4.2. Структура и динамика политического сознания

Сутью политического сознания является сформировавшаяся картина окружающего мира, состоящая из представлений, полученных человеком в результате процесса познания. Сама структура политического сознания представлена в виде двух главных составляющих: обыденного (чувствительного) и теоретико-идеологизированного уровня.

Обыденное политическое сознание отличается целым рядом специфических свойств: содержательной диффузностью, размытостью, «смутностью», спутанностью и противоречивостью, отрывочностью, несистематизированностью, повышенной эмоциональностью, во многом случайностью образующих его компонентов, стихийностью становления и развития под влиянием бытовых представлений и суждений о политике в рамках так называемого «житейского здравого смысла». Одновременно оно характеризуется устойчивостью и особого рода инерционностью влияния на политическое поведение. Даже вступая в противоречие с параметрами теоретического, как правило, идеологизированного политического сознания, обыденное политическое сознание никуда не исчезает и продолжает оказывать опосредованное влияние на личность.

Представьте себе, что какими бы знаниями о политике мы с вами не обладали, все равно наши реакции зачастую строятся не на анализе складывающейся ситуации, а на эмоциях, которые вызываются теми или иными политическими событиями. Все это прекрасно знают те, кто должен определять и создавать определенный образ власти в глазах обывателя. Поэтому нередко они пользуются этим и создают образ политика, который может быть прямо противоположным реальному. Более того, как правило, создаваемый образ носит эмоционально-чувственный характер, что облегчает его усвоение обществом, так как при таком уровне восприятия внешней информации отсутствует контроль и осознание того, действительно ли сообщаемые послания, адресованные социуму, адекватны реально складывающейся ситуации в политике.

Другой уровень политического сознания – теоретико-идеологизированный – складывается из строгих представлений, образующих целостную рациональную систему взглядов и суждений, определяющих мировоззрение личности. Оно то как раз объясняет человеку окружающую политическую действительность в зависимости от того, какая идеологическая концепция преобладает в обществе и какие ценности, идеалы, традиции исповедует сама личность. Данный уровень предполагает, что личность сознательно так или иначе участвует в политике. Она анализирует происходящие события, сравнивает складывающуюся ситуацию с предыдущими реалиями политической жизни и на основе произведенной саморефлексии (мыслительной переработки полученной информации) вырабатывает свое отношение к политике. Чаще всего теоретико-идеологизированный уровень политического сознания присущ самим политикам, экспертам-политологам, ученым, специально занимающимся вопросами современной политики. При этом и отдельным гражданам, и целым социальным группам (например, интеллигенции) свойственен данный уровень политического сознания.

Между тем, чтобы понять, как работает структура нашего политического сознания, нам необходимо рассмотреть работу ее механизмов (элементов): механизма стереотипизации и механизма идентификации. Продуктом действия первого механизма является формирование политических стереотипов (шаблонов, схематизированных, формализованных представлений о политике), а продуктом действия второго механизма – политическая идентификация (политическая идентичность).

Первым понятие «политический стереотип» применил американский ученый и журналист Уолтер Липпман. Он исследовал особенности социальных стереотипов с точки зрения политической пропаганды, т.е. рассматривал пропаганду как процесс формирования набора определенных стереотипов. При этом данный процесс в основном был ориентирован на обыденное массовое сознание социума, которое и состоит из сформированных ранее установок, превращающихся затем в процессе интериоризации в стереотипы.

Когда мы говорим о политическом процессе, то большинство явлений этого процесса, как правило, недоступны нашему анализу. Нам видно только внешнее проявление происходящего политического процесса. У. Черчилль называл российскую политику «битвой бульдогов под ковром». Мы с вами можем наблюдать лишь шевеление этого «ковра». Наши суждения о том, что происходит под «ковром», зависят от людей, которые своей профессией сделали формирование идеологических и политических представлений.

Таким образом, наши знания в области политики, на которых выстраивается наше политическое сознание, являются продуктом политических идеологов (одним из представителей нового поколения идеологов является Г. Павловский). Более того, когда они формируют наши политические представления, они осознанно или неосознанно упрощают свой анализ. Поэтому когда мы самостоятельно пытаемся анализировать происходящие события, то отталкиваемся в своих рассуждениях от уже имеющихся у нас представлений и пытаемся встроить их в существующую в нашем сознании картину мира.

