§39.Взаимодействие грамматических и лексических значений в структуре имени существительного
Все конструктивные формы имени существительного— формы рода, числа и падежа— основаны на взаимопроникновении грамматических элементов и лексических значений. В имени существительном грамматика не подчиняет себе лексику целиком, а вступает с ней в тесное взаимодействие, как бы не преодолевая сопротивление материала и не вполне его "формализуя".
Поэтому-то и развитие аналитических отношений здесь встречает наиболее сильное и упорное противодействие в старой системе синтетического строя. "Формы словоизменения" у имен существительных впаяны в их словообразовательную, лексическую структуру. Обилие суффиксов вполне гармонирует с предметно-смысловым многообразием категории имен существительных. Многие из суффиксов имен существительных носят на себе резкий отпечаток предметности (ср.: -фил, -фоб, -ман, -вод, -вед, -носец, -изм, -ист; "ягодный" русск. суффикс -ик(а) и т.п.). Все это делает имена существительные не только вещественно-логическим стержнем всех классов слов-названий, но и опорой большей части синтаксических конструкций.1 Правда, А.А.Шахматов оговаривается, что "некоторые из относящихся сюда суффиксов могут образовывать и такие слова, которые нельзя не признать особыми от простых словами ввиду их соответствия другим реальным представлениям" (94), например котенок; ср.: часть— частица; глаз— глазок, знак— значок и т.п. Акад. А.И.Соболевский считал все имена увеличительные, уменьшительные, ласкательные и т.п. не формами производящего слова, а самостоятельными словами: "Разница между именами простыми и именами увеличительными и т.д. не синтаксическая и уже, конечно, не морфологическая, а лексикальная"(95).
2 Морфология уменьшительных суффиксов в славянских языках исследована проф. А.Беличем в работе "Zur Entwicklungsgeschichte der slavischen Deminutiv und Amplificativ-suffixe" (98).
3 Еще Г.Павский отметил, что свобода переходить в уменьшительные имена посредством -ок и -ик принадлежит основам, оканчивающимся на все согласные, кроме г, к, х, ш, ж, щ, ч и ц.
Если производящая основа оканчивается на г, к, х, то уменьшительные образуются посредством суффикса -ок, -ек (с чередованием к— ч, г— ж, х— ш): грешок, человечек, рожок и т.п. Если же производящее слово оканчивается на ж, жд, ш, щ, ч, а также ц, которое замещается через ч, то образующим суффиксом является -ик: мячик, шалашик, пальчик и т.п. (100).4 Известно, что в приказном канцелярском языке почти до конца XVIII— начала XIXв. имена существительные на -ние, образованные от переходных глаголов, могли сочетаться с винительным падежом прямого объекта ("об убиении купчиху Васильеву").
5 Ср. замечание Потебни о переходе отвлеченности в собирательность: "...чтобы качественность могла перейти в собирательность, нужно применение имени качества ко многим однородным особям, которые должны быть действительными, а не мнимыми субстанциями... где это особенно удобно и часто, там значение качественности совсем заслоняется значением собирательности..." (109).
6 Совсем обособлены и лексикализованы: прозвище, сокровище, устар. рубище, поприще.
7 Уменьшительные формы от имен существительных среднего рода с основой на -г, -к, -х, -ц образуются только при посредстве суффикса -к(о) [а не -ц(е)]: ушко, яичко, лычко и т.п.
8 Ср. замечание Г.Павского о формах среднего рода на -ышко и -ишко: "В подобно-звучных окончаниях -ышко и -ишко различие ударений так важно, что в случае недостатка гласной перед -ышко вносится беглое о для составления нового слога, который бы принял ударение" (110).
9 Если имена существительные на -ец произведены от основы имени прилагательного или глагола, то соответствующее слово, обозначающее женщину, имеет суффикс -иц(а): красавец— красавица; ленивец— ленивица и т.п. Если же обозначение лица произведено от основы имени существительного, например: партиец, ленинец, комсомолец, то соотносительное слово женского рода образуется посредством суффикса -к(а): партийка, комсомолка и т.п.
10 Ср. замечание А.Шемшурина, свидетельствующее о продуктивности суффикса -их(а) в этой функции: "Разве образованные чуждаются вставить в свою разговорную речь иногда: "попадьиха", "профессориха" и т.п.
