Немецкая доктрина о правовой природе отношений долевой собственности

В Германии господствующая теория исходит из того, что правомочия, вытекающие из доли, являются вещными, а общность порождает обязательственные отношения. Таким образом, доля - вещное право, общность представляет собой обязательственные отношения или, как указывает судебная практика, является источником обязательственных отношений.

К обязательственным отношениям относятся вопросы пользования и управления общей вещью, а также прекращение общности. Данные отношения основаны на юридической сделке, соглашении о пользовании и управлении общей вещью . Особенную силу внутреннее регулирование отношений между сособственниками приобретает в случае регистрации ^{[174] [175] [176] соответствующего соглашения в поземельной книге, тогда оно распространяет свое действие на третьих лиц. Если продавец доли принял на себя обязательство из внутренних правил и не зарегистрировал их в поземельной книге, он несет ответственность за неисполнение правил общности, так как, подписывая эти правила, он должен был понимать, что это имеет значение и для приобретателей доли. Он должен будет выплатить компенсацию общности .}

Кроме того, обязательственно-правовые отношения проявляются при распределении бремени содержания и расходов.

Однако господствующая теория разделения общности как обязательства, а доли как вещного отношения встречает критику в немецкой научной литературе. Суть данной критики заключается в том, что невозможно до конца придерживаться этой теории, так как на практике возникают ситуации, свидетельствующие о неправильности такого подхода.

В частности, речь идет о решении Федерального суда, отрицающем обязанность воздерживаться от разрушения общего предмета (BGHZ 62, 243 ff)^{[177] [178]}.

В данном решении поднимается вопрос, имеется ли в общности обязанность, относящаяся к обязательственному, а не вещному праву, - воздерживаться от повреждения общего предмета. По мнению Федерального суда, ответственность сособственника по деликтному праву должна ограничиваться, § 278 ГГУ не применяется. Хотя общность является источником обязательственных отношений, и в данном случае мог бы применяться § 741 ГГУ. Сособственники могут установить договорное регулирование в отношении общей вещи и создавать особенные обязательственно-правовые последствия. Без такого договорного регулирования в рамках общности существуют только отдельные обязательственные отношения. Решение BGHZ 62, 243 является противоречивым, так как из него со всей очевидностью не вытекает, является ли общность законным обязательством или только источником законных обязательств. С определением общности как источника законных обязательств последовательно не проявляется обязательственная ответственность участников при повреждении совместного предмета.

Для иллюстрации разницы в ответственности можно привести следующие примеры. А. причинил вред вещи, осуществляя владение неосторожно, при этом вещь в первом случае находилась в индивидуальной собственности Б., а во втором - в общей собственности А. и Б. В первом случае, причинив вред неосторожными действиями во время владения вещью, А. не будет нести ответственности, так как для применения §§990, 989 ГГУ необходима по крайней мере грубая небрежность.

При причинении вреда вещи сособственником необходимо выбрать правовое основание ответственности в зависимости от того, какая теория лежит в основе общих долевых отношений. Если обязательственная теория, то нормы обязательственного права, если вещная, то нормы деликтного права. Федеральный суд указывает на то, что в общности только несколько отношений являются обязательственными, а следовательно, нормы о наступлении ответственности за нарушение обязательств не могут применяться. Судья утверждал, что общность - это лишь источник обязательств, а потому применил деликтную ответственность. Хотя с точки зрения существа проблемы, термин «источник обязательств» ничего не

175

объясняет и выглядит как попытка уйти от применения господствующей теории разделения, применяемой в Германии .

Иначе, чем в ранее обсужденном решении BGHZ 62, 243,

аргументируется в решении о «Дворянском поместье» (BGHZ 140, 63). В этом решении Федеральный суд пытается последовательно придерживаться обязательственной юридической природы общего отношения с целью ограничения действия принципа специализации, характерного для вещного права. Нескольким совладельцам принадлежало состоящее более чем из 100 земельных участков дворянское поместье, которое использовалось под лесной бизнес. Когда два из этих земельных участков были использованы для застройки, большинство из сособственников, согласно §745 абзац 1 ГГУ, решило обменять эти земельные участки на другие, пригодные для лесного хозяйства. Меньшинство считало, что это невозможно в силу §745 абзац 3 ГГУ, так как недопустимо существенное изменение вещи по решению большинства.

