КОГНИТИВНЫЕ СТИЛИ: ПАРАДИГМА “ДРУГИХ”ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫХ СПОСОБНОСТЕЙ
МАРИНА ХОЛОДНАЯ
Вопрос о психологическом статусе индивидуальных различий в интеллектуальной деятельности, которые были обозначены как “когнитивные стили” (“возможно, к несчастью” — так откомментировал этот акт номинации Г.Клаусс —Clauss, 1978), до сих пор остается открытым.
Основная дискуссия идет по линии обсуждения того, являются ли когнитивные стили собственно стилями (предпочтениями, склонностями) либо интеллектуальными способностями. В отечественной психологии эта проблема рассматривается в контексте анализа процессуально-динамических (стилевых) и содержательно-продуктивных (результативных) характеристик интеллектуальной деятельности.В целом складывается достаточно двусмысленная ситуация. С одной стороны, противопоставление стилевых и продуктивных аспектов интеллектуальной деятельности не выдерживает строгой эмпирической и теоретической проверки (в частности, многие показатели когнитивных стилей положительно коррелируют с показателями других измерений интеллектуальной продуктивности). С другой стороны, отождествление когнитивных стилей и интеллектуальных способностей оказывается неправомерным в силу очевидного различия процедур их операционализации (когнитивные стили операционализируются в терминах своеобразия способов переработки информации, тогда как интеллектуальные способности — в терминах эффективности решения задач).
Итак, являются ли когнитивные стили стилями или способностями? Иногда невозможность ответа на поставленный вопрос означает, что в самом вопросе есть некоторое противоречие.
Когнитивные стили не являются способностями, если последние понимаются как готовность быстро находить правильный ответ при решении тех или иных задач (в том числе тестовых). И когнитивные стили являются способностями, если последние интерпретируются как субъективный инструмент организации интеллектуальной деятельности.
В рамках данной статьи я попытаюсь снять отмеченную выше парадоксальность проблематики когнитивных стилей и обосновать точку зрения, согласно которой когнитивные стили — это другой тип интеллектуальных способностей. Соответственно, определенные параметры когнитивных стилей при такой интерпретации могут рассматриваться в качестве индикаторов уровня интеллектуальной зрелости субъекта.Говорят, что новое — это хорошо забытое старое. Многих профессионально-психологических споров, видимо, не возникло бы при условии, что все очередные теории строились бы в строгом режиме научной преемственности. Попробуем вспомнить истоки проблемы когнитивных стилей.
Особенности интеллектуальной деятельности, которые мы сейчас определяем как “когнитивные стили”, характеризовали индивидуальные различия в способах восприятия, категоризации, пространственного сканирования, анализа релевантных элементов того или иного стимульного воздействия и т.д. То есть, фактически, речь шла об индивидуальных различиях процесса построения познавательного образа ситуации (ее “ментальной картины”). Как оказалось, разные испытуемые по-разному ментально “видят” одну и ту же ситуацию и, соответственно, по- разному на нее ментально реагируют (оценивают, принимают решения, высказывают суждения и т.п.). Именно эти факты и явились фундаментом идеологии стилевого подхода.
Кроме того, как известно, данные особенности интеллектуальной деятельности первоначально назывались “когнитивными контролями” и их основное назначение связывалось главным образом с регуляцией познавательной активности: во- первых, координацией базовых познавательных процессов, — таких как перцепция, память, мышление, — с целью выстраивания реально-ориентированных представлений о происходящем и, во-вторых, ограничением (сдерживанием, видоизменением) мотивационных и аффективных состояний.
Иными словами, уже в исходной трактовке природы когнитивных стилей были представлены два аспекта интеллектуаль-ной деятельности: своеобразие индивидуальных репрезентаций происходящего (как организуется ментальный образ ситуации) и возможность контроля психической активности (как организуется оттормаживание мотивационно-аффективных влияний).
Важно отметить еще один существенный момент, далеко не всегда учитываемый в современных зарубежных и отечественных стилевых исследованиях.