Исходя из этого наши политические представления формируются в виде доступных обыденному сознанию образов-символов или образов-представлений. Такой процесс формирования упрощенных образов-представлений об окружающей действительности как раз и является процессом стереотипизации. Он может быть и внутренним психологическим процессом: воспринимая окружающий мир, человек упрощает его, пытается сложить в какую-то схему, которая существует в его сознании, для того, чтобы понять и представить себе всю сложность и многогранность окружающего мира. Если что-то не «влезает», не вписывается в существующую картину мира, наше восприятие может искажать такое явление, либо мы выкидываем этот образ из своего сознания, поскольку он противоречит уже сложившимся представлениям, либо в конечном итоге трансформируем образ так, чтобы он укладывался в схему.

В политической сфере процессом стереотипизации намеренно занимаются политические идеологи. Они предлагают нам образы-символы, которые можно назвать политическими стереотипами. Политический стереотип навязывается извне. При этом он всегда односторонний: человек воспринимает политическое событие или процесс, заранее его оценивает, либо положительно, либо отрицательно. В большинстве случаев эта оценка существует еще до того, как мы начали воспринимать (когда оценка выступает в виде установки). Такая односторонность стереотипа связана с тем, что его формированию предшествует установка. Ведь, как мы уже говорили, стереотип формируется на основе установки.

Еще одно свойство стереотипа – его эмоциональность. Чем меньше мы понимаем происходящее вокруг нас, чем меньше знаем о каком-то политическом процессе, тем больше эмоций он у нас вызывает. Причем такая эмоциональная реакция не обязательно должна проявляться в поведении, сама оценка всегда эмоциональна.

Стереотипы являются и важным элементом структуры познания. Для того чтобы сформировать устойчивую картину мира (а без этого личность не может существовать, иначе рушатся все представления об окружающем мире, возникает так называемое пограничное состояние, когда происходит потеря смысла жизни), нам необходимо упростить, стереотипизировать знания об окружающей действительности. Это объективный фактор познания. Стереотип является важной частью нашей картины мира.

Важное свойство стереотипа заключается в следующем: он построен так, что не требует никаких доказательств. В тот момент, когда он формируется или его искусственно пытаются сформировать как неотъемлемую часть массового политического сознания, мы можем наблюдать наличие псевдоаргументов, использующихся для того, чтобы доказать правильность нашего стереотипа, который мы усиленно защищаем. Такие «аргументы» строятся либо по принципу «через большинство» (потому что так все думают), либо «через авторитет» (известного человека), либо «через страх» (если мы не поступим так, как нам предлагают, наступит катастрофа), т.е.

Политический стереотип нельзя разрушить с помощью даже очень правильно построенного словесного воздействия. Его можно разрушить только изнутри, за счет собственного эмпирического опыта.

Фактически политический стереотип в обыденном сознании может заменить наши знания, значительно при этом упрощая процесс ориентации в политическом пространстве. Более того, политические стереотипы становятся основой нашего политического сознания, и свой рациональный выбор в политике мы делаем не в соответствии с объективными знаниями о ней, а в соответствии с укоренившимися стереотипами.

В свое время известный политический психолог А. Назаретян ввел понятие «переворачивание стереотипа». Сам по себе стереотип – плоское образование, представляющее не полный, а односторонний образ. При сильнейшей вербализированной (словесной) атаке он как плоское образование не может превратиться в полноценный образ, но может «перевернуться». Тогда «плюс» резко меняется на «минус». Чем упрощеннее, эмоциональнее первоначальный стереотип, тем в большей степени он может перевернуться и поменять знак. Но если в стереотипе есть хоть какая-то объективная основа, добиться этого будет сложнее.

В политике стереотипы не могут опираться на эмпирический опыт, так как мы зачастую не знаем, что творится там на самом деле, мы видим лишь поверхностную картинку «подковерной» борьбы, поэтому абсолютный «плюс» может легко и резко меняться на абсолютный «минус». Это обычно происходит тогда, когда общество попадает в ситуацию кризиса или предкризиса. Картина мира помогает человеку ориентироваться в политической действительности, определяет его политическое сознание. Сама же картина политического мира, как правило, состоит из набора стереотипов.

Единственная возможность сориентироваться в такой ситуации – либо создать новые стереотипы, либо переориентировать предыдущие. Переориентация происходит по принципу «плюс» на «минус». В кризисной ситуации политическая картина мира распадается, рушится вся система политических ориентаций и происходит переворачивание всех стереотипов.

Во всяком случае, если стереотип достаточно устойчивый, очень эмоциональный, то он не переходит в нейтральный образ. Он либо останется прежним, либо меняется на противоположный. Но и в том, и в другом случае данный стереотип будет определять политическое поведение этой личности.