Аргументировалось это тем, что общность возникла по общей, унифицированной для всей общности причине, следовательно, возникла одна общность в отношении всего поместья в целом, а не несколько общностей в отношении каждого отдельно взятого участка. По смыслу абзаца 1 § 745 ГГУ решения по управлению должны применяться в отношении всей общности вещей в целом, а не отдельно в отношении каждого предмета. Таким образом, решение большинства было верным. Решение принято в полном согласии с тезисом разделения, по которому идеальные доли - это вещные права, а общность, напротив, - обязательство. Следовательно, принцип специальности применяется только относительно доли, например, при распоряжении по §747 ГГУ, в то время как общность, созданная на основе одного унифицированного основания при осуществлении правомочий пользования, управления, а также осуществляя право отмены, может принимать решения в отношении нескольких предметов.

Решение по этому делу демонстрирует хрупкость тезиса разделения, так как не ясно, что происходит в случае, если, например, один из участников осуществит отчуждение своей доли в меняемом земельном участке лицу, не являющемуся собственником других земельных участков. Потому что унифицированное основание создания общности является для Федерального суда предпосылкой для применения норм обязательственного права. Хотя, если приобретатель доли вступает в обязательственную общность, то, согласно §§ 413, 404 ГГУ, новому участнику можно предъявлять все те же требования, что и старому.

Действие тезиса разделения правовой природы долевой общности становится отчетливым также при решении вопроса о допустимости отказа от доли, что наглядно иллюстрируется в решении BGHZ 115, 1. Может ли владелец прилегающего к улице земельного участка отказаться от несения бремени расходов по § 748 ГГУ посредством отказа от своей доли. Пятый гражданский сенат Федерального суда должен был разобраться с вопросом, возможен ли односторонний (то есть без согласования с другими сособственниками) отказ от доли в собственности (в данном примере соответственно в размере 1/24) в частном земельном участке, который использовался как подъезд к 24 домам, предназначенным для одной семьи. Отказывающиеся совладельцы не использовали в отличие от других совладельцев эту улицу как подъезд к дому, так как для этих целей использовался их собственный земельный участок, расположенный в другой стороне от общественной улицы. Этот отказ они зарегистрировали в поземельной книге, и работник земельного ведомства, регистрируя отказ, основывался на преобладающем мнении о возможности применения абзаца 1 § 928 ГГУ в сочетании с предложением 1 § 747 ГГУ. Далее остальные сособственники обратились в суд, оспаривая этот отказ.

Федеральный суд исследовал все материалы, не нашел доводов ни «за», ни «против» применения § 928, поэтому было решено оценивать ситуацию исходя из влияния одностороннего отказа на прочее регулирование общего отношения и законной оценки интересов сособственников. Федеральный суд считал ошибочным отнесение общей собственности к собственности, то есть не рассматривал их как аналогичные вещные права, а потому признал отказ недопустимым. Пятый сенат характеризовал существенное различие между сособственностью и исключительной собственностью таким образом, «что у совладельца есть только идеальная доля в вещи, и поэтому все совладельцы связаны в общности, которая порождает права и обязанности между участниками» согласно закону. Федеральный суд из этого сделал вывод о

несовместимости одностороннего отказа с общим отношением и в результате о его недействительности.

Федеральный суд установил тезис, что каждая доля собственности должна иметь субъекта права, поскольку каждый участник обязан по отношению к другим участникам осуществлять расходы, связанные с сохранением, управлением и использованием общего предмета пропорционально своей доле. Из этого Федеральный суд сделал вывод, что если бы один из участников этого обязательства односторонним отказом мог избавиться от его доли, остальные участники неизбежно должны были бы вносить более высокий вклад, но при этом доля не перешла бы в их собственность. Эта доля квалифицировалась бы как бесхозяйное имущество. Поэтому судья решил, что эти последствия не соответствуют общим правилам регулирования долевой собственности.

