ВЕСЕННЯЯ ДУМА

Блеском обманчивым жизнь Божий мир озарила, Призрачным счастьем подъяла тревогу желаний; Много сгорит в ее пламени грез и мечтаний, Много надежд разобьет ее буйная сила.

Но не страшит меня жизни безумная смута, Но не глушит меня гром ее песни победной: Знаю вперед, что все это промчится бесследно; В бездне покоя сверкнет и потонет минута.

Вижу сквозь праздник, сквозь пламя и радугу лета Образ иной красоты, неземной и спокойный; Слышу сквозь песни, сквозь шум треволненья нестройный Тихую ласку и прелесть иного привета.

Вижу под саваном белым уснувшую землю, Мир водворила в ней смерти целебная сила; Взор успокоенный к небу с земли я подъемлю —

В вечной лазури там вечные блещут светила.

В такие дни хвала тому, кто, с высоты На оргию страстей взирая трезвым оком, Идет прямым путем в сознанье одиноком Безумия и зла всей этой суеты; Кто посреди толпы, не опьяненный битвой, Ни страхом, ни враждой, ни лестью не объят, На брань враждующих ответствует молитвой:

«Прости им, Господи, — не знают, что творят!»

* * *

В тиши раздумий, в минуты просветленья Души, измученной житейскою борьбой, Все чаще слышится мне голос утешенья, Все ближе небеса сияют надо мной.

Земного счастия бродячие обманы Бегут, как призраки ночных, недужных грез. В глазах горит рассвет и падают туманы Росою утренней животворящих слез.

Я знаю, что кругом все прах и все минует... Я верю, что мой рай — там... в Божьей вышине — И небо над землей победу торжествует,

И вечность самая видна и внятна мне!..

* * *

Прекрасен жизни бред; волшебны и богаты Живых его картин одежды и цветы, Светила знойного восходы и закаты И ночи, полные чудес и темноты.

Дерзнут с улыбкою мне повторять: «Живи! Живи и позабудь о счастье пробужденья, Под солнцем вечного покоя и любви!»

* * *

Есть одиночество — в глуши, Вдали людей, вблизи природы, — Полно задумчивой свободы, Оно целебно для души; В нем утихают сердца бури, В нем думы, как цветы полей, Как звезды в тьме ночной лазури, Сияют чище и светлей.

Есть одиночество иное — В нем гибнут чувства и мечты. Кругом холодное, чужое, Бушует море суеты; Шумит толпа, конца нет бою Ее слепых, безумных волн, Напрасно к пристани, к покою Стремится сердца утлый челн,

О, никогда, никто в пустыне Так не забыт, не одинок, Как это сердце в злой пучине

Чужих страстей, чужих тревог! * * *

Так жить нельзя! В разумности притворной, С тоской в душе и холодом в крови, — Без юности, без веры животворной, Без жгучих мук и счастия любви, Без тихих слез и громкого веселья, В томлении немого забытья, В унынии разврата и безделья ... Нет, други, нет - так дольше жить нельзя! Сомнений ночь отрады не приносит, Клевет и лжи наскучили слова, Померкший взор лучей и солнца просит, Усталый дух алкает божества. Но не прозреть нам к солнцу сквозь тумана, Но не найти нам Бога в дальней тьме: Нас держит власть победного обмана,

Как узников в оковах и тюрьме. Не веет в мир мечты живой дыханье, Творящих сил иссякнула струя, И лишь одно не умерло сознанье, — Не то призыв, не то воспоминанье, —

Оно твердит: так дольше жить нельзя!

* * *

О, верю я: никто не виноват! Таков закон судьбы неумолимой: Часов и дней скользит беззвучный ряд И, суетой житейскою объят, Без счета их я пропускаю мимо.

И меркнет мысль, и гаснет страсти пыл, И на призыв любимого искусства Безрадостен, безмолвен и уныл Я остаюсь, не обретая сил Согреть в душе остынувшие чувства.

Да, знаю я, — никто не виноват!.. Но почему с такою жуткой мукой Я пристально порой гляжу назад И к прошлому вернуться был бы рад Любовником, измученным разлукой?

Зачем в тиши я внемлю пересказ О вешних днях, о том, что миновало; В томительный уединенный час Кто этот друг безжалостный, чей глас Тревожит сон души моей усталой?

