КОГНИТИВНЫЕ СТИЛИ И СТРАТЕГИИ РЕШЕНИЯ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ ЗДДАЧ

ИРИНА СКОТНИКОВА

Проведем здесь анализ психологического содержания и соотношения когнитивного стиля и познавательной стратегии. В связи с этим в суммированном виде дадим характеристику развиваемого автором направления в исследовании когнитивных стилей (КС), результаты которого отражены более чем в двадцати публикациях, начиная с 1984 г.

Когнитивные стили в литературе понимаются как индивидуально-психологические особенности познавательных процессов, предрасположенность к использованию свойственных человеку способов взаимодействия с информацией, актуализация индивидуально-специфичной познавательной структуры личности, опосредующей процессы оперирования информацией на всех уровнях познавательной сферы (Witkin, 1954—1982; Royce, Powell, 1983; Холодная, 1990; Nosal, 1990 и др.). Следует отметить, что сквозной характер КС эмпирически прослежен далеко не для всех КС и ког-нитивных уровней, и в последнее время предложено разнесение различных КС по четырем уровням: перцептивному, понятийному, модельному и программному (Nosal, 1990). Вместе с тем достаточно хорошо описано, что такие КС как полезависимость, ригидность, импульсивность — проявляются на большинстве традиционно выделяемых когнитивных уровней (в восприятии, внимании, научении, памяти, мышлении). Важно, что стиль по преимуществу, индивидуально устойчив (а мобильность его относительна), трансситуативен — сравнительно неспецифичен относительно задачи субъекта (целей, условий и материала когнитивной деятельности). Например, широта категорий (диапазон когнитивной эквивалентности) практически одинакова при сортировке как геометрических изображений, так и вербального материала.

Независимо от когнитивно-стилевого подхода развивалось другое направление исследований — стратегиальный подход к изучению мышления. Это анализ качественных структурных характеристик интеллектуальной деятельности, начатый Дж.Бру- нером в 1956 г.

Операциональный состав стратегии может конкретизироваться в самом ходе решения. Это прослежено во многих исследованиях мыслительных стратегий (Брунер, 1977; Гурова, 1976; Венда,

. Такое формирование не столь выражено для менее развер-нутых стратегий нижележащих когнитивных уровней, интенсивно изучаемых в зарубежных исследованиях познавательных процессов: сенсорно-перцептивных, сенсомоторных (глазодвигательных, кинестетических), стратегий внимания, научения, запоминания (примеры их приведены ниже). Но и для них справедливо указанное понимание стратегии и основное отличие стратегии от КС — ее специфичность относительно решаемой человеком задачи, под-чиненность ее требованиям.

С другой же стороны, стратегия специфична относительно индивидуальности субъекта. Положение о двоякой детерминированности стратегий — факторами задачи и свойствами индивидуальности — наиболее четко сформулировано киевскими исследователями (Моляко, 1976; Бондаровская, 1981). Анализируя накопленные экспериментальные и теоретические материалы, я выделяю четыре существенных условия, определяющих сложные и переплетающиеся соотношения обеих групп детерминант стратегий (кратко см.

индивидуальности можно ожидать:

в задачах вероятностных, требующих эвристических стратегий решения, по сравнению с задачами детерминистскими и, соответственно, алгоритмическими стратегиями (Козелецкий, 1979);

среди вероятностных задач — в задачах, новых для субъекта в отличие от знакомых ему (Моляко, 1976);

в случаях сукцессивной, развернутой деятельности по решению с выраженными внешними компонентами, в сравнении с интериоризованной, симультанной (Бороздина, 1985);

на ранних стадиях решения (Бондаровская, Горобец-Чмут, Моляко, Смульсон, 1972; Лебедева, 1986 — см. Когнитивные стили, 1986).

Среди свойств когнитивные стили индивидуальности наиболее тесно связаны с познавательными стратегиями в силу того, что: (а) последние являются индивидуальными особенностями познавательных процессов, (б) имеют инструментальный характер. Стратегия — конкретное проявление когнитивных стилей (обобщенных операциональных типов взаимодействия с информацией) в специфике задачи. Например, различие глобального и дифференцированного типов взаимодействия с информацией, характеризующих наиболее изученный полезависимый—поленезависимый КС, проявляется в двух общих типах инструментального обеспечения этого взаимодействия: активного переструктуриро- вания информации либо более пассивного использования ее в заданном виде. При решении же различных познавательных задач эти два типа инструментального обеспечения деятельности конкретизируются в многообразных стратегиях, качественная специфика которых определяется целями и условиями данных задач: в задачах по научению зрительному различению и усвоению научного текста полезависимые используют стратегию пассивного “фотографирования” визуального поля и использования заданной структуры текста, соответственно, а поленезависимые — стратегию активного переструктурирования информации, выдвижения и проверки гипотез (Witkin et al., 1974 a, b; 1977; Nevelkoph, Drayer, 1973; Adejumo, 1983)

