Власть и монополия на законное насилие

Власть и господство представляют собой базовые характеристики любого человеческого сообщества. С этим феноменом мы в той или иной форме встречаемся почти во всех сферах жизни людей.

города — над его жителями, папы — над прихожанами католической церкви и т.д. Часто понятие «власть» используется в качестве метафоры. Говорят, например, о «власти традиций», «власти предрассудков», «власти идей», «власти любви» и т.д

Говорят также о власти человека над самим собой, власти над природой и т.д

При всем том свое наиболее адекватное выражение понятие власти находит в политической сфере. Большинство исследователей совершенно справедливо придерживается того мнения, что лишь власть, осуществляемая государством, его институтами и должностными лицами, является политической властью. Она отличается совершенством ее внутренней организации и степенью подчинения себе управляемых. Государство делает тем, что оно есть на самом деле, то, что оно — главный и единственный носитель политической власти. Специфическая особенность государственной власти состоит в том, что она осуществляется единой системой специальных центральных, или высших, и местных, или нижестоящих, органов, взаимосвязанных по вертикали и горизонтали

Именно так понимаемая власть и является предметом исследования данного раздела. Хотя власть и наделяется некоторыми общими, универсальными значениями, в разных социокультурных системах она может пониматься по-разному, иметь особые оттенки, включаться в разные системы координат идеального и т.д. Власть подразумевает людей — субъектов властных отношений и с этой точки зрения она есть социальный институт. Поэтому вполне естественно, что ее трактовка связана с субъективными позициями разных социальных групп или выражающими их интересами

Власть, как и государство, составляет один из ключевых элементов мира политического.

Как социально-политический феномен власть составляет антитезу безвластия, отсутствия власти. Началу архэ (власти) в качестве символа организованного порядка в сообществе людей, регулируемого определенным комплексом общеобязательных норм и правил, противопоставлялось начало анархэ (безвластия) в качестве символа общественного устройства, в котором отсутствуют всякая власть, господство и принуждение. Ксено-фан называл «анархией» время без Архона, т.е. без высшего правителя государства. Идеал такого общества, получивший позже большую популярность, на рубеже нашей эры изобразил римский поэт Овидий, назвавший его «золотым веком», «когда люди без всяких судей сами, по собственной воле соблюдают честность и справедливость»

Греческое слово «анархэ», означающее «свободу от господства» или «состояние свободы», равно как и прилагательное «анархос», сохраняют свое значение в почти неизменном виде со времен Гомера и Геродота. Анархическими можно считать общину без вождя, общество без государства, армию без командующего, команду корабля без капитана, банду разбойников без главаря и т.д

Причем большей частью с античных времен это слово употреблялось с отрицательным оценочным оттенком

Для подавляющего большинства античных мыслителей был очевидным тот факт, что человеческое общежитие всегда нуждается в архэ, т.е. властном начале, призванном укротить стихийные импульсы людей и обеспечить порядок в обществе

Анализ исторических форм сообществ людей показывает, что разного рода идеи о некогда существовавших свободных обществах без принуждения и господства относятся к жанру политических утопий, но никак не к реальной истории.

Более того, властный императив теснейшим образом связан с первоначалами человеческой истории. Рассматриваемую в качестве инструмента контроля поведения людей власть лишь с определенными оговорками можно назвать историческим феноменом. Дело в том, что власть коренится в самой природе человека как общественного существа. В данном случае речь идет не только и не столько о природной склонности человека подчинять себе других людей, стремиться к более высокому положению в статусной иерархии, или ницшеанской воле к власти и т.д., сколько о том, что без власти не может быть и самого человека и человеческого общества. Именно властное начало сыграло если не определяющую, то, во всяком случае, немаловажную роль в процессе вычленения человека из стада. Дело в том, что само возникновение человека, его выход из животного или стадного состояния теснейшим образом связаны с укрощением отдельных природных задатков. Необходимость в таком укрощении была вызвана потребностями формировавшегося человеческого общества подчинить эгоистически-индивидуалистические и агрессивные устремления отдельно взятого индивида императивам формировавшейся социальной жизни, интересам общины, коллектива в лице рода или племени.

В этом смысле рудиментарные элементы власти первоначально возникли в форме отдельных табу, или запретов, на те или иные действия или акты, которые считались очевидными в стадном состоянии. Иначе говоря, первоначально власть коренилась в табу

Первым властным актом нужно считать именно первое табу, т.е

запрет делать, или приказ, веление не делать человеку то-то и то-то

«Приказ, — писал Э. Канетти, — старше, чем язык, иначе его не понимали бы собаки. Дрессировка животных заключается как раз в том, чтобы они, не зная языка, научились понимать, что от них хочет человек. В коротких ясных приказах, которые в принципе ничем не отличаются от приказов, адресуемых людям, животным объявляется воля дрессировщика. Они ее исполняют, соблюдая также запреты. Поэтому с полным основанием корни приказа можно искать в древности; по крайней мере ясно, что в каких-то формах он существует и вне человеческих обществ»19. По-видимому, первого, кто произнес сакраментальное выражение «Ты не должен...», можно считать основателем власти и закона. Без таких табу невозможно 19 Канетти Э. Масса и власть. М., 1997. С. 323

себе представить переход людей от состояния безвластия и вседозволенности, или от анархэ к состоянию архэ, когда человеку под угрозой наказания, в том числе и путем применения физического насилия, не дозволяется совершать те или иные действия

В основе этого лежит тот факт, что сама сущность человека определяется прежде всего социальным началом. Поскольку становление человека представляет собой процесс формирования его сущности, антропогенез выступает как одновременно социогенез. Антропогенез и социогенез теснейшим образом связаны друг с другом, составляют две стороны единого процесса антропосоциогенеза. Процесс становления человека и человеческого общества представлял собой процесс формирования механизмов обуздания, ограничения, подавления биологических инстинктов и побуждений, постановки их под контроль общества, введения в определенные социальные рамки.

Одним из важных таких механизмов и являлось табу. Оно, как искусственное человеческое образование, является истоком власти и позитивного закона или права. Иначе говоря, власть так же стара, как и сам человеческий род. В этом смысле процесс табуизации, по сути дела, совпадал с процессом формирования власти. Стало быть, власть возникла не на определенном этапе человеческой истории, а вместе с самим человеком, возникновение власти неотделимо от возникновения самого человека. Ведь древнегреческое слово «архэ» означает одновременно «власть», «главенство», «начало» или «первоначало» Аристотель сообщает, что Фалес, считая воду первоначалом всех вещей, именовал это первоначало словом «архэ»

(Правда, Гегель утверждал, что «в действительности Анаксимандр был первым, употребившим выражение «архэ», так что Фалес еще не обладал этим определением мысли; он знал архэ как начало во времени, но не как начало, лежащее в основании вещей»20.). Не случайно и то, что, провозгласив свою знаменитую максиму panta rei, Гераклит объявил сам процесс изменения, беспрерывную смену возникновения и разложения первоначалом — архэ. В более поздние эпохи, например в поздней античности и в наше время, ослабление власти связано с вольным или невольным снятием тех или иных 20 Гегель Г. В. Ф. Лекции по истории философии. Т. I. С. 104

табу, с процессом частичной детабуизации. С этим же связаны различные формы анархии, нигилизма, вседозволенности

Из сказанного можно сделать вывод, что власть возникла с появлением человеческого общества и вместе с ним прошла длительный путь развития. Весь исторический опыт убедительно показывает, что она — необходимый элемент общественной организации, без которого невозможны жизнеспособность и функционирование общества, она призвана регулировать взаимоотношения между людьми, между ними, обществом и государственно-политическими институтами.

Очевидно, что понятие «господство», занимающее центральное место в феномене власти, содержит в себе коннотации незаконности и несправедливости. Адорно, например, утверждал, что господство содержит в себе «момент ужасного» и «тенденцию к тотальности», которые значительно превосходят его положительные аспекты

Возможно, в такой оценке присутствует элемент преувеличения, который можно объяснить тем, что ее приверженцы не проводят различия между политическим господством и насилием. Но фактом остается то, что господство всегда являлось камнем преткновения в любых дискурсах о формах власти, государства, политического режима

Можно выделить множество первоначальных истоков власти и господства. Самым бесспорным из них является сила, которая, в свою очередь, выступает в разных формах. Следует отметить, что по данному вопросу существует самая широкая гамма мнений от буквального отождествления власти с силой и физическим насилием до полного отрицания ее связи с силой. Как считал, например, Э

Фромм, «в психологическом плане жажда власти коренится не в силе, а в слабости». По его мнению, во власти «проявляется неспособность личности выстоять в одиночку и жить своей силой»

Власть — это не что иное, как отчаянная попытка приобрести заменитель силы, когда подлинной силы не хватает. Более того, «сила в психологическом смысле не имеет ничего общего с господством; это слово означает обладание способностью..

