АКТИВНЫЕ ПРОЦЕССЫ В ОБПАСТИ УДАРЕНИЯ

В 90-е годы XX в. проблема русского ударения и его кодификации значительно обостряется в связи с возрастающей ролью публичной речи. Речь парламентская, речь, звучащая с экранов телевизоров, по радио, становится активным стимулом для подражания.

Однако дело не только в небрежности и недостаточной грамотности. Сложившаяся общественная обстановка в «перестроечное» для страны время значительно повысила «нормальные» темпы языковой динамики. В частности, активизировалось закономерное противоречие между узусом и возможностями языка. Причем узус стал часто утрачивать свою силу и ослаблять границы своего действия. Речь профессиональная, деловая, разговорная все более усиливает влияние на речь публичную, официальную. В этой связи процессы, подготовленные самой системой языка, ускоряются и бывшие строгие литературные нормы оказываются поколебленными.

В области ударения это особенно заметно, поскольку в язык хлынул поток новых слов, еще недостаточно освоенных, понятых, часто только услышанных. Если говорить именно об ударении, то в такой ситуации полагаться можно только на звучащую речь (а она далеко не всегда правильная!)» так как многое из того, что уже живет в языке, не отражено в словарях и потому не имеет нормативных оценок.

На таком общем фоне оказывается сложным наблюдать собственно тенденции в области русского ударения, заложенные в самой языковой системе, хотя в принципе они известны и наметились еще в середине века, но наиболее интенсивно проявляются в современных условиях.

Причины акцентных изменений в основном внутрисистемные. Это столкновение действия законов аналогии и традиции, а также закона антиномий, в частности, антиномии узуса н возможностей языка. Например, по аналогии с формами глаголов виться, носиться, кружиться возникает разг. форма вихріться (при лит. вікриться от вихрь). Или по аналогии с формами продано, продан проданы в результате унификации возникает разг. форма продана (при лит. продана).

Среди причин внешнего характера можно назвать влияние некоторых говоров, а также влияние источников заимствования — для заимствованной лексики. Например, южнодиалектное ббндарь (при варианте бондарь) поддерживается аналогией лекарь, пекарь, токарь. В вариантной паре петля и петля второй вариант, также из южных говоров, поддержан системной аналогией: лыжнА, мазня, родня, резня, квашня.

Среди заимствованных слов можно также наблюдать колебания: при двойном заимствовании (индустрия и индустрия — из лат. и греч. яз.); при воздействии языка-посредника (лит. документ и простор, документ — из польск. яз.); при сочетании форм языка- источника и форм русифицированных (Шекспир — англ. и Шекспир — обрусевший вариант).

Столкновение разных тенденций можно обнаружить при образовании прилагательных от заимствованных слов. Вариантность в таном случае имеет разные источники и отчасти прослеживается семантически, хотя и не всегда. Например, ударение на суффиксе появляется у русских прилагательных, образованных от заимствованных существительных, по аналогии с парами исконными (грушевый — грушовый, сливовый — сливовый, вишневый — вишнёвый): перл (фр.) — перловый и перловый (БАС дает обе формы); перловая белизна (как у перла) и перловая крупа; кедр (греч.) — кадровый и кедровый (кадровый дано как устар.); Н.Ю.

Таким образом, тенденция к замене корневого ударения суффиксальным очевидна, но в разных словах процесс идет разными темпами: корневое ударение сдает свои позиции; формы с таким ударением либо устаревают, либо исчезают вовсе.

Объективные трудности нормализаторской работы в области русского ударения связаны прежде всего с тем, что ударение — факт звучащей речи, варьирование здесь имеет очень широкий диапазон, и потому установление норм оказывается затруднительным. Кроме того, трудности усвоения русского ударения объясняются его природой — оно подвижно и относительно свободно. Именно качество подвижности русского ударения отмечено еще в трудах М.Г. Смотрицкого, М.В. Ломоносова, Н.И. Греча, А.Х. Востокова и Я.К. Грота. Причем объяснить подвижность русского ударения только фонетическими факторами оказалось невозможным, поскольку эта подвижность прежде всего связана с морфологической принадлежностью слова, т.е. русское ударение — морфологически подвижное ударение.