— в мыслительных задачах первые используют стратегию последовательного выдвижения и проверки гипотез, которая в этих сложных процессах интеллектуального поиска оказывается более пассивной, чем применяемая вторыми стратегия аналитического фильтрования информации (Лебедева, 1986 — см.

з*

в мнемических задачах — это стратегии ориентации на вне-шние признаки стимулов — либо их дифференцированного декодирования (Henessey, Nahinsky, 1980);

в зрительно-кинестетической задаче Г.Уиткина по установке вертикальности стержня в наклонной рамке — глазодвигательные стратегии равночастых фиксаций и стержня, и рамки — либо концентрация на стержне (Blowers, O’Conner, 1978);

в задаче тактильного подравнивания длин — стратегии скользящего ощупывания и коротких, и длинных эталонов — либо только коротких и измерение длинных в единицах ширины пальца (Ohlmann, 1981);

в задаче зрительного подравнивания наклонов — стратегии единообразных подходов к различным точкам припороговой области — либо с разных сторон (Скотникова, 1985 — см. Кочетков, Скотникова, 1993);

в задаче различения громкостей — пассивный сдвиг чувствительности в ходе сенсорной тренировки — либо стратегия активного поиска оптимального критерия решения (Бардин, Войтенко, 1986 — см. Когнитивные стили, 1986).

При этом стратегии поленезависимых более рациональны и потому более успешны, чем у полезависимых, то есть стратегии выполняют роль психологического механизма, опосредующего влияние этого КС на уровень когнитивного функционирования.

Следует отметить, что в решении мыслительных задач выявлен специфический класс стратегий — метастратегии (информационного фильтра, верификации гипотез и промежуточная). Это стратегиальные тенденции личности, устойчиво проявляющиеся на ранних фазах решения, что позволяет признавать за ними статус стилевых свойств индивидуальности. Вместе с тем, если на более продвинутых стадиях решения обнаруживается несоот-ветствие между свойственной субъекту метастратегией и требо-ваниями задачи, то он переходит к другой метастратегии (Лебедева, 1986 — см. Когнитивные стили, 1986). В этом проявляется зависимость и метастратегий от задачи, что характеризует их как определенный класс стратегий. Таким образом, зафиксировав различия между когнитивными стилями и стратегиями, вместе с тем следует иметь в виду наличие переходных форм между ними.

В работах автора специально анализируется реализация КС в познавательных стратегиях на материале базового — сенсорно- перцептивного уровня когнитивной деятельности (сенсорных задач порогового типа), а также многообразных отечественных и зарубежных данных.

Попытаемся здесь конкретизировать психологическое содержание исходного основания этой первоначальной схемы. Материалы дифференциальной психологии позволяют представить в качестве такого основания типологические свойства нервной системы (В.С.Мерлин, 1964—1986 гг. — см. Мерлин, 1986; Климов, 1969) и характеристики темперамента (Егорова, 1983; Либин, 1993). Строго говоря, детерминирующая роль типологических свойств экспериментально установлена для индивидуального стиля деятельности. Однако можно усматривать детерминацию ими и когнитивных стилей, разделяя точку зрения В.С.Мерлина на КС как подсистему индивидуального стиля деятельности, отражающую его гностические компоненты. Это прослеживается в сходстве ряда КС (рефлективности—импульсивности, широты—узости сканирования) с более или менее развернутыми ориентировочными действиями (см. обзор — Скотникова, 1988; Кочетков, Скотникова,

. Отметим, что не следует смешивать эти представления с понятием индивидуального стиля познавательной деятельности. Последний — это система способов вербального преобразования информации, формирующаяся на основе мотивов и целей деятельности путем опосредования словом когнитивных стилей, которые в отличие от этого трактуются как индивидуальные операциональные системы способов переработки информации на довербальном уровне (Сочивко, 1986). Как достаточно сходную с позицией В.С.Мерлина (хотя и не вполне тождественную) можно рассматривать точку зрения автора единой концепции стилей А.В.Либина (1993), который интерпретирует КС как более низко-уровневые стилевые образования в сравнении со стилевыми ха-рактеристиками целостной деятельности (см. раздел 8 наст. изд.).