«власть» и «сила» — это совершенно разные веши». Понятия «господство» и «потенция» — отнюдь не совпадающие, а взаимоисключающие понятия. «Власть, — утверждал Фромм, — это извращение силы, точно так же как сексуальный садизм — извращение половой любви»21. Несколько другая точка зрения представлена С.Л. Франком, по мнению которого «насилие и принуждение могут быть в политике только подсобным средством, но не может заменить собою естественного, органического, почвенного бытия»

Но это только в идеале. В реальной же истории человечества любая властная система так или иначе, в той или иной степени основана на акте или актах насилия. Сила слишком часто выступала в качестве не последнего, а первого и решающего аргумента

Необходимость насилия и принуждения в качестве механизмов регулирования поведения людей в обществе определяется недостаточностью одних только средств поощрения и порицания

Неотъемлемым атрибутом власти являются санкции, наказания, в том числе физическое принуждение. Подчеркивалась значимость этого факта и в «Законах Ману»: «Наказание — царь, оно — мужчина, оно — вождь и оно — каратель... Если бы царь не налагал неустанно Наказание на заслуживающих его, более сильные изжарили бы слабых, как рыбу на вертеле... Весь мир подчиняется (только) посредством Наказания... Все варны испортились бы, все преграды были бы сокрушены, и произошло бы возмущение всего народа от колебания в (наложении) Наказания. Где идет черное, красноглазое Наказание, уничтожающее преступников, там подданные не возмущаются, если вождь хорошо наблюдает»22

Необходимость санкций, наказаний, запретов, как будет показано в главе 7, вытекает из самой противоречивой природы человека

По-видимому, выражение «сильный всегда прав» восходит еще к тем временам, когда спор решался исключительно с помощью 21 Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1989, С. 140

22 Законы Ману. М., 1992, С. 128

физического насилия. В этом смысле власть представляет собой проявление превосходства в сугубо материальном смысле: если я обладаю способностью подавить или убить другого человека, то я «сильнее» его, я способен подчинить его своей власти. Слишком часто власть являлась результатом военной победы, узурпации, брато- и отцеубийства, государственного переворота или какого- либо другого незаконного деяния. Для любого историка это настолько очевидный факт, что вряд ли нужно приводить какие- либо примеры. Поэтому безо всякого преувеличения можно сказать, что уже на первоистоках власти лежит каинова печать. Приходится признать и то, что в основе множества самых мирных, считающихся в наши дни самыми законными и укладывающимися в рамки права общественных и политических феноменов лежат насилие и другие формы противозаконных действий. Эта проблема более подробно будет рассмотрена в главе 11, посвященной философии войны. Здесь ограничусь лишь констатацией того, что все важнейшие атрибуты современной демократии и правового государства прошли испытание насилием. Например, национально-государственный суверенитет, торжество права и закона над божественным правом государей на власть, разделение властей и прочее первоначально являлись объектом ожесточенной идеологической и политической, в том числе и вооруженной, борьбы между противоборствующими группами, сословиями, классами, государствами. На пути разработки, учреждения и институционализации этих принципов и институтов каждая страна прошла через революции, гражданские войны, цареубийства и другие формы насилия. Великобритания, считающаяся одной из самых совершенных демократий современного мира, пережила две революции, причем в первый раз она избавилась от своего короля, отрубив ему голову. Еще в большей степени это верно применительно к Франции, которая прежде чем окончательно принять демократические ценности и институты, прошла через несколько революций и переворотов. В США политическая демократия и рыночно-капиталистические отношения одержали окончательную победу лишь в результате самой жестокой и кровопролитной со времен Мария и Суллы гражданской войны

Естественно, что власть ни в коем случае нельзя свести к силе, тем более к физической силе, или насилию. Но нельзя не учесть тот факт, что власть, не опирающаяся на силу, не способная добиться реализации своих решений, в том числе силой или угрозой применения насилия, может оказаться благим пожеланием или просто блефом. В этом смысле власть представляет собой форму выражения силы. Одна из главнейших задач государства — это разрешение противоречия между необходимостью порядка и разнообразием интересов в обществе, сопряженных с конфликтами

С этой точки зрения, государство и власть, политическое в целом призваны внести порядок и рациональную организацию в социально-политический процесс, обуздать стихию человеческих страстей

Поэтому естественно, что и государство и власть самым тесным образом связаны с насилием. Государство, даже самое демократическое, представляет собой во многих отношениях механизм принуждения, насилия над людьми. Но это насилие особого рода. Еще Т. Гоббс (продолжая в этом вопросе традицию Н

Макиавелли) усматривал главный признак государства в «монополии (курсив мой. — К. Г.) на принуждение и насилие». Дж

Локк считал политической властью «право создавать законы, предусматривающие смертную казнь и соответственно все менее строгие меры наказания для регулирования и сохранения собственности, и применять силу сообщества для исполнения этих законов и для защиты государства от нападения извне — и все это только ради общественного блага»23

С тех пор этот тезис в разных редакциях стал общим местом в большинстве теорий государства. Данную мысль в несколько иной форме выразил известный немецкий правовед XIX в. Р. Еринг, который подчеркивал, что государство обладает абсолютной монополией на принуждение. Наиболее завершенную разработку данный тезис получил у М. Вебера. Он, в частности, утверждал, что государство невозможно определить социологически в терминах его целей или из содержания его деятельности, поскольку нет такой задачи, которая была бы исключительным достоянием государства

Поэтому, говорил Вебер, четко очерченный признак государства следует искать в средствах, которые оно использует. Таким средством, по его мнению, и является насилие. Как считал Вебер, «государство есть то человеческое сообщество, которое внутри определенной области... претендует (с успехом) на монополию легитимного физического насилия. Ибо для нашей эпохи характерно, что право на физическое насилие приписывается всем другим союзам или отдельным лицам лишь настолько, насколько государство со своей стороны допускает это насилие: единственным источником «права» на насилие считается государство»24

Исходя из этой посылки, М. Вебер рассматривал государство как «организованный по типу учреждения союз господства, который внутри определенной сферы добился успеха в монополизации 23 Локк Дж. Соч. Т. 3. С. 263

24 Вебер М. Избр. произв. С. 645

легитимного физического насилия как средства господства и с этой целью объединил вещественные средства предприятия в руках своих руководителей, а всех сословных функционеров с их полномочиями, которые раньше распоряжались этим по собственному произволу, экспроприировал и сам занял вместо них самые высшие позиции»25. Хотя сущность государства и власти, политического в целом, как будет показано ниже, и нельзя свести лишь к отношениям господства и подчинения, все же с точки зрения власти и властных структур эти отношения отличают политическое от других сфер общественной жизни. Более того, государство, власть и насилие немыслимы друг без друга. Хотя — подчеркнем это — насилие не является единственным средством государства

Но это специфическое для него средство

Это вполне естественно, ибо государство, особенно если речь идет о современном государстве, в котором как бы в едином организме сочетаются множество разнообразных конфликтующих, зачастую несовместимых друг с другом интересов, устремлений, установок и т.д., не в состоянии обеспечить выполнение своей главной функции по реализации общей воли своих подданных одними только уговорами, или же полагаясь на их сознательность и добрую волю. В данном контексте власть является своего рода данью, отдаваемой греховной природе человека, средством, призванным бороться с несовершенством человека и социального мира в целом

Мировая история, по большому счету, еще не знала государства без механизмов и средств предотвращения и наказания уголовных правонарушений, без системы исправительных учреждений. Насилие или угроза применения насилия является мощным фактором, сдерживающим людей от всякого рода поползновений на жизнь, свободу, собственность других членов общества Непременными атрибутами государства выступают армия, полиция, призванные гарантировать внутреннюю и внешнюю безопасность как самого государства, так и всех без исключения его подданных. Они составляют инструмент силового обеспечения политики государства. В этом контексте прав французский мыслитель конца XVIII — начала XIX в. Ж де Местр, который говорил: «Бог, сотворивший власть, сотворил и наказание, палач сотворен вместе с миром»

Государство отличается от всех других форм организации людей тем, что оно располагает военной силой и судебно- репрессивным аппаратом. Не случайно при определении 25 Там же. С. 651

политического К. Шмитт особое значение придавал jus belli — праву вести войны Объясняя свою мысль, Шмитт говорил, что государство, выступающее как единство политического, вправе требовать от всех тех, кто принадлежит к данному конкретному народу, быть готовыми идти на смерть в войне с врагами

«Благодаря этой власти над физической жизнью людей, — писал К

Шмитт, — политическое сообщество возвышается над всякого иного рода сообществом или обществом»26. Иначе говоря, государство вправе не только применить к своим подданным в случае необходимости насилие, но и требовать от них служения государству с оружием в руках для применения вооруженного насилия к врагам самого государства

При этом необходимо учесть следующее обстоятельство. В принципе, насилие может быть применено и нередко применяется родителями к детям, руководителем предприятия — к подчиненным и т.д. Но все дело в том, что в любом из этих случаев действия применяющих насилие противоречат закону. Более того, закон запрещает такие действия под угрозой применения к ним самим насилия. Что касается государства, то формы, средства, условия использования им насилия или угрозы применения насилия строго определены и регламентированы законом. Поэтому и говорят о легитимном, или узаконенном, насилии со стороны государства

Важно учесть также не только легитимность насилия, применяемого государством, но и то, что только ему принадлежит это исключительное право. Коль скоро все граждане независимо от социального положения, национальной религиозной, профессиональной или иной принадлежности равны перед законом, то ни один из них не вправе (кроме тех случаев, которые предусмотрены законов) применить насилие в отношении другого человека. Это касается и разногорода организаций, объединений, союзов, заинтересованных групп и т.д

Другими словами, право применения или угрозы применения насилия отнято у всех индивидов и коллективов, составляющих общество, и сосредоточено у государства. Государство не просто наделено правом на применение насилия, а пользуется исключительным правом, т.е. монополией на применение насилия

Поэтому-то и говорят, что государство обладает монополией на легитимное, или узаконенное, насилие. Причем такая монополия составляет важнейшее условие самоорганизации высокодиффе- ренцированного общества

26 Шмитт К. Указ. Соч. С. 51

Очевидно, что в современном государстве сила, насилие и принуждение облекаются в форму писаных или неписаных законов, разного рода запретов и предписаний, которые в существенной своей части строго определены и при необходимости исполняются с использованием силы. С данной точки зрения, суть государственной власти как раз и состоит в том, что она обрамлена в рамки закона

Эту метаморфозу четко сформулировал Ж. Ж. Руссо, который писал: «Власть никогда не будет достаточно властной, пока не превратит силу в право, повиновение в долг». В этом смысле Т.Гоббс был во многом прав, утверждая: «Nora veritas sed auctoritas facit legem» («He истина, а авторитет создает закон»). Здесь Гоббс имел в виду, что правовые нормы не являются данными от природы или естественными нормами, а представляют собой искусственное или позитивное образование. Известно, что еще св. Августин считал необходимым проводить понятийное различие между правовым порядком и бандой разбойников. Исходя из этого постулата, Т

Гоббс говорил, что правовой порядок обладает качеством законности, т.е., по его мнению, правовая власть означает не чистую власть, а власть, наделенную авторитетом. В этом и состоит сущность императива монополии государства на легитимное насилие

При этом власть отнюдь не сводится всецело к функции насилия. Более того, некоторые исследователи считают, что несанкционированные законом насилие и сила несовместимы с властью. Так, И. Дюверже, проводил различие между силой (puissance) и властью (pouvoir): первая базируется исключительно на способности заставлять, принуждать других, а вторая — также на вере принуждаемого в законность такого принуждения и необходимость подчиняться ему. Сила и физическое принуждение — это закон сильного, который может принудить более слабого подчиниться просто вследствие неравенства сил. Что касается политической власти, то в ней насилие — один из узаконенных механизмов ее реализации27

