Ареальный обзор представлен по основному расположению зон - в пределах племенных н административных подразделений.

1. Южный ареал создают локальные зоны разных размеров н конфигураций, расположенные в границах вятичского континуума. Первую группу локальных зон составляют Обширные Южные зоны, соответствующие вятичскнм племенным границам с небольшим захва­том кривичской территории.

Более многочисленны Большие Южные зоны, представленные ло­кализацией лексем котух (5), светёлка (8), творило (13), казёнка (14), судник (19), загнетка (20), горнушка (25), гон (28), рогач (32), чапельник (33), дежа (35), махотка (38), чѵмйчка (43), хлуд (46), лабуда (55), облог (57), пустоцвет (59), колесня (79), колыжка , колыма (80), глѵховйк (81), подорешник (82), желтушка (86), волвенка (87), молоканка (90), х.мыз (102), толкач (105), конятннк (107), глухарь (110), мотылёк (111), сишбшник (111), пьяника (112), волчатник (113), крѵжовніік (116), вершина (119), кочет (128), постельник (135),

подвенечница (144), обыгрывать невесту (150), зорю провывать (151), красный стол (155), которые также располагаются в пределах племен­ной границы вятичей.

Лексемы, создающие указанные зоны, входящие в первые две подгруппы изолекс, нашли, как правило, отражение в многочисленных южнорусских говорах, соотносимых с территорией, занимавшейся в свое время вятичами (котух. вершина, кочет, дежа, облог, казёнка, рогач, молоканка, чапельннк. махотка, загнетка - Иванова 1977⁴ ). Другая часть лексем этой группы, по данным лексикографии, на терри­тории южнорусского наречия имеет менее широкое распространение (хлѵд, лабуда, конятннк, толкач, обыгрывать невесту).

Не менее интересен вопрос о лексемах, отсутствующих в южнорусском наречии или вообще в нашем значении не фиксировавшихся словарями, но имеющих локализацию в региональном атласе Подмосковья (волчатник, глухарь, гон). Некоторые из наименований данной подгруппы, отсутствуя в южнорусском наречии, известны в говорах позднего заселения, что само по себе очень ценно, так как может свидетельствовать в пользу' миграции населения в такие регионы именно из южнорусских областей (подвенечница - амурское, обыгрывать невесту - бытует у казаков

Некрасовцев, а также в донских говорах), в отдельных случаях известны только компоненты сложных наименований фразеологи­ческого типа (лексема зорю провывать отсутствует в лексикогра­фических источниках, но сочетание зорю играть отмечено в донских говорах, выкликивать зорю - в вологодских, тверских, петербургских, уральских, пермских; сложное наименование зорю оплакивать пріпзе- дено В.Далем без территориальных помет, что может свидетель­ствовать в пользу его широкого распространения в прошлом).

Значительное число изолекс, занимающих южную половину Московской области, составляют Южные зоны различной кон­центрации, свидетельствующие о тесной связи лексической системы Подмосковья с лексическими массивами соседних областей. Южные зоны распространяются преимущественно в границах бывшего Черни­говского и Рязанского княжеств или земель, примыкающих к послед­ним. Таковы изолексы, создаваемые лексемами с корневым морфом =кут=: кут, куток, кѵтник. закуток, закутье, закутка (15), скудо (22), моргасик (51), брусника (53), подина (62), глѵховик (81). Все ука­занные зоны являются открытыми, изоглосса уходит за пределы Московской области. Так же связаны с соседними лексическими массивами и Южные клинья (светёлка - 7, загатка - 15. присадник - 30, жбан - 41, лексемы с корневым морфом =рог=: рогалька, рогатка,

рогѵлька - 45, корсетка - 54, оралка - 73, круговерть - 117, бырь - 117).

Особого внимания заслуживает тот факт, что рассматриваемые изолексы могут тяготеть к разным административным единицам. Так, изолекса качуля (47), создающая Южную зону, изолексы вобжа (74), стрекава (108), промоина (120), входящие в Южные полосы, тянутся вдоль границ бьющих Смоленского и Черниговского княжеств, а словообразовательный вариант качулка (47 - Южный клин) тяготеет к княжеству Рязанскому; к границам бывшего Черниговского княжества примыкают изолексы падерны, почепня, бырь, порожек. Из найменований, создающих Южные зоны (а также клинья, полосы), выделяются такие, которые широко фиксируются в пределах южнорусского континуума (лексема падерны в формах падарня, падорня: жгѵчка; оралка; скудо), другие наименования, создавая Южные локальные зоны на территории Московской области, встречаются не только в южнорусском наречии, но и в переходных и даже северных говорах. Такова, в частности лексема бруснпца. отмеченная, помимо калужских и тульских, также и в вологодских говорах: лексема подина, кроме южных говоров (тамб, ряз, ворон), известна и во владимирских, лексема кочеток известна в рязанских, тульских и калининских говорах, лексема волвенка.кро­

ме южных (Курск, орл, ворон, тул, калуж), фиксировалась также в переходных акающих говорах (пск) и окающих говорах позднего заселення (перм, тюмен, свердлу лексема врбжа в двух акценто­логических вариантах (вобжа.

Известная часть лексем, создающих зоны данной группы, в юж­норусских говорах в картографируемом значении или не фиксируется вовсе (круговерть, глуховнк). или, будучи в разной степени распро­страненной как в южнорусском, так и в севернорусском наречии и пе­реходных говорах, имеет в последних иные значения, как например, лексема бырь ‘водоворот, водяная воронка’ с семемой ‘быстрина на реке’ бытует в калужских, а также в вологодских, тверских, пермских, свердловских говорах; лексема корсетка ’теплый жилет на меху, на вате’ в ряде близких значений ( короткая женская кофта, иногда без ру­кавов, часто со сборами сзади’, ‘мужская верхняя короткая одежда’, ‘жилет’, ‘длинный шушун, телогрея’ и др.) отмечена в большинстве юж­норусских говоров (ворон, тамб, ряз, калуж, тул, смол, зап-брян) и за их пределами (новг, симб, костром, сарат и др.); лексема закут ‘помещение для мелкого скота’ известна донским, калужским, красно­дарским говорам, а в близком значении (‘хлев, ‘хлев для коровы’) отме­чена гораздо шире - в орловских, курских, тульских, кубанских и др. говорах, в варианте закута в нашем значении бытует, кроме указанных говоров, также в смоленских, брянских, ростовских, донских и т.д. То же самое констатируем и относительно наименований жбан, моргасик, желтѵшка, которые в нашем значении за пределами Московской области лексикографами не отмечены. Так, лексема жбан известна в акающих (смол, калуж, Курск, тамб, ворон, пск) и некоторых окающих (влад, яросл, киров) в близких значениях; вместо локализуемого в мос­ковских говорах слова желтушка белый гриб’, находим в рязанских, брянских н вологодских говорах лексему желтушка с семемой ‘гриб лисичка’, в тверских говорах слово желтушка известно в значении ‘гриб горянка’, в говорах Среднего Урала оно записано со значением ‘гриб волнушка’; слово загатка имеет ряд близких значеній в курских, брянских, куйбышевских, костромских говорах; лексема моргасик имеет близкое, но не идентичное картографируемому нами, значение в рязанских говорах ("керосиновая лампа’).