Федеральный суд обоснованно указывает, что если бы это были вещные отношения, то по § 928 ГГУ отказ от собственности был бы возможен. Право к отказу вытекает из собственности по § 903 ГГУ, который предусматривает возможность распоряжаться по своему усмотрению вещью, в том числе отказываться от права собственности, если это не запрещено законом или не нарушает права третьих лиц. Несмотря на то что общая собственность похожа на индивидуальную, возможность отказа от доли отрицается судом. Сособственность отличается от обычной собственности тем, что сособственник владеет только идеальной долей на вещь, и потому все совладельцы связаны общностью и возникшими согласно закону правами и обязанностями. Каждая доля имеет носителя прав. По §748 ГГУ сособственники имеют взаимные обязанности друг перед другом. Расходы на содержание предмета, а также на управление общим предметом, сохранение и совместное пользование каждый собственник доли должен нести пропорционально своим долям. Если бы участник этого обязательства мог избавляться отказом от своей доли в собственности, то расходы других участников неизбежно должны были бы увеличиваться. Поэтому в соответствии с законом единственным путем отказа от доли является отмена общности. Аргументация такого подхода заключается в том, что общая собственность не является однородным явлением и состоит не только из вещных правомочий, но и имеет в своей структуре обязательственные компоненты, от которых в одностороннем порядке отказаться невозможно. Итак, тезис отделения вещного уровня от обязательственного также подвергается сомнению, так как налицо влияние обязательственного уровня на вещную сферу таким образом, что вещные принципы не применяются.

Отклонения в общей обязательственной концепции также существуют, что можно продемонстрировать, опираясь на анализ вопроса о преемственности приобретателя доли.

Если приобретатель доли входит в общность как уже существующее обязательство, то господствующее обязательственное понимание общности вступает в противоречие со статьями закона, что наглядно демонстрирует следующий случай. A., B. и C. образуют общность совладельцев в доме, в которой B. и C., составляя большинство голосов, по абзацу 1 § 745 ГГУ решают, что дом должен использоваться не самостоятельно сособственниками, а в качестве гостиницы. Это решение не было зарегистрировано в поземельной книге. А. остался в меньшинстве и решает продать свою долю X., в связи с чем возникает вопрос, будет ли это решение большинства сособственников действительно также в отношении Х. Будет ли Х. связан этим соглашением, если соглашение не было зарегистрировано. Закон содержит ясный ответ в абзаце 1 §1010 ГГУ: это решение

действительно в отношении приобретателя только в случае регистрации в поземельной книге, при этом не имеет юридического значения, знал приобретатель о принятом решении или нет. Анализ норм закона приводит к однозначному выводу о недействительности в отношении нового собственника доли старого решения большинства, не внесенного в поземельную книгу. Должно состояться новое решение. Однако решение случая оспаривается и противоречит догматическому пониманию §746, в § 1010 ГГУ, так как, если отталкиваться от тезиса разделения, то § 741 должен распространяться и на приобретателя доли. Поскольку он вступает в обязательственные отношения вместо старого сособственника, на него переходят все его обязательства и могут предъявляться такие же требования, как и к предыдущему сособственнику.

Согласно абзацу 2 § 745 ГГУ права и обязанности, вытекающие из обязательственного отношения общей собственности, переносятся полностью на приобретателя, при недвижимом имуществе - даже без регистрации в поземельной книге, так как преемник занимает обязательственную позицию правопредшественника.

Именно здесь существует характерное различие между вещными и обязательственными правами. Вещные права по-новому возникают при передаче вещной позиции, кроме случаев, предусмотренных законом (например, обременение земельного участка сервитутом и т.д. (абзац 2 § 986 ГГУ), в то время как при передаче обязательств кредиторы могут предъявлять те же требования, что и к предыдущему должнику (§ 404 и следующие ГГУ).

Таким образом, анализ положений § 746, § 751 в 1010 ГГУ может приводить только к выводу о том, что правопреемник связан только теми соглашениями, которые внесены в поземельную книгу.

Особого внимания заслуживает квалификация правил регулирования пользования общей вещью, внесенных в поземельную книгу согласно абзацу 1 §1010 ГГУ как настоящие вещные обременения.

Как настоящее вещное обременение будет квалифицироваться только то, что внесено в качестве обременений в поземельную книгу согласно § 1010 ГГУ. Из этого следует, что при условии регистрации в поземельной книге речь идет о настоящих ограниченных вещных правах особого вида.

