РЕТРОСПЕКТИВА—ИНТРОСПЕКЦИЯ—ПЕРСПЕКТИВА
ДРУЖИНИН В.Н., ЛЕОНТЬЕВ ДА., Ливии А.В., СОБЧИК Л.Н., ТОЛОЧЁК В.А., МОРОСАНОВА В.И., ШКУРАТОВА И.П.
Какие аргументы можно привести в пользу теории, рассматривающей стиль как целостный феномен, возникший на пересечении человека с действительностью? И каковы ближайшие перспективы в изучении стиля человека? Эти вопросы оказались центральными в завершающем разделе монографии.
А.
В.Либин: Что вызывает наибольшие трудности при анализе стилевых характеристик? Во-первых, расплывчатость границ исходного определения. Метафоричность и образность термина стиль уводит многих исследователей за пределы познаваемой научными методами реальности, и тогда появляются виртуальные модели явления, сплошь состоящие из артефактов. Мы забываем о том, что стиль — это не человек в целом и не сущность его индивидуально-своеобразного бытия. Это — способ проявления человека в мире и способ нашего взаимодействия с окружающей действительностью. Понимание стиля как формообразующего элемента этого взаимодействия является отправной точкой в разработке методологических и методических подходов к исследованию феномена. Во-вторых, некоторая ригидность установок, наблюдаемая при использовании в собственных экспериментальных исследованиях теоретических конструктов, однажды сформулированных предшественниками. Некритическое отношение к теориям классиков стилевого подхода привело к тому, что и в зарубежной и в отечественной психологии возникла устойчивая диспропорция между массивом накопленных эм-пирических фактов и их концептуальным осмыслением. В осо-бенности, когда речь идет об интеграции данных и гипотез на основе целостного представления о сути явления. Эффективные идеи, содержащиеся в трудах основоположников нашего направления, также практически не развиваются. Большинство “новых открытий” существуют как бы сами по себе и их замечательная оригинальность вскоре незаметно переходит в совсем незамечательное одиночество. Наконец, в-третьих, практически отсутствуют попытки взглянуть на происходящее “с высоты птичьего полета” и увидеть картину в целом. Это связано, в частности, с трудностью выделения оснований для построения классификаций и типологий стилевых параметров. Последнее же становится возможным лишь при наличии адекватных природе стиля определений...В.И.Моросанова: Мне кажется, необходимо обратить внимание на соотношение понятий стиль и личность. По-моему, эти два конструкта часто слишком отождествляются в дифференциально-психологических исследованиях. Ведь стилевые характеристики определяют индивидуально-психологические формы проявления психической активности.
Здесь имеется в виду не только стиль личности. Это и формы проявления особенностей памяти, внимания, мышления и т.д. Важно, что эти формы являются предпосылками особенностей, обусловливающих тип реагирования. Мы же, рассматривая, например, когнитивные стили, замечаем, что их описание совпадает с характеристикой личностных особенностей.
И.П.Шкуратова: Постоянно подчеркивалось, что стиль располагается на границе соприкосновения личности со средой. Но “через стиль” проходят личностные характеристики. Каждый стиль индивидуален, но в то же время всегда к слову стиль хочется добавить определение “стиль чего?”: когнитивный стиль (чего?) личности. Хочется вставить слово стиль между субъектом и той деятельностью, в которой он реализуется. Так сложилось, что в отечественной психологии исследование стиля проходило в контексте деятельности. Но со временем усилилась тенденция в изучении стиля от деятельности в сторону индивидуальности. В зарубежной традиции, напротив, все начиналось с личности, индивидуальности. Однако стили все равно должны были “прилагаться” к каким-то действиям. Факти-чески когнитивные стили — это стили действия, стили операций.
И дискуссия о том, как соотносятся ИСД и КС не выявляет противоречий. Эти подходы должны слиться. Действительно, в каждой деятельности существует специфический процесс, на котором базируются когнитивные стили.