Он мне не чужд — тот шопот в тьме ночной, Он мне знаком давно, тот гость незримый; За что ж теперь с презреньем и враждой Он холодно смеется надо мной И дразнит ум мечтой неуловимой?

Зачем порой напевы вновь звучат, И близятся крылатые виденья? В их песнях — плач, в их взорах — тайный яд... Я не ропщу: никто не виноват, Возврата нет ... Зачем же нет забвенья?

МОЕ УЕДИНЕНИЕ

Я не ищу уединенья — Оно во мне, оно со мной. Волнам житейского теченья Игрою праздного смятенья Не возмутить его покой.

Земную славу и гордыню Душой презрев, я с давних пор В себе ношу свою святыню, Свою завятшую пустыню, Свое безлюдье, свой простор.

Пусть люди путь мой не заметят И мимо в суете идут, Пусть на привет мой не ответят — Свои мне звезды в грезах светят, И соловьи в мечтах поют.

В державном царстве вдохновенья Нет уз для чувств, молитв и дум, Мои свободны песнопенья И моего уединенья Смутить не властен жизни путь.

Д.С. Мережковский

(1865-1941)

* * *

И хочу, но не в силах любить я людей: Я чужой среди них; сердцу ближе друзей — Звезды, небо, холодная, синяя даль И лесов, и пустыни немая печаль... Не наскучит мне шуму деревьев внимать, В сумрак ночи могу я смотреть до утра И о чем-то так сладко, безумно рыдать, Словно ветер мне брат, и волна мне сестра, И сырая земля мне родимая мать... А меж тем не с волной и не с ветром мне жить, И мне страшно всю жизнь не любить никого. Неужели навек мое сердце мертво? Дай мне силы, Господь, моих братьев любить!

1887

* * *

Что ты можешь? В безумной борьбе Человек не достигнет свободы: Покорись же, о, дух мой, судьбе И неведомым силам природы!

Если надо, — смирись и живи! Об одном только помни, страдая: Ненадолго — страданья твои, Ненадолго — и радость земная.

Если надо, — покорно вернись, Умирая, к небесной отчизне,

И у смерти, у жизни учись — Не бояться ни смерти, ни жизни.

ОДИНОЧЕСТВО

Поверь мне: — люди не поймут

Твоей души до дна!.. Как полон влагою сосуд, — Она тоской полна.

Когда ты с другом плачешь, — знай —

Сумеешь, может быть, Лишь две-три капли через край Той чаши перелить.

Но вечно дремлет в тишине

Вдали от всех друзей, — Что там, на дне, на самом дне Больной души твоей.

Чужое сердце — мир чужой, —

И нет к нему пути! В него и любящей душой Не можем мы войти.

И что-то есть, что глубоко Горит в твоих глазах, И от меня — так далеко, —

Как звезды — в небесах...

В своей тюрьме, — в себе самом —

Ты, бедный человек, В любви, и в дружбе, и во всем Один, один навек!..

1890

ПУСТАЯ ЧАША

Отцы и деды, в играх шумных Все истощили вы до дна. Не берегли в пирах безумных Вы драгоценного вина.

Но хмель прошел, слепой отваги Потух огонь и кубок пуст. И вашим детям каплей влаги Не омочить горящих уст.

Последним ароматом чаши, — Лишь тенью тени мы живем, И в страхе думаем о том, Чем будут жить потомки наши.

1894

МОЛЧАНИЕ

Как часто выразить любовь мою хочу. Но ничего сказать я не умею, Я только радуюсь, страдаю и молчу: Как будто стыдно мне — я говорить не смею.

И в близости ко мне живой души твоей Так все таинственно, так все необычайно, — Что слишком страшною божественною тайной Мне кажется любовь, чтоб говорить о ней.

В нас чувства лучшие стыдливы и безмолвны, И все священное объемлет тишина: Пока шумят вверху сверкающие волны, Безмолвствует морская глубина.

1892

СТАРОСТЬ

Чем больше я живу — тем глубже тайна жизни, Тем призрачнее мир, страшней себе я сам, Тем больше я стремлюсь к покинутой отчизне, — К моим безмолвным берегам.

Чем больше я живу — тем скорбь моя сильнее, И неотзывчивей на голос дольних бурь, И смерть моей душе все ближе и яснее. Как вечная лазурь.

Мне юности не жаль: прекрасней солнца мая, Мой золотой сентябрь, твой блеск и тишина, Я не боюсь тебя, приди ко мне, святая, О, Старость, лучшая весна!