В современных исследованиях ударения используется именно грамматический принцип описания — дастся система акцентных единиц в словоизменении и словообразовании грамматических разрядов слов[24].

Поэтому и теденции в изменении ударения нагляднее прослеживаются в рамках частей речи (глагольное ударение, именное ударение), тем более что именно по частям речи фиксируется либо тенденция к сокращению доли подвижного ударения (например, в глаголе), либо тенденция к росту дифференцирующей функции ударения по отдельным формам слова (как в именах существительных).

Тем не менее есть тенденции и общего плана, которые затрагивают акцентные системы разных классов слов.

Такой общей тенденцией в ударении, по признанию многих лингвистов, считается тенденция к ритмическому равновесию, которая заключается в смещении ударения к центру слова. О тяготении русского ударения к центру со смещением во вторую половину слова пишет А.И. Моисеев[25]. Опираясь на подобные исследования и исходя из данных Обратного словаря, ту же мысль поддерживает и иллюстрирует богатым материалом К.С. Горбаче- вич1.

Эта тенденция проявилась у пяти-, шестисложных глаголов на -ировать (аккомпанировать из аккомпанировать, абонировать из абонировАть, бальзамировать из бальзамировать. Четырехсложные глаголы либо имеют вариантные формы (нормировать и нормировать), либо избирают одну, новую форму (вальсировать из вальсировать), либо сохраняют наконечное ударение (премировать — простор, премировать); маскировать — простор, маскировать).

Перемещение ударения к середине слова отмечено у прилагательных прадедовский (из прадедовский), таинственный (из таинственный), счастяйвый (из счастливый; ср. у Пушкина — имел он счастливый талант), общественный (из общественный).

У прилагательных на -истый прослеживается некоторая закономерность в смене ударения, связанная с морфологическим показателем: прилагательные, образованные от имен с ударением на первом слоге, дают переход ударения на -истый (бархат — бархатистый -» бархатистый, сахар — сахаристый -ь сахаристый, камень — каменистый каменистый, мускул — мускулистый -gt; мускулистый, фосфор — фосфористый -ь фосфористый), а прилагательные, образованные от имен с ударением на втором слоге (или третьем), сохраняют именно это ударение, достаточное для соблюдения равновесия (болбто — болотистый, обрыв — обрывистый, сосуд — сосудистый, пузырь — пузыристый, оборот — оборотистый, ухват — ухватистый. Ср.: золото — золотистый; болбто — болотистый). Здесь очевидно совмещение ритмического и морфологического принципов в размещении ударений.

Тенденция к ритмическому равновесию особенно наглядно прослеживается в сложных словах : зубчатый — мелкозубчатый, развитОй — малоразвитый, возрастной — великовозрастный, характерный — разнохарактерный, договор — хоздоговор.

Процесс смещения ударения в многосложных словах к центру слова можно оценить как процесс прагматически оправданный, целесообразный, так как в таком случае соблюдается более равномерная смена ударных и неударных слогов, что более удобно для произнесения (ср.: Августовская жара — августовская жара; мальчиковый размер — мальчиковый размер), однако удобством иногда можно и пренебречь, когда речь идет о более важных целях, например, вряд ли уместной окажется смена ударений в таких высоких, поддержанных культурной традицией словах, как гамлетовский или пбслушничество; хотя в словаре С.И. Ожегова, Н.Ю. Шведовой формы послушник, послушница, послфишический даются уже на первом месте в равноправных парах: послушник, послушница, послушнический стоят на втором месте.

Наряду с общей тенденцией смещения ударения ближе к центру слова для достижения ритмического равновесия наблюдаются частные тенденции, характеризующие отдельные части речи.