Во властных отношениях подчиненный, будучи одной из сторон, тоже является участником этих отношений. Выше уже говорилось, что цель самоорганизации государства задается как бы изнутри. Это выражается, в частности, в том, что сама идея государственности включает в своей основе начало солидарности, вытекающей, как подчеркивал С. Л. Франк, из онтологического единства «мы». «Государственное единство в лице патриотического сознания более всего утверждается через интимное сознание 27 Duverger M. Institutions pohtique et droit constitutionell. P., 1970. P. 10

местных областных единств, через любовь к своеобразию своего родного города или родной области, через привязанность к местным обычаям, песням, диалекту... Общество, как живой организм, именно постольку прочно и жизненно, поскольку оно, как всякий сложный организм, складывается как иерархическое многоединство подчиненных и соподчиненных низших общественных единств»28

Государство представляет собой единство всеобщего и частного интересов, синтез всеобщей и частной идей. Здесь к началу личной свободы и личных прав присовокупляются начала обязанности. Каждый конкретно взятый гражданин должен действовать не только в собственных интересах, но и во имя общего блага, не только преследовать частные цели, но и носить в своем сознании начала общественные. Все это позволяет сделать вывод, что власть проявляется не только в насилии, но и в различных «динамичных формах зависимости, независимости и взаимозависимости между человеком и человеком, личностью и обществом, социальными группами, классами, государствами, блоками государств»29

Как выше указывалось, общество или государство представляет собой не некое механическое соединение тех или иных институтов и отношений, а формы самоорганизации человеческих сообществ, где единство не навязано извне силой, а дано как бы изнутри. С данной точки зрения немаловажное значение имеет тот факт, что помимо насилия власть имеет своим основанием целый ряд других источников, например, традицию, обычай, добровольное делегирование полномочий гражданами на основе договора и т.д., место, значение и роль которых общеизвестны. Поэтому политическая власть никогда не бывает всеисключающей властью

Рядом с ней и зачастую в противовес ей существует множество других источников и форм власти и авторитета, которые призваны уравновешивать и ограничивать ее. Это власть и авторитет традиции и обычая, разного рода организаций, объединений, институтов гражданского общества, таких, как церковь, семья, образование, бизнес, общественное мнение и средства массовой информации, профсоюзы и заинтересованные группы, господствующие в обществе нравственные императивы

В значительной мере степень независимости граждан от государства, степень демократичности общественно-политической системы прямо пропорциональны степени полицентричности распределения власти в обществе. Как же в этом случае совместить 28 Франк С. Л. Духовные основы общества: введение в социальную философию. С. 236- 237

29 Власть: очерки современной политической философии Запада. М., 1989. С. 8

принцип единства и неделимости верховной власти государства

Дело в том, что в соответствии с большинством современных теорий, верховная государственная власть имеет некие границы, которые она не вправе преступать. Это — неотчуждаемые права личности на жизнь и свободу мысли от внешнего вмешательства

Как подчеркивал П.И.Новгородцев, императивом для верховной власти остается «идея суверенитета народа и личности». Между правом, государством и отдельно взятой личностью существует некий договор относительно этих неотчуждаемых прав личности на жизнь, свободу и независимость, договор, подкрепленный «народовластием и парламентаризмом» в Конституции. Гарантией сохранения и реализации прав личности Новгородцев считал строгое разделение прерогатив и функций властей, призванное не допустить перекоса в пользу какой-либо ветви власти, в том числе и «деспотизма парламента». При этом он всячески подчеркивал, что «под единой властью... не разумеется, конечно, власть единоличная»30

Очевидно, что в современную идею суверенитета органически встроены принципы, не допускающие ее использование в целях установления деспотизма, будь то исполнительной, законодательной ветви власти или отдельного лица. Необходимо учесть, что в подавляющем большинстве стран развитого мира сама политическая власть не является неким монолитом, а различные ее компоненты уравновешивают друг друга как бы изнутри. Этому, в частности, служит система «сдержек и противовесов», предполагающая существование множества конкурирующих между собой центров власти, призванных обеспечить «равновесие власти»

Особо важное значение для достижения такого «равновесия» имеет принцип разделения власти на три главные равносущные друг другу ветви — законодательную, исполнительную и судебную. Разделение властей отражает конкретные интересы конкретных социальных и политических сил, их борьбу и взаимодействие

При анализе власти неизбежно возникает вопрос об ее соотношении с политическим влиянием и политическим авторитетом. Авторитет и власть настолько связаны друг с другом, что нередко встречаются довольно существенные трудности при их разграничении. Показательно, что в английском языке слово «authourity» используется для обозначения как власти, так и авторитета. Абстрагируясь от этого момента, можно констатировать, что на различных этапах исторического развития авторитет, по- видимому, служил одним из немаловажных источников власти. Это 30 Новгородцев П. И. Указ. соч. С. 50, 107

могли быть та или иная форма харизмы, авторитет полководца, ученого, мага, жреца, священнослужителя, хорошего специалиста в своей области и т.д. Интересны в этом плане выводы германского исследователя О. Хеффе. Он, в частности, обратил внимание на тот факт, что современное немецкое слово «Herrschaft» («господство») восходит к древнегерманскому слову «herscaf(t)», которое, в свою очередь, является производным от другого древнегерманского слова «her» (в современном немецком языке — «hehr»), означающее «благородный», «почтенный». Получается, что «господство» первоначально служило для обозначения превосходства в социальном статусе и авторитета. Позже значение слова «Herrschaft» стали выводить из другого слова «Неrr», которое, в свою очередь, обозначает превосходство в возрасте и авторитете. «Неrr» представляет собой прежде всего форму обращения, но постепенно оно приобрело смысл правового и экономического превосходства31

По мнению некоторых авторов, влияние — наиболее всеохватывающее из этих понятий, поскольку включает все формы, Убеждения, давления, принуждения и т.д. Выделяется также принуждение как форма влияния, характеризующаяся высокой степенью оказываемого давления, которое выражается в иных формах — от экономического, социального, политического или иного запугивания до применения насилия И действительно, в определенном смысле политическую власть и политическое влияние невозможно отличить друг от друга, поскольку власть представляет собой определенную форму влияния, а влияние, в свою очередь, — это просто проявление причинно-следственных отношений. При этом власть отличается от просто влияния тем, что она опирается на санкции. Как отмечали Г. Лассуель и А Каплан, «именно угроза применения санкций отграничивает власть от влияния вообще Власть — это особый случай осуществления влияния: она представляет собой процесс воздействия на политику других агентов с помощью (реальной или потенциальной угрозы) применения строгих санкций за неподчинение объявленному политическому курсу»32

Иначе говоря, власть может использовать физические санкции или угрозу физических санкций в случае неподчинения повелению или приказу. Влияние же предполагает, что то или иное лицо может модифицировать свое поведение или образ жизни, полагая, что его интересы лучше могут быть реализованы, если следовать образу жизни, поведения или просто совету другого лица. О политическом 31 Хеффе О. Политика, право, справедливость М., 1994. С. 129

32 Lasswell Н., Kaplan A. Power and Society a Framework for Political Inquiry Ne». Haven, 1950, P. 75

авторитете мы можем говорить в том случае, если лицо, которому приказывают поступить определенным образом, считает, что тот, кто приказывает, имеет на то моральное или иное право. Можно, например, обладать высоким научным или нравственным авторитетом, не обладая при этом властью В целом власть нельзя отождествлять ни с авторитетом, ни с влиянием, хотя в идеале эти последние являются важными ее ингредиентами. В этом аспекте власть представляет собой систему отношений господства и подчинения, главная цель которого состоит в обеспечении выполнения директивы, приказа, воли и т.д. с помощью влияния, авторитета, разного рода санкций и прямого насилия

Таким образом, с функциональной точки зрения, задача власти состоит в реализации целей управления, власть призвана осуществлять отношения господства и подчинения между правителями и управляемыми. Государство невозможно представить себе без властвования, господства и подчинения. Более того, можно сказать, что феномен власти имманентно присущ обществу. Но вместе с тем следует особо подчеркнуть, что власть имеет множество различных источников и опор и представляет собой многосторонний феномен, различающийся по своим масштабам, весу, объему и стоимости. Выделяются различные формы проявления и функционирования власти: насилие и принуждение, наказание и поощрение, контроль и управление, соперничество и сотрудничество. Она может носить как негативный, так и позитивный характер

Из этого можно сделать вывод, что государство обладает публичной властью, т.е. прерогативами отдавать приказы и принуждать повиноваться этим приказам, что обеспечивается, в частности, монополией на легитимное насилие. Вместе с тем социальная система власти, будучи некоторой целостностью, включает ряд подсистем — правовую, административно- управленческую, военную, воспитательно-образовательную, в которых как по горизонтали, так и по вертикали устанавливаются определенные, характерные для каждой из них отношения

Конституции, кодексы, законы, административные решения и т.д

являются средствами реализации власти. В то же время власть подчиняется праву, призванному четко определить властные прерогативы и функции государства. В данном контексте особенность государства состоит в том, что оно обеспечивает реализацию повелительной силы норм права, которые отличаются от моральных, вероисповедных или иных норм, на которые государство не может влиять

Власть существует не в вакууме. Основные ее параметры определяются в зависимости от ресурсов, которыми она располагает, целями, которые она перед собой ставит, и ее способностью контролировать положение вещей. Она предполагает прежде всего взаимодействия между различными ее субъектами, которыми в сфере международных отношений выступают различные государства. В этом контексте можно сказать, что власть — это своеобразная система коммуникации между различными ее субъектами, субъектами и объектами, между двумя или более лицами или сторонами, участвующими в системе властных отношений, а не просто достояние одной из сторон. «Власть, — подчеркивал Т. Парсонс, — занимает в анализе политических систем место, во многих отношениях сходное с тем, которое занимают деньги в экономических системах». В этом смысле, по справедливому замечанию К. Дойча, власть представляет собой одно из «платежных средств» в политике, которое применяется там, где не срабатывает влияние или добровольное согласование действий