Одно из наиболее проработанных представлений о базовых Детерминантах КС относится к психологически дифференциро-ванному — глобальному стилю (на основе данных проективных Методик): это личностная организация, включающая особенное- ти контроля аффективных побуждений, самооценки (Я-концеп- ции личности) и характер взаимодействия человека с предметной и социальной действительностью (Personality through perception, 1954; Witkin et al., 1974 a, b). В качестве другой ведущей детерминанты КС выделены глубокие структуры познавательного опыта (Nosal, 1990). Такие структуры систематически проанализированы и подробно представлены в независимом цикле работ, где выступили как ментальное пространство субъекта, порожденное сформированными в ходе его жизнедеятельности внутренними когнитивными структурами и базой знаний (Холодная, 1986 — см. Когнитивные стили, 1986; 1993). Это конкретизирует представления о прижизненном формировании КС (Witkin et al., 1974 a, b; 1982).

Таким образом, среди детерминант КС выделяются две крупные группы факторов — структуры индивидуальности субъекта, с одной строны, и его когнитивные структуры — с другой. Формирование тех и других происходит под влиянием условий жизнедеятельности человека. В этом смысле КС, как и другие стилевые образования психики (индивидуальные стили деятельности — Мерлин, 1986; Климов, 1969; стили активности — Вяткин, 1992; эмоциональные стили — Дорфман, 1990; стили деятельности — То- лочёк, 1992; индивидуальные стили — Либин, 1993), выполняют функцию опосредования взаимосвязей между индивидуальностью когнитивной сферы человека и условиями жизнедеятельности. Опосредование же когнитивными стилями взаимосвязей между познавательной и аффективной сферами достаточно обоснованно развернуто в рамках когнитивно-стилевой парадигмы.

Несмотря на то, что исследователями перечисленные психофизиологические и психические образования прямо соотносились с КС, представляется, что они не рядоположны, но определенным образом взаимосвязанны. А именно: типологические свойства нервной системы, взаимодействуя с внешними условиями жизнедеятельности человека, определяют характеристики темпера-мента (Русалов, 1991), который на основе подобного же взаимодействия влияет на формирование базовой индивидуально-личностной организации. Взаимосвязи ее с индивидуальным когнитивным опытом субъекта (его ментальным пространством) проявляются в познавательной сфере в форме когнитивных стилей. Последние детерминируют индивидуальные формы репрезентации объекта в познавательной сфере (Холодная, 1986 — см.Когнитивные стили, 1986) и стратегии когнитивной деятельности (обусловленные также задачей). Формы же репрезентации и стратегии уже более непосредственно влияют на вариации когнитивного исполнения, то есть обусловливают дифференциально-психологические компоненты результатов познавательной деятельности (рис. 5.1). Так стратегии влияют на них своими структурными особенностями, то есть психологическим строением деятельности (ее операциональным составом, сложностью, развернутостью) и функциональными, рассматриваемыми по отношению к задаче (степенью адекватности ей, рациональности), как показано автором на материале сенсомоторных стратегий (Кочетков, Скотникова, 1993).

Дифференциально-психологические компоненты результатов познавательной деятельности Задача

Стратегии!

Формы репрезентации объекта Когнитивные стили

Ментальное

пространство

ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ — ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫЙ ОПЫТ

Индивидуально-личностная

организация Темперамент

Базы знаний

Когнитивные структуры 1993) Типологические свойства нервной системы

Жизнедеятельность человека

Рисунок 5.1. Возможные соотношения описанных в литературе детерминант КС и далее — индивидуально-специфичных результатов познавательной деятельности

Автором выделены пять встречающихся в литературе экспериментальных направлений, где исследуются зависимости конечных результатов когнитивной деятельности (прежде всего сенсорно-перцептивной) от перечисленных последовательных их детерминант: влияние типологических свойств нервной системы; изучение индивидуально-личностных свойств; этих же свойств, но опосредованных стратегиями; когнитивных стилей; когнитивных стилей, опосредованных стратегиями (Скотникова, 1988; Кочетков, Скотникова, 1993). Добавим здесь также са-мостоятельную линию исследований влияния когнитивных стратегий на результат, развивающуюся в русле стратегиального подхода к изучению решения задач, охарактеризованного выше.