Например, глагольное ударение, отличающееся в целом неподвижностью (ударение на корневой части или суффиксальной), обнаруживает подвижность в некоторых формах. Ср.: неподвижное ударение: різать, ріжу, резал, резало, різали, резала; читАтъ, читаю, читал, читало, читАли'f читала — н подвижное в некоторых формах: жить, живу, жил, жило, жили, жила; начать, начну, начал, начали, начала. Поскольку подвижное ударение наблюдается как менее продуктивное, то выравнивание идет по аналогии со словами, имеющими неподвижное ударение. В частности, форма прошедшего времени женского рода, имеющая в ряде глаголов ударение на окончании (начала, принялА, заняла, ожилА, облила), переносит его на основу: нАчали, нАчала; приняли, приняла; заняли, заняла, бжили, ожила; облили, бблила. Такие формы женского рода, хотя потенциально и возможны, литературным языком не принимаются.

Ненормативное перемещение ударения, очень активное в последнее время, на приставку в действительных причастиях прошедшего времени и деепричастиях происходит под влиянием литературно принятого ударения в формах страдательных причастий прошедшего времени; действ, прич. и деепр. начавший, начав, эАнявший, заняв — нелитературные формы; страдательные причастия лрош. времени начатый, нАчат, начато, начаты, занятый, зАнят, зАнято, заняты — литературные формы. Такие расхождения в кодификации в речевой практике часто не учитываются, и обнаруживается стремление свести все к одному знаменателю, тем более что закон языковой аналогии очень сильный закон, отмеченный яркой наглядностью. А если в эти сопоставительные ряды страдательных причастий вкгпочить еще и формы женского рода (лит. начата, занята), нарушающие внутреннее единство соответствующих форм, то покажется вполне объяснимой тенденция к переносу ударения в этих формах ради унификации форм (начата, занята), объяснимой, но не принятой литературной традицией, пока (!) не принятой.

65

Большого внимания требуют глаголы на -ить, среди которых выделяются группы лексем с неподвижным и подвижным ударением: неподвижное на основе (вірить, верю, верит), неподвижное

3 Балтика Н.С.

наконечное ударение (говорить, говорю, говорит) и подвижное ударение (ходить, хоокг), ходит). В речевой практике последних лет значительно расширяется лексическая группа с подвижным ударением, что породило множество ошибок.

Вариантные колебания возникают между литературными формами и просторечными, идущими от лексем с подвижным ударением. Особенно характерно это для глаголов звонить, позвонить, включить, заключить, а такте углубить, облегчить. Ср.: звонит — звонит; включит — вюибчит; заключит — заключит; в глаголах углубить н облегчить вариантность коснулась даже самой исходной формы: углубить — углубить, облегчить — облегчить. Во всех приведенных парах вторые позиции занимают формы нелитературные, но в высшей степени распространенные в речевой практике дате достаточно образованных людей (телеведущие, депутаты парламента, учителя и др.). Такое нарушение правила, несмотря на свою массовость, оказалось пока что неспособным поколебать литературную традицию. Но подвижное ударение в глаголе захватывает все большую группу слов в современном языке. И в других случаях рекомендации становятся не столь жесткими, как в случае с названными выше глаголами. Например, следующие колебания в ударении не вызывают столь резкого неприятия: мирить — мирит и мирит; помирить — помирит и помирит; поселить — поселит и поселит; селить — селит и сёлит. В частности, в Словаре С.И. Ожегова, Н.Ю. Шведовой (1998) в качестве разговорных допускаются формы поселишь, селишь. Кстати, у более распространенного глагола звоніть (звонишь) такой пометы нет. Как вариантные формы в рамках литературного языка воспринимаются глаголы перчить и перчить (С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова, 1998), соответственно и формы причастий пАрченный и перченный (посыпать перцем), прилагательное те имеет только одно ударение: перченое моею, перченое мясо.

В сфере именного ударения в качестве основной тенденции называют грамматикализацию[26] ударения, т.е. сохранение и развитие дифференцирующей функции ударения в грамматических формах имен существительных (например, дома—род. п. ед. ч.; домі — им. п. мн. ч.). Грамматикализация ударения естественно связана с тенденцией к подвижности. Итон другое создает большую степень вариантности форм в современном русском языке. Например, при словоизменении некоторые разряды имен существительных меняют неподвижное ударение на подвижное: тираж — тиража -» тиража; гуляш — гуляша -» гуляша; мост — моста —gt; моста; гусляр — гуслАра -gt; гуслярі.