котором висит и качается детская колыбель’, отсутствующих в диалек­тных словарях, о сложных наименованиях с компонентом =караваи= ‘обряд, при которОхЧ на свадьбе одаривали подарками молодых’, кото­рые в нашем значении лексикографами не отмечены ни в одном вари­анте. Однако в свадебных обрядах целого ряда южных регионов (курск, дон, Краснодар, смол, брян и др.) сам караван играет очень су­щественную ритуальную функцию: его готовят особой формы и выпеч­ки и украшают, а затем с определенными обрядовыми действиями вручают молодым (дон, Краснодар, тул, калуж, курск) или, замешивая на яйцах и водке и выдерживая в течение ночи , пекут в виде свадебно­го пирога, называя последний караваем (смол, брян). Такие же риту­альные действия, связанные с хлебом, известны в Костромском, Новго­родском, Новосибирском регионах. В Тульской области существовал обряд молить караван, когда дружка резал пополам над головами но­вобрачных свежеиспеченный большой ржаной ситник, трижды его складывая и раскладывая (Благовещенский). На Московской земле, в пределах бывших Черниговского п Рязанского княжеств, каравай явля­ется частью свадебного ритуала, поскольку при одаривании молодых гости в обмен на подарок получают и сейчас кусок каравая, которым и закусывают (Зарайский район), хотя в других районах Подмосковья в лексических вариантах, определяющих эту часть свабедного обряда, караван (и вообще хлеб) отсутствует (варианты с компонентом =сыр=, чару собирать, платить поклажные, блюдечко серебрить п мн.д. -156) и особенно на севере Московской области (наименования с компонентом =молино-молево=). Замкнутый характер имеет Южная зона позадки (3), ‘огород, находящийся на задворках, за домом, на задах’. Лексема позадки в этом значении не фиксировалась собирателями.

Достаточно многочисленны Малые Южные зоны, представлен­ные изолексами зала (8), входная (9), тырло (28), зеленушка (40), кошёлка (53), круговерть (117), бучило (118), кавардашка (124), глядёшка (143), провожапьнппа (144), глядев о (145), сговорёнкн (.145), красные получать (153).

провывать - 151, плакать зорю - 151), одни известны во многих говорах, в том числе и южнорусских (огуречник), другие не фиксирова­лись собирателями (захолустье, волчиные глаза, торорѵшки), третьи имеют в русских народных говорах несколько трансформированную форму: в астраханских говорах в середине прошлого века отмечено в нашем значении выражение лавочки глядеть (1848), в тульских - смотреть колунпси (1853).

Интересны и зоны концентрации лексем - Разреженные Южные зоны, составляющие четвертую подгруппу изолекс южного расположе­ния, представленные зонами прогон (6), пристенок (9), приступка (10), холодная (11), кутнпк (18), печурок (25), поскотина (28), подоёнка (51), с головы (61), пятки (66), хрестец (67), полотик (70), таскуша (78), поддубовик (81), хвои (102), кочеток (107), заводь (118), мочешнпк (133), санная корзина (135), смотритель (143), повой (147), векша (158). Из лексем, манифестирующих изолексы указанной подгруппы, только слово векша является южнорусским (смол): лексема подстой Фиксиро- валась в акающих (псковских) говорах; такие лексемы, как кѵтник. заводь, подоёнка. печурок, помимо южнорусских говоров, активно функционируют и в говорах переходных и северных; остальные лексемы (поддубовик, полотик, кочеток, с головы, красные получать и др.) в нашем значении лексикографии неизвестны.

Вторую группу изолекс, выделяемых в пределах древней вятичской территории, занимают зоны семи разновидностей, располо­женные в восточной части южной половины Московской области и представленные семью подгруппами, к первой пз которых относятся Большие Южно-Восточные зоны сушильник (31), рубель (44), ольшатник (101), картовнпк (123), пзолекса, образованная дериватами от корневого морфа =пнр=: пировые, пирующие (142). Вторую под­группу (Восточно-Южные зоны) составляют изолексы теплушка (4), порядок (6), куфня (9), зыбок (47), остожье (63), омат (118), колдобонна (120), измятнна (121), посад (154), перепирки (155). И третью подгруппу составляют изолексы, получившие название Южно- Восточных клиньев. К ним отнесены красик (85), болотовик (92), кочеток (106).

Лексемы указанных подгрупп характеризуются тем, что продол­жают зоны за пределами Московской области, хотя размеры ареалов бывают разными. Так, подтверждая локализацию лексемы на обследо­ванной территории, слово посад бытует в смоленских, курских, рязан­ских и донских говорах, пзолекса пировые продолжается в калужских и рязанских говорах, рязанским же является слово дупетка. Можно счи­

тать нзосемой локальную зону мычкн ‘очески’, поскольку в значении ‘кудель’ и в форме мычка лексема известна во многих акающих говорах (ряз, тул, брян, курск, кубан, пенз). Однако ряд лексем, созда­вая зоны в южной половине Подмосковья, являются частью более обширных ареалов. Сюда отнесены такие лексемы, как теплушка, фиксировавшаяся в рязанских, владимирских и олонецких говорах, колдобоина, которая, кроме тульских, орловских, рязанских, кубанских говоров, отмечена в ряде говоров переходных, в большинстве своем окающих (пск, твер-калнн. клад, яре, курган); слово нзмятина, помимо рязанских и тамбовских, известна псковским, петербургским, новго­родским говорам; лексема остожье. распространяясь по южной части Подмосковья в пределах Рязанской области, известна также в переход­ных окающих и северных говорах (влад, нижегор, костр, киров, олон, юж.урал), а лексема красик. кроме калужских говоров, широко фикси­ровалась в окающих говорах (влад, яре, горьк, новг. арх, волог), что свидетельствует об обширности ареала, заходящего в центр России и заканчивающегося московско-калужской лексической зоной. Отдель­ные наименования, отсутствуя в южных говорах, известны в переход­ных (ольшатннк - пск, ленигр; картовнпк - твер-калнн, куйб, свердл, казан, пенз и др.), ряд других лексем в наших значениях лексикографами не отмечен (зыбок, куфня, пирующие, перепирки и ДР-)-

К Малым Юго-восточным зонам (четвертая подгруппа) относят­ся изолексы, создаваемые лексемами загнет (20), лексемами с корневым морфом =веш=: вешало, повещало (27). тычевннк (29), емки (32), сѵлейка (41), лексемами с корневым морфом =бес- (бесик, бесовка - 54), дулетка (54), чесало (76), мычки (77), цурага (121), торфушка (130), боковушка (134). Пятую подгруппу составляют Восточно-Южные Микрозоны (кѵбан - 39, серёжки - 99, картошка в шинели - 125). И наконец, Восточно-Южные Разреженные зоны (шестая подгруппа) представлены изолексами рубчатка (44), светёлка (98), каприва (108), бѵха (109), крутѵн (117), долюшки (126), вековая дева (158 ), из кото­рых лишь лексема каприва фиксировалась в калужских говорах, а остальные замыкаются, по данным современной лексикографии, пределами Московской области, так как в других регионах не фикси­ровались, так же, как и Юго-восточные полосы (седьмая подгруппа), представленные концентрированными зонами сваха свадатая (144), поладкн (145), не отмеченными лексикографами.

Третью группу изолекс, расположенных в границах южнорусско­го наречия, составляют зоны западно-южной четверти Подмосковья.

Это прежде всего Большие Западаю-Южные зоны, манифестігруемые лексемами пѵнька (Г), лексемами с алломорфом =дерг, дрог, друг, дрыг, дарыг, дорог, драг=: задорга, задерга, задрога, задруга, задрыга. задорога. задрага, задергушка (27); лексемами колотовка (45), копырюля (71), горчуха (82), буреломник (95), лоза (98), куртина (104), юрага (121), лексемами с алломорфом =ляк-лях=: алякнш, валякуш, клякѵшки. клякѵша, кдякуши.лякушкн, клякнш. кляхта (126), лексема­ми с корневым .морфом =сев-: севалка, севальник, севатнк. севня. севок, подсев альннк, посевник, севаль, сёвальня. севальное лукошко (134), лексемами ярку искать (157), заснделка (158). Это наиболее интересный и устойчивый класс изолекс, характеризующихся плотной концентрацией лексем и связью с соседними говорами (тульскими, калужскими, рязанскими, смоленскими) и другими лексическими зона­ми южнорусского континуума (ворон, орл, брян, курск и др.). При этом одни из них (в частности, пѵнька) несут на себе значительную семанти­ческую нагрузку, расширяющуюся за счет многообразного круга на­значений реалемы (Иванова 1977 ¹ ), другие отмечены только в отдель­ных южных говорах (ярку искать - ряз). Часть наименований фиксиро­валась без помет (буреломник - Даль, куртина - Бурнашев, Даль), что свидетельствует в пользу их общенародного распространения в прош­лом, при этом лексемы могут быть паспортизированы с близкими зна­чениями в пределах южнорусского наречия. Такова лексема кѵртина со значением ‘ягодное или грибное местечко’ на территории Тульской и Орловской областей, что также подтверждает нашу локализацию. От­дельные лексемы (например, заснделка, копырюля) не попали в поле зрения лексикографов в картографируемом значении. Большие Западно-Южные зоны, рассекающие Московскую область по южной диагонали, примыкают к Тверской, Смоленской, Тульской, Калужской и Рязанской областям, захватывая окраинные части территорий древ­них Тверского, Смоленского, Черниговского, Рязанского княжеств.

