонга а°і, так как этот дифтонг мы находим в латинских unus, из древнего oinos, и Unicus (с последним сравните нн«къ), в греческом оГут) — „одно очко на игральной кости", в готских ains—„один" (нововерхненемецкое eiri), ainaha—„единственный" (где ainah- тождественно с латинским їїпіс- в unicus), ainakls— „одинокий" (с aicak- сравните нн»г- в нн«гъ, так как готское k указывает на индоевропейское g), в прусском ains—„один"; может быть, тот же дифтонг вошел в состав и литовского vinas—„один", латышского vSns, хотя в этом слове, имеющем в начале какую-то частицу (так как в v нельзя видеть здесь фонетическую приставку), ё не указывает непременно на дифтонг в начале самого числительного. Итак, родственные языки в том слове, которому соответствует общеславянское Чпъ — „один", свидетельствуют об индоевропейском дифтонге а0і, но из а°і мы не могли бы объяснить общеславянское начальное /; если бы в Чпъ — „один" начальное і было долгим, оно могло бы восходить к индоевропейскому аЧ, но в данном слове дифтонг йеЕ не известен из родственных языков, а если в Чпъ— „один" начальное і было кратким, как заставляет думать *nogb, при 4nogb, это і надо выводить из индоевропейского Ї. Индоевропейское 4na°s—„один" не известно, правда, из языков неславянских \ но для общего индоевропейского языка мы во всяком случае имеем право предполагать слабую основу *їпа°- при сильной основе *a°ina°-\ однородно отношение индоевропейской сильной основы *a°iva°—„один", известной как из греческого oto;—„один только", так и из соответственного слова с значением „один" в древнеиранских языках, к слабой основе iva°— „один*, являющейся в гомеровской форме ьф (основу женского рода 4vaможно видеть в формах 1??, но Га, tav представляют собой новообразования по аналогии jxta, jxfav). Принимая для общеславянского языка Ї, из іь, в Чпъ—„один", мы получаем возможность привести в связь с этим Чпъ и слова *jedbmgt; и *jedim, откуда старославянские іедьн- и юдинъ, русские одн-, например в одного, и один (о происхождении здесь русского о я говорю далее), а *jedbm и jedim еще в общеславянском языке вытеснили собою отдельное слово Чпъ в значении числительного „один" (хотя в некоторых сложных словах продолжало сохраняться *ino-), между тем как в значении „один = aliquis" это Чпъ совпадало с Чпъ—„aliquis" из Чпъ—„иной, другой". Я говорил уже, что в *jedbm и * jedim я вижу в начале ту частицу, какая является и в *jedbva, где *jedb- из *hedb-, *edb-, как показывает старославянское едъвд, при юдъвд (сравните также словинское ed- в eden—„один"); я предполагаю, следовательно, что *jedbttb, *jedim некогда имели значение „один = а1іциІ8“ и что затем они стали употребляться и в значении числительного „один" под влиянием того, что и *іт—„один" употреблялось, между прочим, и с значением „aliquis". Общеславянское *jedbtib образовалось из *ed-bm (где ed- из *hed- без ударения) в ту эпоху, когда перед начальными гласными еще не приставлялись /ими когда, следовательно, *ыгъ—„один" еще не изменилось в уьпъ, откуда *'мъ; в *ed отпадение конечной иррациональной гласной перед гласною произошло по тому закону, о котором я говорил по поводу *bez-, *iz- и т. д. Что касается *jedim, то оно могло образоваться из *edb-bm, где в частице сохранялась подвижная иррациональная гласная, являвшаяся как ь, из ъ, в положении перед ь; отношение *ed-bm к *edb-bm, откуда *jedlm, было бы однородно с отношением, например, *nek-li к *negb-li или с отношением, например, *-yda в *ko-{da, *кь0й к №gbda в *kbgbda, *kogbda, а об этих случаях я уже говорил.

