СМЕРТЬ

О дочь верховного эфира! О светозарная краса! В руке твоей олива мира, А не губящая коса.

Когда возникнул мир цветущий Из равновесья диких сил, В твое храненье всемогущий Его устройство поручил.

И ты летаешь над твореньем, Согласье прям его лия, И в нем прохладным дуновеньем Смиряя буйство бытия.

Ты укрощаешь восстающий В безумной силе ураган, Ты, на брега свои бегущий, Вспять возвращаешь океан.

Даешь пределы ты растенью, Чтоб не покрыл гигантский лес Земли губительною тенью, Злак не восстал бы до небес.

А человек! Святая дева! Перед тобой с его ланит

Мгновенно сходят пятна гнева, Жар любострастия бежит.

Дружится праведной тобою Людей недружная судьба: Ласкаешь тою же рукою Ты властелина и раба.

Недоуменье, принужденье — Условье смутных наших дней, Ты всех загадок разрешенье, Ты разрешенье всех цепей.

1828

* * *

Мой дар убог, и голос мой не громок, Но я живу и на земле мое Кому-нибудь любезно бытие: Его найдет далекий мой потомок В моих стихах; как знать? душа моя Окажется с душой его в сношеньи, И как нашел я друга в поколеньи, Читателя найду в потомстве я.

1828

* * *

Когда исчезнет омраченье

Души болезненной моей?

Когда увижу разрешенье

Меня опутавших сетей?

Когда сей демон, наводящий

На ум мой сон, его мертвящий,

Отыдет, чадный, от меня,

И я увижу луч блестящий

Всеозаряющего дня?

Освобожусь воображеньем,

И крылья духу подыму,

И пробужденным вдохновеньем

Природу снова обниму?

Вотще ль мольбы? напрасны ль пени?

Увижу ль снова ваши сени,

Сады поэзии святой?

Увижу ль вас, ее светила?

Вотще! я чувствую: могила, Меня живого приняла, И, легкий дар мой удушая, На грудь мне дума роковая Гробовой насыпью легла.

» » «

1837

Сначала мысль, воплощена В поэму сжатую поэта, Как дева юная, темна Для невнимательного света; Потом, осмелившись, она Уже увертлива, речиста, Со всех сторон своих видна, Как искушенная жена В свободной прозе романиста; Болтунья старая, затем Она, подъемля крик нахальный, Плодит в полемике журнальной Давно уж ведомое всем.

X X л

На что вы, дни! Юдольный мир явленья Свои не изменит!

Все ведомы, и только повторенья Грядущее сулит.

Недаром ты металась и кипела,

Развитием спеша,

Свой подвиг ты свершила прежде тела, Безумная душа!

И, тесный круг подлунных впечатлений Сомкнувшая давно,

Под веяньем возвратных сновидений Ты дремлешь; а оно

Бессмысленно глядит, как утро встанет, Без нужды ночь сменя,

Как в мрак ночной бесплодный вечер канет, Венец пустого дня!

Д.В. Веневитов

(1805-1827)

ЖИЗНЬ

Сначала жизнь пленяет нас; В ней все тепло, все сердце греет И, как заманчивый рассказ, Наш ум причудливый лелеет. Кой-что страшит издалека, — Но в этом страхе наслажденье: Он веселит воображенье Как о волшебном приключенье Ночная повесть старика. Но кончится обман игривый! Мы привыкаем к чудесам — Потом на все глядим лениво, Потом и жизнь постыла нам: Ее загадка и завязка Уже длинна, стара, скучна, Как пересказанная сказка Усталому пред часом сна.

1826

* * *

Я чувствую во мне горит Святое пламя вдохновенья, Но к темной цели дух парит... Кто мне укажет путь спасенья? Я вижу, жизнь передо мной Кипит, как океан безбрежный... Найду ли я утес надежный,

Где твердой обопрусь ногой? Иль, вечного сомненья полный, Я буду горестно глядеть На переменчивые волны, Не зная, что любить, что петь?

Открой глаза на всю природу, — Мне тайный голос отвечал, — Но дай им выбор и свободу, Твой час еще не наступал: Теперь гонись за жизнью дивной И каждый миг в ней воскрешай, На каждый звук ее призывной — Отзывной песнью отвечай! Когда ж минуты удивленья, Как сон туманный, пролетят И тайны вечного творенья Ясней прочтет спокойный взгляд, Смирится гордое желанье Весь мир обнять в единый миг, И звуки тихих струн твоих Сольются в стройные созданья.

1826 или 1827

ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

О жизнь, коварная сирена, Как сильно ты к себе влечешь! Ты из цветов блестящих вьешь Оковы гибельного плена. Ты кубок счастья подаешь И песни радости поешь;

Но в кубке счастья — лишь измена, И в песнях радости — лишь ложь.