Господствующее представление об этом феномене можно обозначать как теорию метаморфоз , так как после регистрации в поземельной книге обязательство становится настоящим вещным обременением. Это не ускользнуло от критики, суть которой сводилась к тому, что невозможно разграничить, где начинается переход обязательственного права в вещное. В связи с чем существует опасность увеличения числа типичных ограничений, установленных законом в виде императивных норм в вещном праве, что прямо противоречит закону. Квалификация правил, внесенных в поземельную книгу как настоящих вещных обременений, с одной стороны, и одновременно, с другой стороны, признание их обязательственной природы имеет явные противоречия.

Г осподствующей является обязательственно-правовая концепция общности, но существуют также и иные теории, которые отталкиваются от других идей.

Одним из возражений против вещного понимания общности является постановка § 741 ГГУ в раздел обязательственного права. Германское гражданское уложение, отнеся общность в обязательственное право, ясно продемонстрировало решение о квалификации общности как обязательства. Немецкий законодатель воспринял наследие римского права. Основные теории 19-го столетия о долевой общности, которые оказали влияние на ГГУ, были разработаны E. Эком и П. Штайнлехнером . Эти авторы обосновывали различия между правом доли как вещным правом и правом общности как обязательственным. Современные ученые воспринимают этот факт уже как данность. В римском праве иск о разделе назывался actio communi dividundo, кроме непосредственно раздела он также применялся по поводу пользования и употребления вещи. ^{[179] [180] [181]}

Иск о пользовании вещи рассматривался как часть иска о разделе. Так как, в первую очередь, сособственник пробовал урегулировать отношения пользования, и если этого не получалось, то тогда предъявлял иск на деление, потому в трактах 19 века право деления признавалось как состоящее, в том числе, из права пользования. Это решение представляет ранний документ для связи между общим отношением при сособственности и вытекающих из права собственности вещных правах, так как actio communi dividundo практически представлял собой вещный иск. В связи с тем, что применялись вещные иски, можно сделать вывод, что отношения общности воспринимались как вещные отношения. А. Бринц в книге «Учение пандектного права»^[182] обосновывает, что право на деление основано не на обязательстве, а вытекает из самой сособственности. E. Эк сформулировал тезис, который сыграл решающую роль в формировании тезиса разделения: «Требование на совершение действий или воздержание от них, вне зависимости из собственности или из какой-либо иной причины вытекающее, всегда обязательство». А. Бринц, не соглашаясь с формулировкой Е. Эка, считал ее несколько преувеличенной. А. Бринц считал, что право на деление уже заложено в самой конструкции общей собственности.

Также П. Штайнлехнер задавался вопросом о правовой природе общности. По его мнению, в контексте общей собственности общность - это одно большое обязательство communio. В вещных отношениях общности существуют вещные доли, которые являются источником обязательств и требуют особые иски. Вещное отношение существует наряду с обязательным. В законе говорится, что обязательство - это квазиконтрактные отношения, если они содержат в себе договорные отношения товарищества. Вопрос об основании этих обязательств - это вопрос о том, возможно ли, что из вещной доли может возникнуть обязательство. Обязательственной природе отношений противоречит свобода распоряжения долей. Должник в обязательстве не может так просто его покинуть. Противоречие обязательственной природе также можно усмотреть в процессе прекращения общности, который осуществляется в результате иска о разделе.

Против обязательственной природы Э. И. Беккер^{[183] [184] [185]} приводил довод, что продажа доли является очень легким способом прекращения обязательства для сособственника, в то время как перевод долга требует согласия кредитора. Беккер говорил также, что иск о разделе является скорее вещным, чем обязательственным.

Противником отнесения к обязательствам долевой общности был О. Гирке, который в своем учебнике «Немецкое частное право» критикует систему ГГУ по поводу отнесения отношений общей собственности к разделу «Обязательственные отношения». Он указывает на ошибку в систематизации и отмечает, что другие современные кодификации, например ГК Австрии, Прусское гражданское уложение и Саксонское, этой ошибки не имели. Такая систематизация норм ГГУ была построена по образцу пандектной системы римского права. Кроме того, он отмечал, что, несмотря на то, что по закону общность отнесена к обязательственным отношениям, она таковой не является . Разумеется, О. Г ирке относил к обязательствам те общности, которые вытекали из обязательственных притязаний. Таким образом, общности, основанные на требованиях, относятся к обязательственным отношениям, а общая собственность относится к вещному праву.