Интересны данные словарей середины и конца 90-х годов XX в. Например, в словаре С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой (1995, 1998) .дается единственная форма род. падежа гуляша; а род. падеж от гусляр, мост имеет, по рекомендации Н.Ю. Шведовой, обе формы: гусляра и гусляра, моста и моста. Существительное тираж образует только форму тиража (по данным того же словаря), т.е. новое флективное ударение либо стало равноценным исходному корневому, либо вообще вытеснило старое ударение. Для сравнения: Д.Н. Ушаков считает форму род. падежа моста областной. Хронологические разночтения в рекомендациях наблюдаются и в формах листаж— листажа -» листажа (Н.Ю. Шведова дает только новую форму со смещенным ударением — листажа) и шантаж — шантажа -» шантажа (у Н.Ю. Шведовой литературной считается форма шантажА, а Д.Н. Ушаков считает такую форму просторечной). Хронологически разные оценки форм достаточно показательны: Д.Н. Ушаков ориентируется на принятое в начале XX в., Н.Ю. Шведова фиксирует факты конца XX в.

Кстати, у трехсложных слов старое ударение в род. падеже сохраняется неизменно: патронАжа, арбитрАжа, патронташа, камуфляжа, репортажа, саботажа, вернисажа. У двусложных слов вариантов уже нет, флективный акцент оказывается единственным: багАж — багажа, витраж — витража, гараж — гаража, вираж (спец.) — виража (полет самолета), но вираж (спец.) — вирАжа (раствор, используемый в фотографии).

Акцентологическое развитие получили и формы род. падежа ед. числа у ряда других имен, в формах которых акцент сместился в сторону окончания: угля -gt; угля, груздя -» груздя, холма —> холма, стебля -gt; стебля (схожие явления наблюдаются и в формах кратких прилагательных: поты -» полны, близки —» близки, верны —gt; верны. Хотя не все слова приняли такое ударение: гадки, жутки, сладки.

Тенденция к подвижности ударения у имен захватила большие пласты слов и породила вариантность в рамках нормативности.

Особенно активно варьирование у приставочных имен: обжиг, отсвёт, привод, прикус, искус и др. Данные варианты в современном русском языке дифференцированы стилистически и грамматически в формах ед. и мн. числа, а некоторые и семантически. Ср.: привод — привод (устройство или система устройств для приведения в движение различных машин) и привод (принудительно доставить).

Подвижность ударения в таких словах возникает в профессиональной речи и просторечии: привода, припуска, отчасти и в литературном языке: отпуска, провода (Отпуск, прбвод). В исходной форме им. п. ед. числа вариантные формы подобных имен по-разному оцениваются современными словарями, т.е. норму можно считать неустоявшейся. Так, например, Н.Ю. Шведова (Словарь

С.И. Ожегова, Н.Ю. Шведовой, 1995, 1998) дает формы привод и привод (устройство в машине) как равноценные, тогда как в более ранних изданиях Толкового словаря С.И. Ожегова дана только форма привод (во всех значениях); то же со словом дтсвет и отсвет: Н.Ю. Шведова дает формы как равноценные, С.И. Ожегов (1949 г.) — отсвёт, С.И. Ожегов (1972) — отсвёт. То, что обе формы закрепились как равноценные варианты, вполне объяснимо : с одной стороны, действуют словообразовательные ассоциации (свет, просвет, рассвет, полусвёт — морфема свет оказалась очень сильной), с другой — действует структурно-семантическая аналогия (бтблеск, Зтэвук, отклик). Акцентные варианты искус и искус, прикус и прикус тоже имеют длительную и интересную историю. Отклонением от нормы считались то одни варианты, то другие. Эти колебания отражены в словарях. Только искус дает С.И. Ожегов (1952); иску: и искус — С.И. Ожегов (1972); искус дает Н.Ю. Шведова (1995) и искус помечает как устаревшее. Постепенно изгоняется и вариант прикус из пары прикус — прикус.

Однозначно воспринимаются варианты кета и кета, базилика — базилика, обух — обух, кирза — кирза (соответственно кирзовый и кирздвый).