Другим механизмом политического сознания является идентификация – потребность личности в принадлежности к какой-нибудь социальной группе. Личность без осознания своей принадлежности к какой-либо общности существовать не может. Б. Поршнев считает, что это является отражением того, в какой ситуации находилась личность в архаическом обществе, когда еще не было осознания своего «я» (это осознание и является сознанием человека), не существовало «я-сознание», было лишь «мы-сознание», когда личность могла воспринимать себя только через принадлежность к группе. Человек, который живет в каком-либо племени, осознает себя его членом, и если он из этого племени выпадает, то гибнет, поскольку не может осознать себя самостоятельной личностью вне этого племени, хотя физически мог бы выжить.

Таким образом, по Б. Поршневу, получается, что «мы» – более древнее образование, чем «я». То же мы можем наблюдать и у ребенка. Представление о «я» у ребенка возникает позднее, чем представление об окружающей общности.

Поэтому потребность принадлежности к общности является основным механизмом идентификации. Личность не просто ощущает потребность принадлежности к общности, она идентифицирует себя с ней. Кроме формальной принадлежности, идентификация включает в себя собственно социопсихологическое самоощущение «я» как части какого-то общего с ним «мы».

Этот механизм всегда существует в каждой общности. Но в зависимости от того, по отношению к какой общности действует механизм самоидентификации, мы можем получить разные результаты в плане политической ориентации.

В традиционных общностях (объединенные группы людей, составляющие социальный слой или социальную среду) в основу идентификации, как правило, ложится система ценностей и норм. Система ценностей является оценочной частью нашей картины мира. Система норм на основе системы ценностей определяет поведение человека. Причем, если говорить об идентификации с большими традиционными общностями на уровне обыденного сознания, то и ценности, как и нормы, в большей или меньшей степени всегда стереотипизированы. Человек воспринимает ценности и нормы, принятые в данной общности, в виде упрощенных, односторонних образов-стереотипов.

Идентификация с большими социальными группами происходит не непосредственно, а через социальную среду, в которую личность включена. Таким образом, человек не непосредственно осознает себя членом какого-то социального слоя, а через малые группы, составляющие его социальную среду, через семью, профессиональные группы, группу друзей. Через них он формирует осознание принадлежности не только к данным группам, но и к тем большим социальным общностям, частью которых эти группы являются.

Представленная традиционная система социальной идентификации в какой-то мере предопределяет и идентификацию в политике, которая становится основой нашего политического сознания. Примером этому могут служить политические партии, существующие в западных странах, которые отражают интересы и цели определенных социальных слоев и групп. Человек идентифицирует себя с определенной социальной группой или слоем и выбирают ту партию, которая с его или с общепринятой точки зрения больше всего соответствует его социальной принадлежности.

В то же время политическое сознание в большинстве случаев строится в виде политической идеологии. Личность всегда идентифицирует себя с какой-либо политической идеологией. Эта идентификация может быть со знаком «плюс», когда разделяются взгляды, присущие такой идеологии. По такому принципу строится политическая ориентация на определенную политическую партию. Предполагается, что данный набор определенных ценностей и норм политических партий и составляет основу политической идеологии, которая в стереотипизированной форме воспринимается ее сторонниками и формирует их политическое сознание. По такому же признаку могут строиться и партии, организованные по национально-этническому принципу.

Сейчас стало популярным понятие «клановая идентификация». В обществах, где до сих пор существуют архаизированные отношения, сохраняется клановая идентификация в прямом значении данного понятия (Африка, Средняя Азия и др.). В современной политике говорят о клановой идентификации, употребляя при этом такое понятие, как «партия власти», т.е. определенный клан людей, в той или иной степени связанных с политикой, властью и управлением. Несмотря на то что они не организованы формально в партию, они хорошо осознают свои совпадающие интересы и идентифицируют себя с этим кланом. Поэтому, когда говорят о «партии власти», то имеют в виду не партию вообще, а группу лиц, которые лоббируют свои интересы и для этого организуют свой клан.

Личностная идентификация порой начинает выстраиваться не на основе традиционной принадлежности к большим социальным группам, а на основе стихийных нетрадиционных совпадений на уровне настроений, особенно в ситуации нестабильности и кризиса.