Прослежено, что уже в 1960—1970-х гг. в работах основоположников концепции КС анализировалась реализация последних в операциях по выполнению тестов их диагностики (Там же), в отличие от отнесения начала изучения проявления КС в стратегиях к восьмидесятым годам (Nosal, 1990). Для других же задач (сенсорно-перцептивных, мнемических, интеллектуальных) в 1970—1980-х гг. появилось немало исследований стратегий в связи с КС — особенно в отношении полезависимости—поленезависимос- ти (см. выше) и импульсивности (Messer, 1976; Borkowski et al.,

, а в отечественных работах кроме того в отношении ригидности и диапазона эквивалентности (Лебедева, 1986; Бардин, Войтен- ко, 1986 — см. Когнитивные стили, 1986; Скотникова, 1990).

Исследования реализации КС в стратегиях позволяют подойти к проблеме соотношения КС и продуктивности деятельности. Анализ этой проблемы, проведенный автором (Скотникова, 1991), показывает, что еще до середины 1980-х гг. в отечественной литературе бытовала традиционная точка зрения на КС как сугубо формально-динамические особенности познавательных процессов, практически не влияющие на их результативность. Из этого следовали представления о малой ценности изучения и диагностики КС для повышения эффективности познавательной деятельности. Такая позиция сформировалась в ранних исследованиях КС и потому характеризовалась естественными ограничениями, понятыми как первое приближение к проблеме: стили прямо соотносились с итоговой продуктивностью целостной деятельности (на макроуровне).

Переход же к более тонкому процессуальному анализу деятельности выявил содержательные аспекты КС и показал, что стиль может быть нейтрален относительно конечной эффективности деятельности, но может влиять на результаты ее отдельных этапов, компонентов и видов (Колга, 1976). Затем по итогам трех Ленинградских конференций по проблемам индивидуальности (проходившим в 1983; 1984; 1985 гг.) и когнитивных стилей (Таллинн, 1986) представления о формально-содержательном характере КС получили дальнейшее развитие. Соотношение процессуальных и результативных аспектов различно для разных КС — часть из них можно рассматривать как уровневые в отношении когнитивных процессов, существенно влияющие на их продуктивность (например, полезависимость—поленезависимость, — Witkin, Goodenough, 1982; Frank, 1983), но как стилевые в более широком классе жизненных ситуаций (таких как общение). Наибольшая положительная взаимосвязь с успешностью многих видов познавательной деятельности отмечается не только для поленезависимости, но также для флексибильности и рефлективности, менее однозначная взаимосвязь — для когнитивной сложности и диапазона эквивалентности (Холодная, 1990; 1992; 1993; Гурова, 1991; Скотникова, 1991; Шкуратова,

1994).

При этом относительно поленезависимости установлено, что наиболее функциональные умственные способности обнаруживают не экстремально-, а умеренно-поленезависимые (Witkin, 1965; Pascual-Leone, 1974; Globerson, 1983 — цит. no Globerson, 1983). Полюс же полезависимости эффективен в задачах, требующих интуитивного (а не аналитического) решения, а также в коммуникативном компоненте общения, в отличие от его когнитивного компонента, для которого эффективна поленезависимость (Иванов, 1985). Таким образом, КС сложно соотносятся с продуктивностью деятельности, и эти сложные соотношения выявляются путем анализа ее внутренней психологической структуры. В зависимости от психологического обеспечения деятельности оба полюса когнитивной простоты—сложности (Кочарян, 1986 — см. Когнитивные стили, 1986) могут быть как успешными, так и не успешными. Развернутое исследование такого обеспечения для целого ряда КС показало, что влияние на успешность исполнения опосредовано: для полезависимости—поленезависимости — выраженностью индивидуальных контролирующих стратегий, для импульсивности—рефлективности — эффективностью механизмов сканирования, для ригидности—флексибильности — интегрированностью индивидуального познавательного опыта, для диапазона эквивалентности — сформированностью способности к когнитивному обобщению (Холодная, 1990; 1993). Выделение здесь операциональных средств когнитивной деятельности (по крайней мере для полезависимости—поленезависимости и импульсивности-рефлективности) как психологических механизмов, опосредующих воздействие этих КС на ее результаты, сходно с позицией автора данной статьи, показавшей это также для ригидности— флексибильности (см. ниже, также Скотникова, 1985; 1990; Кочетков, Скотникова, 1993).