В других случаях вариантность в современном русском языке исчезает, и один из вариантов устаревает, освобождая место более сильному, так случилось, например, с парой щёпоть и щепбть, в которой первая позиция (щёпоть) была утрачена языком. Относительно слова трamp;пеза обычно в словарях расхождений не бывает — оно дается в варианте первоисточника (греч. trapeza — стол, кушанье). Однако в Словаре С.И. Ожегова, Н.Ю. Шведовой (1998) даны две формы трапеза и трапеза без стилистических помет, как равноправные даны и формы прилагательного трапезный и трапезный, но субстантивной форме трапезная (монастырская столовая) Н.Ю. Шведова отдает предпочтение, снабжая другой вариант трапёзная пометой «устар.*. Получается не очень убедительно такое распределение оценок форм. Смещение ударения, видимо, возможно только в приставочном прилагательном затрапезный (вид) и существительном затрапёзность, здесь вступают в действие фонетические и морфологические причины (удлинение слова за счет приставки и установление ритмического равновесия). И то и другое слово Н.Ю. Шведова помечает как разг., в то время как исходная форма трапеза такой оценки не имеет.

Противоречивыми часто бывают указания словарей и относительно вариантов договір — договор (соответственно — договбры и договора). Долгое время литературной признавалась только форма договор (договбры). Д.Н. Ушаков формы договор и договора помечал как просторечные, а БАС — как неправильные. И только к концу XX в. эти бывшие просторечные формы оказались узаконенными: Н.Ю. Шведова дает обе формы (договор и дбговор), правда, вторую помечает как разговорную (но не просторечную!).

Варианты приговор и приговор тоте не обойдены лексикологами. БАС приговор квалифицирует как просторечие, MAC — как разговорное; С.И. Ожегов (1972) обе формы дает как равноценные варианты; Н.Ю. Шведова (1995) дает только приговор, вообще исключая второй вариант. Такая противоречивость в оценке акцентных вариантных форм объясняется двумя причинами: 1) объективно процесс становления нормы (фонетической, стилистической) еще не завершился; 2) не исключается и доля субъективности в оценке форы, разного отношения к узусу и использованию возможностей языка.

Чтобы выявить активно действующие акцентные тенденции, видимо, необходимо проследить, сопоставить употребление разных форм в разных языковых сферах — в кодифицированном литературном языке, в профессиональной речи, в речи разговорной. Процентное соотношение употребления акцентных вариантов в разных сферах языка может помочь более объективно оценить путь следования форм к литературной норме.

Тенденцию к грамматикализации можно пронаблюдать на различении форм прилагательных и причастий одного корня: развитый — развитбй; налитый — налитой; испйтый — испитой;

f              Ь              /«/ /              f              V              /ьgt; /              to              f              W

завитыи — завитои, дожитый — обжитои, занятый — занятой и нек. др. Четко к прилагательным относятся акцентологические варианты налитой, снятой, испитой (налитое яблоко, снятое молоко, испитое лицо). И вообще формы на -ой чаще выступают в роли прилагательных (обжитбй дом, развитой ребенок). Что же касается форм с ударением на приставке или корне, то здесь принцип грамматикализации ощущается недостаточно четко. Неоднозначны и указания в словарях и справочниках. Разграничение lt;]юрм прилагательных и причастий в акцентных парах завитый, налитый, рбзвитый затруднительно и связано с семантикой этих слов: формы, прямо связанные с глаголами, т.е. имеющие процессуальное значение, выступают в качестве причастий и имеют корневой акцент: налитый (налить), развитый (развить веревку), завитый (завить волосы). В использовании формы с приставочным акцентом (занятый, развитый, обжитый) различия обнаруживаются на синтаксическом уровне (причастие или прилагательное): человек, збнятый делами; мысль, развитая в работе; дом, обжитый нами — занятый работник, развитый ребенок, обжитый дом. Надо сказать, что слова с префиксальным акцентом далеко не всеми принимаются как нормативные. Например, форма развитый (ребенок) как прилагательное снабжается запретительной пометой у Р.И. Аванесова, К.С. Горбачевича, Д.Э. Розенталя, хотя как убедительно доказывает С.Н. Борунова1, в современном языке, «когда произошла стилистическая нейтрализация приставки раз-, стало возможно префиксальное ударение в причастии и прилагательном» (подчеркнуто нами. — Н.В.) развитый . В картотеке Института русского языка зафиксированы в прилагательных оба ударения: нормативное — развитбй н ненормативное — развитый. Можно полагать, что нормативность флективного акцента в 60—70-е годы во многом стимулировалась частотностью употребления официальных терминологических сочетаний типа «развитой социализм», что оттесняло на периферию языка форму рбэвитый. Современный материал свидетельствует о расширении употребительности префиксального ударения у прилагательного, и потому его можно признать вариантом нормы при предпочтительном варианте развитби .