Массовые настроения – это преобладающее состояние чувств, эмоций и поведения той или иной социальной общности в течение определенного времени. Нас интересует в данном контексте то, как оно отражает ту или иную степень неудовлетворенности человека своим положением. Поэтому можно выделить следующие уровни настроения массового сознания: пассивная неудовлетворенность и активная неудовлетворенность. Настроение, построенное на основе неудовлетворенности, означает озабоченность личности, при этом происходит несовпадение цели с результатом, а результат не совпадает с ожиданием. Таким образом, этот уровень настроения всегда включает оценку со знаком «минус». Данное настроение может формироваться через общение и стихийное взаимодействие. Человек, который участвует сразу в нескольких формах общения и взаимодействиях, становится личностью определенной общности, складывающейся стихийно и объединенной одним единственным элементом, – настроением, степенью неудовлетворенности окружающей социальной действительностью. Несмотря на то что такая общность не структурирована, личность себя с ней идентифицирует. Такую общность можно назвать массой. Когда настроение формируется у значительной части общества, его обычно называют массовым. Масса – это нетрадиционная общность, как и толпа. Сама по себе толпа – это однородная, аморфная группа людей, существующая в одно время и в одном месте, для которой характерно преобладание иррациональных, инстинктивных чувств над осознанными и прагматическими. Масса разделена на небольшие группы, которые поддерживают этот уровень общения и интеграции между собой. При этом формируется ощущение, что ее настроение является настроением значительной части общества.

Для активизации подобных процессов общения могут быть использованы и каналы массовой коммуникации, в том числе и средства массовой информации. Они включаются в этот процесс общения, а взаимодействие усиливает настроение.

Исследования подобного рода идентификаций говорят о том, что может быть сформирована любая идентификация, самая сильная из них формирует определенный тип политического сознания – «против». В таком виде сознания могут отсутствовать четкие позитивные цели и ценности, но очень быстро и четко формируется образ врага, против которого борется данная идентификационная группа.

Подобная форма идентификации характерна для такого периода в жизни общества, когда оно испытывает социокультурный кризис, а каждая личность в нем переживает кризис идентичности. Социокультурный кризис разрушает систему традиционных идентификаций, которые существовали в обществе и на основе которой личность строила свою социальную и политическую ориентацию. Вся прежняя система традиций, групп и связей практически разрушена. На психологическом уровне это выражается в своеобразном ощущении потери собственного «я». Личность не понимает, где находится ее место в системе социальных связей, при этом теряется ощущение своего «я». Второй элемент, который сопровождает эту потерю собственного «я» и который тоже является продуктом разрушения традиционных общностей, традиционных социальных связей, – это ощущение потери цели (на уровне личности). На личностном уровне возникает состояние потери смысла жизни. Образ цели в такой ситуации, как правило, подменяется образом средств ее достижения. И уже вместо цели возникает ощущение постоянного движения, дороги.

Еще один элемент кризиса идентичности – когда идентификация «я» предполагает идентификацию себя во времени и пространстве. Идентичность предполагает сужение пространства и времени. В прежние времена мы были «гражданами великой державы», сейчас в официальной пропаганде мы «граждане России», а в неофициальной идентификация происходит по этнической или иной принадлежности, а для обычного гражданина «личным пространством» остается пространство собственной квартиры. Сам образ «металлической двери» имеет больше психологическое значение, чем материальное; ее ставят люди, которым и охранять-то в общем нечего. Но она символизирует «мое» пространство, которое человек может контролировать как личность.

Сужается и время. В советское время люди жили в будущем, которое мифологически было привязано к прошлому и ориентировано на него, сейчас люди живут в рамках сегодняшнего дня: «здесь и теперь». Сужение времени сопровождается ожиданием голода, гражданской войны, конца цивилизации, конца света и т.д. Это ощущение усиливается, если разразившийся кризис совпадает с концом века.

В таких ситуациях идентификация личности происходит в мифологических общностях, в мифологическом пространстве. Мы создаем его сами, это пространство нашей экзистенции. Если мы возьмем те общности, с которыми люди сегодня пытаются себя идентифицировать, то они тоже содержат в себе элементы мифологического пространства. «Новые русские» – это общность, которая создана и идентифицирована исключительно мифологически; причем можно к ней себя относить реально, а можно и иллюзорным способом – через малиновый пиджак и другие символы. Объективных признаков такая общность не имеет, она себя идентифицирует за счет внешних признаков: знаковых, символичных.

Кризис идентичности дает возможность для появления различного рода мифологических идентификаций. Одним из ее вариантов может быть политическая идентификация, которую нам предлагают на уровне массового сознания, которая строится по принципу «мы – они». На тех, кто с нами, и тех, кто против нас. Раньше была четкая идентификация: «демократы – коммунисты». Сейчас на тех, кто поддерживает власть, и тех, кто ее критикует.