По этому же пути идет дальше K. Козак. Он выражал мнение, что право общностей не может быть включено ни в обязательственное право, ни в вещное. Оно должно быть выделено из системы частного права в отдельную

193

книгу .

Теоретически сильный фундамент был заложен K. Энглендером. Он ясно объяснял, что правомочия сособственников на совместное употребление, на участие в доходах, на управление общей вещью и право на прекращение общности путем выдела доли принадлежат отдельному сособственнику и являются по своей природе вещными. Их можно называть «квазиабсолютными», «ограниченно абсолютными», «относительно абсолютными» или «относительно вещными»^[186]. Эти права называются ограниченно абсолютными. В кругу обязанных может оказаться любое неограниченное количество лиц, но они также должны обладать долей, то есть тоже должны участвовать в отношениях общей собственности. Поэтому K. Энглендер, так же как и О. ф. Гирке, находил § 741 ГГУ вводящим в заблуждение.

А. Тур исходил из концепции общей собственности, согласно которой сособственники обладают самостоятельностью, так как общность характеризуется не как право со множеством субъектов, а как множество самостоятельных прав, принадлежащих лицам, составляющим общность. Таким образом, получается, что нет «общего» права, но есть сумма равных по объему и равных по рангу прав, принадлежащих сособственникам на общий объект. Их сумма составляет полноту полномочий, которую один субъект имел бы, осуществляя индивидуальное господство над вещью. Соответственно, существует при простой сособственности право, принадлежащее «А», и право, принадлежащее «Б», на ту же самую вещь^[187]. Каждое это право в отдельности не является собственностью, так как отсутствует признак исключительности господства над вещью. Из всей силы права и общности объекта вытекает, что господство каждого сособственника ограничивается аналогичными правами других. Доля сособственника представляет собой не часть права и еще меньше часть вещи, а представляет собой масштаб господства над вещью одного сособственника по сравнению с другим.

Кроме того, А. Тур признавал за сособственниками следующие вещные права и обязанности: право согласия на проведение необходимых мероприятий (§ 744, абзац 2 ГГУ); право на соразмерное управление и пользование вещью (§745, абзац 2 ГГУ); на соразмерное несение бремени содержания вещи (§748 ГГУ); право на отмену общности (§749 ГГУ). В этом перечне отсутствуют права пользования (§743 ГГУ), совместного управления (§ 744 абзац 1 ГГУ) и право управления по решению большинства по (§745 абзац 1 ГГУ). Эти права рассматривались А. Туром как обязательственные.

В последующем только E. Вольф противился господствующей теории обязательственной природы общей собственности. Его теория отличается большой самобытностью и потому вызывает особый интерес. Е. Вольф, в отличие от О. ф. Гирке, усматривал возможность понимания вещной природы общей собственности также в случае общности требований. Е. Вольф считал необходимым создать особый раздел, который мог бы называться «Вещные общие отношения», в котором было бы объединено регулирование общих вещей и требований. Право требования - это личное законное отношение как предмет общности в смысле §741 ГГУ. В той связи к общностям, обладающим общим требованиям, должны применяться правила ГГУ об общностях вещей. ГГУ в обязательственном праве не определяет понятийные признаки вещной юридической общности. В отличие от господствующего мнения Е. Вольф^[188] не выделял две стороны в долевой общности, указывая на то, что вещное отношение и обязательственное - это два взаимоисключающих понятия, и они не могут относиться к одному отношению. Поэтому регулирование управления и пользования, а также право на отмену общности должно, по его мнению, относиться к вещному праву.

В результате проведенного исследования можно прийти к выводу о том, что господствующей и получившей легальное отражение является обязательственно-правовая концепция общности, но существуют также и иные теории, которые отталкиваются от идеи о вещной природе общности долевых сособственников, которые получили развитие в трудах О.ф. Гирке, Е.Вольфа, А.Тура^{[189] [190]}.

2.2.