В словинском языке при jeden и eden—„один" существует и еп, в связи с которым находятся: enak—„одинаково", при ednak, enok— „однажды", приednok, и jednoc, veno (т. е. v-eno) — „постоянно" (сравните по значению в-ы-ннж в-ынж), при vedno; в верхнелужицком языке мы находим jen—„один", при jeden, и jedyn, а также jeno—„только", при jedno; в нижнелужицком языке существуют jana, jano— „одна“, „одно", при jadna, jadno (с позднейшим ja из je), а также jano—„только"; в чешском — jen vijenom—„только", при jednom; в польском—jeno—„только", при jedno (и при шо). Надо заключать отсюда, что еще в общеславянском языке при *jedbmgt; и *jedim существовало и *jem—„один"; это *jemgt; образовалось из *jedmgt; (о фонетической утрате d и t перед п в общеславянском языке я буду говорить впоследствии), a *jedm произошло из *ed-m, где *-пъ из *ьпъ—„один": мы видели уже, что начальное ь без ударения было некогда подвижным в общеславянском языке, т. е. таким, которое при известном сочетании звуков в сочетании слов фонетически отпадало. При *ednigt;, откуда *jedmgt;, *jem, существовало и *hedm, откуда *hem, как позволяет думать словинское еп; или даже, может быть, сперва явилось только *hedm, т. е. *пъ из ьпъ соединялось именно с *hedа не с *hed-, а появление *edm, *jedm, *jemgt; могло быть вызвано влиянием *edbm, между тем как в словинском языке е в eden, при jeden, образовалось, может быть, под влиянием е в еп. Так объясняются, по моему мнению, общеславянские *jedbm, *jedlnb и *jemgt;, при *hem или *епъ, в их отношении к Чпъ— „один", причем, как мы видим, надо предполагать для Чпъ начальное і краткое.

Общеславянское начальное I (через посредство іь) из индоевропейского ч перед носовою согласной мы находим, например, в следующих случаях.

Старославянское нма, русское имя, польское imig и т. д. (в польском mia.no, в украинском мёно, меняя и т. д. общеславянская утрата начального ь); в этом слове общеславянское Чт-, из Чьт-, образовалось из индоевропейского *апт- вследствие уподобления согласной п следовавшему за нею т; родственно прусское emmeus (и emnes)—„имя", а также, с другими звуковыми видами корня, греческое ovojxa и латинское пбтеп.— Старославянское нмж, русское и му, польское imig и т. д., тождественно литовское ітії—„беру", а от того же корня с индоевропейской гласной 3е старославянское юмма, въ;-емлш (родственно латинское ето); сравните въ^-ьмж, русское возьму, где предложная приставка соединилась с глаголом прежде, чем *ьтя обратилось в Чьтя, Чтя. Общеславянское Ї надо признать и в старославянских нмлмь, нмътн, русское иметь, на основании польского тат, тіеб, верхнелужицкого mam, met, нижнелужицкого mam, thes, полабского met, украинского маю (инфинитив мати под влиянием настоящего маю).— Церковно- славянское нм с л*—„омела", украинское имела, сербское имела и мёла; от того же корня чешское jemela, польское jemiota с общеславянским je- (из е, je) в начале и словацкое omela, словинское omela (при imela) с общеславянским о в начале, между тем как в русском (и украинском) омела не могут быть различаемы общеславянские *omela и диалектическое *ете1й (из iemela, как мы увидим впоследствии); родственны прусское етеїпо—„омела", литовское amalas.— Старославянское ннъ —„другой, иной", нндкф—„иначе", русское иной, иначе и диалектическое нача, словинское ini, inace и пасе и т. д.; от того же местоименного корня с индоевропейской гласной 3е и с другим образованием основы греческое Iviot (и древнеиндийское atiias— „другой").

