КОГНИТИВНАЯ ПРОСТОТА—СЛОЖНОСТЬ
В исследованиях этого когнитивного стиля, пожалуй, наиболее отчетливо представлена основная идея стилевого подхода: каждый человек по-своему воспринимает, понимает, интерпретирует и прогнозирует действительность на основе “конструкций” его индивидуального познавательного опыта.
Согласно Дж. Келли (Kelly, 1955), одни люди строят многомерные модели событий, другие — “видят” те же события упрощенно и невариативно. И хотя понятие “конструкта” адресовано не столько к когнитивным, сколько к оценочным процессам, тем не менее сама процедура актуализации испытуемым некоторых присущих ему субъективных стандартов познавательного отношения к миру позволяет получить представление о некоторых аспектах организации его интеллектуальной активности.Психологический портрет когнитивно простых и когнитивно сложных субъектов, — если они разводятся с учетом традиционной формы операционализации данного когнитивного стиля (в виде количества выделившихся при обработке индивидуальной матрицы факторов как показателя степени дифференцированно- сти конструктов) — противоречив и неоднозначен. Почему? В первую очередь, надо иметь в виду, что дифференцированность — это одна из возможных характеристик когнитивной сложности и, таким образом, когнитивную сложность нельзя отождествлять с когнитивной дифференцированностью (количеством независимых оценочных измерений).
Кроме того, нуждается в уточнении психологический смысл понятия “когнитивная дифференцированность”, основанного на идее функциональной независимости используемых субъектом кон-структов. В частности, известен тот факт, что максимальные прояв-ления дифференцированности (по показателю “количество факторов”) обнаруживают больные шизофренией. Тем не менее по меньшей мере странным выглядело бы заключение о том, что именно в условиях шизофренического дефекта индивидуальная когнитивная система становится в наибольшей мере когнитивно сложной.
По-видимому, важно учитывать не только то, сколько измерений использует субъект при оценивании происходящего, но и то, как эти измерения у него организованы и взамосвязаны.
И тогда за одним и тем же количественным показателем, например, когнитивной простоты, будут стоять два разных психологических типа: испытуемые с недифференцированной (глобальной) схемой оценивания и испытуемые, опирающиеся на высокодифференцированные, но в то же время взаимосвязанные конструкты. В последнем случае правильнее говорить о когнитивной интеграции, а не о простоте. Точно также и полюс когнитивной сложности оказывается внутренне неоднородным, поскольку на нем, по-видимому, могут быть представлены как лица с высокой степенью дифференцированности своих субъективных шкал, но чрезмерной их изолированностью и “уплощенностью”, так и лица со столь же высоким показателем когнитивной дифференцированности, сочетающейся со способностью связывать, соотносить и обобщать свои субъективные впечатления.Итак, даже краткий обзор истории исследований когнитивных стилей позволяет сделать два важных вывода.
Во-первых, стилевые различия проявляются в характеристиках метального образа объективной ситуации: развернутости его границ (референтами являются такие когнитивные стили как импульсивность-рефлективность, экстенсивность сканирования), степени их проницаемости (толерантность к нереалистическому опыту), артикулированное™ этого ментального образа (полеза- висимость—поленезависимость в варианте теста “включенные фигуры”), разведенности в нем разнообобщенных категориальных уровней (диапазон эквивалентности, широта категории, конкретная—абстрактная концептуализация, когнитивная простота-сложность), интегрированности в его психической ткани различных модальностей опыта (жесткий—гибкий познавательный контроль, полезависимость—поленезависимость в варианте теста “стержень—рамка”).
Во-вторых, стилевые различия свидетельствуют о сформированное™ механизмов интеллектуального контроля, проявляющегося в двух основных формах: (1) контроле процессов переработки информации (в виде средств организации работы базовых процессов познавательного отражения); (2) контроле моторной и эмоциональной активности (в виде средств сдерживания импульсивного поведения).
Таким образом, когнитивные стили — это действительно способности, но “другие” способности, предполагающие зрелость репрезентационных возможностей субъекта и имеющие отношение к метакогнитивной регуляции интеллектуальной деятельности. В свою очередь, и степень выраженности, и характер актуализации этих “других” способностей, по-видимому, связаны со своеобразием организации индивидуального познавательного опыта субъекта.
Взгляд на когнитивные стили как на “другие” интеллектуальные способности позволяет соотаеста стилевую проблематику с двумя основными теоретическими направлениями изучения интеллекта — теориями интеллекта Дж.Брунера и Ж.Пиаже.
Так, Дж.Бру- нер считал, что рост интеллекта предполагает, во-первых, развитие способов репрезентации действительное™ (средствами действия, образа и слова) и, во-вторых, интеграцию различных форм опыта (в виде взаимопереводов разных модальностей опыта, а также соотнесенности актуального опыта с прошлым и будущим опытом). Когнитивная компетентность в этих двух сферах и обусловливает возможность выхода индивидуального сознания за пределы непосредственного времени и заданного пространства, что и является, по Брунеру, одним из основных критериев интеллектуальной зрелости. Согласно Ж.Пиаже, основная функция интеллекта — это структурирование взаимодействия человека со средой. По сути дела, интеллект возникает и проявляет себя как механизм регуляции психической и поведенческой активности. В свою очередь, “контролирующий” статус интеллекта складывается по мере процесса формирования операциональных когнитивных структур, сопровождающегося усложнением репрезентационных функций (“когнитивных адаптаций” разного уровня).Как можно видеть, в этих теориях критерии развития интеллекта связываются с обогащением репрезентационных процессов, а также с высвобождением познавательной активности из-под влияния актуальных потребностей и актуальных ситуационных требований за счет совершенствования контролирующих процес-сов.
* * *
Итак, можно предположить, что и когнитивные стили, и интеллектуальные способности — это разные по своим проявлениям, но единые по своим глубинным психологическим основаниям формы интеллектуальной зрелости субъекта. В этом плане взаимодополнение традиционных исследований когнитивных стилей и интеллектуальных способностей, с разных идеологических позиций раскрывающих проблему индивидуальных интеллектуаль-ных ресурсов, будет способствовать, как можно надеяться, углублению наших представлений о действительной природе интеллекта и его роли в регуляции реальной жизнедеятельности человека.