Тобой обвеянный, я снова буду молод Под светлым инеем безгрешной седины, Как только укротит во мне твой мудрый холод И боль, и бред, и жар весны!

Если розы тихо осыпаются, Если звезды меркнут в небесах, Об утесы волны разбиваются, Гаснет луч зари на облаках, —

Это смерть, — но без борьбы мучительной: Это смерть, пленяя красотой, Обещает отдых упоительный, — Лучший дар природы всеблагой.

У нее, наставницы божественной, Научитесь, люди, умирать, Чтоб с улыбкой кроткой и торжественной Свой конец безропотно встречать.

1883

СПОКОЙСТВИЕ

Мы в путь выходим налегке, Тому, что жизнь пройдет, не верим, И видим счастье вдалеке, И взором прошлого не мерим.

Но день за днем, за годом год Уходит медленное время, И тяжесть прошлых лет растет, И сердце давит жизни бремя.

Теперь, когда я вспомню вдруг, Как в жизни дней счастливых мало И сколько сердце зла и мук, Чтоб только жить, судьбе прощало, —

В душе усталой нет следа, — Хотя и грешен я во многом, — Ни покоянья, ни стыда Ни пред людьми, ни перед Богом.

И я молиться не хочу: Страданья веру победили. Нет даже слез — и я молчу, И мне спокойно, как в могиле.

Зачем дрожать? О чем молить? И от кого мне ждать прощенья? Я сам не должен ли просить Того, кто мне послал мученья!

Н.П. Огарев

(1813-1877)

* * *

Когда в часы святого размышленья Мысль светлая в твой ум вдруг западет, Чиста и пламенна, как вдохновенье, Она тебя возвысит, вознесет;

Она недаром заронилась, Как божество к тебе она, Чудесной жизнию полна, Из стран небесных ниспустилась.

Пусть говорят с улыбкою презренья: Она есть плод обманутой мечты, — Не верь словам холодного сужденья: Они чужды душевной теплоты.

О! если с чувством мысль сроднилась. Поверь, она не обольстит: Она недаром заронилась И святость истины хранит.

1833

СМУТНЫЕ МГНОВЕНЬЯ

Есть в жизни смутные, тяжелые мгновенья, Когда душа полна тревожных дум, И ноша трудная томящего сомненья Свинцом ложится на печальный ум; И будущность несется тучей издалека, Мрачна, страшна, без меры, без конца;

Прошедшее встает со взорами упрека, Как пред убийцей призрак мертвеца. Откуда вы, минуты скорбных ощущений, Пришельцы злобные, зачем с душой Дружите вы, ряды мучительных видений С их изнурительной тоской? Но я не дам вам грозной власти над собою, И бледное отчаянья чело Я твердо отгоню бестрепетной рукою — Мне веру провидение дало; И малодушия ничтожные страданья Падут пред верой сердца моего, Священные в душе хранятся упованья, Они мой клад — я сберегу его.

1838

МОНОЛОГИ

I

И ночь и мрак! Как все томительно-пустынно!

Бессонный дождь стучит в мое окно, Блуждает луч свечи, меняясь с тенью длинной,

И на сердце печально и темно. Былые сны! душе расстаться с вами больно;

Еще ловлю я призраки вдали, Еще желание в груди кипит невольно;

Но жизнь и мысль убили сны мои. Мысль, мысль! как страшно мне теперь твое движенье

Страшна твоя тяжелая борьба! Грозней небесных бурь несешь ты разрушенье,

Неумолима, как сама судьба. Ты мир невинности давно во мне сломила,

Меня навек в броженье вовлекла, За верой веру ты в моей душе сгубила,

Вчерашний свет мне тьмою назвала. От прежних истин я отрекся правды ради,

Для светлых снов на ключ я запер дверь, Лист за листом я рвал заветные тетради,

И все, и все изорвано теперь. Я должен над своим бессилием смеяться,

И видеть вкруг бессилие людей, И трудно в правде мне внутри себя признаться, А правду высказать еще трудней.

Пред истиной нагой исчез и призрак бога,

И гордость личная, и сны любви. И впереди лежит пустынная дорога,

Да тщетный жар еще горит в крови.

lt;...gt;

Чего хочу?.. Чего?.. О! так желаний много.

Так к выходу их силе нужен путь, Что кажется порой — их внутренней тревогой

Сожжется мозг и разорвется грудь. Чего хочу? Всего со всею полнотою!