Западно-Южные зоны составляют нзолексы прижимка (54), толо- ка (68), склизѵн (92), бѵідма (109), игрище (136), ѵмывки (155), из кото­рых ряд локальных зон являются на территории Московской области частью более обширных ареалов, захватывающих как акающие, так и окающие говоры. Таковы, в частности, толока, простирающаяся на значительные просторы южнорусского наречия (смол, калуж, ряз, тул, брян, курск, ворон), бушма, охватывающая смоленские, калужские, ря­занские, орловские говоры. Манифестирующие лексемы имеют широ­кую амплитуду' распространения, включая русские говоры Прибалти­ки, псковские, новгородские, тверские (толока ), костромские, вятские,

ярославские, владимирские, симбирские, казанские, пензенские, сверд­ловские (бѵшма) її такие говоры позднего заселения, как новосибир­ские (игрище). Как видим, указанные зоны имеют за пределами Подмо­сковья различный статус, что может объясниться и различной сте­пенью изученности регионов, не имеющих атласов. Имеются лексемы, которые лексикографами не фиксировались (прижимка). В ряде случа­ев слово за пределами области отмечено как часть наименования обря­да лишь в сочетании с другими компонентами: лексема мылы в нашем значении не встретилась лексикографам, но употреблена в структуре фразеологизмов, имеющих близкие значения к картографируемому (за мылом ехать (поехать) - в говорах Южного Урала, идти с мылами. ндить с хлебом, мылом (к жениху и невесте) - в рязанских говорах). Узкие Западно-Южные полосы создаются за счет лексем мгла (69), глыбень (118), отсутствующих в картографируемом значении в трудах лексиграфов.

Третью подгруппу локальных зон составляют Малые Западно- Южные зоны, представленные изолексами нодмостье (62), грабнльня (72), кошки (75), мычка (76), потеряха (114), залады (145), характеризу­ющиеся отсутствием фиксации в примыкающих говорах (мычка из­вестна в говорах Новосибирской обл. в картографируемом нами значе­нии), за исключением случая, когда слово меняет форму (кошка вмес­то кошки в нашем значении в орловских говорах).

Следующую группу изолекс составляют Западно-Южные микро- зоны. создающиеся лексемами подъём (13). неродящая земля (59), трепалка (76), поддубёнок (81), буквица (117). из которых ни одна не отмечена зе пределами Московской области. Разреженные зоны запад­но-южной четверти Подмосковья манифестируются лексемами плант (6), винт (117), бечева (119), из которых только лексема плант в род­ственном значении (‘улица села’ вместо картографируемого ‘ряд до­мов, составляющих в деревне одну сторону улицы’) широко фиксиро­валась на протяжении столетия в южнорусских говорах ( тамб, ворон, Курск, белг), захватывая и говоры позднего заселения вплоть до про­сторов Сибири (ТОМ).

Как видим, по данным диалектных источников, одни лексемы, расположенные на землях древних вптячей, фиксируются и за предела­ми южнорусских говоров, другие - в границах южнорусского наречия - нерегулярно, третьи в рассматриваемых значениях не фиксировались. Первые из указанных лексем представляют интерес с точки зрения экспансии южнорусских говоров в границы севернорусского наречия _: две другие разновидности интересны также и с точки зрения семаити-

кп. Так. например, лексема хмыз 'сухие мелкие сучья, хвоя, листья’ (102), отмеченная за пределами обследованной территории только с близкими к картографируемому значению семемами (‘мелкие дрова, ветки’ - курск; ‘кустарник’ - смол; ‘приземистый лес, обглоданный ско­том’ - дон; "хворост , кустарник, мелкая поросль’ зап, юж, калуж - по В. Далю), являясь на территории Московской области нзосемой, пред­ставляет собою в границах Подмосковья северную окраину более зна­чительного южнорусского ареала. В равной степени это относится ко многим другим изолексам южного распространения: материалы наше­го словаря и атласа свидетельствуют о полисемантичности многочис­ленных лексем на территории Московской области (например: загнет­ка ‘шесток’, ‘вход в печь’, ‘углубление в русской печи, куда сгребают угли’, ‘заслонка’, ‘сковородник’), о значительном многообразии семем за пределами Московской области (тырло ‘место, на котором ночует скот, ходящий летом в отдаленных полях и лесах’ - ворон, калуж; ‘мес­то среди степи или луга, где нет травы’ - курск, калуж; ‘место дневной стоянки, водопоя и отдыха рогатого скота’ - орл; ‘стоянка овец’ - Крас­нодар: 'понуждение овец’ - казан; ‘отгороженая площадка или крытый двор для скота, задний двор для скота в крестьянской усадьбе’ - сарат: ‘летний пригон всякого скота’ - Бурнашев, ‘притон, приют для скота на дневной пастве, место водопоя н отдыха в жар или место ночевки; зим­нее пастбище, зимний притон’ - юж, тул - по В. Далю).

Сложный характер изоглосс полисемантических лексем за преде­лами Московской области (например, творило ‘подъемная дверь в под­полье, погреб’ Большая Южная зона - ЛАМО 13; а по данным КСРНГ: 'отверстие, через которое спускаются в погреб, подполье’ - ворон, орл, ряз, курск, сарат, пенз, челяб: ‘подпол под всем домом, иногда только под печкой’ - куйб; ‘большое карыто или большая четы­рехугольная яма, в которой творят глину’ - калуж; ‘ящик для разведения извести’ - новг; 'яма, в которой гасят известь’ - влад; ‘дере­вянный сруб у колодца’ - дон; ‘окно в овине, через которое насажи­вают снопы’ - курск; ‘деревянный поддон под ушатом с водою’, ‘орудие в виде доски с рукоятью, служ'ащее для сдвигания зерна’ - арх; ‘часть рыболовной снасти’, ‘полоса или надел земли разных форм и размеров - квадратная, широкая, находящаяся рядом с домом’ - волог; ‘малень­кая полоса, приусадебный участок’ - яросл и др.) обязывает нас не вы­ходить за пределы нашей основной задачи - показать лексические различия на территории Московской области в ареальном аспекте, не распыляя основного внимания на вполне известные факты полп- семантнчностн и омонимии в севернорусском, южнорусском наречии н

