Дативные конструкции в некоторых других языках
Датив широко использовался во всех древних индоевропейских языках, что в очередной раз свидетельствует о консервативности русского, сохранившего многочисленные функции датива по сей день.
Например, поражает богатство значений датива в латыни:- dativus commodi et incommodi (дательный пригодности и непригодности, или выгоды и невыгоды), отвечающий на вопросы для кого? и для чего? и применяющийся для названия лица или предмета, в пользу или во вред которому совершается действие: Non scholae, sed vitae discmus (Мы учимся не для школы, а для жизни);
- dativus finalis (с какой целью?), выражающий цель действия: Dies crastinus consilio dicitur (Для совещания назначается завтрашний день);
- dativus obiecti indirecti (кому?, чему?), указывающий на предмет или лицо, которому адресуется действие: Seneca Lucilio suo salutem (Сенека [шлёт] привет своему Луцилию);
- dativus possessivus (у кого?), использующийся для выражения принадлежности (что соответствует функции датива в русском языке): Mihi tecum est actio (Уменя с тобой тяжба);
- dativus auctoris, указывающий на то, кем совершается то или иное действие, кем переживается то или иное состояние: Is mihi emptus esto (Да будет он мною приобретён); часто употребляется в конструкциях, примерно соответствующих русской Мне пришлось сделать это (то есть, другими словами, Обстоятельства сложились так, что я должен был сделать это);
- датив употребляется в предложениях с глаголами страха, боязни и опасения, требующими придаточных предложений: Est mihi verendum, ne mea superbia reprendatur (Мне следует опасаться того, что моя надменность будет осуждена);
- датив используется в конструкциях с наречиями bene (хорошо), satis (достаточно), male (плохо) и другими: Mihi ipse numquam satisfacio (Мне всегда мало); Optimo viro maledicere (Говорить плохо о лучшем человеке); Pulchrum est benefacere rei publicae (Прекрасно приносить пользу государству);
- датив используется после целого ряда глаголов (gratificor, gratulor, nubo, permitto, plaudo, probo, studeo, supplico, excello) и прилагательных (Castris idoneum locum delegit (Он выбрал подходящее для лагеря место);
Tribuni nobis sunt amici (Трибуны дружелюбны к нам); Sedes huic nostro non importUna sermoni (Место, не подходящее для нашего разговора));
- датив используется с разнообразными безличными конструкциями: Libet (Приятно); Licet (Можно, разрешено); Mihi eundum est (Мне надо идти); Haec nobis agenda sunt (Нам надо это сделать);
- пассив: Disputatio quae mihi nUper habita est (Дискуссия, которая была недавно проведена мною);
- для определения направления: It clamor caelo (Крик поднялся до небес) (Ниссенбаум, 1996, с. 78-79, 49, 64, 228, 297; Bennett, 1908, р. 129-134, Greenough, Allen, 1903, р. 224-239).
Безличные конструкции с косвенным дополнением вместо подлежащего (Мне нравится) сохранились в исландском, датском, шведском, голландском, немецком, индоиранском, румынском, кельтском; вне индогерманских языков в японском, финно-угорских языках, иврите и дравидийских языках (von Seefranz-Montag, 1983, S. 46). Например, в следующих предложениях из дравидийского языка малаялама подлежащее стоит в дативе, а дополнение - в аккузативе: Ammak’k’s kuttiye adik'k'-anam (Матери хочется побить ребёнка) в противовес Amma kuttiye adik’k’-anam (Мать должна побить ребёнка, где «мать» стоит в номинативе); Avam var-aam (Ему можно прийти) в противовес Avan var-aam (Он может прийти, где «он» стоит в номинативе, a «может» выражает не разрешение, а возможность); Meeri-k’kd paadaan kazhiy-illa /patt-illa (Мэри [сейчас] не может петь) в противовес Meeri-ekkondз paadaan kazhiy-illa / patt-illa (Мэри не может петь [вообще], где «Мэри» стоит в инструментале, что подразумевает неспособность / невозможность действия на протяжении долгого периода или вообще) (Butt, 2006, р. 74; Butt et al., 2004). Хотя большинство глаголов в дравидийских языках обычно требует номинатива (поскольку дравидийские языки не относятся к эргативным), некоторые глаголы типа «дрожать» и «забывать» могут сочетаться с дативными субъектами для подчёркивания неволитивности (Dixon, 1994, р. 122).
