СОЦИАЛЬНЫЙ ВОПРОС 1
I
155 Нелегко сказать, что именно означает выражение «социальный вопрос». Оно относится к многочисленной категории терминов, которые каждый понимает или считает понятными, но никто не может дать им точное определение.
Впрочем, если вдуматься, мы увидим, что это невозможно, так как речь идет о смутной и зыбкой идее, подсказанной чувством и ускользающей от научного суждения. Тем не менее именно к нему я хочу здесь прибегнуть. Я должен предупредить об этом читателя, чтобы он не тратил время на поиск того, чего не сможет найти в этой статье. Я отношусь с большим уважением к чувствам, которые испытывают многие при словах социальный вопрос, однако в данном случае мне необходимо обратиться к внешнему анализу постольку, поскольку речь идет об обычных фактах, доступных нам в опыте. Мой метод детальным образом описан в книге «Социология», поэтому я не стану на нем останавливаться. При самом поверхностном знании истории можно заметить, что в любую эпоху наблюдаются те же чувства и интересы, которые сегодня подразумеваются, когда мы говорим о социальном вопросе. Они встречаются даже в легенде, и это показывает нам настроение людей, среди которых она родилась. Вот случайный пример, избранный из многих. Во второй песни «Илиады» Терсит разражается проклятиями в адрес Агамемнона, причем в таких выражениях, которые, за исключением технических деталей, всегда употребляются пролетариями. Терсит упрекает царя в том, что тот присвоил подавляющую часть богатств, накопленных общим трудом; в том, что он явился причиной всех бед ахейцев, и в заключение призывает последних к отказу от сотрудничества, как сказали бы мы сегодня — к забастовке: «Вернемся хотя бы домой, — говорит он, — на наших кораблях, и оставим его у Трои с его приобретениями, чтобы он понял, нужны мы ему или нет».1 La question sociale // Scientia. 1922. 1 gennaio. P. 37 – 46.
155
156 В то время и позднее, в Древней Греции и в Риме, война и грабеж как средства накопления богатств были тем же, чем является для современных народов промышленное производство, а дележ между вождями и их соратниками соответствовал распределению доходов между господствующим классом и трудящимся населением.
Тогда, как и сегодня да и всегда, каждая из сторон стремилась увеличить свою долю за счет других, возмущалась их противодействием этому стремлению и предавалась изощренным этическим, метафизическим и теологическим спекуляциям по этому поводу. Nominor quoniam leo, — говорит одна сторона; Sic totam praedam sola improbitas abstulit2, — возражает другая. «Прибавочная стоимость» — это современный термин, но его смысл древний, как мир. Возможно, в те времена, когда сочинялись стихи «Илиады», существовали теории, подобные нынешним, целью которых было установить, кто должен руководить совместным предприятием. В словах, формулирующих знаменитый принцип Античности: «Одновременную власть многих нельзя считать правильной», — слышится голос наших капиталистов, протестующих против контроля, который политики хотят ввести в промышленности. История Древней Греции и Рима открывает перед нами целый ряд социальных вопросов, иногда улаживаемых с помощью законов, иногда в ходе революций, но всегда заканчивающихся переделом имущества в пользу одной из враждующих сторон или некоего третьего проходимца. Солон попытался разрешить подобный вопрос в Афинах; Агид iv3 и Клеомен4 проводили аналогичные эксперименты в Спарте, хотя и неудачно.2 Потому что мое имя — лев… Так вся добыча была неправедно присвоена (лат.). Федр. Басни. i, 5. Русский вариант: Крылов И. А. Лев на ловле. — Прим. перев.
3 Агид iv, сын Эвдамида, стал царем Спарты в 250 г. до н. э. Он разработал программу распределения земель, отмены ипотеки и долгов, чтобы улучшить положение плебса и добиться укрепления демократии. Его противники воспользовались отсутствием царя в Спарте, когда он был на войне ахейцев против этолийцев, и отказались от этой программы, а затем арестовали и убили его. — Прим. итал. ред.
4 Клеомен iii стал спартанским царем в 236 г. до н. э. Одержав несколько побед над Ахейской лигой, он провел ряд реформ, направленных на ослабление власти эфоров. Он предоставил права гражданства периекам, раздробил крупные земельные владения и всячески содействовал благосостоянию низших социальных групп.
Потерпев поражение от царя Македонии Антиоха Досо-157-на в одной из битв против Ахейской лиги, Клеомен был вынужден укрыться в Египте у Птолемеев и попытался поднять [здесь] восстание, но его план провалился. Он покончил с собой в 220 г. до н. э. — Прим. итал. ред.