Не мучь напрасным искушеньем Груди истерзанной моей И не лови моих очей Каким-то светлым привиденьем. Меня не тешит ложный сон. Тебе мои скупые длани Не принесут покорной дани, Нет, не тебе я обречен.

Твоей пленительной изменой Ты можешь в сердце поселить Минутный огнь, раздор мгновенный, Ланиты бледностью облить И осенить печалью младость, Отнять покой, беспечность, радость, Но не отымешь ты, поверь, Любви, надежды, вдохновений! Нет! их спасет мой добрый гений, И не мои они теперь. Я посвящаю их отныне Навек поэзии святой И с страшной клятвой и с мольбой Кладу на жертвенник богине.

1826 или 1827

СОНЕТ

К тебе, о чистый Дух, источник вдохновенья, На крылиях любви несется мысль моя; Она затеряна в юдоли заточенья, И все зовет ее в небесные края.

Но ты облек себя в завесу тайны вечной: Напрасно силится мой дух к тебе парить. Тебя читаю я во глубине сердечной, И мне осталося надеяться, любить.

Греми надеждою, греми любовью, лира! В предверьи вечности греми его хвалой! И если б рухнул мир, затмился свет эфира

И хаос задавил природу пустотой, — Греми! Пусть сетуют среди развалин мира Любовь с надеждою и верою святой!

К.И. ГЕРКЕ

Блажен, блажен, кто в полдень жизни И на закате ясных лет, Как в недрах радостной отчизны, Еще в фантазии живет.

Кому небесное — родное, Кто сочетает с сединой Воображенье молодое И разум с пламенной душой.

В волшебной чаше наслажденья Он дна пустого не найдет И вскликнет, в чувствах упоенья: «Прекрасному пределов нет!»

1825

СОНЕТ

Спокойно дни мои цвели в долине жизни; Меня лелеяли веселие с мечтой. Мне мир фантазии был ясный край отчизны, Он привлекал меня знакомой красотой.

Но рано пламень чувств, душевные порывы Волшебной силою разрушили меня: Я жизни сладостной теряю луч счастливый, Лишь вспоминание от прежнего храня.

О муза! я познал твое очарованье! Я видел молний блеск, свирепость ярых волн; Я слышал треск громов и бурей завыванье:

Но что сравнить с певцом, когда он страсти полн? Прости! питомец твой тобою погибает И, погибающий, тебя благославляет.

1825

ПОЭТ И ДРУГ

ПОЭТ

Природа не для всех очей Покров свой тайный подымает:

Мы все равно читаем в ней Но кто, читая, понимает? Лишь тот, кто с юношеских дней Был пламенным жрецом искусства, Венец мученьями купил, Над суетой вознесся духом И сердца трепет жадным слухом, Как вещий голос, изловил! — Тому, кто жребий довершил, Потеря жизни не утрата — Без страха мир покинет он! Судьба в дарах своих богата, И не один у ней закон: Тому — процвесть с развитой силой И смертью жизни след стереть, Другому — рано умереть, Но жить за сумрачной могилой.

1827

УТЕШЕНИЕ

Блажен, кому судьба вложила В уста высокий дар речей, Кому она сердца людей Волшебной силой покорила; Как Прометей, похитил он Источник жизни, дивный пламень, И вкруг себя, как Пигмальон, Одушевляет хладный камень. Не многие сей дивный дар — В удел счастливый получают, И редко, редко сердца жар Уста послушно выражают. Но если в душу вложена Хоть искра страсти благородной, — Поверь, не даром в ней она, Не теплится она бесплодно: Не с тем судьба ее зажгла, Чтоб смерти хладная зола Ее навеки потушила: Нет! — что в душевной глубине, Того не унесет могила: Оно останется по мне.

Души пророчества правдивы. Я знал сердечные порывы, Я был их жертвой, я страдал И на страданья не роптал; Мне было в жизни утешенье, Мне тайный голос обещал, Что не напрасное мученье До срока растерзало грудь. Он говорил: «Когда-нибудь Созреет плод сей муки тайной И слово сильное случайно Из груди вырвется твоей; Уронишь ты его не даром; Оно чужую грудь зажжет, В нее как искра упадет, А в ней пробудится пожаром».

1826

* * *

Люби питомца вдохновенья И гордый ум пред ним склоняй; Но в чистой жажде наслажденья Не каждой арфе слух вверяй. Не много истинных пророков С печатью власти на челе, С дарами выспренных уроков, С глаголом неба на земле!

1827

А.А. Голенищев-Кутузов

(1848-1913)*