ДОКТРИНА «ПРОНИКНОВЕНИЯ ЗА КОРПОРАТИВНУЮ ВУАЛЬ» В ИСПОЛНИТЕЛЬНОМ ПРОИЗВОДСТВЕ
Согласно ст. 11 Закона № 229-ФЗ порядок исполнения решений иностранных судов и арбитражей устанавливается международными договорами, процессуальным законодательством и законом об исполнительном производстве.
Вопросы признания и приведения в исполнение решений иностранных судов и арбитражей могут рассматриваться в учебных курсах международного частного права, международного гражданского процесса и коммерческого арбитража, гражданского судопроизводства и арбитражного процесса. Монографии по исполнительному производству, а также учебная литература по курсу исполнительного производства могут также охватывать тему исполнения иностранных судебных и арбитражных решений [53]. В таком ракурсе интересно взглянуть на определение Арбитражного суда Томской области от 7 июля 2010 г. по делу № А67-1438/2010[54], в производстве по которому было установлено, что юридические лица имитировали между собой спор для «легитимации» предъявления требования к ОАО «Томскнефть» ВНК в период, «когда контроль над ним будет утрачен ОАО «НК “ЮКОС”», а также с целью обременения одного из основных активов долгами в пользу подконтрольных менеджменту ОАО «НК “ЮКОС”» компаний-нерезидентов. Инсценировав спор, получили решение Международного арбитражного суда при Международной торговой палате Организации всемирного бизнеса о взыскании с ОАО «Томскнефть» в пользу ЮКОС КАПИТАЛ С.А.Р.Л. (YUKOS CAPITAL S.A.P.L.) значительной денежной суммы. После того, как контроль над ответчиком перешел в иные руки, сторона спора - ЮКОС КАПИТАЛ обратилась в арбитражный суд с заявлением о признании решения международного арбитража и выдаче исполнительного листа о взыскании с ОАО «Томскнефть» 7 254 218 987 руб., 275 225,84 долларов США, 52 964,84 британских фунтов стерлингов, а также простых процентов по ставке 9% годовых на 4 350 000 000, начиная с 12 февраля 2007 г. и по день уплаты долга.Отказывая в удовлетворении заявления о признании и приведении в исполнение решения иностранного арбитража, суд указал, что «как истец, так и ответчик в споре в международном арбитражном суде не были экономически и юридически самостоятельными субъектами, а всецело контролировались одними и теми же лицами («НК “ЮКОС”»), экономический смысл для обращения в международный арбитражный суд за разрешением данного спора отсутствовал [55].
В данном случае Арбитражный суд Томской области косвенно применил доктрину «проникновении за корпоративную вуаль» (Durchgriff hinter den gesellschaftsrechtlichen Schleier)[56], согласно которой кредиторы компании-должника могут рассматривать имущество должника и имущество участников компании как единую массу, на которую можно обратить взыскание [57]. В названной доктрине выделяют «обратное проникновение» (umgekehrter
Haftungsdurchgriff), когда кредиторы участника компании получают возможность обратить взыскание по его личным долгам на имущество контролируемой им компании [58], и «поперечное проникновение (Querdurchgriff), при котором перед кредиторами отвечает несколько компаний, контролируемых одним лицом [59] [60]. Суть доктрины «проникновения за корпоративную вуаль» заключается в том, что юридическое лица, контролируемые одним или несколькими лицами, рассматриваются не как самостоятельные субъекты, независимые друг от друга, а как один субъект. «Финансирование компании ЮКОС КАПИТАЛ для целей предоставления займов, - сказано в постановлении Федерального арбитражного суда Западно- Сибирского округа по данному делу, - шло за счет ранее изъятых у ОАО «Томскнефть» ВНК средств в рамках трансфертного ценообразования, в связи с чем договоры займа, положенные в основу иностранного арбитражного решения, прикрывали возврат ОАО «Томскнефть» ВНК средств, которые незаконно были изъяты путем использования трансфертных цен в пользу других организаций холдинга, в том числе ЮКОС КАПИТАЛ. Названные обстоятельства свидетельствуют о передаче денежных средств внутри взаимосвязанной группы лиц и ставят под сомнение реальность договоров
58
займа» .
Учение о «проникновении за корпоративную вуаль» («снятии корпоративных покровов»), по всей видимости, активно разрабатывалось судебной и административной практикой Первой мировой войны[61]. В циркуляре министерства юстиции Франции от 24 февраля 1916г. указывалось, что «когда речь идет о вражеском характере юридического лица, нельзя довольствоваться исследованием “правовых форм, принимаемых компаниями: ни местонахождение административного центра, ни другие признаки, определяющие в гражданском праве национальность юридического лица, недостаточны, так как речь идет о том, чтобы с точки зрения публичного
права выявить действительный характер деятельности общества”.