Интересна мысль С.JI.Рубинштейна о том, что все психическое существует в двух формах: в форме действий, операций, и в форме деятельности. В стилевой проблематике обе эти формы оказываются представленными.В.Н.Дружинин: Сложилось мнение, что стиль — это явление, получающее каждый раз иное предметное содержание, например, сходное с понятиями: способность, личностная черта, стратегия поведения, — в зависимости от контекста, который употребляет автор, или от его индивидуального словаря. Если попытаться в этом случае дать описание термина, то оно расширится до уровня всей психологии. Для меня стиль — это некоторый признак, характеризующий взаимодействие личности и ситуации. Это характеристика, выражающаяся в формальных, структурных способах описания и по своему статусу соответствующая понятию психологическое свойство, психологическая черта, отражающая проявление во вне некоторых латентных особенностей личности.
Как определить место стиля в ряду других свойств личности? Если считать стиль продуктом взаимодействия глобальных личностных тенденций и ситуативных влияний, то понятие стиль приложимо к проявлениям, характеризующимся нормальным взаимодействием личности и среды. Нормальным, то есть адап-тивным — когда личность взаимодействует со средой на опти-мальном уровне, нет чрезмерного давления среды на личность или личности на нее (как в случаях выраженной психопатизации). Как связать это с понятием способности?
Полагаю, что при возрастании “трудности” среды, усилении дезадаптивности, увеличении энтропии поведения, более применимо понятие способности. Способность — свойство личности преодолевать некоторую трудность, возникшую в ходе взаимодействия со средой. Правда, это распространяется на те случаи, когда трудности идут от среды (не от личности), а средство пре- доления выбирается личностью. В случаях, когда трудности идут от личности, требуется другое описание.
В.Либин: Значит, способность это качество, которое проявляется при преодолении трудностей?
Н.Дружинин: Да, когда личность сталкивается с трудностями, то выбирает способы по их преодолению из уже имеющегося арсенала.
А.В.Либин: То есть, этот арсенал и образуется за счет стиля, а степень легкости, с которой трудности преодолеваются, определяется способностями человека.Можно предположить, что в основе стилевого феномена находится механизм — эволюционная необходимость его очевидна — позволяющий человеку приводить себя в соответствие с требованиями внешней среды. Многие исследователи приходят к тому, что наиболее важными для стиля являются понятия предпочтения, компенсации, предрасположенности. Эти признаки могут лежать в основе концепции, объединяющей разные точки зрения на природу стиля. Также часто упоминается, что стиль — сквозной параметр, структурный аспект взаимодействия со средой и системообразующий фактор инструментальной стороны индивидуальности. Почти все говорят в том или ином смысле о противопоставлении формального и содержательного по отношению к стилевой сфере психики, подчеркивают, что это формальная характеристика, имея в виду ее надситуативность, устойчивость проявления. Особо выделяется вопрос: в какой степени стилевая проблема увязывается с проблемой регуляции поведения, насколько существенную роль играют здесь собственно стилевые меха-низмы, а также регуляторы более “высоких” уровней психики.
Конечно, бесспорной представляется преобладающая точка зрения, согласно которой стиль — это имеющий двойную природу феномен, возникающий на пересечении индивидуальности со средой. Это означает, что внутренние источники детерминации не объясняют полностью стилевого своеобразия, но и внешние условия, выступающие в виде стимулов, семантически разнородных фрагментов, обладающих разной валентностью ситуаций, не могут диктовать форму взаимодействия.
В А. Талочёк. Выделяется два очень важных момента в обсуждении проблемы. Во-первых, понятие стиль становится слишком широко употребляемым и соотносится едва ли не со всеми проявлениями психики. Поэтому категория стиль все более настоятельно требует своего места в системе психологии. Второй момент: этот термин активно употребляется в психологии уже более 40 лет, другими словами — пройден определенный путь в развитии представлений о стиле.
Мне кажется, что мы находимся в такой исторический фазе, когда может быть сделан качественный прорыв в этом направлении. Для этого важно обратить внимание на некоторые исторически сложившиеся тенденции, использовать опыт предшественников и плодотворно его претворить в наших подходах.На мой взгляд, есть три направления, которые уже сложились и могут выступать “исходными координатами” в дальнейшем развитии проблематики: когнитивный стиль, индивидуальный стиль деятельности, стиль руководства. Практически никто из исследователей не рассматривает их вместе, “забывая” хотя бы об одном из них. При этом в рамках каждого отмеченного направления мнения о сути исследуемого явления расходятся до противоположных полюсов. Противоречия свойственны даже работам одного исследователя, выполненным в разное время.
