§ 6. Аканье и иканье.
Аканье — широко распространенное в русском и белорусском языках явление изменения этимологического о в безударном положении — переход его в а или близкие к последнему редуцированные гласные звуки.
Охватывая белорусские говоры полностью, аканье в русском языке характеризует только литературное произношение и переходные говоры, но отсутствует в севернорусском наречии[144] [145] [146] [147] [148]. По говорам условия проявления аканья не одинаковы и характеризуются довольно значительными различиями. Зарождение этой фонетической особенности следует, повидимому, относить ко времени, значительно более раннему, чем она обнаруживается в памятниках (средина XIV века). В пользу такого мнения говорит широта распространения и фонетическое разнообразие этой особенности (см. и ниже соображения об иканье и яканье, которые развивались в большей или меньшей мере параллельно с аканьем).Под московским аканьем в узком смысле термина разумеется явление перехода о непосредственно перед ударением в а, а в других положениях неударяемости — в редуцированный звук ряда а, производящий на слух впечатление звука, близкого к ы (э): парок (порбк), важу (вожу), но кэласок (колосбк), гэласок (голосок), высоко (высбко), тихэ (тихо) и под.
Первые немногочисленные случаи аканья (спорные) отмечаются (Соболевским) в списанном в Москве с украинского оригинала Сийском ев. 1339 г. Из них наибольшее доверие внушает «въ апу- стѣвшии земли» в записи к нему. Переписчик Пролога Моек, синод. типографии N° 172 1383 г., повидимому, новгородец, название Москвы пишет через а, вероятно, так, как он слышал по местному произношению: «того же лѣта взяшь (sic!) тотары ма- скву город на руси».
Случаи вполне надежные, не оставляющие сомнения в своей природе, относятся к Московскому ев. 1393 г.: прикаснуся, пра- ' дающимъ и под., и ряду памятников более поздних. Косвенные указания на аканье извлекаются и из «духовных» московских великих князей, в которых собственные имена, не имевшие опоры в церковнославянской традиции, обнаруживают или колебание о — а, или о против этимологии; ср.: Брошсвую (назв, деревни) в духовной Ивана Калиты, но Бришевая в духовных вел.
кн. Ивана Ивановича, Дмитрия Донского и Василия Дмитриевича; Шагатью (тв. ед.) и рядом Шаготью во второй духовной Дмитрия Донского.Столкновение аканья с севернорусским оканьем позже отражается в многочисленных памятниках частыми гиперизмами вроде: «князь велики прикозал»; «и выб, государи, пожаловали, поко- зали милость» (Накази, речи, в списке князя Андрея Иоанн. Старицкого, писанн. в 1537 г.).
Одновременно с аканьем, как переходом о в а, ив говорах и в памятниках выступает переход неударяемых е, ѣ, я в и: уповайте вм. уповаете, имати вм. имате, радости вашия вм. вашея (Сийск. ев.), послушайте вм. послушаете, бесѣдуить вм. бесѣдуеть, всия земля (род. ед.) вм. всея, и под. (Паремейник 1378 г.).
В говорах представлено еще яканье — возможный переход этих же гласных в том же положении в а после мягкого согласного, в некоторых говорах полный, в других (таких большинство) — в зависимости от характера последующих звуковг.
Несомненно, что в некоторых русских говорах распределение рефлексов гласных звуков, переходящих в и и я (а со смягчением предшествующего согласного), зависело от характера последующего гласного. В частности, для хронологии явления важны показания обоянского говора, в котором, например, как заметил Л. Л. Васильев, Изв. Отд. русск. яз. и слов., том II (1904 г.), * 1 •
1 Подробно см. П. С. Кузнецов, Русская диалектология. М., 1951, стр. 112 —114.
кн. I, различно влияют на гласный предшествующего слога подударное о из общеславянского о и о из общеслав. ъ: сялд, кря- стовый, мяст-6в; но тилдк («телек»), силбм (тв. пад.1—др.-русск. селъмь, и под.х. Это заставляет думать, что особенности аканья — иканья в данном говоре сложились до того, как ъ перешло bob закрытом слоге.