156
157 Аграрные законы играли в римской истории важнейшую роль. Поначалу, как и на протяжении длительного времени в дальнейшем, они представляли собой попытки урегулировать распределение завоеванного, т. е. ager publicus (общественных земель)5, между ассоциациями и только впоследствии стали санкционировать захваты ager privatus (частных земель). В этом смысле они возродились в наше время в виде декретов итальянского правительства, обеспечивающих законное основание для произвольных захватов частной собственности. Закон Антония предписывал раздачу ветеранам Цезаря общественных и даже частных земель. После битвы при Анции6 в Италии на землях прежних владельцев были основаны восемнадцать военных колоний; таким образом, были выполнены обещания триумвиров, данные солдатам, чтобы вдохновить их на битву. В наше время также давались подобные обещания, однако они были отчасти забыты под предлогом улучшения культуры обработки почвы, которая, к сожалению, всегда относилась к области предположений. После падения Римской империи социальные вопросы как будто испарились, но вскоре появились снова. В Средние века и немного позднее они выступали в религиозной форме, что характерно почти для всех человеческих проявлений того времени. В дальнейшем они принимают псевдонаучные формы и в таком виде предстают перед нами сегодня. Примечательно, что в Греции и в Риме социальные вопросы, как правило, не получали решения, по крайней мере в том смысле, какой мы обычно придаем этому понятию. Они устранялись под действием внешних причин, каковыми к Греции было римское завоевание, а в Риме — основание империи. Во времена Цицерона аграрный
5 Это территории, конфискуемые у побежденных народов в пользу Римского государства.
Они могли быть пожалованными, т. е. divisus et adsignatus, частным лицам и становились их собственностью. — Прим. итал. ред.6 Скорее всего имеется в виду битва при Акции в Греции (который иногда называют Анцием) в 31 г. до н. э., когда флот Октавиана одержал верх над силами Антония и Клеопатры, но возможен и другой вариант, — по рассказу Тита Ливия в 285 г. до н. э., после захвата римлянами порта вольсков Анциума, ими были назначены триумвиры для основания колонии. — Прим. перев.
157
158 вопрос еще является главным предметом беспокойства для государственных деятелей и приводит к волнениям. Через несколько лет, при Августе и Тиберии, он сходит со сцены и мы с трудом находим упоминания о нем в императорских эдиктах. Сформулируем теперь соображение общего характера. История показывает, что социальные вопросы почти никогда не получают внутреннего разрешения с помощью способов, логически выведенных из анализа проблемы, а снимаются и преобразуются извне благодаря внешним силам и обстоятельствам. Это соображение нуждается, однако, в дополнении. При ближайшем рассмотрении заметно, что под словом решение социальных вопросов понимаются разные вещи, которые можно классифицировать по крайней мере двояким образом. Существуют практические меры, изменяющие установившееся равновесие или восстанавливающие нарушенное равновесие, вызывающие резкий всплеск социальной эволюции, санкционирующие изменения, введенные обычаем в использование общих правил, мало или вовсе не влияющих априорно на сами правила, т. е. на принципиальные вопросы. Есть и другие меры — по правде говоря, больше теоретические, нежели практические, которые предлагаются для априорно продуманного и радикального обновления этих правил и этих принципов. В древности к первому роду принадлежали отмена долгов, перераспределение земель; во все времена — покушения на частную собственность, сам принцип которой, тем не менее, никогда не был отрицаем. Проекты Гипподама Милетского7, Фалея Халкедонского8, Платона и их конкурентов в наши дни, ставящие перед собой задачу упразднения частной собственности, принадлежат ко второму роду.
Именно к нему относится сформулированное нами соображение. Что касается первого рода, то эти меры широко применялись и применяются; более того, можно сказать, что частная собственность существует благодаря постоянным покушениям на нее9. Чувства и интересы преобразуются в теории, часто метафизические и псевдонаучные, иногда богословские, иногда внедряющиеся7 Гипподам Милетский — архитектор, известный прежде всего благодаря своим урбанистическим теориям, но его происхождение и дата смерти неизвестны. — Прим. итал. ред.
8 Фалей Халкедонский — греческий утопист-досократик, который считал лучшим политическим устройством то, где все наделены равной частью богатств. — Прим. итал ред.
9 Подробнее см. в «Трактате по общей социологии», § 2316. П.
