1.3.1. Понимание эпитета в античности и средневековье
Термин «эпитет» в переводе с греческого означает «приложенный» к имени. Интерес к нему возник в Древней Греции. Современных исследований истории изучения эпитета немного. В этом смысле следует отметить работу А.П.Лободанова «К исторической теории эпитета», а также работы В.М.Жирмунского и А.Н.Веселовского.
Подробно анализируя высказывания об эпитете Аристотеля, Гермогена, Деметрия, Квинтилиана, а также рассматривая эпитет как атрибут поэтической речи, А.П.Лободанов приходит к выводу, что первоначально термин «эпитет» означал прилагаемое к какому-либо имени другое имя, употребленное в одной из своих акциденций. Акциденция, т.е. свойство, которое специфицирует имя, есть качество [Лободанов 1984:216]. Таким образом, в античности не было прилагательного как такового, а был эпитетон как то, что приложено, прибавлено к ономе.
Дионисий Фракиец писал: «Прилагательное – то, которое прилагается равноименно к собственному и нарицательному и выражает похвалу или порицание» [Античные теории языка и стиля 1936: 12]. Именно прозвища богов (Афродита – морская, Зевс – благоветер) со временем приобретали функцию качественных характеристик. Первоначально же эти словосочетания мыслились как тавтологии, заключающие в себе имя бога и имя тотема. «Изобретение, создание или выбор эпитета подчинены у древних авторов античному учению о характере: эпитет понимался как характер какого-либо имени, как характерный признак, обнаруживаемый творческой интуицией автора в природе имени и назначенный к выявлению или усилению признака имени, к которому грамматически относится, в целях художественной характеризации предмета речи» [Лободанов 1984:219].
Исходя из суждений античных риторов, можно выделить несколько типов эпитетов:
а) epitheton necessarium, или плеонастический эпитет. Сущность его состоит в амплификации значения определяемого слова имени посредством повторения основного признака определяемого слова в определяющем, в эпитете.
Эпитет такого рода не добавляет ничего нового к смыслу определяемого имени, не содержит переносного значения. Это такие эпитеты, как белые зубы, влажные вина у Квинтилиана;б) антономасия. Сущность его заключается в именовании лица по присущему ему общеизвестному и общепринятому признаку (Сципион – «тот, кто разрушил Нумантию и Карфаген»);
в) epitheton ornans, или украшающий эпитет. Этот тип эпитета отличает то, что он содержит переносное, метафорическое значение, добавляя к определяемому имени новые качества, служит для создания характерного представления о предмете речи. Квинтилиан приводит следующие примеры таких эпитетов: безобразная бедность, печальная старость.
И.Б.Померанец отмечает, что «существование различных видов эпитета уже в античности наводит на мысль о том, что они являются отражением различных этапов в развитии эпитета» [Померанец 2004:17].
Итак, эпитет появился в результате спецификации одного из признаков реалии.
С данной проблемой связана теория появления и развития эпитета А.А.Зеленецкого. Ученый делит все слова на «прозаические», то есть такие, звуковая форма которых служит только знаком известного понятия или представления и не вызывает никакого образа, и «поэтические» - такие, произнесение которых вызывает образ, отличный от того, который составляет лексическое значение слова. Примером прозаических слов являются обыденные слова (море). Поэтические слова – слова с внутренней формой (подснежник, светляк, перекати-поле). А.А.Зеленецкий утверждает, что все прозаические слова когда-то были поэтическими, но впоследствии образы, заключенные в них, были забыты. Таким образом, согласно данной теории, все номинации предметов в далеком прошлом были эпитетами [по Померанец 2004:19–21]. Ученый отличает эти эпитеты, которые он называет «зародышами наших существительных», от эпитетов современной речи. Первые эпитеты не просто выделяли в сознании какой-нибудь один признак, без отношения его к какому-либо другому признаку, а были нерасчлененной номинацией имени, признаком и именем одновременно.
А.П.Лободанов же подчеркивает, что во все времена «в системе словесно-художественного осмысления мира эпитет выступает как способ сочленения mundus realis и mundus imaginabilis; […] в плане типологии художественного мышления эпитет предстает как вспомогательный способ объяснения картины мира» [Лободанов 1984: 226]. Ученый приходит к мысли об эпистемологической функции эпитета, о его миромоделирующем значении: в сознании человека первичным было объяснение мира, которое в синкретичной форме содержало в себе различные направления этого объяснения, в том числе художественное и аллегорическое, иносказательное, метафорическое.
Как отмечает А.П.Лободанов, в центре внимания авторов средневековых трактатов (Матье де Вандом, Жоффруа де Винсоф, Жервэ де Мелкло) был вопрос об украшении стиля. Выделялось два способа создания украшающей речи – тяжелый и легкий. Первый подразумевал употребление большого количества стилистических фигур и тропов. Легкий способ состоял в употреблении риторических фигур: к риторическим фигурам относилась и детерминация, присоединение к имени дополнения (прилагательного-определения).
«Требование непременного воспроизведения парных сочетаний (существительное + определение), а также строгое соотнесение фигур речи с определенными стилями, разграничение стилей по характеру их речевой украшенности, воспроизведение устойчивых конструктивных элементов поэтической речи, необходимость употребления определенной совокупности изобразительных приемов, соблюдение стандартов в построении смысла сочетания слов и развертывания словесных конструкций» [Лободанов 1984: 225] – все это отличает средневековую теорию эпитета от античной. Так, герои эпических и куртуазных романов имеют благородный стан; со временем, дабы не разрушать традицию словоупотребления, вводится сочетание постоянного эпитета с фигурой украшения – благородный стан сердца.
Подводя итоги, укажем на то, что для античных риторов и теоретиков речи центральным было имя, а потому эпитет долгое время понимался как второе имя, приложенное к первому, в котором давалась дополнительная характеристика первому имени. В средневековых трактатах эпитет был сугубо формульным; не допускалось вольное наделение свойством имени в силу соблюдения каноничности священного текста. Лишь со временем, когда сформировалось светское государство, эпитет стал средством выражения субъективного отношения к предмету речи.