Суверенное национальное государство — главный субъект политики в качестве носителя власти не только в рамках отдельно взятой страны, но и в сфере политических отношений на международной арене. Будучи носителем суверенитета и единой воли составляющих его людей, государство не только вправе использовать свои полномочия внутри страны, но и распространяет свои действия вовне, вступая во взаимоотношения с другими государствами. Именно государство имеет реальные властные полномочия осуществлять внешнюю политику, выступать в качестве субъекта отношений с другими государствами, заключать межгосударственные договоры и соглашения, объявлять войну и заключать мир и т.д

Власть в сфере международных отношений — это прежде всего способность одного субъекта контролировать поведение другого субъекта или группы субъектов. При таком понимании власти необходимо определить, кто контролирует кого или что А это предполагает, что акторы международных отношений взаимодействуют друг с другом. Соответственно власть в данной сфере предполагает конфликт. С этой точки зрения важно определить, как субъекты международной политики, вступающие во взаимоотношения друг с другом или находящиеся в состоянии конфликта между собой, воспринимают и оценивают друг друга Как правило, субъектов мирового сообщества называют сверхдержавами, великими державами, средними и малыми государствами в зависимости от масштабов власти, которой они обладают. Естественно, от масштабов власти зависят вес и влияние конкретного государства на мировой арене. Из этого можно сделать вывод, что в международных отношениях, как и во внутриполитической системе, власть зачастую играет ту же роль, которую деньги играют в экономике, или, как отмечал Дж Ротгеб, роль «международно-политической валюты», используемой для приобретения определенных результатов или достижения своих внешнеполитических целей

Власть не представляет собой постоянную и фиксированную величину. Как и сумма денег, объем власти может уменьшаться или расти. Например, энергичный деятель, пользующийся поддержкой населения, способен придать власти дополнительную значимость и силу. Власть, взятая сама по себе, носит символический характер и представляет собой инструмент выявления, определения и реализации коллективных целей. Ее эффективность в данном контексте составляет критерий или меру ее ценности. В этом смысле применение физических ограничений для власти аналогично тому, чем является для денег золото: последнее средство утверждения их стоимости в период кризиса. К золоту как эталону прибегают лишь в периоды кризиса. В нормальной же ситуации стоимость денег определяется их способностью к обмену без помощи эталона. Точно так же власть прибегает к силе лишь в тех случаях, когда члены коллектива не подчиняются общим интересам данного коллектива

С этой точки зрения, власть сильна и дееспособна не тогда, когда она всемогуща и прибегает к силе не в качестве prima ratio, а в качестве ultima ratio, когда она проявляет максимум заботы о членах общества и обеспечивает оптимальные условия для их безопасности и самореализации. Злоупотребление властью, подавление свободы граждан заложены не в сущности самой власти, а в необоснованной и неоправданной ее концентрации. Нельзя забывать, что политика — это не только насилие или угроза применения насилия, наказание и конфликт, но и обещания, вознаграждения, сотрудничество, обмен и т.д. В методологическом плане власть как отношение между двумя или более партнерами опирается на общепринятые или юридически закрепленные в данном обществе ценности и принципы, определяющие и регулирующие место, роль и функции как отдельного человека, так и социальных групп в системе общественных и политических отношений

Государство, как носитель и субъект власти, обладая специальным профессиональным аппаратом, выполняет основные Функции по управлению делами общества и распоряжается его природными, материальными и людскими ресурсами. Среди этих функций важное место занимают управление социальными и экономическими процессами, сферами духовной жизни, регулирование социальных, национальных, международных отношений, обеспечение национальной безопасности и общественного порядка, гарантирование соблюдения общеобязательных норм и правил игры в обществе и государстве и т.д

Абстрактность и анонимность государства Государство — образование, где в различных сочетаниях представлены и теснейшим образом переплетены этнонациональные, социокультурные, имущественные и гражданские интересы людей. Для его самоорганизации ключевое значение имеет основополагающая цель, ради реализации которой различные компоненты пришли к согласию. Как правило, содержанием такой цели считается прежде всего осуществление общей воли, обеспечение всеобщего блага или интереса. Но последние также нуждаются в объяснении, поскольку, как и государство, они не имеют сколько-нибудь реальной формы существования, которую можно было бы ощутить или проверить с помощью органов чувств, представить в какой-либо форме материального воплощения

Если мы говорим, что государство действует, то допускаем, что оно обладает некой общей волей, в соответствии с которой оно действует. Но что такое воля и где, в каком конкретном органе, институте, феномене она сосредоточена? Скажем, в монархической Франции или самодержавной России можно было говорить о воле Франции или России, персонифицировавшихся в личности соответственно французского короля или русского царя. Очевидно, что весьма трудно, если не невозможно, во-первых, очертить конкретные контуры этой воли, во-вторых, определить, каким именно образом она выражается в личности конкретного короля и царя. Мало что может сказать и о воле какого-либо народа или нации, поскольку они также представляют собой абстрактные понятия

При этом речь, разумеется, идет об общей воле всей совокупности граждан государства и об их общем интересе. Кто же эти граждане? Здесь мы сталкиваемся с вопросом о соотношении этноса, нации и государства. Попытаемся выяснить этот вопрос Формирование нации предполагает подчинение родовых, племенных, архаических, патриархальных начал неким универсальным, космополитическим началам, разумеется, в рамках определенной территории первоначально применительно к близким по происхождению, традициям, обычаям, языкам и другим архаическим по своей сущности элементам, возникшим и сосуществовавшим в более или менее едином социокультурном пространстве. Здесь во всех (во всяком случае, в большинстве) случаях имел место длительный исторический процесс сведения к единому знаменателю множества исходных элементов, являвшихся достоянием отдельных родоплеменных, этнических и иных образований и конструирования на их основе некоторой общей для всей нации социокультурной инфраструктуры. На различных этапах исторического процесса в орбиту этого процесса попадал все более широкий круг родоплеменных групп, этносов, народов

В государственных образованиях, созданных на родоплеменной или этнокультурной основе, отношения между людьми регулируются с помощью обычаев, традиций и т.д. В национальном же государстве — с помощью государственно-правовых норм и законов. Государство в современном смысле этого слова возникло, по-видимому, только тогда, когда родоплеменной принцип, принцип кровнородственных отношений организации жизнеустройства людей и их разграничения дополнился территориальным принципом. По сути дела, государство в современном мире немыслимо без четкого разграничения территории, которую оно занимает, с территориями других государств. Можно привести множество случаев, когда принадлежность к нации не совпадает с этнической и антропологической принадлежностью. Следует отметить, что нация предполагает не только и не столько антропологическое и этническое происхождение индивида, сколько его социокультурную, историко-культурную и государственную принадлежность. Национальное государство пришло на смену сословному, партикуляристскому и административному государству. Во многих аспектах процессы формирования гражданского общества и национального государства, во всяком случае на Западе, совпадали, взаимно стимулировали друг друга

В обоих случаях имел место процесс универсализации и кос- мополитизации. В случае с гражданским обществом это — процесс ликвидации сословных или иных привилегий и утверждение гражданского статуса всех членов общества, равных перед законами государства. Государство, в свою очередь, измеряет поведение всех своих граждан общей меркой независимо от их социальной, религиозной, профессиональной или иной принадлежности

Государство способствует национальному сплочению и институционализации нации, хотя государство не заменяет и Упраздняет ее. Но прав Л. А. Тихомиров, который писал: «Нация есть основа, при слабости которой слабо и государство, государство, ослабляющее нацию, тем самым доказывает свою несостоятельность»33. Вместе с тем нельзя не учитывать и то, что национализм, особенно этнонациональное начало в политике, может быть как фактором национального и политического освобождения, так и фактором централизации государства, сопряженного с усилением репрессивного аппарата

В рассматриваемом плане важный принцип государства — универсализм или всеобщность. Его в формальном смысле не интересуют специфически национальные стереотипы поведения, культурное своеобразие поведения тех или иных этнических, религиозных или иных групп. Они интересуют его лишь в тех случаях, когда наносят ущерб интересам и правам отдельного гражданина, независимо от его социальной, национальной и религиозной принадлежности. Можно сказать, что государство имеет дело не с конкретным Ивановым, Сидоровым, Карапетяном, Мухаметшиным, Магомедовым и т.д. как представителями конкретных народов или конфессий, а с абстрактным гражданином, оно озабочено обеспечением условий реализации его интересов, прав и свобод

Как не без оснований отмечал Э. Дюркгейм, назначение государства состоит, с одной стороны, в том, чтобы направлять «неразумную мысль» толпы с помощью «более продуманной мысли», с другой стороны, в том, чтобы освободить индивида, возвратить личности тот «простор», который отняли у нее «местные группы, обладающие властью, и церковь». Государство обладает наиболее совершенной внутренней организацией и в силу этого способно добиваться эффективного подчинения делу реализации своих целей всех подданных или граждан. Государства представляют собой конкретные политические образования в отличие от цивилизации, мирового сообщества, международно- политической системы, которые не имеют собственных границ, пределов юрисдикции, институтов и официальных институтов и руководителей, полномочных принимать решения и реализовывать их, не контролируют ресурсы и т.д. Все эти атрибуты есть у национального государства, обладающего узаконенными полномочиями и средствами мобилизовывать своих граждан, собирать с них налоги, наказывать врагов и награждать друзей, объявлять и вести войны и многое другое, что не под силу, во всяком случае в обозримой перспективе, «цивилизации» или тому или иному культурному кругу

33 Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. М., 1992, С. 33

Государство призвано обеспечить предсказуемость поведения как людей, так и общественных и политических институтов, освобождение людей от страха за свою жизнь, создание благоприятных условий для безопасности и взаимодействия людей как граждан единого государства и т.д. Государственная власть носит институционализированный характер и отделена от личности того или иного конкретного руководителя, главы государства или правительства, от самого правительства, находящегося в данный конкретный период у власти. Эти последние в глазах управляемых предстают как простые агенты государства. С данной точки зрения основополагающими сущностными характеристиками современного государства являются его абстрактность, безличность и анонимность. Большую часть истории человечества государство в большинстве случаев носило персонифицированный характер, т.е

отождествлялось с личностью определенного правителя или династией, которой принадлежала власть в данном государстве. В Древнем Вавилоне, это, например, государство Саргонидов, в Персии — империи Ахеменидов и Сасанидов, в средневековой Европе — королевства каролингов и меровингов. Нередко империи или царства, созданные той или иной выдающейся личностью, прекращали свое существование со смертью своего основателя