В числе слов, имевших в общеславянском языке начальное Ї из іь с новым, приставным і, были и такие, по отношению к которым вызывает вопрос самое происхождение общеславянского ь, литовско-славянского і: это литовско-славянское і здесь не в сочетании с носовою или плавною согласной, т. е. не из индоевропейского г» а между тем оно и не из индоевропейского I, так как в словах, родственных с такими словами, мы находим гласные, получавшиеся из индоевропейских at и а0, чередовавшихся между собой. Я думаю теперь, основываясь на соображениях Кречмера \ что в индоевропейском языке существовала известная иррациональная гласная как фонетическое ослабление отдельных гласных at и at, чередовавшихся между собой (а также и других аі), например, при положении в начальном слоге слов, между тем как полная утрата такой гласной в начальном слоге слов фонетически являлась, может быть, лишь при тесном сочетании слова с другим, предшествовавшим словом. Мы знаем, что и индоевропейское а перед неслоговыми носовыми и плавными в начальном слоге слова сохранялось, а при другом положении частию сохранялось, частию исчезало. Эту индоевропейскую иррациональную гласную, представлявшую собой фонетическое ослабление at, at (а может быть, и других а), обозначу здесь через а2; она отличалась от а, а также и от г, хотя отличие ее от последней состояло, может быть, лишь в том, что а2 было слоговою гласной. В греческом языке эта гласная являлась в t, а в соседстве с губными и с старыми лабиализованными задненёбными также и в о; такое і надо предполагать, например, в t'aftt—„будь" (при є, например, в єахі), в mxvr||JU, при ттєхlt;то)і.е, в imvsw, при пет-, в дорическом Ittsxov (в типхсо индоевропейская утрата гласной из at в корне, а і в удвоении из индоевропейского X), а также, например, в 1'тптос (сравните латинское equos, где е из индоевропейского at), в гомеровском тііаорєс (сравните s в xlaaaps-) и др., а греческое о из индоевропейского a2 является, например, в xoxlos, где оба х из индоевропейских лабиализованных k, как показывает родственное слово в немецких языках (тот же корень, но без удвоения, с индоевропейским а0 в старославянском к*л* — „колесо") \ В латинском языке эта индоевропейская гласная совпала, по-видимому, с индоевропейским а, т. е. перешла в а, как позволяют думать, например, quatuor, patulus (сравните і в тхщ\хі) и др. В литовско-славянском языке та же индоевропейская гласная совпала с индоевропейским д, т. е. изменилась в і, а частию (под влиянием соседней согласной) в б. Литовско- славянское б из индоевропейского а[XLII] можно было бы предполагать в литовском ugnis—„огонь" (между тем как *гнь имеет* из индоевропейского б, не склонного к е), в литовском йрё— *»река“ (при прусском аре), в общеславянском *уъШИ (отсюда, например, старославянское хътътн), при \otieti (старославянское х*тътн, русское хотеть), а литовско-славянское Ї из индоевропейского а2 я предполагаю в следующих случаях в начале слов2.

Литовское Es—„из", общеславянское Чхъ и 4z, из Чьх-хъ, *ibzb (как я объяснял уже), старославянское н^-, н^ъ и т. д.,

