НА МОГИЛЕ
1842
* * *
Уже над ельником из-за вершин колючих Сияло золото вечерних облаков, Когда я рвал веслом густую сеть пловучих Болотных трав и водяных цветов.
То окружая нас, то снова расступаясь, Сухими листьями шумели тростники; И наш челнок шел, медленно качаясь, Меж топких берегов извилистой реки.
От праздной клеветы и злобы черни светской В тот вечер, наконец, мы были далеко — И смело ты могла с доверчивостью детской Себя высказывать свободно и легко.
И голос твой пророческий был сладок, Так много в нем дрожало тайных слез,
И мне пленительным казался беспорядок Одежды траурной и светло-русых кос.
Но грудь моя тоской невольною сжималась, Я в глубину глядел, где тысяча корней Болотных трав невидимо сплеталась, Подобно тысяче живых зеленых змей.
И мир иной мелькал передо мною — Не тот прекрасный мир, в котором ты жила; И жизнь казалась мне суровой глубиною С поверхностью, которая светла.
1844
НОЧЬ
Отчего я люблю тебя, светлая ночь, — Так люблю, что страдая любуюсь тобой! И за что я люблю тебя, тихая ночь! Ты не мне, ты другим посылаешь покой!..
Что мне звезды — луна — небосклон — облака — Этот свет, что, скользя на холодный гранит, Превращает в алмазы росинки цветка, И, как путь золотой, через море бежит?
Ночь! — за что мне любить твой серебряный свет! Усладит ли он горечь скрываемых слез, Даст ли жадному сердцу желанный ответ, Разрешит ли сомненья тяжелый вопрос!
Что мне сумрак холмов — трепет сонных листов — Моря темного вечно шумящий прибой — Голоса насекомых во мраке садов — Гармонический говор струи ключевой?
Ночь! — за что мне любить твой таинственный шум! Освежит ли он знойную бездну души, Заглушит ли он бурю мятежную дум — Все, что жарче впотьмах и слышнее в тиши!
Сам не знаю, за что я люблю тебя, ночь, — Так люблю, что страдая любуюсь тобой! Сам не знаю, за что я люблю тебя, ночь, — Оттого, может быть, что далек мой покой!
ДВОЙНИК
Я шел и не слыхал, как пели соловьи, И не видал, как звезды загорались, И слушал я шаги — шаги, не знаю чьи, За мной в лесной глуши неясно повторялись. Я думал — эхо, зверь, колышется тростник; Я верить не хотел, дрожа и замирая, Что по моим следам, на шаг не отставая, Идет не человек, не зверь, а мой двойник.
То я бежать хотел, пугливо озираясь, То самого себя, как мальчика, стыдил... Вдруг злость меня взяла — и, страшно задыхаясь Я сам пошел к нему навстречу и спросил:- Что ты пророчишь мне или зачем пугаешь? Ты призрак иль обман фантазии больной?
- Ах! — отвечал двойник, — ты видеть мне мешаешь И не даешь внимать гармонии ночной;
Ты хочешь отравить меня своим сомненьем, Меня — живой родник поэзии твоей!.. И, не сводя с меня испуганных очей, Двойник мой на меня глядел с таким смятеньем, Как будто я к нему среди ночных теней — Я, а не он, ко мне явился привиденьем.
1862