Якающие говоры в истории литературного языка заметной роли не сыграли, хотя отражения яканья в письменности (напр., в грамотах) относительно нередки. И иканье и аканье в южно- русских говорах представлены значительно различающимися тирами, но московской письменности, отражающей говор с последовательным иканьем в слоге, непосредственно предшествующем ударению, и эти вариации, вообще говоря, чужды.
Что касается различия в характере неударяемого е, отмечаемого (Д. Ушаков) еще для начала двадцатого века в качестве приметы двух поколений (старшее произносило еи, т. е. как закрытое е, близкое к и, младшее — чистое и), то этот факт можно толковать как свидетельство, что московское е в таком положении вполне в звук и перешло только в самое последнее время и что и памятников передает в подобных случаях только акустическое впечатление писцов. Меньше имело бы за себя предположение длительного влияния графики.Проникновение аканья в письменность, несмотря на традиционность этимологического правописания, сказалось в том, что в дальнейшем установились некоторые неэтимологические написания (главным образом в словах этимологически изолированных и заимствованных):
Барсук — вм. др.-р. борсукъ; ср. пол. borsuk, укр. борсук из тюркск. barsuk.
Бразды «возжи» (ср. бразды правления, выражение, бывшее в употреблении в царской России в торжественном языке и сделавшееся ироническим уже в средине XIX в.); ст.-сл. бръзда, в Погод. Прол. XIV в.: брозды в уста вложеще. Еще Ломоносов пишет (о коне Елисаветы): Крутит главой, звучит броздами, И топчет бурными ногами, Прекрасной всадницей гордясь (Ода 27 авг. 1750 г.). У В. Петрова (К вел. государыне): Сколь твой ни жарок конь, послушен будь брозде.
У Державина колебание: Чтоб конь ... бурно брозды опенял (Изобр. Фел.); Со брозд кровава пена (Колеси.) и Где пламенны меж туч бразды (Конч. Орл.). Бразды держащие в руках (Кол.).
Возможно — забота вм. «зобота» к глаголу зобать «клевать»[149] [150].
Завтрак — вм. др.-русск. заутрок из заутръкъ; ср. др.-пол. zajutrek, род. zajutrka (-е- в польском из ъ).
Заря; ср.: зорю, укр. зоря, пол. zorza и под.
Кавычки вм. ковычки (изредка пишут и так); ср. заковика.
Калач, при колач; ср. сев.-русск. колач и параллельные факты в других славянских языках. Родственно со словом коло «круг» (ср. колесо).
Каракатица — вм. корокатица (корень корок; ср. болг. крака «ноги»). Корокатица было рекомендовано как правильная форма Г ротом.
На карачках и на корачках-, ср. серб, корак «шаг».
Карман; ср. др.-пол. korman — род верхней одежды, из тюрк, karman.
Касатка вм. косатка-, ср. коса.
Качан, при кочан, ср. кочень, др.-русск. кочанъ «membrum virile», серб, кочаьь и под.
Крапива, при кропива-, ср. укр. кропива. И то и другое из «коприва» (ст.-сл. коприва, болг. коприва и т. д.).
Лапта; ср. чеш. lopta, хорв. lopta.
Лапша; ср. укр. локиіа, русск. диал. локша и лохіиа из тюрк, laksa.
Махровый вм. «мохровый» (ср. махры «бахрома, лохмотья по краям одежды», махорка «курительный табак низшего сорта»). Корень слова находится в родстве с мохна «пучок, клок, кисть» и мохнатый и, предположительно, — с мох.
Палаты вм. полаты\ ср. ст.-сл. полата, вероятно, из лат. мн. ч. palatia. Возможно, что с этим словом в родстве и палач1.
Паром, при пором, укр. порон, др.-р. поромъ\ как указывают чешек, pram, пол. prom,—форма с полногласием.
Работа вм. робота-, ср. сев.-русск. робота, укр. робота и под.
Ракита вм. рокита (из древнейшего *orkyta с циркумфлексо- вым or: укр. рокита, чешек, rokyta).
Расти вм. рости\ ср. вырос, рост и под.
Славяне вм. словяне-, др.-русск. словѣнег.
Стакан из дъетъканъ-, ср. достоканъ (Дух. в. кн. Ивана Ивановича); пять достоканцевъ да рюмка, стеклянные (Дело Ник., № 105), но там же: дюжина стакановъ; четыре чашки да пять стакановъ среднихъ. Сев.-русск. стокан. '
Тараторить; ср. чешек, tratoriti, указывающее на полногласие в русском, т. е. тороторить.