сравните греческое «е, е$, латинское ех, с гласной из индоевропейского 5е. При Чхъ, Чг существовало в общеславянском языке и *гъ, из *ьгъ (где ъ было без ударения), как показывают чешский, польский и украинский языки (например, чешское zoati- = церковнославянское н?»утн, польское zbawid — старославянское н^вдвнтн, украинское зволйти — старославянское н;в«- днтн); сюда же принадлежит, по-видимому, и русское з в позволить, дозволить.— Общеславянское Чвіь и производные от него, старославянские нстъ, нст«въ, нстннл, русское истовый и т. д.; сравните индоевропейское *aes-, *s в юсмь, юстьство, сжть и т. д. (по отношению к значению сравните с нстъ наше заимствованное сущий).— Общеславянское 4sce—„еще" и *ёсе (из *ьёёё), при *hesce, *её?е, *}её?е и при *osce из *hosce\ из Чёде мы находим русские диалектические ище, ишто, украинские іще, т. е. ]іще, где j под влиянием еще (т. е. ]еще), словинское isce, ise (с диалектическим ё из sc), верхнелужицкое hisce (с позднейшим h, т. е. Y перед і, полученным без ударения), нижнелужицкое куёб (с таким же h, т. е. у). а на общеславянское *sce указывают украинское ще, при іще, и словинское ёе, при ise. В 4sce, как показывает *кеёсе, *еёсе, начальное I образовалось из некогда бывшего кь, с ь без ударения, и притом или через посредство ь, іь, если *кьё?е имело издавна ударение лишь на конечной гласной и, следовательно, утратило h еще тогда, когда не действовал закон о появлении звуков і и у. перед начальными гласными, или непосредственно из ь, без посредства іь, если энклитическое *кьёде утратило h уже после того времени, когда перед начальным ь развивалось і.— Общеславянский союз Чге—„что, чтобы", откуда польское ize, iz, при общеславянском *eze, из *heze, о котором я уже говорил; происхождение Ї в этом слове такое же, как и в Чёсе. Рядом с этим Чге существовало в общеславянском языке и *ze, непосредственно из *ьге; отсюда чешское ze, польское ze —„что".— Общеславянская вопросительная частица Ч-zd рядом с *гй, из *ьга, откуда польские iza-li, za- 'z, za-li, древнечешские za, za-li, сербское за-p; сравните польское ага, azali, с тем же знаяением, а также е;а, указанное Миклошичем в церковнославянском памятнике чешской редакции. То общеславянское Ї, из hb, которое является в Чга, Чге—„что“ (союз), *isde, вероятно, тождественно с союзом Ч, откуда старославянское н, русское а, и т. д.; сравните общеславянский союз *й, из ha, а также кашубский союз е—„и“, где е указывает на общеславянское е из he. С общеславянским I, из Нь, например, в союзе *i-ze—„что", тождественно, может быть, балтийское і в литовском iki—„до", в латышском ik—„еже-", например в ik-ddnas—„каждый день, ежедневно", в прусском ikai— „если".

Подобно тому как начальные іе (с ё из литовско-славянского ё), ії, іь теряли в общеславянском языке і (иррациональное), точно так же в диалектах общеславянского языка начальное іе в известных случаях обращалось в е (с утратой і иррационального), именно, как я думаю, то іе, в котором слоговою гласной было чистое е (не измененное в направлении к д). Указание на общеславянское диалектическое е из начального іе дают языки старославянский, русский и нижнелужицкий: в старославянских текстах русской редакции, различающих ю и е, мы находим в этих случаях е, в Супрасльской рукописи е и ю; в русском языке, и притом как в собственно русском, так и в украинском, здесь является о из е, т. е. еще в общерусском языке начальное е перешло в о (между тем как общеславянское he сохраняло придыхание в общерусском языке); в нижнелужицком языке в этих случаях известно he (с позднейшим h, т. е. у), при je. Приведу сперва самые случаи, в которых я нахожу в этих языках общеславянское диалектическое ё из начального іе.