Разве словообразование по этому примеру обозначает изобретение "новых слов" и забвение "попадьи" и "профессорши"?" (115).11 Проф. А.Белич почему-то связывал с этим суффиксом уменьшительное значение. А.А.Потебня находил, что -ух(а) "в нынешнем состоянии языка приводится в связь с nomina agentis на -ун" (116).
12 Характерно недифференцированное описание значений этого суффикса в старых грамматиках: "Много женских имен с окончанием -ина, и значение их разнообразно: они означают единицу вещей дробимых, деревья и кустарники, кожу и мясо животных, качество, действие и явление вещей, совокупность: градина, малина, говядина, новина, дружина" (118).
13 Очень интересен такой пример: Н.П.Некрасов в своей работе "О значении форм русского глагола" написал: "Наш язык вообще не любит отвлеченщины" (118)а. А.А.Потебня возражал: "Было бы свидетельством нелюбви и неспособности русского народа к умственным усилиям, если бы точно русский язык не любил отвлеченности, к которой Некрасов, по-видимому, питает презрение ("отвлеченщина!")" (119).
14 Некоторые слова этой группы имеют параллельные формы с суффиксом -ин(а): толстота— толщина; высота— вышина; широта— ширина и т.п. Значение суффикса -от(а) более абстрактно и более качественно.
15 Ср. замечание Г.Павского: "Когда -ота появляется при глагольных корнях, тогда им означается действие и явление почти всегда болезненное" (120).
16 О дифференциации суффиксов -ушк(а), -юшк(а) и -ушк(а), -юшк(а) см. у Г.Павского (121).
17 Слова на -н(я) образуют уменьшительно-ласкательные формы с помощью суффикса -к-; причем н обычно отвердевает (кроме деревенька): песенка, спаленка, вишенка, басенка. Но ср. также: милостынька (от слов на -ыня).
18 Ср. замечание Г.Павского: "Уменьшительное унизительное окончание может перейти в неунизительное, когда прибавлен будет еще новый уменьшительный суффикс" (122).
19 Еще И.Ф.Калайдович заметил, что "имена отвлеченных предметов в русском языке бывают большею частью женского и среднего родов" (123).
20 Ср.
у К.С.Аксакова: "...язык наш,— не признавая большой разности между предметами мужского, женского и среднего рода, как скоро они находятся во множестве,— принял для всех трех родов одно склонение: склонение имен женского рода как самое определенное и богатое" (124).21 Ценные соображения и замечания, касающиеся истории категории числа в русском языке, можно найти также в работах акад. А.И.Соболевского, особенно в его "Лекциях по истории русского языка". Ср. также его "Русский исторический синтаксис".
22 Ср. замечание Н.Н.Дурново о том, что русскому языку свойственна "тенденция к полному устранению во множественном числе родовых различий, не связанных с категориями одушевленности и неодушевленности или лица и не-лица; различие между мужским и немужским (женским или средним) родом во множественном числе сказывается, но не с достаточной последовательностью и не везде лишь в присвоении genet. plur. на -ов только именам мужского рода" (128).
23 Акад. С.П.Обнорский констатирует широкое распространение -я со второй половины XIXв. и в мягких основах, особенно у слов на -рь, -ль (133).
24 Существительные черт и сосед имеют все формы множественного числа со смягчением конечного согласного основы: черти, соседи.
25 О "семантическом комплексе собирательности" и эволюции этого понятия см. у А.А.Потебни: "Предполагают ли существительные имена качества значение собирательности ?" (137). По-видимому, в древнерусском языке (до XV— XVIвв.) было более ярко выражено различие между двумя соотносительными категориями: 1) единственного-множественного числа и 2) единичности-собирательности. Значения единичности-собирательности могли уметаться в пределах единственного числа и в этом случае дифференцировались здесь посредством разных суффиксов (литвин— Литва; русин— Русь; мордвин— Мордва и т.п.). Понятно отсюда, что слова со значением единичности при наличии соответствующих суффиксов, поддерживающих это значение, не могли развивать сами по себе собирательных значений (ср.