Также датив часто можно встретить в безличном пассиве: исл. Mer var bodid (Мне было предложено); ср.-англ. Me was toold (Мне было сказано); нем. Ihm wurde verziehen (Ему простили или, более точно, Ему было прощено) (von Seefranz-Montag, 1983, S. 47). В готском датив использовался с многочисленными глаголами и прилагательными, а также для выражения обладания (Saurga mis ist mikila (У меня большая печаль)), в сравнениях (As sa afar mis gagganda swinpoza mis ist (Тот, кто придёт после меня, сильнее меня)), с возвратными глаголами (в том числе для построения безличных конструкций: Frawaurhta mis (Мне почувствовалось)); для выражения значений аблатива, инструменталиса и локатива (Wright, 1910, р.
185-186). Обратим внимание на тот факт, что в различных языках падежи приобретают какие-то новые функции, отсутствующие в других языках той же семьи, поэтому неудивительно, что некоторые русские безличные конструкции с дативом не имеют эквивалентов в других языках, так же как и некоторые безличные конструкции в других языках не имеют эквивалентов в русском (это относится, например, к широко распространённому в германских языках безличному пассиву, который в русском часто передаётся активом, сp. нем. Ihm wurde verziehen (Ему простили)).Поскольку носители русского языка не находились, в отличие от англичан, в течение нескольких веков под лингвистическим воздействием покорившего их народа (татаро-монгольское иго выражалось в выплате дани и набегах, но не в ежедневном общении), русским удалось сохранить грамматические формы своего языка в значительно большей мере, чем англичанам. Как следствие, русский является одним из наиболее синтетических языков индоевропейской семьи (в этом отношении русский и английский часто представляются противоположными полюсами[46]), и поэтому можно считать закономерностью, что именно в нём падежи, в том числе датив, используются наиболее активно. В «Энциклопедии языка и лингвистики» при обсуждении падежных систем в индоевропейских языках русский и греческий называют особенно консервативными в этом отношении (“Encyclopedia of Language and Linguistics”, 2006, р. 1264). Всего в индоевропейской семье 5 из 32 языков, данные по которым приведены в “World Atlas of Language Structures”, имеют 6-7 падежей, 5 - 5 падежей, 4 - 4 падежа, 2 - 3 падежа, 8 - 2 падежа (английский отнесён сюда), один не имеет падежей вообще (Haspelmath et al., 2005). Таким образом, русский входит в группу с максимальным количеством падежей, наиболее близкую индоевропейскому праязыку. В большей мере это относилось к древнерусскому, где в некоторых отношениях дательный падеж использовался более активно. Например, существовал соответствующий латинскому аблативу партицип dativus absolutus (дательный самостоятельный оборот): Деревля- ном же пришедшим повеле Ольга мовь створити (Когда же древляне пришли, то Ольга велела приготовить баню); И бывшу молчанию и рече Владимир (Когда наступило молчание, Владимир сказал).
Dativus absolutus имеет, очевидно, индоевропейское происхождение (Бирнбаум, 1986, с. 301-302), хотя с точностью это не установлено (Иванов, 1983, с. 382).Неверны утверждения некоторых авторов о том, что сфера употребления датива сокращается во всех индоевропейских языках, кроме русского. Дативные субъекты были неизвестны в санскрите, но появились в его наследнике урду: use ye xiyal baha-ya (Ему эта идея понравилась: «он»: дат. + «эта»: ном. + «идея» + «нравиться»: перф., м. р., ед. ч.); Maj1e buxar he (У меня лихорадка: «я»: 1 л., ед. ч., дат. + «лихорадка»: м. р., ном. + «быть»: наст. вр., 3 л., ед. ч.); Mujhe kitabepasand he (Мне нравятся книги: «я»: 1 л., ед. ч., дат. + «книги»: ж. р., мн. ч., ном. + «симпатия» / «нравление» + «есть»: наст. вр., 3 л., ед. ч.); Mufe (ye) pata he (Мне (этот) адрес известен: «я»: 1 л., ед. ч., дат. + «этот»: ном. + «адрес» + «иметь»: наст. вр., 3 л., ед. ч.); Nadya=ko dar lag-a (Наде стало страшно: «Надя» = дат. + «страх» + «пристать»); use-e sitara dikh-a (Ему стала видна звезда, дословно: Ему появилась звезда: «он»: 1 л., ед. ч., дат. + «звезда»: м. р., ед. ч., ном. + «появляться»: перф., м. р., ед. ч.); все дативные субъекты используются для описания неволитивных действий и состояний (Butt, Grimm, Ahmed, 2006).
