С. К. Г У Р А Л ЬФ. ДРИССЕНО ГОГОЛЕ-ПОВЕСТВОВАТЕЛЁ
Интерес к творчеству Н. В. Гоголя на Западе не только не ослабевает, но в последнее время заметно усилива-ется1. В этом плане заслуживает внимания работа гол-ландского слависта Фредерика Дрис-сена2, в которой рассматриваются различные проблемы, относящиеся к сложным процессам развития русской литературы и творчества Н.
В. Гоголя в частности.Работа Ф. Дрис-сена заслуживает серьезного к ней отношения, так как им поставлены вопросы, которые до сих пор волнуют и советских ученых, хотя, к сожалению, решаются они голландским славистом с неверных методологических позиций, сквозь призму психоанализа. Многие положения монографии, безусловно, спорны, тем не менее она отличается тонким проникновением в поэтику гоголевских повестей, стремлением связать особенности художественной структуры и композиционных принципов творчества Н. В. Гоголя с жизнью.
Одна из самых интересных проблем, которую ставит Ф. Дриссен, — проблема метода русского писателя. Он пытается определить метод Гоголя как реалистический: «Манера повествования и стиль реалистичны и конкретны»3. Но подход к этой задаче страдает упрощенностью: говоря о так называемом реализме «Вечеров...», исследователь усматривает его в правдоподобии деталей, о своеобразии же романтизма Гоголя даже не упоминает. Реализм Гоголя голландский ученый видит лишь в художественной форме его повестей. К тому же он почти не разграничивает такие понятия, как натуралистическое и реалистическое изображение действительности.
1 Об этом свидетельствует и гоголевский симпозиум в Венеции, посвященный теме «Гоголь и европейская культура» («Вопросы литературы», 1976, № 9, с. 301).
2Driessen F. С. Gogol’ als novellist .Bydrage tot de kennis van zyn compositietechnick. Baarn «Hollandia», 1955. В 1965 г. эта монография была опубликована на английском языке: Dries- sen F. С. Gogol as a short-story writer.
A study of his technique of composition. Paris the Hague—London, 1965.3 Ibid., p. 60. (Здесь и далее перевод наш, с указанием страниц в тексте).
Высоко оценивает Ф. Дриесен художественное мастерство писателя, считая, что Гоголь «уже владел тем внутренним миром равновесия, за которым произведения искусства называются классическими» (р. 118), и справедливо пытается показать, что талант русского писателя особенно ярко раскрывается в «Миргороде».
Повесть «Старосветские помещики» «очаровывает» исследователя, его поражает удивительная гармония ее композиции, мягкая, нежная атмосфера, окружающая Пульхерию Ивановну и Афанасия Ивановича. Автор монографии подробно и интересно анализирует худо-жественные приемы, которыми Гоголь пользуется для воссоздания жизни старосветских помещиков, их быта, привычек, представлений. Постоянно подчеркивается реализм гоголевских деталей, позволяющий ему глубо-ко проникнуть во внутренний мир своих героев, выра-зить свое к ним отношение.
В своей монографии Ф. Дриссен много внимания уделяет проблеме влияния устного народного творчества на Н. В. Гоголя, его художественным связям с В. Жуковским и А. С. Пушкиным, стремясь в данном случае выявить истоки своеобразия повестей Гоголя, их самобытность и развитие им традиций своих учителей.
Голландский ученый совершенно справедливо пола-гает, что Гоголь много заимствовал из устного народ-ного творчества. По его мнению, вся сцена с мачехой и поповичем в «Сорочинской ярмарке» основана на пьесе, написанной отцом Гоголя, который, «несомненно, включил в нее народные мотивы» (р. 65). Так называемый «Трюк -с уздой», вероятно, также заимствован Гоголем из потерянной комедии его отца. Последняя, однако, в свою очередь, уходит корнями в народное искусство, а именно, в «вертеп украинского народного театра кукол» (р. 65)
Интересны соображения о том, какое огромное воздействие на Гоголя оказало знакомство его с Жуковским и Пушкиным, но при этом дружбу с Жуковским иссле-дователь объясняет «идентичностью их религиозных взглядов» (р. 43).