старинное немчин при немец). Ср. замечание К.С.Аксакова: "Имя без -ин часто означает и всегда может означать предмет как целый разряд, неопределенный и поэтому имеющий если не собирательный, то родовой характер" (138). Во многих словах собирательные значения были связаны с формами множественного числа, например: дети, люди, гусята, поросята и т.п. Поэтому категория собирательности частично растворяется и в категории множественного числа.26 Ср., впрочем, в "Крейцеровой сонате" Л.Толстого: "Я слышал, что мои борьбы и страдания утишатся после этого".
27 Ср. также примечание проф. Брандта к переводу "Сравнительной морфологии славянских языков" Ф.Миклошича (М., 1886, вып. 3, с. 412).
28 Указание акад. С.П.Обнорского, что в формах единственного числа слова рукав ударение первоначально было не на окончании (рукав-а), не меняет сути дела по отношению к литературному языку (см.: Именное склонение в современном русском языке, вып. 2).
29 См.: Braun М. Das Kollektivum und das Plurale tantum im Russischen, Leipzig, 1930. М. Braun орудия, приборы, и т.п. отделяет от частей тела в особый разряд. См. рецензию J. F. Lohmann на работу М. Braun в "Zeitschrift fur slavischen Philologie" (1931, Bd. 8, S. 490— 494).
30 Но ср. у Достоевского в "Бесах": "Один лишний брызг крови, что для вас может значить?"
31 Зеленя встречается у Тургенева ("Бурмистр", "Смерть"); у Л. Толстого ("Анна Каренина", II, гл. 13; "Война и мир", II, ч. 4, гл. 6 и др.); у Бальмонта ("Жернова"), у Есенина и других писателей.
32 Ср. конфеты (но в единственном числе в фамильярно-разговорной речи чаще конфетка; впрочем, при счете и при официальном обращении, например к продавщице в буфете, употребительнее слово конфета).
33 Ср. также работы Бругмана, Ломана, Стенбока, М. Брауна.
34 Согласно гипотезе С.М.Кульбакина, принятой и развитой С.П.Обнорским, окончание -у у слов мужского рода первоначально было связано с подвижным (т.е. нисходящим) ударением на корне (149).
35 Предлагались и возможны другие объяснения первоначального термина "ptosis" в применении к формам склонения (см.
книгу "Античные теории языка и стиля").36 Акад. А.И.Соболевский писал в своем "Русском историческом синтаксисе": "Сколько падежей? Ответ на этот вопрос не только труден, но прямо невозможен. Если принять за основание звуковую форму имени... то мы должны будем сказать, что одни имена (например, кость - только с 3 разными звуковыми формами единственного числа) имеют меньше падежей, чем другие... и что число падежей неопределенно. Если же принять за основание грамматическое значение... то мы должны будем насчитать большое количество падежей... Тогда, например, форма хлеба в разных предложениях (я взял себе хлеба, мясо лучше хлеба, мягкость— свойство хлеба) будет представлять 3 падежа: partitivus, ablativus и possessivus" (157).
37 Ср. замечания акад. С.П.Обнорского о том, что большая часть форм родительного падежа множественного числа типа глаз, патрон "употребительна только после числительных или разделительных местоимений и количественных наречий". "Ряд примеров... относится к словам, означающим денежные единицы, или единицы веса, длины и под. <...> В отношении ряда слов, употребляемых в родительном множественного обычно со значением количества, как, например, в именах существительных апельсин, бергамот, гранат... или погон, аксельбант, патрон... и под., или гардемарин, гренадер и т.д., можно думать об отражении на них в образовании формы родительного множественного без флексии аналогичных форм от... слов типа пуд, аршин и под." (165).
38 См. об эволюции значений родительного падежа в работе: De la Grasserie R. De l'anteriorite du genetif. P., 1901.
39 В XVIIIв. с формой количественно-отделительного падежа грамматисты связывали экспрессивные оттенки: "покажи свою книгу" сказано как бы со властью; "покажи своей книги"— речь учтивее" (Ломоносов. Грамматика. § 503; то же у Барсова (168)).
40 Характерно, что во второй половине XVIIIв., в эпоху расширения аналитических конструкций в русском языке, Ломоносов вводит термин предложный падеж вместо старого сказательного.
41 См. мою статью "О грамматической омонимии в современном русском языке" (Русский язык в школе, 1939, №1).
42 Ср. замечания о функциях предлогов у Миклошича (170).