Очевидно, мы имеем дело с разными проявлениями стиля: когнитивный стиль отражает особенности психической деятельности в оперировании информацией; индивидуальный стиль деятельности — взаимодействие человека с техническими и технологическими структурами, стиль руководства — взаимодействие с людьми. Все это уже достаточно разработанные разные аспекты проблемы. Потому и желательно наши специфические походы к анализу проблемы выстраивать на той базе, которая уже существует.
В.Либин: С этим, я думаю, согласны все. Хотелось бы доба-вить — важно не только свести понятия в одну систему пред-ставлений, но и посмотреть, что стоит за этими понятиями, какая реальность лежит в основе этих проявлений? Моя точка зрения заключается в том, что в основе стилевого своеобразия находятся метапараметры, метафакторы, функционирование которых обеспечивается общепсихическими механизмами. А индивидуальная форма стиля создается под влиянием предрасположенности и опыта, включающего навыки взаимодействия с типичными ситуациями.
Идея целостного подхода к изучению стиля вынесена в качестве названия нашей монографии, но это не значит, что понятие стиль человека не нуждается в поиске дополнительных аргументов в его пользу.
Психологи привыкли говорить “характер человека”, “способность человека”, “темперамент человека”.
А можем ли мы наконец сказать “стиль человека”? Действительно ли это особая сфера психики, целостная структура, различные проявления которой могут получить непротиворечивое объяснение? Думается, сейчас мы более чем когда-либо склонны дать утвердительный ответ на эти непростые вопросы.И.Моросанова: Стиль становится стилем, когда возникает целенаправленная активность. Когнитивные же особенности возможно лишь предпосылки. Мне кажется, стиль — это индивидуально специфическое проявление активности. Я предлагаю различать стилевые особенности и сам стиль как индивидуально-специфическую форму активности, возникающую в целенаправленной системе. Здесь нельзя не согласиться с тем, что существует особый индивидуально-специфический механизм. Понятие стиля возникло для обозначения того факта, что при решении определенных задач люди проявляют разную активность, сопряженную как с внешними, так и с внутренними факторами. Одной из основных характеристик стиля является его интегративность, а интегративная функция относится ко всей индивидуальности. Хотя это прозвучит банально, но стиль характеризует интеграцию внешних и внутренних условий. Причем нельзя сказать, что личностная диспозиция важнее чем то, какой деятельностью занят человек. Влияние внешней стороны не менее мощно. Может быть, противоречивость данных в изучении стиля связана с тем, что часто изучается влияние личностных диспозиций в самих конкретных видах деятельности. А результаты очень трудно потом сопоставлять. Эта методическая трудность становится и методологической трудностью. Изучая совершенно разные проявления в конкретных видах деятельности, вы естественно будете испытывать трудности в обобщении. Для себя я нашла выход в том, что рассматриваю стиль с позиций саморегуляции. Это дает возможность решить некоторые проблемы. Переходя в план саморегуляции, мы сталкиваемся с несколько иной реальностью. Так, обнаруживается, чтц в когнитивном стиле (в отличие от стиля деятельности) регуляторный аспект имеет большее значение. Показателями когнитивного стиля является, как правило, результативный компонент, а регуляторный не очень выделяется. Нам представляется крайне необходимым изучать регуляторную сторону стиля, выявлять интеллектуальные особенности, типичные для человека, и индивидуальные регуляторные особенности. Изучение индивидуальных особенностей регуляторных процессов в различных видах деятельности дает возможность унифицированного подхода к изучению стиля саморегуляции в разных ситуациях.
А.В.Либин: Подход к анализу природы стилевых проявлений со стороны изучения формы активности и регуляторных процессов представляется весьма перспективным. Но не будем забывать, что не только сам стиль как целостная структура характеризуется полисемантичностью и многовариативностью. Любой стилевой признак поражает даже опытных исследователей своей много- ликостью и непредсказуемостью. Давайте обратимся к примеру. Рассмотрим такую стилевую характеристику, как импульсивность. На уровне познавательных процессов мы имеем в виду когнитивную импульсивность, которая проявляется при решении конкретных когнитивных задач. Если мы будем говорить об импульсивности как о личностной черте, то должны рассматривать другие ситуации, анализировать признак в ином контексте. Возникает парадокс “дробной универсальности”, который на первый взгляд противоречит разрабатываемому целостному подходу. Так ли это в действительности?