переходных говорах, возникающих прежде всего в силу наличия бес­численного множества лексических систем. Равным образом мы остав­ляем за рамками наших интересов и проблемы деривационного статуса локальных зон, хотя специальное описание словооброзовательных зон актуально как для решения частных задач, связанных с диалектным словообразованием, так и с точки зрения постановки довольно нового для лингвогеографии вопроса о картографировании структур суффик­сальных н префиксальных моделей, что в свою очередь могло бы внест- ти определенный вклад в решение важных для праславянского языка проблем о прадиалектном распределении н семантической нагрузке по­следних. И хотя словообразовательные зоны (особенно суффиксально­го типа) продуктивны на территории Московской области, однако, бу­дучи выделены на однокорневом лексическом фоне, они интересуют нас лишь как локальные зоны Подмосковья, в том числе и в качестве изосем более обширных лексических зон и частей разных ареалов, ухо­дящих за пределы Московской области. Здесь уместно сослаться на примеры с дериватами от корневого морфа =кут= (кут, кѵток. закут, закута, закѵтьеТ которые создают словообразовательные локальные зо­ны в виде изосем как налагающихся, так и полярных по локализации: 5 ‘отгороженное место для коровы под дворовым навесом’: закута - Можайско-Чеховская зона в качестве фональной и куток - налагающейся; 4 ‘помещение для мелкого скота’: закутка - Подольско- Серпуховская зона; 15 ‘расстояние в избе между печью и стеной’: кѵток - в качестве фональной Южной зоны с налагающимися Разреженной зоной закутье и двумя микрозонами (закут - Наро-Фоминской и кут - Домодедовской). Такую же картину рисуют дериваты от корня =дуб=: (дубовик, поддубовик, лоддѵоовиик). создающие Большую Южную зо­ну на словообразовательном уровне; 81 ‘белый гриб’: дубовик - Вос- точный клин - выступает как недублирующееся наименование, отме­ченное за пределами обследованной территории в рязанских и новго­родских говорах, в последних также со значением ‘старый белый гриб’; поддубовик рассеян у границ с тульским лексическим массивом и вбли­зи центра области, за пределами нашей территории слово записано в новгородских и калужских говорах, с семемой ‘темный гриб’ отмечено в Рязанской губернии; поддѵбовннк - Разреженная Южная зона, с вос­точной стороны ограниченная изолексой дубовик; наименования поддубенок. поддубник, подубёшнпк, поддубок рассеяны в пределах Большой Южной зоны, за пределами же области лексикографами не отмечены (Иванова 1977', Иванова 1979).

II. Территория севера Московской области, по которой расселя­

лись некогда кривичи, как и южная половина России с реликтовыми остатками вятичских элементов, характеризуется тем, что в ее пределах выделяются нзолексы, соотносимые с племенным подразделением и бо­лее поздними границами, соответствующими в известной степени административному или этнографическому членению, Это прежде все­го Огибающие Северные зоны, которые могли появиться в результате того, что экспансирующие южнорусские говоры отодвигали лексичес­кие севернорусские элементы к границам области. Сюда отнесем нзо­лексы огувёнки (3), ряд локальных зон, сформированных на дерива­ционной основе от корневых морфов =мост= (мостѵшка - Ютнско- Можайская, мостовинннк - Талдомско-Сергиево-Посадская, мостянка - Клинско-Шаховская, мостовинка - Сергнево-Павлопосадская, мостин- ка - Орехово-Шатурская - 10), =миг= (мигушка - Лотошинско-Талдом- ская, мигулька - Дмитровско-Шатурская, мигалка - Клинско-Сергнево- Посадская - 51), =скрип= (с концентрированными лексемами скрипун, скрипѵха. скрнпѵля, скрипнйца и др. - 90), паѵжинок (60), сосняг (100), глядельник (143), из которых одни манифестирующие лексемы за пре­делами области не отмечены (огѵвёнки. глядельник), другие фиксируются по северу России или в окающих, говорах позднего заселения (мигушка - арх, горьк, курган, ульян, ср.урал) или только с близким значением (мигулька ‘небольшая керосиновая лампа’ пери), третьи известны как окающим, так и акающим говорам (указанные выше лексемы от корневого морфа =мост=. паѵжинок), четвертые имеют широкую семантическую амплитуду (многочисленные значения дериватов от корневого морфа =скрип=). Более многочисленны Большие Северные зоны, представленные изолексами горнушка (32), подшёсток (23), клюшка (34), квашня (35), оцеп (47). захлёстье (59), перехватка (60). черед (61), одонок (62), цапка со слабо локализуемыми лексемами в пределах нзолексы (цапурка, цапалка, цапура - 70), навозница (80), коровка (81). дунька (с локализуемой в западной части зоны лексемой дуняшка и рассеянной - донья - 88), хмыл (103), изолекса, манифестируемая лексемами - дериватами от корневого морфа =пест~: пест, пестики, пестушки, опестыш (105), пьяница (112), волчажник с Лотошинской фонематической Микрозоной волчужиик и нелокалнзуемой лексемой волчажья ягода (113), грыжовннк (116), нелу­па с рассеянной перемежающейся лексемой нелупёшка и Талдомской микрозонон нелупиха (125), хлеб с закалом (126), мыкальница (133), плетѵха (135), подневёстнпца (144), вопить (149), гневить невесту! 150), княжобед (155), зоной со слабо локализуемыми дериватами от корне­вого морфа =сыр= (сыром обносить, сыр молить, “к сыру!”. “ на сыр!”.

на сыр класть, на сыр подать, на сыр давать, на сыр положить, на сыр собирать -156).

Характер указанных изолекс, пх границы, концентрированность лексем, связь с соседними зонами неоднородны. Большинство номина­тивных единиц данной группы тесно связано с соседними говорами, распространяясь по северу Европейской части России. Таковы подшесток (арх, нижегор, план), клюшка (арх, вят. волог, яросл, онеж, олон, сев-двнн, твер. влад, а также говоры Урала и Сибири), оцеп (го­воры, охватывающие территорию к северу от Московской области, - волог, вят, костром, новг, твер, яросл, влад, а также говоры позднего заселения, включая сибирские), коровка (волог, новг, костр, яросл), мыкальница (твер, горьк), гневить невесту (яросл). Значительная часть изолекс свидетельствует о сложном характере изоглосс за пределами картографируемой территории. Так, отмечены как на севере от Мос­ковской области, так и южнее нее лексемы одонок (кроме карельских, архангельских, тверских, новгородских говоров, лексема известна в пределах южного языкового континуума - тамб, курск, орл, брян, а также в говорах Сибири и на территории Латвии), грыжовннк (фикси­руется начиная с конца прошлого века в тверских, известно во влади­мирских, а также в рязанских, саратовских, куйбышевских говорах), пест (широко распространена по окающим, а также в рязанских, ка­лужских говорах), волчажник (олон, твер, ряз), дунька (во владимир­ских, ивановских, а также в воронежских говорах), навозница (арх, пск, влад, калин, ленпнгр, тул, калуж), горнушка, широко известная как в окающих (волог, костром, яросл. нван, влад), так и в акающих (ряз, калуж. ворон, тамб, дон) говорах. Отдельные лексемы в этой раз­новидности отмечены за пределами Московской области лишь с близ­кими семемами (в частности, лексема перехватка "еда между основны­ми приемами пищи, перекусывание’). Последнее объясняется более общим характером формулировки значения средствами лексико­графии, а не расхождением со значением, картографируемым нами (’прием пиши между обедом и ужином’). То же можно сказать о лексемах плетуха, подневестнииа.

Особого внимания заслуживают лексические зоны, манифести­рующие лексемы которых указывают на глубокие этнографические корни русской народной культуры. Примером служит Большая Север­ная зона лексем с компонентом =сыр=, Отметим, что сыр как символ фигурировал во всех свадьбах Древней Руси. Вместе с приглашением на свадьбу отправляли головку сыра: размеры ее соизмерялись с важ­ностью н солидностью приглашаемого: дорогому гостю посылали