Тарахтеть — укр. торохтіти.
Тароватый, при тороватый-, ср. диал. тброво — «щедро».
Сюда же, вероятно, следует отнести и забота вм. «зобота»; ср.: др.-русск. зоблю, зобати «ем» и диал. сев.-русск. «не зоб- лись обо мне» — не заботься. [151] [152]
В собственных именах: Авдотья, Алена вм. древних Овдотья, Олена\ Вазуза, Масальск вм. древних Возуза, Мосальскъ.
Некоторые слова, заимствованные из тюркских языков, издавна, вероятно, колебались в произношении и писались двояко: баранъ— боранъ, казакъ — козакъ; ср.
и камыш при укр. комиш.К аканью восходит в своих основах (вопреки утверждению Соболевского, Лекции, 4 изд., стр. 83) и диалектное явление замены старинного а под ударением новым о в настоящем времени глаголов: плотит, дорит, содит и под.; ср.: платит, дарит, садит и под. Здесь мы имеем расширенные аналогией отношения типа «нашу» (пишется ношу): носит. В литературном произношении узаконялось (со времени Г рота) «плотит» (еще Буслаев считал его относящимся к «просторечию») и «пасодит» (Шахм.). Все глаголы, в которых мы наблюдаем эту замену, раньше имели ударение на примете и: ср. укр. (диал.) платйть (3 л. ед. ч.), сло- вен. plat! и под., русск. же дарит, садится и т. д., и соответствующие изменения гласного стоят в связи с аналогическим же изменением места старого ударения. Соответствующие факты в севернорусских говорах (окающих), по всей вероятности, как и само новое в них место ударения, занесены из южнорусского наречия. — Вм. старинного а нефонетически о внесено в слово ласковый (ср. укр. ласкавий),— под влиянием суффикса -ов(ый).
В склонении узаконенной в литературном языке считается замена этимологического а аналогическим о только в слове кайма: кдймы (вм. каймы).
Произношение безударного е как и закреплено орфографией в слове свиреп: ст.-слав, и др.-русск. сверѣпъ.
Отражение произношения я как е (далее — и) имеем, напр., в написаниях: ветчина из вядчина «вяленое, копченое мясо»[153], десна из дясна, так в др.-русск. (XIV — XV в.); ср. укр. ясна, пол. dziqslo; под влиянием отношений тесна : вёсны» и под. возникло и дёсны, ресница (раньше писали также неправильно рѣсница; др.-русск. рясница, ст.-сл. рдсьница, пол. rz^sa «сережка у растения»); тетива (ст.-сл. тдтива, укр. тятива, пол. ci^ciwa); ястреб (др.-русск. ястрябъ, Русск. пр. по сп. около 1282 г. и др., пол. jastrzqb).
В отдельных словах е вм. я своим проникновением обязано еще влиянию схожих суффиксов: др.-русск. Вороняжь (Лавр. сп. лет.) — нынешнее Воронеж (ср. суффикс -еж-), колодязь жоло- дезь и колодец (ср. суффикс -ец, род. п. -ц(а) из -ьць, -ьца). Слово заяц (ст.-сл. зэаць, пол. zaj^c), сколько можно судить по укр. заєць — зайця, подвергалось влиянию суффикса -ьць, -ьца в косвенных падежах, может быть, и независимо от перехода я>е. Формы типа «заєць, зайцы» засвидетельствованы: первая — с XV в.-, вторая—с XVI. У Сумарокова, как отметил Чернышев, в басне «Совет боярской» заяц имеет косвенные падежи с сохранением я, в соответствии с диалектным употреблением.
Как результат приравнения к «я>е (и) без ударения—е (ё) под ударением» явились неэтимологические е (ё) в случаях за- пречь, запрёг вм. запрячь, запряг, потрёс вм. потряс (ср. у Пушкина: «кобылку бурую запречь» и рифма — «печь»; у Державина: «Магомета ты потрес», рифма «Росс»)1.
В метель — мятель разница написаний стоит в связи с различием этимологии:, первое связывается с мету, второе — со старинным мяту (ср. мятущаяся душа, сумятица и под.).