Такая участь постигла, например, империи Александра Македонского и Наполеона Бонапарта

Такое положение вещей радикально изменилось с появлением национального правового государства, постепенно оттеснившего административное государство. В нем абстрактность и безличность достигли завершенной формы и проявляются, в частности, в суверенитете, правовом характере и монополии на законное насилие, предполагавшими единый, обязательный для всех правовой порядок, уничтожение неравенства и разнообразия прав, которые зависели бы от социального, наследственного или иного статуса конкретного члена общества. Утверждаются равносущ- ность всех граждан и принцип равного обеспечения их прав

В современном национальном государстве само государство и государственный аппарат отделены от работающих в них чиновников и служащих, правительство как таковое — от его членов в том смысле, что государство и правительство, государственный аппарат не являются собственностью тех, кто обеспечивает их функционирование. Политики, чиновники, должностные яйца государства являются наемными работниками, нанятыми этим последним для выполнения определенных ролей и функций. Их мировоззренческие и иные позиции должны быть отодвинуты на второй план, приоритет отдается критериям профессионализма. Религия и идеология, которые при всех различиях эпистемологического, сущностного и концептуального характера, в методологическом плане представляют собой однопорядковые явления, отделены от государства. Парламентская демократия с ее этнокультурным, социальным, социокультурным и иными формами плюрализма не приемлет ни государственной религии, ни государственной идеологии. Признав плюрализм интересов и партий, религиозных, этнокультурных, социально- экономических и иных различий, нельзя не признать плюрализма идеологий или идеологических течений в каждой отдельной стране, позиции которых по ряду важнейших вопросов совпадают, особенно что касается системообразующих аспектов. Такое положение вещей и создает основу «единства во многообразии», консенсуса по основополагающим вопросам государственно-политического устройства

Формирование и утверждение принципов абстрактности и безличности государства можно продемонстрировать на примере бюрократии. Государство представляет собой комплекс институтов, учреждений и органов, каждый из которых выполняет свои специфические функции законодательного, исполнительного и судебного характера. Речь идет прежде всего о парламенте (в демократических государствах), правительстве, правоохранительных органах и т.д. В плане ведения повседневных дел в государстве ключевая роль принадлежит правительству

Важнейшая функция правительства — управление государственным аппаратом, посредством которого осуществляются властные функции. Административный аппарат составляет становой хребет современного государства, органически скрепляющий в единое целое различные его институты по горизонтали и вертикали

Государственно-административный аппарат играет главную роль в реализации государственного регулирования и управления экономическими и социальными процессами. В настоящее время во всех индустриально развитых странах государственный аппарат во главе с правительством представляет собой мощную разветвленную систему разнообразных органов, министерств, ведомств, служб управления государственными предприятиями, разного рода систем специализированных комитетов и комиссий и т.д

Огромная административная организация, созданная для решения сложных проблем современной жизни, постепенно завоевывала определенную автономию от законодательной и судебной ветвей и нередко оказывалась в состоянии самостоятельно формулировать и практически осуществлять политический курс в тех или иных сферах жизни. Хотя правительство юридически считается высшим органом управления, одновременно оно приобрело статус и функции волеформирующего политического института. В соответствии с ныне действующими во многих странах конституционными нормами правительство приобрело широкие полномочия для вынесения важнейших политических решений, связывающих и законодателя. У него появился ряд новых функций, относящихся к так называемому политическому планированию, оно вторгается в сферу законодательства, разрабатывая и формулируя многие законопроекты, которые затем проходят через парламент

Более того, развитие событий в этой области привело к тому, что возникло совершенно новое образование анонимной власти — современное бюрократическое государство. Его монополия над средствами насилия усиливается с помощью средств сбора налогов, реализации внешней политики, фиксирования и осуществления закона и контролирования своих подданных. При всех негативных коннотациях, ассоциируемых с бюрократией, она превратилась в неотъемлемый элемент современных организаций, а также всех политических систем. М. Вебер рассматривал бюрократию как систему административного управления, характеризующуюся следующими признаками: иерархия соподчиненности и ответственности; безличность, т.е. выполнение функций в соответствии с четко фиксированными правилами; постоянство, в соответствии с которым работа выполняется в течение полного рабочего дня на постоянной основе при гарантии доминантного места и продвижения по службе; профессионализм. Конечно, не все могут согласиться с такой оценкой, но эти и подобные им признаки отражают сущность бюрократии

Восхождение и институционализация бюрократии были предопределены самими закономерностями становления современного государства. Более того, образование и утверждение современного государства на Западе М. Вебер связывал с формированием бюрократического аппарата. Зависимость государства от бюрократии увеличивается по мере его разрастания

Государство, бюрократия и капитализм развивались в тесной зависимости друг от друга. Именно с помощью бюрократического аппарата как считал Вебер, были преодолены негативные последствия сословного порядка и передачи феодальной власти по наследству

Один из атрибутов бюрократического аппарата — класс чиновников, оплачиваемый из государственной казны. Содержание огромной армии таких чиновников, идентифицируемых со своими функциями, что, в свою очередь, снимает вопрос об их социальном происхождении, возможно только в условиях современной «денежной» экономики. Разумеется, любое государство или государственное образование, заслуживающее это название, немыслимо без категории служащих и чиновников, обеспечивающих его повседневное функционирование. Эта категория играла немаловажную роль в Древнем Египте, империи Ахеменидов, Римской империи. Апофеозом, своего рода гимном бюрократии стала система обоснования государства и государственной власти, разработанная Конфуцием. Ему принадлежит образ «благородного сановника» — «цзюн-цзы», с помощью которого он поднял вес и значение бюрократии в системе управления и в обществе на беспрецедентную высоту. Бюрократии предписывались весьма широкие и важные функции по соблюдению ритуала, правил «ли», рассматриваемых в качестве основы основ законности и жизнеспособности государства, а также по их реализации. Однако в Древнем Китае, равно как и в других государствах древности, не было государственной администрации в собственном смысле слова, поскольку там чиновники оплачивались натурой и почти полностью зависели от местных источников материальных богатств

Иное дело современный аппарат государственно- административного управления, который невозможно представить без четких, рационально разработанных формальных норм и правил, без строгой профессионализации политики, что тесно ассоциируется с бюрократией. Его особенность состоит в том, что он носит постоянный характер. В отличие от высших органов государственной власти, которые находятся в прямой зависимости от результатов избирательной борьбы и расстановки сил в парламентах, государственный аппарат не зависит от этих колебаний и перестановок на вершине государственной машины

Будучи инструментом осуществления непосредственных властных функций, армия чиновников и служащих государственного аппарата продолжает делать свое дело независимо от правительственных кризисов, роспуска парламента, досрочных выборов и т.д

В отличие от глав правительств, министров и администраторов высшего звена, которые, как правило, приходят и уходят, основная масса чиновничества представляет собой стабильный контингент лиц, составляющих костяк системы государственного административного управления. Поэтому неудивительно, что чиновничество стало могучей и влиятельной силой, подчас независимой от подлежащих периодической смене правительств и выборных органов власти

Чиновник, занимающий тот или иной пост в структуре административного аппарата, является экспертом определенного профиля, в то время как его выборный руководитель, как правило, находится в положении дилетанта. Более того, в процессе выполнения им своих обязанностей чиновник накапливает большой объем конкретной информации, что еще более усиливает его влияние и позиции. Этому же способствуют так называемые «кодексы бюрократии», согласно которым важнейшие сферы ее деятельности изъяты из-под контроля общественности. Формально рядовые граждане вправе оспаривать действия бюрократии. В определенной степени влияние и вес бюрократии можно ограничить и уравновесить с помощью выборных представительных органов

Но под прикрытием конфиденциальности и секретности бюрократия способна противодействовать попыткам выборных органов получить соответствующую информацию. В результате бюрократизм во всевозрастающей степени пронизывает выборные демократические институты, отвоевывая у них одну позицию за другой. В современном высокоразвитом индустриальном обществе принципы плюралистической представительной демократии зачастую вступают в противоречие с принципами административной эффективности, с их упором на обеспечение рационального принятия решений и эффективной их реализации. Императивы специализации, профессионализма и компетентности приобретают все более растущую значимость

К тому же существенные коррективы в функционирование политической системы демократии внесены дополнением политического представительства так называемым функциональным представительством. Суть его состоит в том, что представители различных заинтересованных групп вступают в договорные отношения друг с другом и государством для решения тех или иных насущных для них проблем. Это так называемый корпоративизм или неокорпоративизм. Как правило, последний определяется в качестве институционального механизма, в котором публичная политика вырабатывается посредством взаимодействия между государственным аппаратом, с одной стороны, и уполномоченными влиятельных корпоративных союзов — с другой. Корпоративным организациям предоставляется монополия представительства в соответствующих сферах их интересов в обмен на их подчинение определенным ограничениям, налагаемым государством. Другими словами, политическое представительство дополняется функциональным, или представительством интересов, что, естественно, вносит существенные изменения в систему функционирования традиционных общественно-политических институтов

Правовое государство Власть варьируется от состояния полной анархии до жесточайшей диктатуры. В сущности, неразрешимая антиномия между ними делает достижение более или менее приемлемого положения между этими двумя крайностями весьма трудным делом

Как показывает исторический опыт, всякие анархия, беспорядок, революция завершаются установлением самых крайних форм всевластия. Когда перестают действовать внутренние обязательства, в действие вступают внешние формы, призванные обеспечить организационные принципы. Существует своего рода закономерность: чем меньше мы способны обуздывать свои внутренние стихии, тем больше вероятность их обуздания и подавления извне помимо нашей воли и желаний. Если в обществе господствуют нетерпимость, анархия, хаос, война всех против всех, то рано или поздно это кончается установлением той или иной формы диктатуры. А диктатура, в свою очередь, ведет к полному подавлению всех проявлений свободы

В Новое время более или менее приемлемое решение данной проблемы было найдено на путях создания политической демократии и правового государства. Как уже отмечалось, государство основано на силе, но в правовом государстве эта сила узаконена, более того, она строго подчинена нормам права

Отвергая постановку вопроса о первичности права по отношению к государству, германский правовед Г. Хенкель не без оснований утверждал, что государство есть право как нормирующая деятельность, а право есть государство как нормированное состояние