Подобным психологическим обеспечением в работах автора и ряда других исследователей выступают стратегии приема и переработки информации, принятия решения и исполнения. Автором установлено, что поленезависимые лица точнее решали пороговую задачу подравнивания стимулов (непрерывного различения) за счет того, что: (а) при смене цели поиска (искомой точки при- пороговой области) адекватно перестраивали обеспечивающие его зрительно-двигательные стратегии деятельности, которые оказывались таким образом дифференцированными относительно разных целей, тогда как полезависимые неадекватно применяли во всех случаях единую глобальную стратегию; (б) реже ориентировались на неадекватные кинестетические стереотипии (одинаковый поворот регулятора переменного стимула независимо от его исходной величины), но чаще соотносили зрительные впечатления об этой величине с двигательными операциями. Это приводило к меньшей зависимости результатов от стартовой позиции стимула и потому — к большей их точности (см. Кочетков, Скотникова, 1993).

Гибкие преобразования в соответствии с требованиями задачи такой стратегиальной характеристики поведения человека в пороговых ситуациях, как критерий принятия решения, наблюдались у флексибильных лиц (в отличие от ригидных), что обеспечивало им большую конечную эффективность дискретного зрительного различения (по параметру соответствия направлений смещения критерия заданным). Скоростные характеристики стратегий как непрерывного, так и дискретного различения, а также субъективная уверенность в ответах во второй задаче были выше у импульсивных субъектов в сравнении с рефлективными — видимо, за счет их склонности быстро принимать решение без тщательного анализа ситуации, доверяясь себе (Скотникова, 1990). Возможным следствием этой склонности может являться меньшая систематичность и рациональность (и потому меньшая эффективность) стратегий, используемых импульсивными (Messer, 1976; Borkowski et al., 1983). Это может объяснять последние данные автора (Скотникова, 1996) об их пониженной зрительной чувствительности в сравнении с рефлективными, а также о неадекватных результатах различения в силу стратегии пассивного следования ложной инструкции вместо активного соотнесения ее с актуальной визуальной стимуляцией (что наиболее проявлялось у импульсивно-ригидных).

Наконец, даже в тех случаях, когда субъекты с разными показателями КС достигают одинаковой продуктивности целостной деятельности, она обеспечивается разной ценой — разными психическими затратами. Так когнитивно-простые эффективнее в нагляднообразных задачах интерперсонального отражения, а когнитивно-сложные — собственно в общении, но одновременно они и более тревожны (за счет склонности к аналитичному и углубленному познанию других, что повышает психические затраты). В результате общий уровень социально-личностной эффективности у тех и других примерно одинаков, но такая констатация малосодержательна в силу качественно различного психологического обеспечения этого уровня (Южанинова, 1985). То, что лицам с соответствующим данной деятельности КС дается без напряжения, требует от тех, чей стиль неадекватен ей, существенно больших усилий — и в результате ведет к более быстрому утомлению и истощаемости. Это свидетельствует в пользу практической значимости учета КС для определения цены эффективности деятельности.

Влияние КС на продуктивность деятельности связано также с тем, что для параметров стиля, наиболее проявляющихся в уровне когнитивного функционирования, стиль может быть мобильным в области его показателей, близких к полюсам, соответствующим высокому уровню, и жестким — в области, близкой к низкоуровневым полюсам. Так Г.Уиткин (Witkin et al., 1974 а, b) описывает способность поленезависимых при необходимости использовать стратегии, свойственные полезависимым, тогда как последние не имеют когнитивных ресурсов для перехода на “поленезависимые” стратегии. Можно ожидать подобное также для флексибильности—ригидности и когнитивной сложности-простоты.

Отмечено, что стратегии лиц, характеризующихся экстремальными значениями поленезависимости, когнитивной сложности, узкого диапазона эквивалентности — при изменении задачи менее мобильны и адаптивны, чем у тех, у кого индексы КС более умеренны, но приближаются к этим полюсам (Шкуратова, 1994). Для поленезависимости в последнем случае наблюдается не только мобильность стиля, но и, как указывалось выше, более функ-циональные умственные способности. Таких субъектов Г.Уиткин характеризовал как поленезависимых—флексибильных, а экстре- мально-поленезависимых — как поленезависимых—ригидных (см. Globerson, 1983).