большой кусок сыра, менее важному - средний, и наконец, незначи­тельным людям посылали маленький кусочек (Войтенко, 1993? 175- 176). В записанных нами свадьбах отсутствовал сыр как предмет риту­ала приглашения на свадьбу, однако слово сыр употребляется и сейчас при прохождении свадьбы, и самый живучий во всей русской свздьбе обряд - одаривание молодых - имеет многочисленные названия, пред­ставленные на карте 156. Вместе с тем за пределами области в нашем значении слово сыр мы находим только у Васнецова (вят). Другие источники представляют компонент =сыр= в ряде устойчивых сочета­ний, отражающих те или иные свадебные обрядовые действа (сыр- каравай 'свадебный обряд крестьян’ (сарат, Муллов); в тех же сара­товских говорах отмечено выражение сырный стол 'обед после свадьбы’ - Второе Дои; ехать на сыр 'заключительная часть свадебного обряда’ в записях Иваницкого 1897 г. - волог; оренбургских и уфим­ских говорах, по данным Второго Дополнения, бытовало термино­логическое сочетание сыры творожные ’лепешки, нарезанный хлеб во время свадебного угощения сватов’: в казанских говорах сырами назы­вались пряники, которые раздавал гостям дружка с помощником). С тем же значением (‘пряники, орехи и другие лакомства’) лексема сыры фиксировалась в Бронницком уезде Московской губ. Находим выражения сыр жирный, сыр полѵтощий, сыр тощий в КСРНГ и у Бурнашева. Таким образом, отсутствие продолжения ареала за пре­делами Московской области повышает ценность нашего ареального материала, за каждой лексемой которого стоят детали уходящего дере­венского быта, о чем свидетельствует, к примеру, рассказ жителя д.Ре- пнхово Сергиево-Посадского района: “Торелку обёртывут белым, кла­дут на неё пряники, конфеты и ставят рюмку вина. Дружка с полу- дружьем поют: "Идут дружкн-говорушки, длинненькие ножки, крас­ные сапожки: “Дорогой Степан Петрович, сыр-дар примите, а таре­лочку посеребрите”, все гости кладут подарки, а сами рюмочку выпи­вают, конфетками закусывут и так сыры обносят”.

С таких же позиций следует подходить и к изолекса м типа хлеб с закалом ‘неудавшийся хлеб’, где манифестирующая лексема, как отме­чалось выше, в картографируемом виде за пределами области не отме­чена лексикографами, а представлена лишь компонентом =закал= в форме закала 'закал в хлебе’ (костром, влад, перм); захлёстье ‘неплодородная почва’, где собирателями отмечены лишь родственная лексема захлёсть с рядом семем, связанных с нашим значением: ‘болотистый вязкий ил, иловая топь’ (нижегор), ‘подзолистая влажная почва’ (влад), 'поле, плохо обогреваемое солнцем, находящееся в тени’

(оренб), "илистая, наносная почва’ (новоросс,. Таким же образом из многочисленных дериватов от корневого морфа =скрнп= только лек­сема скрипѵля фиксировалась в тверских говорах, что подтверждает нашу ареализацию. Концентрируемая в западной части Большой Се­верной зоны лексема скрипун отмечена лексикографами со значениями нечеткими (Триб с широкой шляпой горького вкуса' - влад; ‘род гриба, подобного погребню’ - костром: ‘подгреб, гриб, сходный с груздем, но остро-горького вкуса, не употребляемый в пишу’ -новг н Т.Д.). Ряд ма­нифестирующих лексем лексикографами вовсе не фиксировались (княжобед, нелупа и все однокорневые дублеты, о чем говорилось выше).

К менее обширным зонам, названным Северными зонами, отнесе­ны изолексы осек (28), кашник (42), сряда (56), челезна (57), кресла (79), коровка (81), дуплянка (82), осёлок (104), землянига (114), брѵсннга (115), завод (118), враг (119), веренька (130), Лубянка (131), спарь- бишные (142), полады (145), красоту выкупать (152). Как и вышеуказанные изолексы, данная группа локальных зон представляет собою на территории Московской области окраинные ареалы северно- русского наречия. Территориальный статус ряда манифестирующих лексем за пределами области определяется их принадлежностью к севернорусскому языковому континууму, а также переходным окаю­щим говорам и говорам позднего заселения из северной метрополии. Таковы лексемы осек, коровка, землянига, Лубянка, бруснига, завод. Близкие к картографируемым, но не идентичные значения имеют лек­семы кресла ‘двухколёсные и четырехколёсные дроги с деревянными решетками спереди и сзади’ (новг, ленингр, том), осёлок (104) ‘запу­щенное место на высоком месте, на горе’ (влад) и др., например, красо­ту выкупать. Из многочисленных распространенных в севернорус­ском наречии значений лексемы красота, так или иначе связанных с символическим расставанием девушки с беззаботной жизнью в доме родителей, непосредственное отношение к картографируемому имеет значение ’ёлка или берёзка, увитая лентами, которую ставили в день свадьбы для невесты’, локализующееся, по данным нашего словаря, также в северной части Московской области (Серг-П), а за ее предела­ми известное в костромских, вятских, тверских, владимирских, восточ­ных (Даль) говорах. В ряде случаев лексикография не дает никаких сведений о распространении лексем за пределами Подмосковья (полады) шли даег в других значениях, без территориальных помет (дуплянка - Даль) и даже приводит сведения по акающим говорам (впаг -известна, кроме севернорусских и переходных окающих, также в

тульских, курских, смоленских, тамбовских, пензенских говорах; варенька фиксировалась в орловских, тамбовских, пензенских говорах). Сюда же отнесем слово кашник, известное в близких к нашему значениях в северных и южных регионах России.

Особую группу составляют Северные Разреженные зоны, вклю­чающие нзолексы капустник (3), отворка (13), гашина (17), загрёбка (34), синюшка (40). увалёк (44). черёд (61). сенница (64). десятка (67). фонематическую зону сыровега, налагающуюся на однокорневые на­именования фонематического же типа соровежка. сыровежка, соро- ежка, сѵровежка и на литературную лексему сыроежка (84); краснуха (84); сварьбишные (142), красны» угол (154). Кроме манифестирующей лексемы десятка, отмеченной в близком значении (‘укладка хлеба из десяти снопов’) в конце прошлого века (1895-1896) в русских говорах Казахстана (акмолинские) и лексемы краснуха, зафиксированной в этот же период (1899) в вологодских говорах, известной также архан­гельским и тверским говорам, указанные лексемы с картографи­руемыми семемами не фиксировалась лексикографами.

Клинообразные Северные зоны создают лексемы коноплянник (3), голбец (14), надушка (54), мирское (61), стойка (66), костига (77), правская берёза (98), сретива (108), молпно. выделяемая на лексическом фоне родственных номинативных единиц класть на молино, молин собирать, молино собирать, мо.лннѵ собирать, молины

брать, молины собирать, молево, молево брать, молево собирать, сыр

можіть (156), Отдельные манифестирующие лексемы изолекс данной группы не отмечены в нашем значении лексикографами (надушка, красный угол), другие зафиксированы в окающих говорах с близкими семемами (костига - ‘пустые головки льна’ свердл); известна во многих севернорусских и переходных окающих родственная лексема мирской с близкими семемами; многочисленны и атрибутивные сочетания с ком-

і /

понентами мнрскон, мирская, мирские в окающих говорах; отмечены варианты лексемы молино с родственными значеннями: молено, молен- ко ’в свадебных обрядах - пряник, который пекут в доме молодого на следующий день после свадьбы’ - твер, молины ‘гостинцы, преимущест­венно свадебные’ - твер); в нашем значении зафиксирована лексема коноплянник в пензенских говорах.

Другие манифестирующие лексемы широко фиксировались в се­верных говорах. Так, по всем окающим говорам (как в метрополии, так и в переселенческих) известна лексема голбец начиная с середины прошлого века (влад - 1848, новг - 1857 и др.), имеющая на территории Подмосковья ряд словообразовательных вариантов и родственных се­

мем, помимо картографируемого (Иванова 1983¹). Любопытна и геог­рафия лексемы правская берёза, распространяющейся в форме клина со стороны владимнрских-ярославскпх говоров и отмеченной в ряде рай­онов Ярославской области с семемой 'береза, на которой не бывает се­мян’. В севернорусских н переходных окающих говорах собирателями широко фиксировалось прилагательное правкпй (праский) в ряде зна­чений, объединенных инвариантом ‘обладающий высоким качеством’ (волог - ’заправский, настоящий, неподдельный’; 'действительный в противоположность поддельному’; костр - ‘настоящий, неподдельный, хороший’: “Шаль купили праскую, шерстяную”; яросл - ‘настоящий, подлинный’; вят - ‘справедливый, невинный, истинный, подлинный, настоящий,правый’:твер - ‘настоящий, исправный’; влад- ‘заправ­ский’). Многочисленные сочетания со значением, указывающим на хо­рошее качество чего-либо в московских говорах, как говорилось выше, свидетельствуют о незакрепленном употреблении прилагательного правский на рубеже XIX и XX веков. В наших же говорах прилагатель­ное правский выступает только в составе устойчивого терминологи­ческого фразеологизма, определяющего вид березы пушистой и под­черкивающего ареальную устойчивость лексемы (Иванова 1977').