Иными словами, в правовом государстве они взаимно предполагают и дополняют друг друга. Государство становится правовым именно потому, что оно подпадает под власть права. С этой точки зрения можно, по-видимому, говорить, что праву принадлежит приоритет перед государством и вслед за Л. Дюги утверждать, что «государство есть не что иное, как сила, отданная на служение праву». В правовом государстве четко и точно определены как формы, пути и механизмы деятельности государства, так и пределы свободы граждан, гарантируемые правом. Это значит, что государство связано правом; оно вправе разрабатывать и принимать тот или иной закон, но само, в свою очередь, обязано действовать в рамках этого закона, подчиняться ему. Иначе говоря, государство, издавшее закон, обязано уважать этот закон до тех пор, пока он существует и продолжает действовать, хотя оно и правомочно его пересмотреть или даже отменить. Более того, оно подсудно своему собственному суду и может быть осуждено им. Именно это в значительной мере обеспечивает правовой характер государства

Соответственно представление о правовом государстве ассоциируется с двумя основополагающими принципами: порядок в государстве и защищенность гражданина. Отцам-основателям либерального мировоззрения принадлежит идея о том, что в государстве должны властвовать не отдельные личности, а право и законы. Задача государства состоит в том, чтобы регулировать отношения между свободными гражданами на основе строгого соблюдения права и законов, которые призваны гарантировать свободу личности, неприкосновенность собственности и другие права человека и гражданина. В сугубо юридически-правовом смысле право и закон призваны установить и обеспечить порядок, а не справедливость. Тем не менее нельзя безоговорочно принять позицию тех, кто считает, что право и закон регулируют внешнее поведение, в то время как нравственность — исключительно внутреннее поведение. Ведь существуют тождественные по содержанию нормы права и нормы нравственности, например, такие, как «не убий», «не кради», «не лжесвидетельствуй» и т.д., хотя они по-разному реализуются в государственно-правовой и морально-этической сферах. Нормы права призваны прежде всего фиксировать взаимные претензии и обязанности, вытекающие из спонтанно формирующихся в гражданском обществе отношений

Основное отличие норм права от норм обычая и морали состоит в том, что действенность первых обеспечивается силой государства, а вторых — обществом. В правовом государстве только законно избранное правительство правомочно применять силу в качестве инструмента принуждения. Как подчеркивал немецкий правовед XIX в. Р. Еринг, право никогда не может заменить или вытеснить основной стихии государства — силы. Слабость власти есть смертельный грех государства, она зачастую в глазах людей менее простительна, чем жестокость и произвол со стороны государства. Не случайно, что, например, в мусульманском мире средневековья был весьма популярен хадис: «Имам-деспот лучше смуты». В Европе в период религиозных войн формировалось убеждение, что тирания лучше гражданской войны, ввергающей народ в хаос. И, действительно, нередко для большинства людей бывают важнее эффективность и дееспособность власти в обеспечении порядка в обществе, нежели ее легитимность и демократичность. Именно из-за слабости власти, ее неспособности защищать интересы как своих граждан, так и национально- государственные интересы Веймарская республика рухнула под натиском национал-социалистического движения, установившего в Германии самую свирепую тираническую диктатуру. Точно так же во многом из анархии периода гражданской войны в нашей стране родился не менее тиранический большевистский режим

В данном контексте правовое государство призвано достичь более или менее приемлемой гармонии между властью государства и принципом правовой самостоятельности подвластного. Задача, прямо скажем, весьма трудная, особенно если учесть антиномичность отношений власти и права. «Власть, — писал В. П

Вышеславцев, — стремится сбросить с себя оковы права и всегда получает известную сферу, непроницаемую для права. Право всегда стремится подчинить себе власть, сделать ее ненужной, ибо право есть, по своей идее, взаимодействие свободных и равных лиц, есть идея безвластной организации»34. Если власть в принципе содержит в себе момент бесконтрольности и произвола, то право не признает их. Во власти всегда есть бесправие, а в праве — безвластие. Но это отнюдь не значит, что право и власть несовместимы и исключают друг друга. В действительности они не только взаимоисключают, но и взаимно дополняют друг друга. «В самом своем зародыше власть уже предполагает элемент права. И, с другой стороны, в самом своем завершении право тоже сохраняет известное отношение к власти. Всякая власть предполагает минимум права; всякое право предполагает минимум власти»35

Достижение некоего равновесного состояния между этими двумя началами обеспечивается конституционной юрисдикцией, призванной оспаривать любой акт государственных органов, если он противоречит конституции или ущемляет права и свободы личности. Она служит защите не только частных прав, но и публичных интересов, не только прав индивида, но и конституции

Правовое государство в отличие от деспотического или полицейского само себя ограничивает определенным комплексом постоянных норм и правил. В прежние времена ограничения носили чисто личностный и духовный характер. Правитель считался наместником самого Бога и в силу этого как бы добровольно соглашался с моральными императивами традиций, обычного права, веры, учения церкви и т.д. В Новое время с победой правового государства или республиканской формы правления нормы и правила, ограничивающие власть государства, получили законодательное закрепление в конституции. Закон и право были поставлены выше личности короля. Конституция независимо от 34 Вышеславцев В. П. Кризис культуры. Марксизм. Неосоциализм. Неолиберализм

Нью-Йорк, 1982. С. 222

35 Там же, с. 233

формы включает принципы организации, законы, правила, нормы, регулирующие деятельность государства

Главная идея конституции — это разделение и ограничение власти для оптимального обеспечения свободы. В теории разделения властей в той форме, какую она приняла к настоящему времени, независимость различных ветвей власти основывается на том факте, что в любом государстве существуют некие фундаментальные функции, которые в силу коренных различий в самой их природе можно реализовать раздельно. Поэтому государственную власть следует разделить на несколько сфер или ветвей, каждая из которых обладает собственными специфическими функциями. Глава государства, парламент, правительство, судебная власть имеют строго очерченные права и полномочия. Условием обеспечения политической свободы является установление оптимальных взаимоотношений между различными ветвями и органами власти. При этом ни одна из властей не должна быть неограниченной или преобладать над другими ветвями. В то же время законодательная, исполнительная и судебная ветви отнюдь не есть некие самодовлеющие образования, они представляют собой проявления или разные ипостаси единой суверенной власти. В данном контексте главную заслугу отцов-основателей либерального мировоззрения вообще и американской конституции в частности Дж. Эктон видел в том, что им удалось решить проблему, которая веками волновала многих политических философов и мыслителей

Суть этой проблемы состояла в следующем, как наделить государство достаточными властными полномочиями, чтобы оно было способно обеспечить общественный порядок и эффективность управления, и в то же время ограничить эти полномочия с тем, чтобы исключить незаконное ущемление гражданских свобод

Любая конституция призвана обеспечить необходимую основу легитимизации государственного правового порядка. Ограничения составляют краеугольный камень любого конституционализма, и поэтому та или иная система ограничений занимает центральное место в любой конституции, заслуживающей это название. Она определяет механизмы реализации народного суверенитета, принципы разделения прерогатив между различными ветвями и уровнями власти, фиксируя то, какие органы или ветви осуществляют соответственно законодательные, исполнительные и судебные функции, как они формируются, как взаимодействуют друг с другом, какими правилами, нормами и процедурами в своих действиях руководствуются и т.д. Иначе говоря, конституция определяет фундаментальные принципы политического устройства, а не постоянно меняющиеся законы. Этим принципам подчиняются все законы государства и действия правительства, которые должны согласовываться с конституционными нормами. В этом смысле конституцию можно рассматривать как своеобразную узду на политическую власть, призванную не допустить неограниченного господства последней над обществом и людьми. Здесь конституция дополняет существующие в обществе противовесы власти, такие, как общепринятые морально-этические правила и нормы системы ценностей, промежуточные институты (семья, община, церковь, заинтересованные группы и др.)

Как уже указывалось, в правовом государстве должен господствовать закон, а не люди, функции государства состоят в регулировании отношений между гражданами на основе закона

Предусматривается неукоснительное соблюдение принципа верховенства права и закона, призванное обеспечить права и свободы граждан во всех сферах жизни, а со стороны граждан — уважение к законам и институтам существующей системы. При таком понимании сила государства, на которой оно основано, законна лишь в том случае, если она применяется в строгом соответствии с правом, если она всецело служит праву. Причем закон, каким бы суровым он ни был, обязывая отдельного гражданина к соблюдению общепринятых правил поведения, в то же время ставит четко очерченные границы прерогативам государства в отношении индивидуальной свободы. Еще И. Кант сформулировал основополагающую идею правового государства так: каждый гражданин должен обладать той же возможностью принуждения в отношении властвующего к точному и безусловному исполнению закона, что и властвующий в его отношении к гражданину

Законодатель так же подзаконен, как и отдельный гражданин

Подзаконность государственной власти дополняется признанием за отдельной личностью неотъемлемых и неприкосновенных прав, предшествующих самому государству. Именно при таком подходе свободу можно рассматривать как право каждого индивида делать то, что позволяют законы В правовом государстве законы имеют одинаковую силу для всех без исключения членов общества, независимо от их социального, политического или иного статуса, защита отдельного человека от власти и произвола соответствует защите всех. Поэтому личное право невозможно без гарантии в политическом праве, уравновешивающем всех друг перед другом

Как писал К. Ясперс, «даже величайшие заслуги перед государством не являются основанием неприкосновенности власти индивидуума

Человек остается человеком, и даже лучший из людей может стать опасным, если его власть не сдерживается определенными ограничениями»36

Прочная власть — это власть плюс законность Прочность власти зависит как от ее эффективности, так и от ее законности

Сущность правового государства заключается в определении способов, которыми осуществляются цели и содержание государственного правопорядка. Оно призвано обеспечить оптимальные условия для реализации способностей и интересов гражданина как суверенного и самостоятельного существа в рамках установленных в соответствии с принципами всеобщности (категорического императива) и взаимности (золотого правила)

