Частные значения и их иерархия Первичные и вторичные значения

Понятие «частного значения» используется при описании функционирования грамматических единиц двояким образом.

С одной стороны, частные значения грамматической единицы могут рассматриваться во взаимосвязи с ее «общим» (инвариантным) значением: «частные значения обусловлены, с одной стороны, общим значением грамматической формы, поскольку они являются вариантами этого общего значения, а с другой — контекстом, окружением данной формы» [Бондарко 19716: 105]; см.

С другой стороны, возможно и иное — независимое от наличия или отсутствия у граммемы общего значения — понимание статуса частных значений. При таком подходе «типовые частные значения грамматической формы, являющиеся продуктом ее взаимодействия с категориальными признаками лексических значений, которые “подводятся” под данную форму, относятся к ее семантическому потенциалу не как варианты речевого уровня к инварианту языкового уровня, а образуют взаимосвязанные элементы системы потенциально реализуемых в речи значений формы» [Павлов 1984: 43]. В этом случае частными значениями граммемы фактически являются «типовые значения высказываний», содержащих данную форму [Козинцева 1996: 28].

В лексикологии такому подходу соответствует точка зрения Д. Н. Шмелева, который, скептически относясь к идее «общих значений» по отношению к значениям слов, считал при этом термин «лексико-грамматический вариант» удачным «в том смысле, что значение действительно выступает как позиционно-обусловленный (устойчиво обусловленный лексико-синтаксической позицией данного слова) вариант материально тождественной единицы» [Шмелев Д. 1977: 83].

Это согласуется с тем подходом к соотношению языка и речи, в соответствии с которым в основе языковой способности лежат «генерализованные (обобщенные, типизированные) образы реальных употреблений языковых элементов», закрепленные в памяти человека [Павлов 1984: 48], а набор контекстов, в которых может употребляться та или иная значимая единицы языка, оказывается столь же важной внутренне присущей ее характеристикой, как и само ее значение. Так, по мнению Б. М. Гаспарова, важнейшими первичными единицами, лежащими в основании владения языком, являются «коммуникативные фрагменты» — «отрезки речи различной длины, которые хранятся в памяти говорящего в качестве стационарных частиц его языкового опыта и которыми он оперирует при создании и интерпретации высказываний» [Гаспаров 1996: 118][50]. Аналогичную роль в концепции усвоения языка М. Томазелло играют «схемы высказывания» (utterance schemas) [Tomasello 2002: 312—316].

В этом случае на первый план выступает проблема установления инвентаря частных значений и поиска критериев для их классификации и иерархизации. Как писал Р. О. Якобсон, частные значения «не образуют механического нагромождения; напротив, наблюдается закономерная иерархия частных значений» [Якобсон 1936/1985:143—144].

При упорядочивании списков частных значений используются разные термины и классификационные основания, причем как синхронные, так и диахронические. Далее в качестве основного противопоставления, вслед за Е. Куриловичем [Курилович 1936/1962: 59; 1955/ 1962: 239—245; 1962/1965: 429—432], будет использоваться различение первичных и вторичных частных значений, в равной мере применимое и к синхронии, и к диахронии.

4. статус «источника производности» по отношению к другим значениям данной единицы; 5) диахроническую исходность [Шмелев Д. 1977: 211—219; Плунгян 20006: 231; Бондарко 19716: 107—109; 2003: 18].

Эти свойства далеко не всегда сочетаются у одного из значений языковой единицы[51]. Так, в [Плунгян, Рахилина 2000: 118—127] у предлога под различаются «исходное» пространственное значение ‘X находится ниже нижней поверхности Y* и «ц е н т р а л ь н о е» функциональное значение ‘Y доминирует над X’, выступающего в качестве «организующего центра семантической сети» этого предлога. Э. Даль различает у английских аналитических форм буд. вр. с глаголом will ‘хотеть, намереваться* «основное» (basic) значение отнесенности к будущему и «п е р в и ч н о е» (primary) прототипическое значение, сочетающее выражение отнесенности к будущему со значением намерения (intention), на том основании, что значение намерения в этих конструкциях может и отсутствовать (ср. It will rain tomorrow ‘Завтра будет дождь’) [Dahl 1985: 8—10]. Для возвратных (рефлексивных) глаголов (РГ) наиболее специфичным является собственно рефлексивное значение (Мальчик оделся); оно же считается и диахронически исходным, однако в русском языке РГ используются чаще всего в возникающих позже функциях пассива или декаузатива (Здесь строится новый дом; Чашка разбилась)[52]. В русских конструкциях с причастиями на -н, -т, совмещающих функции результа- тива — обозначения состояния как непосредственного результата предшествующего действия (Окно все еще закрыто) и пассива (Окно только что закрыто), исторически первичным является значение ре- зультатива [Яхонтов 1974: 52; Храковский 1981: 7—8], но с синхронной точки зрения можно считать, что статальное значение у конструкций с причастиями на -т «возникает на основе полной элиминации агенса в пассивной конструкции» [Шелякин 19916: 314].