Не варьируется ударение лишь в причастии развитый (развитая веревка) и в сложных прилагательных (слаборазвитый). Прилагательные развитбй и развитый в качестве одиночных определений равноценны нормативно, в определительных оборотах же предпочтительнее оказывается форма прилагательного с приставочным ударением — экономически развитый район.

Изменения, происшедшие в ударении заимствованных слов в течение двухсот лет проанализированы в книге А. В. Суперанской . Здесь выявлены причины и тенденции акцентных изменений. Колебания в ударении заимствованных слов объясняются степенью освоенности их русским языком. Чем больше чужое слово живет в русском языке, тем более подчиняется оно заимствующей системе, находя в ней аналогии, образцы для подражания.

Современные заимствования (конец XX в.) пока еще не «обжились* в русском языке, и потому в большинстве случаев ударение в них соответствует языку-источнику.

Сегодня это в основном английские слова, а сфера распространения их — профессиональные языки специалистов (компьютерная техника, финансовая и коммерческая деятельность, спорт, отчасти политика, музыка и др.). В массы новое слово попадает через периодическую печать, рядно, телевидение.

Основной акцентный принцип заимствования сегодня — следование ударению языка-источника[27]. Так, сохраняют ударение на первом слоге слова на -ер я -ор (бАртер, брокер, дилер, менеджер) и слова на -««г (брифинг, лизинг, рейтинг, холдинг). Слово маркетинг уже заметно стало колебаться в сторону более естественного для русского языа варианта — маркетинг.

Односложные слова типа файл, грант имеют неподвижное ударение при склонении на русский лад (файла, грАнта). Перенос ударения на окончание крайне редок (например, хит — хиты, хитом, а также в речи молодежи — битлй, джинАг).

Что же касается старых заимствований, то норма здесь давно уже утвердилась и отклонения составляют редкое исключение. Например, слова на -лог перенесли ударение на предпоследний слог филолог -gt; филолог, мифолог -gt; мифолог, новые заимствования сразу имеют вторую форму — рентгенолог, офтальмолог, уфолог, тюркблог, текстолог, политолог. Неодушевленные имена на -лог сохраняют ударение финальное (каталог, катАлог — нелиг. форма; монолог).

То же произошло со словами на -граф, -метр: типограф -gt; литограф, лексикограф -ь лексикограф, стенограф -» стенограф; арифмометр -gt; арифмометр, хрономАтр -gt; хронометр. Еще в 20-е годы утвердились формы барбметр, термбметр.

Среди заимствованных имен собственных существует явная конкуренция акцентных вариантов — заимствованного и русифицированного. Общая тенденция к русификации заимствованных собственных имен очевидна, но в разных языковых сферах колебания все-таки существуют.

Многие из русифицированных вариантов в настоящее время уже стали традиционными, например, мы говорим Анкара, J'aumu, Гондурас, Панама, Хиросима, Вашингтон, БблгрАд, но: турец. Анкара; исп. Аитй, Ондурас, Панама; японск. Хиросима-, аитл. Ббстон, Убшингтон; сербскохорв. Београд. Разные варианты названий зарубежных стран могут возникнуть в результате несовпадающих рекомендаций. Так, к Словаре географических названий зарубежных стран дается форма Шри-Ланка. Другое ударение подтверждено посольством Шри-Ланки — Шри-Ланка. БЭС дает оба варианта — Шри-Ланка и Шри-Ланка.