Следует провести различие между законностью и правозаконностью. Но для понимания этого положения необходимо осознание различий между законом и правом, что не всегда имеет место. Например, Кельзен утверждал, что, поскольку законность есть формальное соответствие правовым нормам, всякое государство есть правопорядок и соответственно правовое государство. Верно, что закон представляет собой важный инструмент и атрибут любого государства, обеспечивающий его универсальность. Он обладает некоторой формой всеобщности в том смысле, что его правомерность и авторитет должны признать все, и соответственно все должны ему подчиняться. Как справедливо подчеркивал В. П. Вышеславцев, «закон есть первая субстанция власти. Все великие властители и цари были прежде всего законодателями (Соломон, Моисей, Наполеон, Юстиниан). В законе и через закон власть существенно изменяется: она перестает быть произволом и становится всеобщей обязательной нормой»37

Но тем не менее, если принять позицию Кельзена, то любой закон, принимаемый в любом государстве, по логике вещей следует признать правозаконным. В целом трудно себе представить государство без законов и без определенных правовых норм. В этом плане любое государство есть определенный законом правопорядок

Мы говорим о римском праве, но в то же время исходим из того, что правовое государство — это исторический феномен, возникший на известном этапе исторического развития западного общества, а именно в Новое время с возникновением буржуазных общественных отношений. Это, по сути дела, означает, что республиканский и императорский Рим имел право, правопорядок, но в то же время не был правовым государством. В данной связи обращает на себя внимание тот факт, что выражение lex Romanae можно передавать и как римский закон и как римское право. Здесь нет сколько-нибудь 36 Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991, С. 174

37 Вышеславцев В. П. Указ. соч. С. 230

четкого разграничения между понятиями права и закона, между правом и государством. В этом плане все древние и средневековые государства имели законы и правопорядок, не будучи еще правовыми государствами. Причем это относится ко всем без исключения формам правления, будь то деспотическая, аристократическая, олигархическая, республиканская и т.д. То же относится и к современным тоталитарным государствам, которые зиждились на беззастенчивом нарушении основополагающих прав человека

В то же время она предполагает равное отношение государства ко всем без исключения гражданам государства. «Всякий, кто обладает политической властью, — писал Л. Дюги, — будет ли это отдельный человек, класс или численное большинство страны, обладает ею фактически, а не по праву, и действия, которые он производит, приказы, которые он формулирует, законны и обязательны для повиновения только в том случае, если они соответствуют верховной норме права, обязательной для всех управляющих и управляемых»38. Правозаконность предполагает, что государство может принимать, регулировать, модифицировать и исправлять законы не самочинно, а лишь в известных, установленных правом ограниченных пределах. Одним из первых сформулировал эту мысль Т. Гоббс. Никакие решения «предыдущих судей, какие когда-либо были, — писал он, — не могут стать законом, если они противоречат естественному праву, и никакие судебные прецеденты не могут делать законным неразумное решение или освободить данного судью от заботы найти то, что справедливо (в подлежащем его решению случае), исходя из принципов собственного естественного разума»39

Но история Нового и Новейшего времени знает немало примеров, когда этот принцип явно или неявно нарушался. Даже в условиях демократии большинство может действовать законно и вместе с тем нарушая принципы правозаконности и справедливости

Поэтому ряд исследователей совершенно справедливо указывали на то, что демократия способна привести к установлению самой жестокой диктатуры. Об этом убедительно свидетельствуют перипетии прихода к власти Гитлера в 1933 г

В тоталитарном же государстве действия аппарата насилия, как правило, не ограничиваются какими бы то ни было заранее установленными правовыми и законодательными нормами и правилами. В условиях персонификации политических режимов, отождествления государства с личностями конкретных вождей или 38 Дюги Л. Конституционное право. Общая теория государства. М., 1908. С. XXXV

39 Гоббс Т. Соч. Т. 2. С. 215

фюреров, как в СССР, так и в нацистской Германии, право и закон служили режиму, а не наоборот. Подчиняясь партийно- политическим и идеологическим целям руководителей КПСС и НСДАП, они слишком часто приносились в жертву политической, идеологической, революционной или какой-либо иной целесообразности, руководствуясь соображениями обеспечения национально-государственных, классовых и иных интересов

Следует отметить, что эти моменты могут быть фиксированы в законе, указе или постановлении правительства или какого-либо другого государственного органа, но от этого их действия отнюдь не станут правозаконными. В принципе, можно узаконить любой орган, любой режим, при этом не делая их правозаконными

Как выше отмечалось, гражданское общество и правовое государство возникли и развивались как реакция против идеала средневековой теократии. Одна из основных их характеристик — это светское начало, которое столь же существенно, как и правовое начало. Здесь упраздняется гомогенное единство политики и религии, политики и идеологии, утверждается раздвоение общественного и частного, общества и государства, права и морали, политической идеологии и науки, религиозного и светского и т.д

Религия, мораль, наука, искусство и другие духовные феномены начинают существовать в полном своем объеме и своем истинном качестве с их отказом от политического характера. Это можно наглядно продемонстрировать на примере религии. Как подчеркивал К. Маркс, «так называемое христианское государство нуждается в христианской религии, чтобы восполнить себя как государство

Демократическое же государство, действительное государство, не нуждается в религии для своего политического восполнения

Напротив, оно может абстрагироваться от религии, ибо в нем осуществлена мирским способом человеческая основа религии»40

Аналогичную метаморфозу претерпевают также наука, литература, искусство, все, что составляет социокультурную и духовную сферы, весь комплекс институтов и организаций, призванных осуществить социокультурное и духовное воспроизводство общественной жизни, обеспечить социализацию, воспитание и обучение подрастающего поколения. При всей необходимости государственной поддержки и помощи это та сфера, где требуется возможно большая степень самостоятельности, инициативы, самовыражения и т.д., поскольку именно здесь человеческое начало проявляется в наиболее концентрированном виде. Это та сфера, где недопустимы классовый подход, 40 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 394

идеологизация, политизация, государственное вмешательство и тем более огосударствление

При всем этом необходимо исходить из признания того факта, что не бывало и не бывает идеальной власти и идеального государства. Человечество еще не придумало некую совершенную форму государственного устройства, которая была бы эффективна, жизнеспособна, справедлива и т.д., одинаково нравилась бы всем и в одинаковой мере выражала бы интересы и волю всех без исключения групп, слоев, сословий, классов, одновременно соответствовала бы принципам защиты прав человека и свобод личности. В известном изречении древних римлян «Gubematorum vituperatio populo placet», т.е. народу нравится критиковать правителей, отражена суть вопроса

Это относится ко всем без исключения формам власти, в том числе и демократии. Известно, что все сторонники аристократической формы правления, начиная с Гераклита и Платона, не говоря уж о приверженцах различных форм единоличной диктаторской и тиранической власти, всячески порицали ее и предавали анафеме. Другие же ученые и политики, будучи не всегда принципиальными противниками демократии, предупреждали о ее недостатках и таящихся в ней угрозах

Достаточно отметить, что опыт XX в. в целом подтвердил правоту А. де Токвиля, предупреждавшего о таящихся в демократии опасностях для свободы, возможностях «тирании большинства», которая может быть не менее, если не более жестокой, чем тирания немногих или одного. При всех достоинствах и преимуществах демократии очевидны относительность и ограниченность таких ее атрибутов, как парламентаризм, система представительства, всеобщего избирательного права и др. Они неспособны раз и навсегда разрешить все стоящие перед обществом проблемы

Решение одних проблем чревато возникновением новых, порой еще более серьезных проблем

Необходимо затронуть еще один аспект. В последние годы место и роль государства как главного субъекта власти и носителя суверенитета, его перспективы подвергаются переоценке в связи с теми процессами и сдвигами, которые происходят на Уровне международно-политической системы. Особенность нынешней ситуации состоит в увеличении числа реальных акторов мировой политики вследствие интенсификации в последние десятилетия процессов интернационализации, универсализации и глобализации

Наиболее зримо эти процессы проявляются в постоянно растущей тенденции к экономической и политической интеграции, регионализации и образованию множества международных межгосударственных и неправительственных организаций, приобретающих все более возрастающую роль в качестве активных акторов мировой политики и субъектов международно- политической системы. Все более растущее влияние на конфигурацию, характер и функционирование международно- политической системы оказывают транснациональные и многонациональные корпорации. Они созданы частными интересами, которые формулируют и реализуют свои цели самостоятельно, пересекая национально-государственные границы

В политическом плане они создают целый ряд проблем, которые, несомненно, оказывают влияние на роль государства в международно-политической системе

Эти сдвиги и перемены не могут не сказываться на роли и функциях отдельно взятых государств. Их результатом является, в частности, то, что благосостояние простых граждан более не зависит исключительно от действий, предпринимаемых правительствами их стран. Во все более растущей степени они оказываются в зависимости от действий и решений, например, по таким вопросам, как обменный курс, установление процентных ставок, валютная политика, кредит и т.д., принимаемых далеко за пределами их собственных стран другими правительствами или международными организациями. Благодаря прогрессирующему размыванию границ между национальными экономиками проблемы, ранее считавшиеся исключительно внутриполитическими, во всевозрастающей степени приобретают международно-политический характер. Имеет место беспрецедентное взаимопроникновение внутренней и внешней политики. Растет значимость внутриполитических последствий внешней политики и внешнеполитических последствий внутренней политики. Все меньше остается сфер, в которых правительство отдельного государства могло бы принять чисто внутристрановые решения, не оказав в той или иной степени влияния на внутреннюю политику других стран. Темпы технологических изменений, особенно в сфере информатики и телекоммуникаций, способствуют ускорению этого процесса

Из всего вышеизложенного можно сделать вывод, что на протяжении второй половины XX в. международно-политическая система, в которой в качестве осевой составляющей выступало суверенное национальное государство, претерпела существенные изменения. Международные отношения, осуществляемые правительствами отдельно взятых государств, дополняются отношениями между частными лицами, группами, организациями, корпорациями, что не может не иметь далеко идущие последствия для положения вещей в мире. Возникает сакраментальный вопрос: не стало ли суверенное национальное государство в качестве главного актора международной политики достоянием истории? И, действительно, многими исследователями и наблюдателями под сомнение ставится роль суверенного национального государства как центрального субъекта международных отношений. Приобрела популярность идея о том, что так называемая «державная» концепция международных отношений безнадежно устарела, что взгляд на государства как на главные субъекты международных отношений не соответствует реальностям мирового развития

Постепенно утверждается мнение о том, что национальное государство превращается в пережиток прошлого. Как утверждал, например, В. Вайденфельд, в контексте обозначенных сдвигов «традиционное понятие национального суверенитета во всевозрастающей степени представляется идиллически-наивным, взятым из архива»

