Невротический конфликт как психопатология тревоги
Во всем виновата жара, — произнесла Фишер. — Она будит в людях самое худшее.
Да, — кивнул Хок. — Но только тогда, когда есть, что будить.
Саймон Грин «Хок и Фишер»
Взгляд на особенности невротического ИПК как на психопатологию тревоги является традиционным для психоаналитически ориентированной психиатрии.
Невротическая (иррациональная, сигнальная, патологическая) тревога (чувство беспомощной подверженности неопределенной угрозе), переменная производная психического (эмоционального) стресса считается «стволом невротической организации» и признается ответственной за большую часть расстройств, с которыми психиатры имеют дело в своей повседневной практике.Принято считать, что обычный (стандартно-популяционный) путь процессуальной невротизации связан с накоплением потенциально деструктивных побуждений, т. е. первичный (original) невротический конфликт возникает между влечением и социальным запретом, а иррациональная тревога служит сигналом (субъективным выражением угрожающего масштаба) этого накопления. Собственно, само различие между классическим и культурно-социологическим пониманием невроза может быть условно сведено к биполярному представлению об исходной интерперсональной разрушительности первичного драйва, т. е. агрессивно-гедонистических побуждений (позиция 3.Фрейда) или исходной неправомерности социального запрета на модус их удовлетворение (позиция Э. Фромма).
В литературе отмечается, что тезис об исходной разрушительности первичного драйва не был в достаточной степени разработан 3. Фрейдом. В связи с этим можно отметить, например, что принцип небытия (вторая сторона первично-го драйва) не тождествен понятию Танатоса (инстинкта смерти), а понятие Деструдо (стремление к разрушению) не тождественно понятию агрессии (у человека — агрессивной установки).
Во-первых, внутреннее противоречие двуединой структуры первичного драйва (принцип удовольствия — принцип небытия) подразумевает живое, желаемое и обратимое небытие (блаженство, покой, забвение) и поэтому внутренний конфликт совсем не неизбежно деструктивен интерперсонально.
Напротив, это внутреннее противоречие выступает побудителем конструктивного освоения реальности, формирует конъюнктивные переживания, что призвано способствовать установлению интерперсональных взаимоотношений, а не их разрушению.
Во-вторых, существует принципиальное различие между Деструдо (стремлением к разрушению) и агрессией (в том числе агрессивной установкой первой внутренней реальности человека).
Агрессивная установка (как человеческий эквивалент агрессии — биологической характеристики психики и поведения хищных животных) предполагает наличие «направленности на объект» — целей устранения (преодо-ления) живого (или анимизируемого) препятствия на пути к удовлетворению потребности, а не целей разрушения (уничтожения) этого препятствия. Напротив, Деструдо пред-ставляет собой комплекс, «аффект-идею» пути к необрати-мому небытию (смерти) через страдание, что подразумевает уничтожение жизни с целью разрушения бытия личности. Иными словами, феномены деструктивности существуют только в реальности воображения человека как способ раз-решения болезненных проблем интерперсональных отноше-ний — деструктивные побуждения в действительности на-правлены не против жизни (своей и/или других), а против «образа врага — источника потенциальной угрозы», продукта экстернализации (концептуализации) невротического ИПК. В этом смысле представление о Танатосе (инстинкте смерти как вершине деструктивных побуждений) является метафорой, Эго-дисторсией, аффект-идеей первично неосознаваемого побудителя (драйва) — «Хроноса (инстинкта небытия)». Поэтому можно говорить о том, что первичный драйв («Эрос—Хронос») является общим ключевым феноменом обеих внутренних реальностей, информационной (идеальной) моделью, обеспечивающей реализацию агрессивно-гедонистических побуждений социально-приемлемым образом." Отличительной характеристикой интерперсональной де-структивности является требование энергозатрат, заведомо и далеко превосходящих актуальный агрессивно-гедонисти-ческий Эго-ресурс. Именно здесь кроется экономическая (патологическая) сущность невротического ИПК, закономерно ведущая к замещению процессов активного освоения мира (душевная гармония на базе избытка энергии, управляемой первичным драйвом) процессами адаптационной психодинамики (накоплением интерперсональной деструктивности — невротизма).
Поскольку естественным способом реализации потенци-ально деструктивных побуждений у человека выступает, в любом случае, агрессивно-гедонистическое поведение, в структуре любого невроза может быть обнаружена вторич-ная интрапсихическая блокада агрессивно-гедонистических импульсов (обнаруживаемая, в частности, методами психо-диагностики).