Особого внимания заслуживают изолексы, семантический статус манифестирующих лексем которых нестабилен. Ярким примером мо­жет служить изолекса стойка, выделяемая, с одной стороны, на бога­том словообразовательном уровне, на фоне дериватов от корневого алломорфа -ста-стоіі- (поставки, поставок, поставочки. поставѵшка. становѵшка, стоюшка, стояк, стояло), имеющая форму достаточно чет­кого неправильного клина, идущего со стороны Тверской области вглубь районов Подмосковья. Спецификой изолексы является отсут­ствие семантической стабильности манифестируемой лексемы - коли­чество снопов в стойке может колебаться от 5 до 26, что обусловливает различия в построении укладки снопов. Так, материалы свидетельст­вуют о том, что в Дмитровском районе стойка строилась из пяти сно­пов, в Солнечногорском - из шести-семи (д.Тимоново), десяти (д.Ржав- кпі, двадцати шести (Обухово), в Волоколамском - из семнадцати, в Истринском - в стойку входило от десяти до двадцати пяти (д.Леоно- во, Холмы, Бужарово), в Клннском - от пяти до двадцати шести (дд.Степанцево, Бирево, Селинское, Трехденево). Такое отсутствие еди­нообразия в количестве снопов, составляемых для просушки верти­кально, характерно и для лексем поставѵшка, поставок, стоюшка, стояк, становѵшка. Опубликованные и неопубликованные диалектные

источники (КСРНГ) дают большое количество семем для лексемы стойка с самым обширным территориальным диапазоном, однако в на­шем значении в различной модификации семем лексема стойка идет в северо-западном направлении (Иванова 1977³). В прямой связи с нашим значением являются выражения "две стойки - полсотни” (о снопах - В.И.Чернышев, Московский у. Московской губ., - 1901-1910) и “раскрыть стойки” (А.Никитнн, д.Дулово Псковской обл.).

Интерес вызывают и лексемы с корневым морфом =осл=, создаю­щие налагающуюся на изолексу хлеб с закалом Разреженную Северную зону с компонентом хлеб (хлеб сел на осла, хлеб сел ослом, хлеб с ослой) с семемой 'непропеченный хлеб’. Несомненно, указанные лексе­мы этимологически связаны со словом осёлок ‘непропеченный сырой слой в хлебе’, отмеченным в Тверской губ. в 1855 г., известным в псковских говорах (в последних и со значением 'плохо поднявшийся хлеб’), фиксировавшимся ВДалем (без указания места), бытующим в русских говорах Бурятии, отмеченным со значением ‘непропеченный хлеб’ в свердловских говорах, тесно связанным с зафиксированным в говорах Псковской земли (1916) значением ‘ком глины'. В красноярских говорах в 1968 г. записан фразеологизм “сесть на осла” ‘плохо пропечься, осесть (о хлебе)’, который также связан с зафиксированным в Подмосковье фразеологизмом хлеб сел на осла, локализующимся на севере Московской области.

Заключает обзор Северных изолекс группа Малых Северных зон, манифестируемых лексемами жарень (103), светёлка (136), шаферица (144). сосну наряжать (152), дрова носить (157), отсутствующими в трудах лексикографов.

В пределах древней кривичской территории выделяются также Большие Западно-Северные зоны, представленные изолексами сково­родень (33), плошка (42), лощило (44), одонок (63), грабилище (72), возилкн (78), судница (119), яблочник (123), одиобрюшннкн (139). Ма­нифестирующие лексемы тесно связаны с соседними лексическими мас­сивами, распространяясь по территории окающих говоров (арх, волог, костром, киров, иван, влад, твер, горьк, яросл и др.), Европейской час­ти России и по территории позднего заселения (омск, том, новосиб и др.), за исключением лексем сѵдница (отмечена и в псковских, смо­ленских, калужских говорах), лощило (фиксировалась также в калуж­ских говорах) и вознлки (известна калужским и орловским говорам).

Более многочисленны Западно-Северные зоны, расположенные вдоль границ древнего Тверского княжества, заходящего в пределы

Подмосковья, включающие изолексы посад ('6). обрез (37), лопаточник (53), обжимка (54), сердечник (54), навозная телега (80), голкачик (92), пашнннпк (94), хохлѵшник (96), олешник (101), шуба (154), перегосткп (155). Указанные зоны характеризуются тесной связью с соседними за­падными и северными лексическими массивами (Иванова 1977 ^J , Ива­нова 1983² ) и фиксацией отдельных манифестирующих лексем в пре­делах южнорусского наречия. Такими являются лопаточник (калуж), пепегостки (смол), олешник (калуж, курск, ряз, ворон, зап-брян).

Особого внимания заслуживают изолексы посад, лопаточник. хохлѵшник, пашинник. почти повторяющие границы Тверского кня­жества в пределах современного Подмосковья, несколько углубляя их к центру обследуемой территории, что вполне характерно для изоглос­сы, расширяющей рамки пзопрагмы. Указанные лексемы охватывают бывшие тверские земли нынешних Шаховского, Лотошинского, Воло­коламского, Клпнского районов, захватывая западную часть Дми­тровского и Талдомского, а также северную окраину Можайского и значительную часть Рузского и Истринского районов. Западная часть Московской области и ее северо-запад являются зоной абсолют­ного господства манифестирующих лексем с отдельными вкраплени­ями лексических вариантов в качестве дублирующих (посад - слобода, слободка) или налагающихся на стыке локальных зон (лопаточник - дериваты от корневого морфа =брѵс=. пашнннпк - хворост), иногда разреженных фональных наименований (хохлѵшник - дериваты от кор­невого морфа =стоГі=). Наиболее яркой является изолекса посад, ма­нифестирующая лексема которой известна во всех говорах, определя­ющих севернорусское наречие и переходные окающие говоры (олон, арх, волог, новг, яросл, Петербург, твер, влад), на территории москов­ского региона известная с тремя семантическими комплексами, кроме картографируемого знзчення ‘ряд домов, составляющих в деревне одну сторону улнны’: первичным (‘ушща в сельской местности - Лотошин- ский район, ‘несколько домов перед началом деревин’ - Волоколам­ский и Рузский районы, ’населенный пункт с домами, расположенны­ми строгими, четкими рядами’ - Наро-Фоминский район); вторичным (‘снопы, выставленные на гумне друг против друга для обмолота цепа­ми’ - повсеместно; ‘ток’ - Сергиево-Посадская зона); переносным (‘по­четное место в передней части дома, покрытое шубой наизнанку, на ко­тором сидели жених и невеста’ - юго-восток Московской области). Со­поставительный анализ (по данным СРНГ) полностью подтвердил ареальность лексемы посад на территории Подмосковья, в том числе н

в последнем (третьем) значении (известна смоленским, курским, рязан­ским, донским говорам - Иванова 199Ї).

Особую группу изолекс указанного направления составляют ло­кальные зоны, названные нами Северо-западными зонами, которые представлены изолексами меньших размеров, примыкающими в основ­ном к окраинам Смоленского и Тверского княжеств. Сюда относятся нзолексы спусник (36), подзол (59), шатёр (64), жегала (108). мостина (130), кѵженька (132), пзобка (136, 137), жегальник (138), подвѵжие (141), серебрение (156). Отдельные лексемы за пределами картографи­руемой территории не отмечены (пзобка, жегальник, хохлѵшник).

