Чужие в городе
Все городские птицы хорошо знают друг друга, и возвращение стрижей после восьмимесячного отсутствия ни у кого не вызывает ни малейшего любопытства. Разве только у немногих воробьев возникает короткий конфликт из-за гнезда с кем-то из прилетевших.
Но это быстро проходит и забывается. Ни черно-золотая иволга, ни горлица, ни пестрый дятел также не привлекают внимания.Но случается иногда на городских улицах птичий переполох по самому мирному, но необычному поводу. Вот так и в этот июльский вечер целый воздушный хоровод вился над углом высокого здания. Воробьи, вороны, галки, безразличные ко всему земному стрижи и даже высокомерные голуби молчаливо трепетали в воздухе, изредка и как-то робко присаживались на узкую крышу и взлетали снова.
Среди этого мелькания больших и малых крыльев закатный луч солнца внезапно высветил ярко-желтую неподвижную точку: на самом краешке спокойно, не смущаясь таким вниманием к своей персоне, сидел желтый волнистый попугайчик. Может быть, он что-то тараторил по своей привычке, а может быть, молчал. Снизу не было слышно ничего. Никто из птиц не проявляли нему никакой враждебности, и на следующий день его уже видели в компании городских воробьев.
Сам рожденный в клетке, выросший в клетке, где родились и выросли десятки поколений его предков, он, попав в неогороженный мир, повел себя в нем как равноправный. Ему пришлась по вкусу вольная жизнь, и он не искал того окна или балкона, где висела опостылевшая клетка, с восторгом окунувшись в будни самых настоящих воробьев-беспризорников.
С ними он потом перебрался на окраину города, поближе к полю, на которое совершала налеты огромная воробьиная ватага. В поведении он отличался от них только меньшей осторожностью: все взлетят, а он, вроде замешкавшись, летит вслед.
Такие случаи бегства попугайчиков не редкость, и всегда беглецов тянет именно в воробьиную компанию, к которой, наверное, успевают привыкнуть, сидя в клетке. К тому же тяга воробьев к общественной жизни, видимо, импонирует и им.
Не могут как те, так и другие птицы жить в одиночку.Но однажды два беглеца нашли друг друга, вернее, беглец и беглянка. И голубовато-белая, и зеленая заморские птицы, покинув город, отыскали в бору свободное, никем не занятое дупло и вывели в нем шестерых разноперых птенцов. Я часто видел всю семью на широкой просеке ранним утром. Они были непугливы, как многие лесные обитатели, но у них появилась осторожность, как у самых настоящих диких птиц.
Куда они делись, не знаю. Но в самом начале осени, когда уже в разгаре был осенний перелет, вся семья исчезла разом. Нигде не попадалось ярких перышек, чтобы обвинить в их исчезновении ястреба. Может быть, их захватило общее движение птиц, в том числе и пернатого населения бора. Может быть, кто-то специально отловил всех, и роэцденные в лесу стали вместе с родителями комнатными птицами.
О появлении других тропических чужеземцев, которые даже зиму переживают почти так же, как на своей родине, можно предполагать разное. Самое вероятное, что рассерженные родители какого-нибудь заядлого любителя-аквари умиста после очередной двойки выплеснули рыбешек, не найдя лучшего способа заставить сына прилежно учиться. Может быть, иным путем попали радужные тропические рыбкн в теплый, зимой не замерзающий ручей, вытекавший с территории большого завода.
Значит, вода была пригодна для жизни, если немного спустя о рыбках в ручье узнали жители окрестных улиц. Сотни, а может быть, тысячи самых обычных и неприхотливых обитателей аквариумов жпвут так, как самые обычные караси. (525)
По Л. Л. Семаго