Само понятие когнитивного стиля было сформулировано как характеристика, описывающая способность решения когнитивных задач, одновременно являющаяся индикатором сквозного психологического признака. Представления об универсальности стилевых проявлений развивались несколько десятилетий, и сейчас мы вправе задаться вопросом — действительно ли в основе, например, полезависимости лежит закономерность, объединяющая в простой последовательности сенсомоторные, перцептивные, когнитивные и межличностные особенности взаимодействия человека с разными типами сред? Или же надо говорить о разных механизмах, лежащих в основе функционирования этих различных уровней индивидуальности, обусловливающих разную степень выраженности полезависимости в конкретных ситуациях, к тому же неоднородных по значимости? Когнитивная полезависимость, выражающаяся в неумении выделить фигуру из фона, совсем не обязательно однозначно соответствует полезависимости межличностной, определяемой как зависимость от мнения окружающих. Однозначность—неоднозначность такого соответствия определяется не “сквозным” характером признака, а спецификой метафакторов, например, жесткостью—гибкостью и простотой—сложностью структуры связей между параметрами стилевой сферы.
Л. Н. Собчик: К слову сказать, когда мы говорим о психической норме, то однозначность стилевых проявлений становится очень спорной.
А.В.Либин: Да, человек с развитой когнитивной и эмоционально-мотивационной сферой не может представлять собой одномерный четко выраженный тип — тотально полезависимый или тотально импульсивный.
Л.Н. Собчик: Такое бывает крайне редко. Чем ближе к норме человек, тем он чаще всего владеет всеми вариантами, например, когнитивного стиля. У него хорошо развит и интуитивный, целостный тип восприятия, и навыки работы с кодовым материалом. У акцентуанта же профиль, как правило, резко выраженный, с преобладанием какого-то одного способа оперирования с информацией.
Конечно, благодаря имеющемуся “арсеналу” способов восприятия, человек выбирает и осваивает определенную информацию из окружающего мира, акцентируя свое внимание на одних явлениях и пренебрегая другими.
Эта индивидуальная избирательность по отношению к явлениям реальности и накапливаемый жизненный опыт создают базу для формирования разных типов личностей при одинаковых сре- довых условиях.
А.В.Либин: Вы считаете, что ведущая тенденция (которую я понимаю как индивидуально-типологический способ организа-ции жизнедеятельности) является исходной координатой в изучении природы стиля?
Л.Н.Собчик: По моему мнению, в основе индивидуальнотипического стиля находятся ведущие тенденции, пронизывающие все уровни личности — от биологически детерминированных до самых высших: направленности и иерархии ценностных ориентаций. Ведущая тенденция определяет стилевые характеристики эмоциональных переживаний, интеллектуальной деятельности, мотивационной структуры и способов общения. При этом интеграция личности в целое реализуется через самосознание, самооценку и самоконтроль, составляющие реальное Я человека, в то время как его идеальное Я определяет направление, в котором движется личность в процессе самосовершенствования. С позиций теории ведущих тенденций мы исследовали взаимосвязь между стилем познавательной деятельности и другими структурными компонентами личности.
Так, эмоционально-лабильный (эмотивный, неустойчивый) вариант личности характеризуется не только лабильностью нервных процессов, неустойчивостью мотивационной направленности и легкостью вживания в различные социальные роли, но и заметными колебаниями внимания, преимущественно эмоциональной оценкой информации и ее ярким, артистичным воспроизведением. Налицо все признаки художественного, наглядно-образного стиля познавательной деятельности, определяющего, например, предпочтения таких видов профессиональной деятельности как журналистская, педагогическая, артистическая.
Сензитивный, то есть интровертированный, восприимчивый к внешним воздействиям тип личности обнаружил созерцательно-ана-литический стиль познавательной деятельности, с преобладанием вербального интеллекта, тенденцией к обобщению и анализу информации. В зависимости от зрелости интеллекта и, конечно же, сопутствующих обстоятельств, люди, обладающие таким стилем, могут реализоваться либо в работе канцелярской, исполнительской, либо в теоретической научной, скорее гуманитарного профиля.