Я жажду знать, я подвига хочу. Еще хочу любить с безумною тоскою,

Весь трепет жизни чувствовать хочу! А втайне чувствую, что все желанья тщетны,

И жизнь скупа, и внутренно я хил. Мои стремления замолкнут безответны,

В попытках я запас растрачу сил. Я сам себе кажусь, подавленный страданьем,

Каким-то жалким, маленьким глупцом, Среди безбрежности затерянным созданьем,

Томящимся в брожении пустом ... Дух вечности обнять за. раз не в нашей доле,

А чашу жизни пьем мы по глоткам, О том, что выпито, мы все жалеем боле,

Пустое дно все больше видно нам; И с каждым днем душе тяжеле устарелость,

Больнее помнить и страшней желать, И кажется, что жить — отчаянная смелость:

Но биться пульс не может перестать, И дальше я живу в стремленьи безотрадном,

И жизни крест беру я на себя, И весь душевный жар несу в движеньи жадном.

За мигом миг хватая и губя. И все хочу!.. чего?.. О! так желаний много,

Так к выходу их силе нужен путь, Что кажется порой — их внутренней тревогой

Сожжется мозг и разорвется грудь.

IV

lt;... gt;

1844-1847

МНОГО ГРУСТИ

Природа зноем дня утомлена И просит вечера скорей у бога, И вечер встретит с радостью она, Но в этой радости как грусти много!

И тот, кому уж жизнь давно скучна, Он просит старости скорей у бога, И смерть ему на радость суждена, Но в этой радости так грусти много!

А я и молод, жизнь моя полна, На радость мне любовь дана от бога, И песнь моя на радость мне дана, Но в этой радости как грусти много! 1841

ДРУЗЬЯМ

Мы в жизнь вошли с прекрасным упованьем, Мы в жизнь вошли с неробкою душой, С желаньем истины, добра желаньем, С любовью, с поэтической мечтой, И с жизнью рано мы в борьбу вступили, И юных сил мы в битве не щадили.

Но мы вокруг не встретили участья, И лучшие надежды и мечты, Как листья средь осеннего ненастья, Попадали и сухи и желты, — И грустно мы остались между нами, Сплетяся дружно голыми ветвями.

И на кладбище стали мы похожи: Мы много чувств, и образов, и дум В душе глубоко погребли ... И что же? Упрек ли небу скажет дерзкий ум? К чему упрек?.. Смиренье в душу вложим И в ней затворимся — без желчи, если можем.

В пирах безумных молодость проходит; Стаканов звон да шутки, смех да крик Не умолкают. А меж тем не сходит С души тоска ни на единый миг; Меж тем и жизнь идет, и тяготеет Над ней судьба, и страшной тайной веет. Мне пир наскучил — он не шлет забвенья Душевной скорби; судорожный смех Не заглушает тайного мученья.

1848-1849 (?)

ДОРОЖНОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ

Бледно сквозь дымное облако светит луна, Светит на белое поле;

Холоден воздух летучий, земля холодна, Снег ее держит в неволе.

Жалко мне бедную землю! В ней жизни уж нет, Все-то на ней леденеет,

Холодны люди на ней, ах! и в них жизни нет, Сердце у них леденеет.

К бедствиям ближних, к несчастьям,страданьям людей Сердце у них леденеет.

К правде божественной, к голосу чистых страстей Сердце у них леденеет.

Лишь себялюбье живет в нем, и гложет его Червь среди страшной могилы.

Сердце холодное! Ах, отогреть мне его Вовсе нет, вовсе нет силы.

Вырвать червя ядовитого силы мне нет, Воля ниичтожна без силы.

Жив я, однако! Спокойно гляжу я на свет — И умереть нету силы.

1839

it it it

Тот жалок, кто под молотом судьбы Поник — испуганный — без боя: Достойный муж выходит из борьбы

В сияньи гордого покоя, И вновь живет — главы не преклоняя — Исполнен вдохновенной пищей; Так золото выходит из огня И полновеснее и чище.

до 1855

* * *

Ты сетуешь, что после долгих лет Ты встретился с своим старинным другом, И общего меж вами вовсе нет... Не мучь себя ребяческим недугом! Люби прошедшее! Его очарований Не осуждай! Под старость грустных дней Придется жить на дне души своей Весенней свежестью воспоминаний.

1856

Я.П. Полонский

(1819-1898)