Понятие “когнитивного контроля” (“стиля” в нашей терминологии) было введено одновременно с понятием “когнитивная структура”, которое адресовалось некоторому гипотетическому психическому образованию, объясняющему устойчивость присущих конкретной личности стилевых проявлений. Предполагалось, что если когнитивные стили характеризуют определенные наблюдаемые свойства интеллектуальной активности, то когнитивная структура отражает ту психологическую основу, которая опосредует эти свойства (Gardner et al, 1959). И хотя никто из основателей стилевого подхода не пытался определить природу когнитивных структур (действительно, если это структуры, то структуры чего?), тем не менее, с нашей точки зрения, в стилевых исследованиях впервые была заявлена идея о роли структурной организации индивидуального познавательного опыта субъекта как одной из детерминант индивидуальных различий в интеллектуальной деятельности.Таким образом, можно предположить, что если традиционные интеллектуальные способности — это индикаторы сформированно- сти когнитивных механизмов, отвечающих за правильность (точность) и скорость процесса переработки информации, то когнитивные стили — это индикаторы сформированности когнитивных механизмов, отвечающих за управление процессами переработки информации. Следовательно, выраженность определенных полюсов когнитивных стилей (при условии учета психологической неоднозначности их количественных показателей — Холодная,
, равно как и наличие определенных паттернов стилевых проявлений могут иметь прямое отношение к продуктивности интеллектуальной деятельности, а сами стилевые характеристики правомерно рассматривать в связи с оценкой уровня интеллектуальной зрелости личности.
Попробуем рассмотреть с этой новой “старой” точки зрения феноменологию основных когнитивных стилей (более подробное их описание см. Холодная, 1990).
ПОЛЕЗАВИСИМОСТЬ—ПОЛЕНЕЗАВИСИМОСТНЬ (ПЗ—ПНЗ)
Поленезависимость (ПНЗ), как известно, проявляется в ана-литичности познавательных образов: склонности детализировать и дифференцировать свои познавательные впечатления, ориентируясь при этом именно на релевантные элемены воспринимаемого материала.
Познавательные образы ПНЗ испытуемых более подвижны и “трехмерны”, о чем свидетельствует высокая успешность выполнения ими пространственных преобразований. ПНЗ соотносится с тенденцией структурировать и связывать предъявляемый материал. Наконец, для ПНЗ испытуемых характерна объектная познавательная направленность: выраженность эффекта децентрации при решении задач Пиаже, ориентация на содержательные характеристики учебной деятельности, а не на ее личностный “фон” и т.д. (Холодная, 1992; Witkin, 1965).Далее, ПЗ—ПНЗ имеет, судя по эмпирическим данным, определенное отношение к механизмам контроля психической активности. В частности, Т.Глоберсон, анализируя 3 группы испытуемых, выделенных по показателям выполнения теста “стержень—рамка” (минимальное, среднее и максимальное количество ошибок), — соответственно, “ригидные поленезависимые”, “гибкие поленезависимые” и “полезависимые испытуемые”, — получила неожиданный результат: наивысшую интеллектуальную продуктивность по показателям оперативной памяти и умственного напряжения продемонстрировали испытуемые со средними показателями ПНЗ. Т.Глоберсон объясняет данный факт тем, что именно у этих испытуемых в силу их чувствительности к перцептивным сигналам “вынужденно” сформировались эффективные контролирующие процессы (за счет этого они и оказываются более продуктивными в других видах интеллектуальной деятельности). Испытуемые с максимальной ПНЗ нечувствительны к перцептивным сигналам, поэтому у них контролирующие процессы выражены в гораздо меньшей степени. У ПЗ испытуемых, крайне чувствительных к перцептивным сигналам, контролирующие процессы оказываются сформированными на относительно низком уровне (Globerson, 1983).
Аналогично, ПНЗ дети лучше контролируют свои моторные действия (при выполнении инструкции нарисовать линию, пройти по прямой, медленно записать свое имя) {Maccoiy et al., 1965).
Добавим к вышесказанному, что Г.Уиткин (Witkin et al., 1974 а, Ь) одним из важнейших проявлений ПЗ—ПНЗ считал включенность механизмов контроля над аффективными состояниями, которые обнаруживают себя в преобладании определенных типов психологической защиты у людей, располагающихся на разных полюсах этого когнитивного стиля.
Можно предположить, вновь опираясь на некоторые эмпирические данные, что ПНЗ испытуемых отличает иной тип организации познавательного опыта: у них более интегрированы образный и вербально-речевой каналы переработки информации (Bloom-Feshbach, 1980), более дифференцированы связи между понятиями в содержании долговременной памяти (Statsz et al., 1976), более выражен рефлексивный опыт в силу наличия чувства личной идентичности (Paterson, 1962; Witkin, 1965). Г.Фа- терсон (Paterson, 1962), обобщив все измерения ПЗ—ПНЗ, пришла к выводу, что природа этого феномена может быть понята в терминах “артикуляции опыта” как особого его состояния.