Береза*
Каждое утро, когда я просыпаюсь и подымаю сделанную из деревянных полосок желтую штору, всякий раз вижу ее. Высокая, стройная, она всегда перед моим окном. В осенних ночах ее не видно, она сливается с древней темнотой, и если верить в необычное, то можно подумать, что она куда-то уходит, потому что ее не видно.
Но с наступлением первых минут рассвета, когда все дневное еще спит и только еле уловимо слышится дыхание утра, она уже на своем месте.Я гляжу на нее, и странные мысли приходят мне в голову.
У нее, конечно же, должна быть своя жизнь. И, кто знает, будь я наделен всеми совершенными органами для познания природы, передо мной, наверное, открылся бы удивительный мир
с особыми, непоня тыми человеку большими и малыми чувствами, которые присущи «сему живому. Но у меня только пять чувств^ да и те с веками человечества стали несовершенны.
А она живая! Она растет, и с каждым годом все выше, и теперь уже мне надо пригибать голову, чтобы увидеть в окно ее легкую, как дыхание, прозрачную верхушку. А еще лет десять назад она умещалась вполрамы.
Она защищает меня. Мой дом стоит метрах в ста от дороги. По дороге идут машины: грузовые, легковые, автобусы, бульдозеры, самосвалы, тракторы. Их сотни. Туда, сюда. И пыль. Какая пыль стоит над дорогой! Летит к моему дому, и если бы не она, не береза, сколько бы ее врывалось в окна, оседало бы на столе, на постели, в легких. Всю эту пыль она берет на себя.
Летом у нее отличная зелень. Она кипит при малейшем дуновении ветра. Густа, непроницаема. Даже солнце не может пробиться в окна. Но летом оно в комнате и не нужно. Куда лучше прохладная тень. Зато береза вся в солнце, и листва у нее от этого яркая, сочная, и ветви растут, наливаются силой и становятся прочными.
В июне не выпало ни дождинки, даже травы начали желтеть. Но она, видно, впрок запасла для себя влаги, и нисколько не пострадала от засухи.
Ее листва была все такой же упругой и глянцевитой, только подросла, и края у листьев стали округлые, а не зубчиками, как это было весной.А потом налетела гроза. Она весь день кружила возле моего дома, все мрачнела, глухо — где-то внутри себя — погромыхивала и к вечеру разразилась. Было время белых ночей. Сначала ветер словно попробовал ее — как она, крепка? Устойчива? В ответ она затрепетала листвой, не то чтобы боясь, но как бы волнуясь в предчувствии беды. И тогда ветер взвыл и налетел, как разъяренный бык, и ударил ее в ствол. И тут она пошатнулась, и всю листву, что была на ней, откинула по ветру, чтобы ей легче было выстоять. И ветви, как сотни зеленых ручьев, потекли от нее. Сверкнула молния, грянул гром. И ветер стих. И пошел крупный тяжелый дождь. И тогда береза все свои ветви опустила вдоль ствола, и с них, как с опущенных рук, потекли ручьи на землю. Она знала, как ей себя вести, чтобы выстоять, сохранить жизнь.
В конце июля она осыпала всю землю вокруг себя маленькими желтыми самолетиками. И с ветром, и без ветра ска выпускала их во все стороны, чтобы только подальше от себя. Чтобы не помешала ее могучая крона набирать побольше необходимого им солнца и дождя. Чтобы она не помешала им стать сильными. Да, у нее, не как у нас, свои законы. (534)
По С. Воронину