Исследователям исландского и фарерского языков известно явление, называемое дативной болезнью - смена падежа «реального субъекта» предложения с аккузатива на датив при глаголах, выражающих чувства, ощущения и восприятие вообще. Именно развитием «дативной болезни» некоторые учёные пытаются доказать превращение исландского в язык эргативного строя: «Интерпретация датива при оформлении субъекта в качестве эргативного падежа представляется ещё более оправданной, если принять во внимание феномен, называемый "дативной болезнью"... Речь идёт о распространившейся тенденции использовать датив вместо любого другого косвенного падежа для оформления субъекта в исландском. Когда язык в процессе эволюции становится эргативным, обычно один из морфологических падежей реинтерпретируется в качестве эргативного падежа переходного субъекта.
Расширение сферы употребления датива для оформления субъекта [в исландском - Е.З.] соответствует этой картине» (Pannemann, 2002, р. 26).«Дативная болезнь» стала распространяться в исландском с конца XIX в. (Bar6dal, 2007). В 2002 г. были опубликованы результаты очередного теста 900 школьников-носителей исландского и 340 школьников- носителей фарерского (год рождения - 1990), где им на выбор представлялись варианты предложений с «подлежащим» в аккузативе и дативе (в русской терминологии - с дополнением в безличном предложении). Как выяснилось, употребление дативных субъектов в Исландии выросло по сравнению с 1982 г. на 25 %, а на Фарерских островах аккузатив для оформления субъектов данной группы успел исчезнуть почти полностью, уступив место дативу или номинативу. Опрос финансировался Британской Академией (Bar6dal, 2006 b).
Наиболее распространёнными объяснениями «дативной болезни» считаются: a) принцип аналогии: датив и так употребляется в этих языках чаще, чем аккузатив, каждое новое поколение при усвоении языка переносит датив на новые глаголы; определённую роль сыграла также близость значений датива и аккузатива в противовес номинативу (Bar6dal, 2001, р. 137-138; Bar6dal, 2007); б) семантическая мотивация: датив вытесняет аккузатив там, где «подлежащее» выполняет роль экспериенцера (Butt, 2006, р. 75; Andrews, 2001, р. 100).
Несомненно, такую аргументацию можно было бы применить и по отношению к русскому языку. Первое объяснение (а) представляется нам несколько сомнительным, так как распространение номинативных субъектов часто объясняется точно так же, то есть два разнонаправленных движения получают одно и то же толкование. Что касается давления семантики (б), то оно действительно может приводить к образованию безличных конструкций даже в номинативных языках.
Рассмотрим следующие примеры «дативной болезни»: исл. Mig (ACC) vantar bokina (дословно: Меня нужна книга) gt; Mer (DAT) vantar bokina (Мне нужна книга); Mig (ACC) brestur kjark gt; Mer (DAT) brestur kjarkur (Мне не хватает смелости); Mennina (ACC) Prytur mat (Людям не хватает еды) gt; Honum (DAT) Praut Prottur (Ему не хватает силы) (Pannemann, 2002, р. 2-3); Mig (ACC) langar (дословно: Меня хочется) gt; Mer (DAT) langar (Мне хочется) (Bar6dal, 2007). Субъект в дативе вытесняет и субъекты в генитиве (Pannemann, 2002, р. 2). В отдельных случаях дативные субъекты вытесняют даже номинативные: Eg (NOM) hlakka til (Я смотрю вперёд) gt; Mer (DAT) hlakkar til (дословно: Мне смотрится вперёд) (Bar6dal, 2007). Всего в современном исландском дативные субъекты употребляются с 700 предикатами, аккузативные - с 200 (Bar6dal, 2007; Bar6dal, Kulikov, 2007).