Малые Северо-западные зоны (мочажка - 87, сухолом - 102, чи- ченчик - 124, пастѵшню платить - 148, пастушню получать - 153), за­мыкаются пределами Московской области, как и большинство Северо- западных Микрозон (чалода - 19, очелье - 21, латка - 42, обалка - 66, боровушка - 83, подъёлоиіа - 87, краснуха - 108, драночная корзина - 131, овцу искать - 157). Исключение составляют нзолексы очелье (свя­зана с Тверской лексической зоной), латка (распространена в большин­стве окающих н некоторых акающих - пск, брян, смол - говоров), подъёлоша (наименование подьёлыш известно в говорах северного и западного направления - олон, арх, новг, калин п др.).

Особую группу’ изолекс представляют Северо-западные Полосы, часть манифестирующих лексем которых не известна лексикографам (подрёмка - 57, собачка - 65, коровьи тропы - 87. чистина - 104). Другая часть, подтверждает локализацию лексем на территории Подмосковья (беркун - твер, яросл, влад), или, напротив, широко фиксируется соби­рателями (’бакалда - костром, твер. влад, воет, самар, сарат, пенз, урал, а также ряз, тул).

Итак, материалы регионального словаря н атласа рисуют нагляд­ную картину географии лексем, отражают яркую лексическую пестроту Московской области, богатой окраинными ареалами северо-западного направления, показывают, что на территории Подмосковья изоглоссы имеют разные конфигурации, но территориальный статус лексем за

пределами области определяется преимущественно их принадлеж- “ “ 2

ностью к севернорусскому языковому континууму (Иванова 1983 ).

Малые Западные зоны, расположенные в пределах севернорус­ского языкового континуума (половня - 1, финашка -51, скапалка - 71, кошла - 130), из которых одни представляют собою изосемы (глухарь, куча, кошла) со значениями, известными только в московских говорах, другие известны только в окающих говорах (наливка - Удм.АССР, свердл),третыі характеризуются широкой амплитудой распространения

как в окающих, так и в акающих говорах (половня - твер, влад, горьк, симб, пенз, чкал, тул. тамб, Волгоград, дон, краснояр). Часть изолекс составляет группу Западных зон, также расположенных в рамках се­вернорусского и южнорусского наречия, так как тяготеют к границам бывших Тверского и Смоленского княжеств. Это локальные зоны куча (61), хлебозор (69), весёлка (98), глухарь (99), крошонка (131).

Огромный лексический материал сконцентрирован в восточной части Московской области, создавая изолексы Северо-восточного аре­ала. Это прежде всего Большие Восточные зоны, разделяющие Москов­скую область на западную и восточную части и противопоставленные Большим Западным зонам, к которым относятся изолекса задвигало (16), рубель (44), угольник (49). Восточные зоны представлены нзолек- еамп цело (21), цапля (выделяется на словообразовательном уровне иа фоне однокорневых наименовании цапельник, цапальннк - 33), стол- бун-столбѵнен (39), масттопгка (401, словообразовательной зоной поло­вень (43), изолексами ставок (50), снаряда (56). глыбник (58), остожье (63), дѵбовик (81), ситовнк (89), локальной зоной, созданной дериватами от корневого алломорфа =чал-чел-цел= (чалыш. чалых, челѵх. целых, целышок - 91), мелятннк (93), букта (109), медвежннк (113), колесннник (120). Указанные зоны отчетливо вычер­чиваются в границах древних Муромского и Мещерского княжеств, однако богатый материал "Словаря русских народных говоров” связы­вает лексемы, с одной стороны, преимущественно с южнорусским лек­сическим массивом (мастюшка - ряз. тамб, ворон, пск, чкал), с другой стороны, показывает, что лексемы известны как окающим, так и акаю­щим говорам (рубель - волог, новг, яросл, твер, влад и большинство

і

южнорусских говоров; ситовнк - волог, новг, твер, влад, пск. смол - Иванова 1979; половень - влад, но в выражении: "сравнял ложку с по- ловнем” *о неудачном сравнении’ - в воронежских говорах; остожье - калин, ряз, тамб, забайкал). Отдельные слова встречаются в западных регионах (дубовик - новг, Иванова 1979). Кроме того, в нашем значении многие лексемы данной группы не отмечены лексикографами (букта. колесннник. медвежннк).

Под общим названием Северо-восточная Полоса объединены ло­кальные зоны, располагающиеся вдоль границ с ярославскими-владп- мирскнмн говорами, в большей или меньшей степени соответствующие. границам древнего Ростово-Суздальского княжества, заходящего в пределы современного Подмосковья. Это такие изолексы, как фитиль- ник (51), спелица (69). мочка (76), гладыш (81). волжанка (87). холуй

(92), чуткая берёза (98), пастушок (105), гѵзика (109), синёга (111), гонодобель (112), наил (126), додон (128), сетево (134), отхожая (136), румяна (140), зарѵчанье (145), сиденье (147), грубить невесту (150), куст выкупать (156). Примыкает к данной группе и Большая Северо-вос­точная Полоса, созданная дериватами от корневого алломорфа =мяк- мят= мякнтник, мякннник, мякинница, мякитница, мякнльница, мя-

кильня, мякейннца, мятельнииа. Отдельные манифестирующие лексе­мы не отмечены лексикографами в нашем значении (гладыш, мочка, гонодобель, отхожая, пастушок, гѵзика. грубить невесту), другие находят параллели в основном в окающих говорах (волжанка - вят, яросл, влад, свердл, тюмен, снмб и др.; мякинница - арх, волог, вят, костром, новг, твер, яросл, ср.урал, спб, том, пркут, казан, а также курск; зарѵчанье - том, алт, и т.д.). Отдельные лексемы отмечены за пределами московских говоров в значениях очень близких, но не иден­тичных (мочка 'приспособление, состоящее пз гребня, на который насаживается лен, н расчесывающей его гребёнки’ - на рубеже столетий в 1902 г., записана с семемой ‘кудель определенного размера’ в яро­славских говорах, в 1907 г. в новосибирских со значением ‘часть трепала’; лексема гладыш ‘белый гриб’ фиксировалась с семемами, близкими картографируемой: ‘вид гриба вроде рыжиков’ - волог, ‘гриб сннявка’- урал, ‘синий гриб’ - яросл). Некоторые лексемы нашли отра­жение в трудах ученых прошлого века с указанием на нашу террито­рию (гонодобель - Анненков; слово гладыш было записано в 1898 г. в Егорьевском уезде на месте современной локализации лексемы). В от­дельных случаях приведена близкая семантика, позволяющая этимоло­гизировать лексему (наил - ‘наносный ил’ - территория московских говоров).

Особую гр5’ппу изолекс составляют локальные Северо-восточные зоны, манифестируемые лексемами топлюшка (9), подызбица (11), западня (13), казёнка (15), заслон (26), половня (43), поджнвотннк (54), петушок (86), боровик (85), бѵхма (109), из которых часть фиксировалась в окаюших говорах, свидетельствуя о принадлеж­ности лексем к севернорусскому наречию (казёнка, подызбица, западня); ряд наименований имеет сложную географію

распространения за пределами Подмосковья (слово подживотник в значении ‘безрукавка, жіиет’ отмечено в тульских, рязанских, ленинградских говорах; лексема заслон в варианте заслона фиксировалась в псковских, смоленских, новгородских говорах, а также на Среднем Урале и в говорах Прибалтики; топлюшка записана в акающих говорах - калужских, курских, пензенских; бѵхма

отмечена как в окающих -вят, костром, твер, иван, ннжегор, влад, - так и в акающих - смол, ряз и др. говорах).

Микрозоны создают в северо-восточной части Московской обла­сти лексемы подъём (32), жалнца (108), зорю пропевать (151), из кото­рых первая (подъём) с середины XIX в. записана в ярославских (1853), а также владимирских говорах, вторая (жалнца) фиксировалась в гово­рах Сибири - ачинских, енисейских с близким значением (‘растение се­мейства крапивных’), третья (зорю пропевать) лексикографами не отмечена.