1. Старославянский, русский и нижнелужицкий языки свидетельствуют об общеславянском начальном ё из іе при положении этой гласной перед согласною полумягкою (немягкою) е. Старославянское е^ер» в Остромировом евангелии (встречается пять раз: четыре раза е-, один раз е-) и в других текстах русской редакции, различающих е и ю (например, в Туровском евангелии), е;ер«, при «?ер«, в Супрасльской рукописи (четыре раза е-, три раза «-), русское и украинское озеро; другие славянские языки, кроме лужицких, указывают на общеславянское *jezero, из *iezero, сравните литовское *ezeras, а в лужицких языках другое общеславянское слово, именно *jezongt; (верхнелужицкое jezor, нижнелужицкое jazor), из *іегогь, с которым тождественно латышское ezars, литовское диалектическое azaras (с диалектическим начальным а из е), сравните прусское assaran.— Старославянское елень, при «лень, в Супрасльской рукописи (три раза в-, пять раз «-), елень в Словах Григория Богослова (в Остромировом евангелии нет этого слова), русское олень, украинские блінь, олень, нижнелужицкое heleh, при jeleh, в других славянских языках, общеславянское *jelenb, родственно литовское elms, а также греческое 1ХХ6lt;;.— Русское осень, украинское осінь, в старославянских текстах нет этого слова (церковнославянское «сень), из лужицких языков оно не известно, в прочих славянских языках общеславянское *jesem, родственно прусское assa- nis.— Русское осётр (украинское осётр заимствовано?), польское jesiotr, сербское jecempa, из других славянских языков это слово не известно, родственно прусское esketres.— Нижнелужицкое hethelina, при jethelina—„омела", сравните общеславянское *je- в чешском jemela, польском jemiota, между тем как русское и украинское омела может иметь о как из общеславянского диалектического е (из іе), так и из о, на которое указывает словинское и словацкое omela; родственны, как я говорил уже, прусское emeltio, литовское amalas.
2. Нижнелужицкий и украинский языки свидетельствуют об общеславянском диалектическом е из начального іе при положении этой гласной перед слогом, заключающим в себе согласную-(-а:              нижнелужицкое              herebina,              при              jerebina—„ рябина “,

украинское орАбина— „рябина* и брябок —„рябчик", сравните церковнославянское«рАвь и ирлвь—„perdix", словинское jerebи ja- reb—„куропатка *,jerebika —„рябина", польское jarzqbek—„рябчик", jarzgbina—„рябина" и т. д., т. е. в общеславянском языке в этих словах существовало в начале как je- и диалектическое е- (из ije), так и ja-; из старославянских текстов эти слова не известны, а в великорусском языке родственные слова не имеют в начале слова ни общеславянского е- или je-, ни общеславянского ja- (рябчик, рябина, сравните рябой).

3. Русский язык имеет общерусское начальное о из е, утратившего перед собой і, и при положении перед слогом, заключавшим в себе в общеславянском языке согласную (полумягкую или мягкую)-(-г, между тем как в старославянских текстах, различающих ю и е, в этих случаях является «-, а также и в нижнелужицком языке при таком фонетическом положении я нахожу только je-; по крайней мере в слове jelito —„большой желудок у рогатого скота*[XLIII]. Русское один, украинское один, старославянское юдннъ, с ю в Остромировом евангелии (встречается очень часто, только один раз ев едннн) и в Супрасльской рукописи (здесь лишь в единичных случаях е в этом слове, как и вообще в Супрасльской рукописи, вместо ю в единичных случаях встречается е). — Украинское ожина — „ежевика", польское jezyna, сравните русское ежевика.— Русское овин, украинское овин, сравните белорусское ёвня, ёвна, а также литовское jauja— „овин, сушильня" (родственны литовское javat, множественное число—„зерновой хлеб", греческое Csioc—„полба", из ?еяа).—•Древнерусское оли—„когда" (относительное), вОстромировом евангелии и в Супрасльской рукописи соответственное слово встречается лишь в сочетании с предлогами: *тъ нюлнже д* нюлнже.— Древнерусское олико, в Остромировом евангелии всегда юлнк*, в Супрасльской рукописи также обыкновенно гелнк* (в единичных случаях елик*), в Словах Григория Богослова по ббльшей части елнк* (при редком іелнк*), как и в Чудовской псалтыри, где вообще правильно различаются ю и е, часто елнк* (при юлнк*), но в вместо «е здесь, вероятно, нефонетического происхождения, а под влиянием в в диалектическом ель—„сколько" (относительное).