Таким образом, интерперсональная деструк-тивность служит глубинно-динамической (собственно невротической) характеристикой личности, не связанной, однако, с исходными (биологическими) характеристиками психического аппарата (свойствами первичного драйва и установок выживания).В связи с этим естественна следующая постановка вопроса: неизбежен ли невротизм как расплата за первичную интерперсональную деструктивность реализации агрессивно-гедонистических побуждений человека? По-видимому, в современном мире интерперсональная деструктивность, действительно, является феноменом человеческой реальности воображения и сопутствует первичному драйву; однако есть все основания считать ее продуктом неправильного воспитания (в том числе культурно-исторических основ подобного воспитания—несовершенства социальной организации общества). Напротив, нет никаких оснований считать, что удовлетворение агрессивно-гедонистических побуждений человека с необходимостью носит интерперсонально деструктивный характер.
Однако структурно-информационная возможность невротизма (актуального и конституционального) заложена в самой организации (удвоении) внутренней реальности человека, исходной идеалистичности Эго-образа (Я-концепции). Несомненно, существует культурно-исторический (популяционно-статистический) уровень исходного невротизма — включенности деструктивных побуждений (и, следователь-но, интрапсихической блокады агрессивно-гедонистических побуждений) в структуру личности реального человека (ре-ального поколения людей). Названный популяционный уро-вень подобного невротизма теоретически должен из поколе-ния в поколение снижаться по мере социального прогресса (социальное изживание первичного невротизма).
В обыденной жизни клиническая картина невроза возникает при внутренне (в том числе органически) обусловленной недостаточности Эго-ресурса (психофизиологического обеспечения интегративной функции Эго).
Именно в этих условиях актуализируется дремлющая в реальности воображения (латентная) интерперсональная деструктивность.
С психоаналитической точки зрения неблагоприятно текущий невротический процесс может быть охарактеризован как постепенное углубление интрапсихическо- го конфликта вплоть до раскола между идеализированным образом и актуальным Эго, которое находит свое выражение в поэтапном утяжелении клинической картины психических расстройств (актуальный невроз —психоневроз —нарцис- сический невроз).Последний, нарциссический этап собственно невротического процесса характеризуется высокой степенью централизации ИПК — трагическим самообвинением в интерперсональной деструктивности и/или расколом между Эго-обра- зом (Я-концепцией) и актуальным Эго (прежде всего, стереотипом реализации агрессивно-гедонистических побуждений). На этом этапе невротического процесса преобладают механизмы аффективной Эго-защиты с игнорированием реальности или, напротив, обесцениванием потребностей. Клиническая картина при этом приобретает характерный оттенок аффективных расстройств. Присоединение Эго-защит концептуализацией, проекцией вины и, возможно, Эго- анахорезом и Эго-мифизированием отражает усложнение клинической картины за счет развития явлений «невроза регрессии», аффективно-бредовых и шизоаффективных рас-стройств. Если психопатология тревоги (первичный невро-тизм — интерперсональная деструктивность) иллюзорна, то психопатология страдания (аутодеструктивность), выходящая на первый план на нарцистическом этапе невротического процесса — виртуальна. Клиническая картина шизоаффективных и аффективно-бредовых расстройств (в том числе с выраженным аффектом метафорического недоумения), психотическая по своей тяжести, уже содержит признаки умножения феноменов ментального автоматизма.
При изучении периода раннего семейного воспитания пациентов с выраженными явлениями нарциссического невроза заметны три обстоятельства:
— систематическое нереалистическое завышение «планки требований» к обучению ребенка сложным видам деятельности;
—признаки гиперидентификации матери со своим ребенком (в частности, стремление «взять ответственность» за действия ребенка на себя);
—тенденция к игнорированию половой идентификации и возрастного психофизического развития ребенка.
Возможно, поэтому клиническая картина нарциссического этапа невротического процесса неразрывно связана с тенденциями социального реформаторства и лишь чрезмерная выраженность возникающих при попытках реализации этих тенденций проблем (связанная с болезненными переживаниями гордыни или уныния) приводит человека к врачу-пси- хиатру (при наличии клиники аффективных и шизоаффек- тивных расстройств).Иначе обстоит дело при ЧС.
Чрезвычайная угроза обрушивается на психику как вне-шний фактор, воздействие предельно некомфортных ус-ловий, «гром среди ясного неба», порождая мощный ког-нитивный диссонанс, актуализируя самые незначительные латентные деструктивные побуждения и, таким образом, создавая ситуацию тотальной ревизии (стресс осознания, identity crisis) внутренней реальности (идеализированного Эгообраза, Я-концепции).
Логично было бы ожидать формирования клиники, аналогичной травматическому (боевому) неврозу, в том числе, PTSD. Однако изучение клиники психопатологических последствий отечественных ЧС убедительно показывает, что ранние и среднесрочные (до пяти лет) психопатологические последствия ЧС у населения России с самого начала принимают вид прогредиентного невротического процесса, известным этапам которого (стресс — конфликт — тревога —
защита — невроз) предшествует мощная психоагрессия (стресс/фрустрация).