II наконец, отдельный тип зон носит название Гуслицких. К послед­ним относится ряд изолекс, определяющих современные границы срав­нительно нового этнического образования, зарождение которого отно­сится к XVI в. Выделяется два типа Гуслицких зон - локальные и кон­центрированные. К последним отнесены нзолексы сушило (Г), пол- днкнііка (52), зуявка (54), поінва (62), мочага (120), боковушка (134), сходатая (144), откѵп давать (148), пропевать невестѵ (150). Но наи­больший интерес представляют локальные зоны, отличающиеся боль­шей четкостью границ и меньшим наличием дублирующих н переме­жающихся наименований, что свидетельствует об устойчивости населе­ния современной Гуслицы, объединенной прежде всего не столько эко­номически (плантации хмеля, существовавшие в Гусллце с XVII в., зна­чительно сократились в советское время и особенно с начала 70-х го­дов XX в.), сколько духовно - здесь по-прежнему живы старые (донпко- новские, обряды, которые люди свято чтут. Локальные Гуслникне зо­ны представлены изолексами грабѵшка (75), зеленушка (83). капустник (138), вожба (фонематический вариант на фоне алломорфных наимено­ваний вобжа, вовжа, обжа, обѵжа - 74), хмелевая корзина (130), - ре­зультат закрепления за реалемой функциональных особенностей пред­мета, которым в настоящее время не пользуются в качестве корзины дата хмеля, а преимущественно как корзиной для носки корма скоту (Войтенко 1995 ‘ ).

В непосредственной территориальной близости к указанным зо­нам локализуются лексемы, объединенные общим названием "Рамен­ские зоны”, включающие в настоящее время территорию таких трех сформировавшихся в последние столетия этнических объединений, как Гвоздня, Пятницкий Погост и Гжель, располагающихся в преде­лах современного Раменского района. Указанный район характери­зуется большей, чем остальные регионы Подмосковья, концентрацией населения за счет развития в советское время промышленности.

В регионе наблюдается концентрация лексем без четкой локали-

зацин. В числе концентрированных зон выделяются соложина (36), сѵлейка (41), чесало (76), мычкн (77), весельник (98), крутояр (118), берестянка (131). К локальным Раменским зонам отнесены: ланка (6), собачка (54), пропой (145), блинки (155).

Из остальных замкнутых изолекс на территории Подмосковья наиболее интересными и заслуживающими внимания являются зоны, окружающие центр области, сложившиеся на основе московского городского койне, распространившегося через просторечье вокруг Москвы. Такими зонами будут изолексы лапа ‘угол избы’ (17), лагѵн ‘кадка, сделанная из разрезанной поперек бочки’ (37), конёвник ‘расте­ние конский щавель’ (107), елань ‘яма на дне реки, болота, озера; омут’ (118), дрочёна ‘картофельная запеканка на молоке и яйцах’ (123), глазелыцик (143). изолекса с наименованиями - дериватами от корне­вого морфа =гляд= (гляденкп, глядешки, гляделки, ходить на глядкн, ходить на поглядки) ‘обряд, при котором родные невесты осматривали хозяйство жениха’ (146), величать невесте ’обряд, при котором невесте пели перед свадьбой обрядовые песни’ (150).

Разреженный характер носят изолексы валик ’деревянный брусок с зубчиками для катания белья на скалке’ (44), где лексема валик налагается с западной стороны на Большую Западную зону лощило и с восточной стороны на противоположную ей Большую Восточную зону, представленную дериватами от корневого морфа =рѵб= (рубель, рубельник, рубильник, рубило, рубіть, рубнха, рубец, рубёка, рубчатка - 44). Концентрируются вокруг центра области, но не локали­зуются лексемы пскоска-искосок ‘полка, на которой держится икона’ (49), налагающиеся в западной половине Московской области на лите­ратурную лексему божница, в восточной половине заходящие в преде­лы Большой Восточной зоны угольник (49); сосредоточена вокруг Москвы в небольшую концентрированную зону лексема вертушка ‘водоворот, водяная воронка’ (117).

Следует отметить, что многочисленны в атласе локальные зоны, условно названные нами Центральными, носящие замкнутый харак­тер, но тяготеющие к окраинам области. В тех случаях, когда зоны носят налагающийся характер, уместно отметить при их определении и тип дублирования. Так, лексема игрище известна, как отмечалось, в картографируемом значении (‘изба, в которой собиралась деревенская молодежь на посиделки’ - 136) в воронежских говорах и в говорах позднего поселения (новосиб), а в близком значении в варианте игрища (‘вечернее собрание молодежи в доме с работой или только для увеселения; посиделки’ - 137) функционирует как в окающих (арх, вят,

волог, новг, перм, костром), так и в акающих (брян, тул, смол, курск) говорах, а также в говорах Сибири (новоснб, енне ). При этом в запад­ной части области изолекса і ігрище (136) налагается на более широко распространенные лексемы беседа її избушка; зона носит островной ха­рактер. Вторая изолекса - Замкнутая Разреженная Западная зона непетые волоса (‘девушка, никогда не выходившая замуж’ -158) нала­гается на зональное (южное I наименование заснделка. Изолекса непе­тые волоса также является на карте ЛАМО островной зоной, отдален­ной от ивановских и ярославских говоров, где была зафиксирована еще в начале века (1902). Такого же типа отношения наблюдаются в других замкнутых зонах, например, Замкнутая Продольная зона овчарник ‘помещение для мелкого скота’ (4) налагается на западную лексему овшаник и восточную теплушка; Замкнутая Южная зона отводы (153) налагается на Раменскую зону блинки п Большую Южную зону красный стол (Иванова 1980),

Особого внимания заслуживает еде один аспект локализации лек­сем - формирование диалектных и литературных антиподов. Так. на диалектном уровне выделяются противопоставленные по ареалам лек­семы; водонос на севере, хлѵд на юге (46); полдёнка на севере, доёнка на юге (52); навозница на севере, колыма на юге (80); дѵпляіпса на севе­ре, подорешник на юге (82); кулига на севере, кѵртина на юге (104); пьяница на севере, пьяника на юге (112); волчажник на севере, волчатник на юге (ИЗ); хлеб с закалом на севере, лексемы с корневым морфом =ляк= на юге (126); мыкальница на севере, мыкальнпк на юге (133); плетѵха на севере, постельник на юге (135); подневёстнпца на се­вере, подвенечница на юге (144); выкупать косу на севере, выкѵпать не­вестѵ на юге (148); вопить на севере, зорю провывать на юге (151); княжобед на севере, красный стол на юге (155); вековуха на севере, заснделка на юге (158). Кроме того, ареальность создают п литературные лексемы, что свидетельствует об их соответствующем диалектном происхождении. Таковы северные лексемы ухват с соответ­ствующей южной лексемой рогач - 32: квашня с соответствующей южной лексемой дежа (35). кринка с соответствующей диалектной юж­ной махотка (38), северная мутовка против южных колотовки и весёлки (45). Продолжим то же соотношение, где на первом месте ука­зана литературная, на втором - соотносительная диалектная лексема южнорусского наречия: целина - облог (57), волнушка - волвенка (87), хворост - хмыз (102), хвощ - толкач (105), василёк - мотылёк (111), овраг - вершина (119). пахтанье - юрага (121). петух - кочет (128) Рая-

ньш образом противопоставляются ареально южные литературные лексемы диалектным северным в приводимых ниже соотносительных парах: кочерга - клюшка (34), полдник - паужинок и перехватка (60), окучник - лексемы с корневым морфом =цап= (70), сыроежка - сыровёга (84), свинушка - дѵнька (88), сосняк - сосняг (100), пламя - хмыл (103), крыжовник - грыжовник (116), картошка в мундире - нелѵпа (125). Таким образом, региональные атлас и словарь дают воз­можность расширить устоявшееся хрестоматийное представление о противопоставлении севернорусской и южнорусской лексики и указы­вают на источник проникновения в литературный язык диалектной лексики из севернорусского (первая группа сопоставлений) и южно- русского (вторая группа противопоставлений) наречий последних двух списков.