Здесь, думается, следует говорить о другом — о влиянии баллад Жуковского на творчество Гоголя. В свое время об этом правильно судил Н. Ф. Сумцов: «Жуковский своими балладами произвел большое влияние на начинающего писателя (Гоголя. — С. Г.). И можно думать, что оно не прошло бесследно» . Действительно, у Гоголя нередко можно встретить фразы, образы, сравнения, элементы сюжета, в какой-то мере «вторичные» после баллад Жуковского. Подробный анализ отдельных повестей Гоголя («Вечер накануне Ивана Купала» и «Страшная месть») убеждает нас в несомненной его близости к балладнику Жуковскому. Говоря о влиянии А. С. Пушкина на Н. В. Гоголя, Ф. Дриссен пишет: «Совершенно иначе обстоит дело с Пушкиным. Энтузиазм Пушкина относительно «Вечеров...» сделал гораздо больше, чем что-либо еще, для быстрого роста славы Гоголя. Кроме того, Пушкин, ве-роятно, обладал чувством ответственности за молодого гения, который без руководства Пушкиным распылился бы. Пушкин приносил Гоголю двойную пользу: придавал ему уверенность в своем назначении и объяснял ему, каким же путем с его способностями он должен следовать» (р. 44).В своей монографии автор дает . высокую оценку «Вечерам...», сравнивая их с «Повестями Белкина» Пушкина. Он отмечает, что Гоголь сделал «значительный шаг вперед по сравнению с тем, чего достиг Пушкин в его «Повестях Белкина» (р. 63).
Однако не лишенные проницательности наблюдения и выводы в значительной мере обесцениваются ложными с точки зрения марксистско-ленинской эстетики методологическими позициями исследователя. Ведущим, решающим принципом его методологии является так называемый психоанализ в его фрейдистской интерпретации. Не случайно монография Ф. Дриссена начинается с главы «Гоголь и чувство тревоги (страха)». Ис- следователыпытается доказать, что чувство страха и ви- йы было постоянным спутником Гоголя и на примере «Страшной мести» объясняет, как это чувство воплощается в системе художественных образов. К жизни и творчеству Гоголя он подходит именно под таким углом зрения, делая оговорку, что психоанализ — не самоцель, а способ более глубокого раскрытия содержания повестей Гоголя.
По мнению ученого, читатель не сможет проникнуть в тайны гоголевского творчества, пока не увидит в нем отражения личных тревог и страхов автора. Много внимания уделяется биографии Гоголя, особенно его детству. Эта часть работы наименее плодотворна, повторены обычные психоаналитические штампы: домыслы об источниках внутренней тревоги , попытка установить, насколько Гоголь сам сознавал обоснованность своих причуд и страхов, как это — осознанное и неосознанное — сказалось на его творчестве.В подобных случаях, когда исследователь ставит своей целью установить «состав преступления» (есть ли эдипов комплекс и т. п.), пропадает истинная личность писателя, его индивидуальность стирается и исчезает в мозаике интимных подробностей, приспособленных к фрейдистским догмам.
В зарубежной критической литературе о русском классике монография Ф. Дриссена выделяется своей основательностью, широтой привлекаемого материала. Голландский славист стремится по-новому взглянуть на повести Н. В. Гоголя. Его прочтение «Сорочинской ярмарки», «Страшной мести», «Старосветских помещиков» отличается свежестью отдельных наблюдений над свое-образием гоголевского стиля. Однако стремление объяснить творчество Гоголя фрейдистскими мотивами, чувством тревоги, игрой сознательного и подсознательного ведет к искажению подлинных истоков произведений великого писателя.