Поэтому особенности ИПК при ЧС могут рассматриваться в нескольких различных аспектах.
Фундаментальный аспект. Чрезвычайная угроза первоначально фрустрирует инстинкт самосохранения. В последующем, однако, на первый план выходит фрустрация потребностей самоопределения. Суть ситуации «выживания любой ценой» заключается в блокаде чувства внутренней свободы и самоценности (переживания Пьера Безухова в горящей Москве) чрезвычайной и гиперреальной угрозой необратимого небытия (смерти). Тем самым порождается интрапсихический конфликт между стремлением «жить» (инстинктом самосохранения) и потребностями самоопределения (попытками поддержания идеализированного Эго-образа).
Актуализация латентных деструктивных побуждений замещает процессы внутренне свободного и ответственного освоения мира тенденциями адаптационной психодинамики —развивается первичный (оригинальный, инстинктивный) интрапсихический конфликт. Клинически эта последовательность проявляется аффективно-шоковыми (острыми психоневротическими) ре-акциями и лишь затем — синдромом Эго-стресса.Идеалистический аспект. Мощная психоагрессия пережи-вается как несвобода, несчастье, унижение и оскорбление личного достоинства и чувства самоценности. ЧС ставит человека перед неопровержимыми фактами бренности земного, тленности телесной оболочки, тщетности честолюбивых усилий. Таким образом, интрапсихический конфликт при ЧС изначально несет центральный, интраментальный, в высшей степени идеалистический характер — внутренней борьбы, в конечном счете, между гордыней и смирением, с угрозой раскола внутри идеализированного Эго-образа. Следует подчеркнуть, что линия этого раскола чрезвычайно и непредсказуемо причудлива (каким был когда-то и процесс кристаллизации идеализированного Эго-образа). Подобный тотальный конфликт, своего рода интрапсихическая «гражданская вой-
5 Пуховский Н. H.
на», вовлекая в сферу боевых действий все новые силы, истощает Эго-ресурс, ведет к перенапряжению интегративной функции Эго и несет в себе угрозу раскола Эго-образа (аутистической деформации личности).
Аспект предельности конфликта. ИПК внутри Эго-реальности носит структурно-информационный характер. Его конфликтующие стороны — объективные и субъективные индивидуальные значения, два аспекта Эго-реальности. Такая степень централизации ИПК знаменует ситуацию «пес plus ultra» в невротической эволюции личности. В литературе описаны Эго-защиты, действие которых направлено на изоляцию болезненных переживаний при центральном ИПК. Однако изоляция элементов удвоенного вербального кода, которым представлена Эго-реальность (внутри этой Эго-реальности болезненные переживания обретают смысл) должна осуществляться биологическим (а с учетом электрохи-мической природы сигнала — аутоиммунным) процессом. Поэтому идеалистический вариант центрального ИПК явля-ется предельным. По достижении некой point de non-retour он переходит в психобиологический конфликт: в этом суть, в частности, «ядерной» шизофрении как аутоиммунного метаневроза.
Аспект актуализации нарциссизма. Среди проявлений нарциссической фиксации libido у участников ЧС едва ли не самым заметным является так называемая «нарциссическая обида» — легкое возникновение чувства униженного и оскорбленного собственного достоинста и самоценности из-за того, что окружающие (референтная группа) «обращаются с ним, как с маленьким». Идеалистический (центральный) интрапсихический конфликт, порождая чувство несвободы и беспомощности, актуализирует первичный нарциссизм, способствует отрыву libido от внешних объектов и его вто-ричной фиксации на идеализированном Эго-образе, что, в конечном счете, только ускоряет аутистическую трансформации личности и формирует клиническую картину нарцисси- ческого невроза. Важную роль в актуализации нарциссизма у участников ЧС играет «культурное наследование» —устойчивые особенности этнической культуры, прививающей чрезмерный идеализм в период ранней социализации (можно отметить, что это одна из основных проблем психотерапевтической практики).
Следует также подчеркнуть интраментальность локализации идеалистическог о варианта центрального ИПК. Выда-ющимся литературным примером интраментальности ИПК является эротоманическая «любовь Дон-Кихота» — восхи-щение прекрасной дамой Дульсинеей сочетается с пренеб-режением к реальной женщине Альдонсе: между тем—это одна и та же женщина.
Интрапсихическая война информационных моделей может выражаться также в упорных (и нереалистических) попытках самосовершенствования. Например, у спортсменов наблюдаются «перетренировки», вплоть до инициации биологического (аутоиммунного) конфликта. Другим вариантом выражения интрапсихиче ской «гражданской войны» выступает социальное поведение человека, постоянно фрустрирующего потребности самоопределения окружающих с целью поддержания чувства самоценности. Характерной особенностью идеалистического мировосприятия является расхождение между реальным (более или мснсс скромным) социальным статусом (имущественным положением) и иллюзорным чувством принадлежности квласть имущей референтной группе.