Более того, обнаружена мобильность стиля при изменении характеристик деятельности субъекта: при неуспехе в решении мыслительных задач растет индивидуальный уровень полезависимости, при успехе — поленезависимости (Селиванов, 1989). Эти результаты принципиальны в плане исследования назревшей проблемы изучения зависимости стиля от задачи и деятельности человека (хотя, к сожалению, не проверялось в ретесте, изменяют ли сдвиги полезависимости ее фоновый уровень по прошествии времени). Вместе с тем мобильность стилей относительна — преобладающая масса данных указывает на то, что они более индивидуально устойчивы, чем изменчивы, что характеризует их как свойства индивидуальности (см. Скотникова, 1998).

В заключение кратко охарактеризуем результаты проведенного автором анализа когнитивно-стилевых характеристик процессов принятия решения. В современных отечественных и зарубежных исследованиях прослеживается более дифференцированное, чем ранее, понимание функционального значения КС — как характеристик не только процессов собственно когнитивного отражения, но и регулирующих это отражение, а также поведение и деятельность человека в целом (т. е. процессов, более связанных с работой аппарата принятия решения — ПР). КС оцениваются в ходе решения человеком познавательных задач, но в любом таком процессе необходимо присутствует акт ПР, то есть задействованы по крайней мере две подсистемы психического (Ломов, 1984) — когнитивная и регулятивная. Поэтому описание целостного процесса решения можно получить только через анализ их совместного функционирования. Интерпретация КС как компонента ПР представлена также у ЛЛ.Гуровой (1991). Таким образом, представ-ления о функциях КС в познавательных процессах расширились: наряду с когнитивной выделяется их регулятивная функция .

Различные КС рассматриваются как неоднородные по соотношению их когнитивной и регулятивной функции. Так Дж.Ройс с соавторами (Wardell, Royce, 1978; Royce, Powell, 1983) к собственно когнитивным стилям относит когнитивную сложность, сглаживание—подчеркивание, диапазон эквивалентности, абстрактность-конкретность и ряд других, тогда как полезависимость, широту сканирования, метафоричность — интерпретирует как когнитивно-аффективные стили, а ригидность, импульсивность, толерантность к нереальному опыту, физиономический— буквенный стили — как аффективные. Поскольку аффективные процессы выполняют прежде всего регулятивную функцию психического, постольку можно думать, что эта функция более представлена во втором выделяемом Дж.Ройсом классе стилей, по сравнению с первым, и еще более — в третьем. В частности, согласно определению рефлективности—импульсивности, этот стиль характеризует степень склонности к анализу ситуации пе-ред ПР.

Когнитивно-аффективные стили выделены по поведенческим показателям у дошкольников, что отражает различные соотношения познавательных и регулятивных компонентов психической деятельности, характеризующих стиль (Стеценко, 1983).

В отличие от Дж.Ройса, В.Колга (1986 — см. Когнитивные стили, 1986), трактует полезависимость и импульсивность как когни-тивные стили, а изучаемые Меннингерской школой КС (сглаживание—подчеркивание, диапазон эквивалентности, широту сканирования, толерантность к нереальному опыту) — как когни-тивные контроли (следуя здесь дефиниции, введенной меннингерской группой). При этом, с точки зрения В.Колги, в первых более представлена познавательная функция психического (“отражать постоянное в меняющемся мире”), а во втором — регулятивная (“быть в соответствии с изменяющимся миром”), в результате чего первые, в отличие от вторых, характеризуют не только качественные особенности познавательных процессов, но и уровень их развития.

* * *

Этот конечный вывод согласуется с большинством экспериментальных данных, однако может быть не связан с предполагаемым автором преобладанием познавательной функции первых и регулятивной — вторых. Его интерпретация представляется менее отвечающей психологическому содержанию перечисленных КС — и прежде всего импульсивности — в сравнении со схемой Дж.Рой- са, что подтверждается упоминавшимися выше данными автора этой статьи о влиянии импульсивности и ригидности на психофизические характеристики ПР при дискретном и непрерывном зрительном различении (Скотникова, 1990; Кочетков, Скотникова,

. В отличие от этого влияние не обнаружено для полезависимости—поленезависимости и диапазона когнитивной эквивалентности. Это согласуется с классификацией когнитивных стилей, предложенной Дж.Ройсом, в соответствии с которой импульсивность и ригидность можно рассматривать как стили, более тесно связанные с процессами принятия решения (регулятивными), чем диапазон когнитивной эквивалентности и полезависимость—по- ленезависимость.