У личностей с выраженными чертами ригидности преобладающим оказался формально-логический стиль познавательной деятельности с опорой на жесткие схемы, знаковые системы и алгебраическую логику. Целое выстраивается у таких людей из деталей, по кирпичику, синтезируясь в общую схему. Можно отметить также опору скорее на практический опыт, нежели на общие умозаключения.
Спонтанные личности, активные, неконформные, проявляют интуитивный стиль познавательной деятельности, отличающийся развитыми навыками антиципации. При этом минимума имеющейся информации может быть вполне достаточно для вос-произведения целостного образа, который, в свою очередь, может превзойти имеющийся в реальности опыт.
Естественно, чем ближе личность к тому гармоничному варианту, когда разные типологические тенденции выражены равнозначно, тем труднее обнаружить какой-либо один превалирующий стиль и тем шире спектр творческих возможностей человека.
ИП.Ш/суратова: Хочу отметить еще один момент, который с самого начала был заложен А.Адлером в понятие стиль — это его связь со смыслами жизни человека и его структурой ценностных ориентаций, а также со структурой мотивации. Каждый человек — это не просто какая-то система, отвечающая на воздействия, это целенаправленная телеологическая целостность. Сами стили в большей степени обусловлены теми личностными свойствами, ценностными ориентациями, мотивами, которые для этого человека характерны. Даже можно наметить пары: стиль жизни—смысл жизни, стиль деятельности—подструктуры направленности: на себя, на других, стиль общения—мотивация внутренняя и внешняя. Поэтому так или иначе я прихожу к мысли о том, что изучение стилей в отрыве от мотивационной сферы неэффективно. В частности, Г.Уиткин показал явный пример в этом отношении. Сначала он определял стиль через понятие полезависимость—полене- зависимость, то есть как проявление индивидуальной стратегии мыслительной деятельности, а также в плане артикулированное™ — глобальности интеллекта. Но по мере развития, Г.Уиткин на основе комплексных исследований обнаружил, что эти два типа — полезависимый и поленезависимый — на самом деле воплощают в себе черты альтернативного выбора, который человек делает в начале своей жизни. Или совершенствовать себя, развивая и формируя в себе качества, позволяющие быть самодостаточным (правда, как считал автор концепции, за это придется заплатить некоторую цену — стать более холодным эмоционально, менее конформным). Или делать ставку на разрешение проблемы с помощью других людей. Кстати, я не считаю это последнее более простым. Я считаю это равноценным выбором, так как организовать других людей пусть даже для решения своих проблем — тоже стоит немалых усилий и может быть также эффективно. Ведь тогда человек развивает в себе все то, что необходимо для успешного сотрудничества и координации своих усилий по взаимодействию с другими людьми.
Д.А.Леонтьев: Я думаю, что разговор о самих словах, об их определении — это то главное, с чего всегда стоило бы начинать и чем, очевидно, нужно закончить наше обсуждение. Парадокс состоит в том, что исходно непсихологическое понятие стиль, попав в психологический контекст, настолько изменило свое значение, что стало противоречить пониманию стиля в обыденной речи. Мы все этот парадокс интуитивно ощущаем, хотя не все рефлексируем по этому поводу. Вот и дискуссия началась как бы с имплицитного допущения о том, что никому не надо объяснять, что такое стиль, что значит это слово. Конечно, надо объяснять, и другим, и себе — и в этом главный смысл наших заседаний за круглым столом. Понятие стиля пришло из искусства, оно обозначало всегда, во-первых, индивидуальную, во-вторых, целостную систему са- мопроявления. Кстати говоря, А.Адлер был чуть ли не единственным, кто эту линию исследования стиля как целостного феномена продолжил. Магистральное же направление современных исследований стилей увело от человека как целого. Права В.И.Моросанова, говоря о том, что необходимо соотнести понятия стиль и личность. Правда, на мой взгляд, не из-за того, что их слишком отождествляют, а, напротив, из-за того, что они слишком разошлись в своем развитии. Поэтому словосочетание стиль человека, задающее направление нашего движения, представляется мне принципиально важным. Проблематика стилей неминуемо должна проделать ту же эволюцию, что и все отечественные науки о человеке — от образа человека-винтика через образ человека-факгора к образу человека-личности.