Само понятие «демократия» выступает как еще одна мифологическая категория. Мы стремились построить наше общество по модели западной демократии. При этом у нас срабатывает мифологический принцип переноса пространства. Поддержка такой модели породила идентификацию с этой общностью, на основе которой было выстроено политическое сознание «демократа». Эти ориентации мотивировали определенное политическое поведение гораздо больше, чем какие-либо другие политические ценности и интересы.

В целом структура политического сознания довольно устойчива в обыденной жизнедеятельности. Но она подвержена большим изменениям в ситуациях кризиса. Чтобы понять действия нашего политического сознания в той и иной обстановке, необходимо обратиться к динамике его формирования.

Наши различия в восприятии получаемой информации и в стилях политического мышления, показывающего типы отражения политической системы в нашем сознании, имеют свои истоки в политической социализации. Формирование нашего политического сознания происходит через институты социализации, которые уделяют особое внимание совершенствованию воздействия самой политической системы на личность. Но такие воздействия могут и не восприниматься личностью, имеющей свою внутреннюю структуру оценок и норм, возрастные и иные особенности. При этом необходимо учитывать возможности личности анализировать политическую информацию на разных стадиях созревания ее мыслительного аппарата в период социализации.

Проблемой формирования политического сознания активно занимался американский политический психолог Дж. Адельсон. Он установил, что в 11-13 лет идет быстрое развитие политических представлений. В последующем прогресс в этом направлении развития личности гораздо более скромен. При этом в 11 лет мышление подростков конкретно, персонализировано и эгоцентрично. А в 15 лет они уже способны к абстрактному, формально-логическому мышлению. Тогда они начинают пользоваться такими понятиями, как власть, права человека, равенство, свобода, их политическое мышление начинает носить абстрактный характер.

Отмечается изменение характера рассуждений о политике в ходе когнитивного развития. Если в предподростковом возрасте мышление немедленное, чувственное, очевидное и является отражением прагматизма реальности, то в середине отрочества появляется автономная система морально-политических принципов, влияние которых с возрастом укрепляется и зачастую оказывается сильнее узко понятого интереса. Между тем имеющиеся культурно-исторические условия формирования личности могут стать толчком к коренной перестройке всей структуры психики. При этом под влиянием изменения социальных условий могут меняться и устойчивые образы мышления человека, его представления о цвете, времени и пространстве.

Поэтому очевидно, что из сознания наших детей ушли не только старые идеологические штампы, но и всякое позитивное представление о мире. В результате происходит атомизация и разрушение самой политической системы, появляется ощущение тревоги, страха, чувство собственной незащищенности.

Задолго до начала перестройки в политическом сознании молодых людей произошел ряд изменений: а) публичный отказ от идеологических стандартов советского времени, его лозунгов и символов; б) спад политической мобилизации после сплочения наиболее квалифицированной и социально активной части населения вокруг идей перестройки и построения у нас такой же жизни, как на Западе; в) утрата доверия к большинству политических институтов и лидеров России.

Очевидно, что наше осознание принадлежности к стране, народу, городу, деревне в проекции осознания взаимоотношений нашей страны с другими странами и этническими группами связано с характером нашего когнитивного и эмоционального развития, зависимого от возрастных закономерностей личности. Ж. Пиаже выделял эти стабильные характеристики когнитивной среды, абстрагируясь от воздействия на ребенка социальной среды, в духе национальной терпимости или шовинизма, взаимности или возвышения одного народа над другим.

Эмпирические исследования показывают, что процесс становления политического сознания в соответствии со стадиями когнитивного развития ребенка в реальности может замедляться или ускоряться под влиянием политической системы, ее институтов, различных агентов социализации. Когда политическая система заинтересована в мобилизации новых поколений на политическое участие, в сознании молодых складывается более адекватный образ такой политической системы. Когда же система не заинтересована в этом, она замедляет ход становления политического сознания общества либо формирует восприятие политики в выгодном для системы виде. При таком варианте возможны национальная и расовая рознь, конфликты и отчуждение от политики.

Сложность формирования зрелого и адекватного политического сознания в условиях современной России состоит в том, что у нас сейчас нет четких идеологических схем (как официальных, так и оппозиционных). Привычка со скепсисом относиться к официальным целям и ценностям прошлого сочетается с разрушением привычной картины мира и политической пассивностью. Поэтому у молодежи наблюдается неустойчивый и противоречивый тип политического сознания, что дает благоприятную почву для различного рода манипуляций. Чтобы этого избежать, нужно широкое просвещение молодежи в области политики и формирование четкой системы ценностно-ориентирующих установок, которые смогли бы помочь сложиться устойчивой структуре политического сознания, определяющей динамику развития и становления будущего массового политического сознания общества.