Существуют, по-видимому, и определенные закономерности с е - мантической деривации языковых единиц, которые позволяют различать первичные (в том или ином отношении) и вторичные значения.

Одна из них — это характерное, в частности, для когнитивной семантики представление развития многозначности как «продвижения от простого к сложному, от наглядного, наблюдаемого к абстрактному, ненаблюдаемому» [Кустова 2004: 23]. Этому принципу в целом сооответствует многозначность русских предлогов и приставок: для большинства из них первичным считается наиболее конкретное, пространственное значение; ср. следующий однозначный вывод: «Установлено, что приставки с локальными значениями первичны. Это исходные, основные значения; значения темпоральные и квантитативные — вторичны, производны» [Волохова, Попова 3. 1993: 11]. К сходному, но несколько менее категоричному заключению приходит и Л. Янда: «Каждой приставке соответствует одна или несколько конфигураций, а каждой конфигурации, в свою очередь, несколько подзначений. Если конфигурации соответствует более одного подзна- чения, то обычно одно из них — пространственное, а остальные являются его метафорическими переносами» [Янда 1985/1997: 50—51].

Другим общим принципом семантического развития является то, что Р. Лэнгекер называет «субъективизацией» (subject!flcation) [Langacker 1990: 5—38]. Согласно этому принципу, языковые единицы, первоначально служившие для объективного представления ситуации, с течением времени начинают употребляться для ее субъективного изображения. Об этом же писали Э. Трауготг: «grammatical markers shift over time from primarily referential meanings to less referential, more pragmatic meanings» [Traugott 1980: 47] и Ю. Д. Апресян: «в основных значениях слов доля чистой семантики больше, чем в производных переносных, фразеологически связанных, конструктивно обусловленных. Наоборот, в этих последних доля чистой прагматики больше, чем в основных»; то же относится, по его мнению, и к грамматическим значениям: «граммемы в своих собственных значениях чаще несут семантическую информацию, а в несобственных — чаще прагматическую» [Апресян Ю.

Совершенно иного рода источник сведений о семантической эволюции грамматических показателей и возможностях их полисемии — устанавливаемые в ходе эмпирических типологических исследований «пути» или «каналы» грамматикализации, которая, как выяснилось, «происходит по определенным общим законам, проявляющимся с удивительным постоянством в самых разных языках» [Плунгян 1998: 365]. Кроме того, грамматикализация представляет собой однонаправленный процесс (хотя, возможно, и имеющий исключения)[54]. Так, прогрессив может эволюционировать в имперфект, о чем писал

Ю. С. Маслов [Маслов 1984: 21—27] и что подтверждается широкими межъязыковыми сопоставлениями, но обратный путь развития считается невозможным [Bybee, Perkins, Pagliuca 1994: 140—152].

В настоящее время результаты таких исследований обычно получают графическое выражение в виде «семантических» или «ментальных» карт, наиболее существенным свойством которых является соблюдение принципа смежности, или непрерывности (adjacency requirement): два значения помещаются рядом в том и только в том случае, если они могут выражаться в том или ином языке одной и той же языковой единицей [Haspelmath 2002а: 211—242; Татевосов 2002:28—48; Ван дер Аувера, Гусев, Добрушина 2004: 36—41]; кроме того, по мнению Э. Даля, значения могут считаться смежными только при условии, что одно из них может перейти в другое в ходе диахронического развития [Dahl 1999: 663—678][55]. Таким образом, семантические карты призваны, с одной стороны, отразить последовательность, в какой языковая единица может приобретать соответствующие значения, а с другой стороны, ограничить возможности ее многозначности, поскольку нарушение принципа смежности, т. е. совмещение у одного и того же показателя несмежных значений, либо вообще исключается, либо допускается лишь при строго определенных условиях.

Таким образом, данные типологического сопоставления, позволяющие говорить о закономерностях семантической эволюции грамматических показателей, в известной мере заменяют регулярную многозначность слов, которая играет аналогичную роль в лексической семантике: неслучайность семантического изменения (или сочетания тех или иных значений) должна подтверждаться возможностью их многократного воспроизведения.