В циркуляре указывалось - “вражеским” надо признать юридическое лицо, если его управление или его капитал в целом или в большей части находиться в руках неприятельских граждан, ибо “в этом случае за фикцией гражданского права скрываются действующие физические лица”« [62]. «Палата лордов в 1916г. признала “враждебным иностранцем”, - писал профессор Лазарь Адольфович Лунц, - одно общество, которое хотя и было организовано по британским законам, но акционерами которого состояли лица, проживавшие в Германии. В 1919г. тайный совет в Лондоне вынес решение, по которому компания, организованная по законам нейтральной Голландии, была объявлена “враждебным иностранцем”, так как все дела ее контролируют “германские капиталисты”« [63].В настоящее время в Российской Федерации теория гражданского права постепенно отходит от постулата, согласно которому юридическое лицо следует рассматривать как самостоятельное в отношениях с иными субъектами. Доказательством тому являются слова профессора Евгения Алексеевича Суханова, предостерегающего от чрезмерного увлечения доктриной «снятия корпоративных покровов». «Если из редкого исключения она превратиться в ограничивающее имущественные права общее правило (а именно к этому ведет современная российская практика применения п. 1 ст. 10 ГК РФ, превращающая эту исключительную норму в ultima ratio стороны, интересы которой невозможно защитить вследствие отсутствия у нее каких-либо серьезных правовых оснований), то это грозит разрушением института юридического лица. С этой точки зрения следует оценивать и предложения о более широком использовании названной ответственности в российской правоприменительной практике», - пишет профессор Е. А. Суханов [64]. Невзирая на наметившуюся тенденцию, принцип безответственности участников юридического лица (иных лиц, контролирующих компанию), как отмечают исследователи, остается в российской судебной практике почти незыблемым [65]. Между тем, как представляется, инсти-
тут юридического лица имеет своей главной задачей отнюдь не ограничение ответственности его участников, а не допущение прекращения деятельности предприятий в случае смерти или недееспособности ведущих их физических лиц.
Для этого предприятиям дается правовая форма («маска», «вуаль») юридического лица, благодаря чему бизнес наделяется правосубъектностью.На юридическое лицо, пребывающее в экономической зависимости от своих участников, можно посмотреть как на имущественный комплекс, используемый для ведения предпринимательской деятельности (ст. 132 ГК РФ). Предприятие, в соответствии с и. 1 ст. 132 ГК, в целом как имущественный комплекс признается недвижимостью. Согласно и. 14 ч. 1 ст. 64 Закона об исполнительном производстве судебный пристав - исполнитель вправе обращаться в орган, осуществляющий государственную регистрацию прав на имущество и сделок с ним (регистрационный орган), для проведения регистрации на имя должника принадлежащего ему имущества в случаях и в порядке, которые установлены названным законом. В ч. 2 ст. 66 Закона № 229-ФЗ перечислены случаи, при которых судебный пристав-исполнитель обязан обратиться в регистрирующий орган для проведения регистрации права собственности должника. В ч. 1 ст. 66 Закона № 229-ФЗ сказано, что судебный исполнитель может обратиться в регистрирующий орган с заявлением о государственной регистрации права должника на имущество, когда у должника отсутствует или недостаточно имущества (имущественных прав), на которое можно обратить взыскание. Согласно и. 1.1 ст. 16 Федерального закона от 21 июля 1997 г. № 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» [66] (ред. 2 ноября 2013 г.), заявления о государственной регистрации прав на предприятия как имущественные комплексы и сделок с ними представляются в федеральный орган в области государственной регистрации.
Существует потенциальная возможность обратить взыскание на имущественный комплекс должника как единое целое, с включением в его состав всех долгов (обязательств), с указанием кредиторов, характера, размера и сроков их требований. Такая возможность делает исполнительное производство для кредиторов более привлекательным в сравнении с процедурами, установленными Федераль-
ным законом от 26 октября 2002 г.
№ 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» [67] (ред. 23 июля 2013 г.), поскольку п. З ст. 110 Закона о банкротстве запрещает включать в состав предприятия должника при его продаже денежные обязательства и обязательные платежи. Между тем, зачастую самое ценное в имуществе должника это система гражданско-правовых обязательств по аренде недвижимого имущества, по исполнению подрядных договоров и др., участником которых является должник. Собственного имущества у должника может и не быть, если он создан для эксплуатации имущественной базы, предоставленной ему в аренду материнской компанией.Если для обращения взыскания на предприятие физического или юридического лица не требуется специального судебного решения, то для обращения взыскания на имущество участников, контролирующее юридическое лицо, необходимо специальное о том судебное решение. «Накопление метана вызвало взрыв [на шахте компании Boggs], которым было убито пятнадцать шахтеров. Погибшие являлись работниками стопроцентной дочерней компании корпорации - ответчика. В качестве истцов выступили вдовы погибших шахтеров. Истцы предъявили материнской компании иск в связи с проявлением ею безрассудства и небрежности при эксплуатации угольной шахты. Они заявили, что материнская компания признавала необходимость улучшения вентиляции в шахте, однако пренебрежительно полагала, что ничего не произойдет. Материнская компания демонтировала имевшиеся средства вентиляции и безопасности, чтобы расширить объемы выработки, и скрыла этот факт от федеральных инспекторов. Судом было установлено, что материнской компании принадлежали все акции дочерней компании; дочерняя компания продавала весь уголь материнской компании; материнская компания удерживала у себя все деньги , полученные в результате реализации угля; материнская компания обеспечивала финансирование для оплаты всех расходов дочерней компании. Хотя эти факты явно свидетельствуют в пользу проникновения за корпоративный занавес, суд пришел к выводу о том, что материнская и дочерняя компании являлись самостоятельными и отличными друг от друга корпорациями» [68].
В российском праве для возложения в подобных случаях ответственности на материнскую компанию, управляющую делами дочерней организации, можно прибегнуть к доктрине источника повышенной опасности (ст. 1079 ГК РФ). Достаточно признать владельцем источника повышенной опасности не формального собственника шахты - дочернюю организацию, а материнскую компанию, которая управляет шахтой посредством дочернего юридического лица, созданного для этой цели (п. 1 ст. 1079 ГК). Фигура владельца источника повышенной опасности может не совпадать с фигурой собственника (номинального или реального) и кажется специально зафиксированной в законе для возложения на материнские компании ответственности по обязательствам из причинения вреда.