Отмечено, что в речевой практике довольно часто встречаются акцентные варианты географических названий, даже в пределах одной страны. Например: Мурманск и Мурманск, Череповец и Череповец, дбекая губа и ОбскАя. Как правило, Словарь для работников радио и телевидения дает более распространенный вариант, он же традиционный. Традиционно по-русски произносятся имена Шекспир, Рембрбндт, Шбу Бернард, Дэвид Копперфильд, Сенёка и др. Ударения языка-первоисточника используются только в особых, специальных условиях (Шекспир, Рёмбрандт, Шбу Бернард, Сенека, Дбвид Кбпперфильд). Однако случается, что источники бывают разные, например, фамилия художника Пикассо произносится либо по-французски Пикассо, либо по-испански Пикбссо (французский художник испанского происхождения). Словарь для работников радио, ориентируясь в принципе на традиционные, более распространенные варианты, дает форму Пикассо.

Таким образом, чаще побеждают варианты, сложившиеся в речевой практике — русифицированные. Однако усиление международных контактов влияет на нормализаторскую деятельность, и в настоящее время обнаруживается стремление к восстановлению произношения языка-источника. Произносить собственные имена так, как они произносятся в первоисточнике, — очевидная тенденция сегодняшнего дня. Так сталкиваются две тенденции, дающие два разных варианта — русифицированный и сохранивший свое «иноземное лицо». Такая двойственность в жизни заимствованных слов заметна не только в сфере собственных имен, но и среди имен нарицательных. В большинстве случаев новые заимствования звучат «по-иностранному», но одновременно появляются и некоторые отклонения от этой общей тенденции, например, маркетинг все чаще уступает место маркетингу; что ближе русскому типу ударения (к тому же действует аналогия с двусложными словами на -инг- холдинг, рёйтинг, лизинг), а слово менеджмент на русской почве тяготеет к лексической группе давно освоенных русским языком слов с ударным -мент (эксперимёнт, докумёнт, ангажемент, пигмёнт, фрагмент, комплимёнт, абонемент, рудимент, медикамент, дивертисмент, аргу- мёнт, инструмёнт, компонёнт и др.), хотя при этом представлены и другие акцентные фермы (фундамент, регламент, орнбмент, департамент). Отдельные слова имеют стилистическую вариантность: апартамент — апартамент. В частности, форму апартамёнт АА. Зализняк считает устаревшей (Грамматический словарь русского языка. — М., 1977), а Н.Ю. Шведова (1998) и В.В. Лопатин (1999) дают обе формы как нейтральные равноправные (причем исходной формой избирается форма множественною числа — апартаменты).

При рассмотрении акцентных характеристик слов необходимо учитывать собственно вариантность в рамках слова и случаи семантического расхождения разноакцентных лексем, например: запбеный выход — запасной игрок, страстный взгляд — страстная неделя; языкбвая колбаса — языковой процесс; подвижный ребенок — подвижной состав; чудный пейзаж — чудной (странный) случай. Даже при одном значении может оказаться разная сочетаемость слов: Атомная бомба — атомный вес (терминологические варианты). И, конечно, не принимаются во внимание омографы, например, глаголы бронировать (от броня) — закреплять что-либо за кем-либо и бронировать (от бронА) — покрывать бронёй; отсюда бронированный номер в гостинице и бронированный поезд. Форма бронь обычно словарями не фиксируется как нелитературная, хотя у Н.Ю. Шведовой (1998) бронь дана с пометой «просторечн.».

Состояние современного русского языка в акцентном отношении с очевидностью свидетельствует о живых процессах, приводящих в движение всю акцентную систему. В разных классах слов намечаются тенденции к смене традиционных ударений. Существование акцентной вариантности дает богатый материал для стилистической дифференциации языковых моделей. Стремление к унификации форм ощущается в рамках литературного языка, нейтрального в стилистическом плане, а также отчасти на уровне разговорной речи в бытовом общении. Однако такая тенденция не может быть механически перенесена на речь художественную, где именно стилистические и семантические нюансы оказываются наиболее ценными и важными. Здесь оценки «правильно» или «неправильно» маловразумительны, поскольку не имеют принципиальной значимости.