Однако, сознавая реальность и значимость всех этих реальностей, вместе с тем было бы преждевременно списать национальные суверенные государства в архив истории. Поднимая новые и по-новому ставя традиционные проблемы, весь комплекс вышеозначенных изменений и сдвигов способствует значительному осложнению международной политики, при этом отнюдь не изменяя ее основополагающие принципы. Хотя и происходит определенная модификация параметров национального суверенитета, пока что нельзя говорить о какой бы то ни было отмене роли силы ни внутри отдельно взятых стран, ни на международной арене. При этом базовая власть, наделенная монополией на легитимное насилие, остается в руках государства. За редкими исключениями международные организации не обладают собственными источниками финансирования. Они лишены территориальной основы и поэтому не в состоянии осуществлять самостоятельный контроль над природными Ресурсами планеты

Что особенно важно, международные организации не вправе создавать и содержать собственные вооруженные силы или иные легитимные инструменты насилия. Монополия на легитимное насилие сохраняется за государствами, кроме, естественно, тех случаев, когда государства по взаимному согласию могут делегировать такую власть для выполнения специальных, строго оговоренных операций той или иной международной организации, например ООН. При таком положении вещей единственной инстанцией, к которой может обратиться рядовой гражданин, остается национальное государство. Центральная роль государств в международной политической системе подтверждается хотя бы тем фактом, что в чрезвычайных ситуациях негосударственные акторы часто прибегают к их помощи. Особенно отчетливо это обнаружилось, например, в период энергетического кризиса середины 70-х годов, когда именно действия великих держав сыграли решающую роль в разрешении создавшейся взрывоопасной ситуации. А в 80-х годах в условиях обострения кризиса с внешними долгами многонациональные банки один за другим обращались к своим правительствам за помощью в возвращении странами-должниками кредитов и займов

Вовлечение государств в международные организации отнюдь не означает, что они отказываются от своего суверенитета в пользу этих организаций. Государства, приспосабливаясь к новым реальностям, ищут новые пути и средства реализации своих национальных интересов. Международные организации создаются суверенными государствами для решения определенного комплекса специфических проблем, которые не под силу решать отдельно взятому государству в одиночку. Это — обеспечение международной безопасности, регулирование международной торговли, помощь развивающимся странам, координация экономической политики индустриально развитых стран и т.д

Именно с этой целью были созданы и функционируют ООН, Международный валютный фонд, Мировой банк, Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), ГАТТ, МОТ и др. Все они построены на государственно-центристском принципе, предусматривающем суверенное равенство всех входящих в нее государств. С этой точки зрения по-русски ООН корректнее было бы назвать Организацией Объединенных Государств (ООГ)

Очевидно, что роль, которую международные организации играют в современном мире, производна от роли входящих в них государств. Они создаются и существуют по воле государств и способны более или менее эффективно функционировать постольку, поскольку этого хотят сами создавшие их государства. Как правило, в подавляющем большинстве случаев решения международных организаций принимаются на основе принципа единогласия

Принцип равного суверенитета ООН резервирует за каждым государством как равноправным членом международного сообщества право не признавать любые решения, которые они не поддерживают. Нельзя забывать, что ООН создана на инфраструктуре системы государств, и она сколько-нибудь радикально не изменила ключевые характеристики этой системы

По общепринятому мнению, их нельзя считать самостоятельными действующими лицами или субъектами мировой политики, способными самостоятельно без участия или без учета мнения составляющих их государств принимать и осуществлять сколько-нибудь масштабные решения. Фундаментальными составляющими международно-политической системы остаются суверенные национальные государства, каждое из которых ревниво защищает свою независимость и которые в конкурентной борьбе с другими государствами стремятся сохранить свободу действия и привержены максимизации национального благосостояния и влияния

Нельзя упускать из виду тот факт, что оборотной стороной усиления интернационализации и взаимозависимости стран и народов является усиление конкуренции и трений между ними в экономической и иных сферах. Возникла и приобретает все более растущую значимость регионального и общемирового масштаба проблема обострения противоречия между всевозрастающей экономической и политической взаимозависимостью стран и народов, с одной стороны, и сохранением за национальным государством суверенитета и соответственно роли главного субъекта международных отношений— с другой

Вряд ли следует ожидать, что в обозримой перспективе человечество пойдет по пути создания единой всеохватывающей модели миропорядка. Это потребовало бы преодоления сложившихся в течение многих поколений, а то и веков многообразных национальных стереотипов, предрассудков, предубеждений, национальных систем морально-этических ценностей и выработки некоего транснационального сознания, изменения структуры человеческих потребностей, если хотите, самого типа человеческой личности. Потребовалось бы вместо множества существующих идейно-политических течений, которые зачастую несовместимы и находятся в состоянии резкого противоборства друг с другом, сформулировать новую единую трансгосударственную идеологию, способную преодолеть антагонистические противоречия и конфликты, религиозный или иной фанатизм, национализм, идеологию, которая имела бы всеобщую притягательность. Мировое правительство может быть лишь воплощением единой мировой воли или единой воли всего мирового сообщества, формирующегося в процессе сведения интересов, ценностей, норм всех стран и народов к некоему единому знаменателю. Все это, в свою очередь, предполагает не только своего рода идейную и социокультурную реформацию, но и радикальное изменение самой природы человека

Поэтому, как представляется, нет никаких серьезных оснований утверждать, что народы и государства уступят свою независимость и право самим решать свои проблемы какой-то абстрактной наднациональной, надгосударственной бюрократии

«Всемирное правительство с единой мировой столицей, — писал М

Линд, — чисто технически было, вероятно, возможно со времен Чингисхана и, вне всякого сомнения, со времен Наполеона. Провал всех попыток достижения мирового господства коренится вовсе не в уровне развития технологии — он вытекает из упорного нежелания народов жить под игом каких бы то ни было завоевателей. Это верно и по отношению к новейшим стремлениям к всемирному владычеству»41

Фактом является то, что государство, наряду с семьей, языком, культурой и т.д., является одним из неискоренимых фундаментальных институтов, составляющих инфраструктуру жизнедеятельности человека как общественного существа. Не случайно Б. Н. Чичерин рассматривал государство как главный двигатель и творца истории. В этом смысле государство, особенно современное, ни в коей мере не является просто политическим выражением одного экономического интереса. Если бы это было так, оно могло бы иметь в лучшем случае лишь форму своего рода олигархической республики. Однако на деле экономическое господство собственников уживается с разнообразными политическими формами — как с диктатурой, так и с демократией

Имущие классы, конечно, стремятся превратить институты власти в орудие своего господства. Однако принципы политической самоорганизации человеческих сообществ, заложенные в основу государственного устройства, обеспечивают значительную степень его независимости от тех или иных экономических и соответственно социально-классовых интересов

Государство не может быть также арифметической суммой отдельно взятых социального, культурного, языкового и им подобных других аспектов жизнеустройства людей. Государство представляет собой результат органического синтеза всех этих аспектов, пронизанного неким единым этносом, выражающимся в единстве идеала, всеобщей воли и интереса, нерасторжимо объединяющих их, независимо от всех неизбежных разногласий, противоречий, конфликтов. Как писал Гегель, «государственное устройство народа образует единую субстанцию, единый дух с его религией, с его искусством и философией, или по крайней мере с его представлениями и мыслями, с его культурою вообще (не говоря о дальнейших внешних факторах, климате, соседях, положении в мире). Государство есть индивидуальное целое, из которого нельзя 41 Линд М. В защиту либерального национализма//Проблемы Восточной Европы 1995

№ 43-44. С. 7-8

взять одну отдельную, хотя и в высшей степени важную сторону, а именно государственное устройство само по себе»42

Существование государства, права и закона обусловлено самой природой человека. Как справедливо подчеркивал русский правовед С. А. Котляревский, «если государство не есть земное божество Гегеля, то оно и не холодное чудовище, каким его увидел Ницше; оно — отражение всей человеческой природы — и в ее темных низах, и в обращенных к вечному свету ее вершинах»43. Иначе говоря, не следует ни обожествлять, ни инфернализировать государство, ни упразднять его и ни наделять бессмертием

Как показывает исторический опыт, приверженность государству, стране зачастую или как правило оказывается сильнее приверженности идеологии и даже религии. Наглядный пример обоснованности этого тезиса дают социал-демократы Германии и Великобритании накануне и во время первой мировой войны, которые, опрокинув все марксистские мифы о солидарности и братстве пролетариев всего мира, поддержали военную политику правительств своих стран. По сути дела, марксисты- интернационалисты сломали себе зубы именно о патриотизм пролетариев разных стран, которые в двух всемирных плясках смерти XX в. вступили во взаимное противоборство не на жизнь, а на смерть. К такой же категории относится и пример Пакистана, народы которого, несмотря на принадлежность к единой исламской вере, отдали предпочтение идеям национального самоопределения и добились его раздела на два самостоятельных государства — собственно Пакистан и Бангладеш

Всемирная история стала тем, что она есть, именно благодаря народам, создавшим свои государства. Более того, история сохранила память прежде всего об этих народах именно потому, что они стали творцами и субъектами государств, создавших те материальные и духовные атрибуты, которые оказались способны донести до нас свидетельства об их жизни и деяниях. В этом смысле нельзя не согласиться с мнением о том, что предметом истории является не прошлое как таковое, а прошлое, о котором мы располагаем историческими свидетельствами. Нет сомнений в том, что залогом бессмертия древнеегипетского мира стали памятники его народа, воплотившего свой дух в величественном государственном строительстве. Гордо возвышающиеся над безмолвной пустыней пирамиды и сфинксы, загадочно и таинственно устремившие свой взор в горизонт, преодолев время, зримо свидетельствуют нам и будут свидетельствовать нашим 42 Гегель Г.В.Ф. Философия права. С. 44

43 Котляревский С. А. Власть и право. М., 1915. С. 403-404

потомкам о жизни, великих деяниях и гении своих творцов. Не было бы государств фараонов, не было бы и этих памятников и изумительной красоты древнеегипетской письменности, мы вряд ли знали бы что-нибудь о бессмертных Осирисе и Изиде, о не подвластной печати Хроноса красоте Нефертити