Для нарциссических невротиков характерно нежелание решать практические вопросы, стремление «решить все воп-росы одним ударом», тенденция к поиску «единого решения всех вопросов», часто путем обращения к «магическому помощнику», переоценка своей способности к «глобальным решениям».
Если предположить, что прогресс социальной организации закрепляется в поколениях как продукт изживания невротизма (интерперсональной деструктивности), то знаменитая фраза нашего времени: «Хотели как лучше, а получилось как всегда» наполняется новым смыслом — виртуаль ной иллюзорности попыток насильственного «улучшения» человеческой природы вместо продуманного и неспешного совершенствования социальной организации.
Еше более горьким плодом конфликта между двумя частями внутренней реальности может выступать и невротическая идеология, сущностью которой является разрыв (раскол) между декларируемыми ценностями и практикой социальной реорганизации. При успехе такой идеологии формируется нарциссическая личность, для которой характерны преувеличенное чувство собственной значимости, эксгибиционистская потребность во внимании и восхищении, болезненная реакция на критику или неуспех, чувство права на привилегии без соответствующих обязанностей, эксплуатация других с пренебрежением к их правам и переживаниям.
Необходимо также дополнительно рассмотреть предельный характер ИПК при ЧС. Можно отметить наличие двух уровней «биологизации» интрапсихического конфликта — нейромодуляторный (собственно соматический) конфликт носителей сигналов первичных психических процессов (комфорта и благополучия) и информационный (по-видимому, аутоиммунный) конфликт носителей вербального кода. Этот вербально-знаковый код является общим для двух систем внутренней реальности, но в реальности воображения его отличительным свойством служат метафоричность и ас-социативность, в связи с чем раскол идеализированного об-раза и переводит интрапсихический конфликт в психобио-логический (аутоиммунный).
Представляется возможным говорить о структурной автономии интегративной и координационной функций Эго, объединяемых в высшую —властную функцию Эго в структуре Эго-образа.
Некоторые критерии психического здоровья таковы: ра-зумная независимость, уверенность в себе, самоуправление, работоспособность, способность нести ответственность и предпринимать усилия, надежность, настойчивость, способ-ность договариваться и работать с людьми, сотрудничество, способность подчиняться авторитету, правилам и работать в трудных условиях, способность проявлять дружбу и любовь, способность давать и брать, терпимость к другим и вы-носливость к фрустрации, способность содействовать дру-гим, чувство юмора, преданность другому, способность от-дыхать, например, находить хобби.
Принято считать, что эти качества психического здоровья обеспечиваются интегративной функцией Эго, критерием сохранности которой служит способность «впрячь в одну упряжку коня и трепетную лань».
Однако в реальной жизни речь идет скорее об образе из басни И. М. Крылова «Лебедь, щука и рак» — необходима не просто интеграция, а управление (функция, намек на которую в современных компьютерах исполняет устройство CMOS — Complementary Molibden-Oxide- Semiconductor, имеющее, кстати, автономное низковольтное питание). Человеческое Я (ядро идеализированного Эго-образа, Эго-чувство) складывается к 3-летнему возрасту: как информационная модель оно существует в реальности воображения в тесной связи с информационной моделью первичного драйва «Эрос—Хронос». Существо управленческой (властной) функции Я — внесение и поддержание порядка (личностного смысла) в хаос диссипативной обезличенности, превращение жизни в бытие, т. е. присвоение управления психическими процессами, связь Эго-образа (Я-концепции) с реальным временем и смыслообразующей памятью.
Центральный (интраментальный, идеалистический) невротический ИПК, ведущий к аутистической деформации личности в попытках избежать раскола (split), тем не менее не отчуждает ее властную функцию (самоуправление). Однако он создает условия для биологического (аутоиммунного) процесса, способного ее отчуждать.
Таким образом, чрезвычайная угроза внезапно и одномоментно порождает (актуализирует) самый мощный первичный (инстинктивный) ИПК — конфликт между двумя составляющими инстинкта самосохранения, стремлением «жить» и стремлением «быть». Одновременно мощный ИПК угрожает расколоть идеализированный Эго-образ — конфликт разворачивается внутри Эго-реальности человека. Этот идеалистический вариант центрального ИПК характеризует предел собственно невротической эволюции личности (нарциссический этап невротического процесса — своего рода интрапсихическая гражданская война). Усугубление процесса угрожает его переходом из области собственно психопатологии (невроза) в область иммунопатологии психических и психосоматических процессов (ме-таневроза).