Формальные варианты слов могут иметь разные контекстуальные ассоциации. И тут-то вариантность как речевая избыточность используется соразмерно с конкретной ситуацией, когда формальный штрих может оказаться носителем особого смысла, особого стиля, особого восприятия. Возьмем, например, историю лексикографической оценки вариантной пары прилагательных вишневый и вишнёвый. Постепенно речевая практика вытеснила первоначальную форму, более близкую мотивирующей основе, материально связанную с ней (вишня — вишневый). На смену пришла форма с более широкими ассоциациями, отрывающими ее от конкретной вишни. Форма вишневый ушла в тень. В 40-е годы Словарь Д.Н. Ушакова снабдил ее малопривлекательными, сниженными характеристиками — разг., устар., обл., а в 90-е годы лексикологи вовсе отказали ей в месте в словарях (см. Словарь С.И. Ожегова, Н.Ю. Шведовой, 1998). Интересен небольшой эпизод из истории постановки пьесы А.П. Чехова в Художественном театре. К.С. Станиславский в своей книге «Моя жизнь в искусстве» рассказывает, что первоначально Чехов назвал пьесу «Вишневый сад» (так звучало это название), но потом решил, что «Вишнёвый сад» созвучнее его душевному складу и тому настроению, которое он хотел передать в пьесе. Чехов почувствовал в нежном звуке Jo поэзию уходящего, тогда хак в названии «Вишневый сад» он видел сад деловой, коммерческий, приносящий доход. Так, сдвиг в акценте слова помог Чехову (во всяком случае он индивидуальна это почувствовал) поменять акценты в сути содержания пьесы, помог Чехову оказать предпочтение поэзии уходящей усадьбы, ее настроению, быту перед натиском новых, деловых идеалов. Хотя в другой ситуации, у другого автора вполне поэтично может вписаться в контекст и «приземленная» форма вишневый. Ср. у А. Блока:

Ты из шепота слов родилась,

В вечереющий сад забралась И осыпала вишневый цвет,

Прозвенел твой весенний привет.

Кстати, здесь действительно больше подходит употребление прилагательного с буквальным смыслом — опавшие цветы вишни.

Еще один пример, иллюстрирующий семантико-стилистичес- кую функцию ударения. В газете «Правда» от 25 февраля 1990 г. было помещено интервью Е. Леонова (взял интервью И. Овчинников). К Леонов высказал свою мысль так: «Захаров на меня обижается, когда говорю, что спектакль ие был доведен до конца, но считаю, что сама мысль сыграть Иванова таким, знаете ли, простым — Ивановым, — по-моему, чрезвычайно интересная».

Как видим, акцентные варианты способны передавать функционально-стилистические и семантические нюансы, однако, как свидетельствует К.С. Горбачевич, преувеличивать значение этих возможностей не стоит. В основном все-таки варианты фиксированы хронологически: устаревшее, устаревающее, новое. Именно выяснение хронологического соотношения вариантов в процессе их смены оказывается наиболее существенным для нормали загорской оценки. Особого внимания, конечно, требуют варианты социально-профессиональные. Они противополагаются общелитературным. Однако особенно очевидным это оказывается только в том случае, когда действительно имеется противопоставление (например, кбмпас и компас, рапорт и рапорт, добыча и дббыча и др.), что же касается сугубо профессиональных слов, не выходящих за рамки специального употребления, то тут нормализаторе кая работа вообще лишается смысла, так как не существует сопоставительного общеупотребительного варианта (например, офсет, терцет, слалом, ротор, подсека и др.).

При установлении нормативных оценок конкурирующих акцентных форм главным оказывется установление общего направления в изменении ударения, выявление глобальных тенденций; иногда установить их бывает трудно из-за чрезвычайно медленного течения процесса убывания вариантов и их смены. Кроме того, поскольку ударение — это явление устной речи, оно менее регулируемо, нежели знаки речи письменной, менее поддается нормализации.