158
159 в область фантазии, утопии, приспосабливающие к общему классу термин, созданный для частного случая. Чувства и интересы составляют неизменную (лучше сказать; почти неизменную) часть этих феноменов, теории же — их преимущественно меняющуюся часть. Они возникают и воспроизводятся до тех пор, пока эти чувства и интересы сохраняются. Если одна из теорий отмирает, другая тотчас занимает ее место. Не составит труда отыскать в Античности теории, аналогичные теориям современного социализма. Название они получили недавно, но их суть восходит к древности. Из Греции до нас дошел целый ряд таких теорий. Существовали, возможно, и другие, до нас не дошедшие. По преимуществу практический дух римлян, по-видимому, не был привержен к этому литературному жанру. Наше время, напротив, весьма благосклонно к нему. Начиная от Платона и до наших дней, выдающиеся мыслители пытались решить социальный вопрос, но не добились успеха. Если им не удалось даже немного продвинуться в этом направлении, следует допустить наряду с прочими предположениями, что они ищут то, чего нет. Если человеческое общество является совокупностью разнородных частей, для которых естественно противостоять друг другу ради добычи всевозможных благ, очевидно, что придется полностью изменить природу людей, чтобы искоренить это соперничество, и что поиск средств для достижения названной цели напоминает поиск эликсира долголетия.
II
159 Возможны и другие изыскания. Прежде всего такие, которые можно назвать, используя термины механики, виртуальными перемещениями и которые состоят в попытке установить, к каким последствиям приведут определенные изменения в общественном устройстве. Этого сложно добиться при современном состоянии науки, но сама по себе затея не заключает в себе ничего невозможного. Возможны также исследования, которые имеют целью изучить предшествующую эволюцию и вероятное направление будущей, т. е. реальное движение. Все эти изыскания, особенно первого типа, могут проходить по разряду социального вопроса. Но обычно они принимают форму утверждений, причем догматического толка, а не задач, нуждающихся в решении.
159
160 Можно выделить в них две цели, в зависимости от того, рассматривается преимущественно организация производства богатств или их распределение. Реформаторы редко прибегают к подобной классификации, потому что в своей самоуверенности не допускают, чтобы их проекты оказывались верными только отчасти. Среди исследований, посвященных организации производства, есть разновидность, занимающая в сегодняшних дискуссиях важное место. Это изучение того, какими могут быть последствия разных способов управления производством, — очень важная задача в рамках той мешанины, которую в просторечии именуют социальным вопросом. Часто ее формулируют так: «Кто должен руководить производством — капитал или труд?» Но эта формулировка некорректна. Не станем говорить о понятии «должен», которое по смыслу выводит нас за рамки опыта и направляет в сферу этики, оставляя в стороне более существенные предметы. Понятие «капитал» двусмысленно. Оно может означать две разные вещи: блага, служащие для производства на протяжении длительного срока, т. е. средства производства, а также (особенно в социалистической фразеологии) блага, находящиеся в частной собственности. В этом случае речь идет о капитализме, противопоставляемом состоянию, при котором капиталы находятся в собственности общества, государства, трудящихся, отдельных профсоюзов и т. д. В нашем изложении речь идет лишь о двух вещах, хотя есть и третья — предприятие, совмещающее в себе обе формы; его значение трудно переоценить. Попытки покончить с ним до сих пор не имели успеха. Тот факт, что в нынешней организации предприниматель почти всегда является капиталистом, нисколько не придает прочности его положению. Прежде всего нужно иметь в виду, что многие стали капиталистами именно благодаря предпринимательству: начав с нуля, они сколотили состояния. Далее, если вникнуть в это явление, можно заметить, что большинством акционерных обществ капитал (находящийся в собственности) управляет только внешне, а на деле ими руководят несколько предпринимателей, которым акционеры полностью доверяют — доверяют настолько, что самих акционеров бывает сложно созвать на ежегодные собрания, которые положено проводить каждому предприятию. Более того, некоторые фирмы прибегают к такой уловке: они выдают акционерам, посещающим ежегодные собрания, специальные жетоны. Проблему, которую мы поставили, корректнее было бы сформулировать следующим образом: насколько производство зависит
160
161 от способов, которыми выбираются предприниматели, т. е. от того, как частные лица и власти избирают доверенных лиц. В последнее время перед нами стоит также вопрос о том, как осуществляется управление предприятием. Следует ли устанавливать над ним рабочий контроль? Нужно здесь нечто, подобное диктатуре, или парламентскому режиму? Примечательно, что второй вариант предлагается в то самое время, когда вследствие технического развития все чаще раздаются голоса о беспомощности парламентской системы; это происходит после военных лет, на протяжении которых нам пришлось с целью повышения отдачи наделить правительства такими диктаторскими полномочиями, что они вмешиваются в самые незначительные вопросы общественной жизни. Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Это один из тех нередких случаев, когда реальный смысл замаскирован выдумками, подогревающими определенные чувства и интересы. Среди сторонников контроля есть небольшое число рабочих, привлеченных новой организацией, но основная часть их трезво смотрит на вещи и понимает, что это лишь способ достигнуть цели, которая заключается в том, чтобы завладеть фабриками, заводами, сельскохозяйственными угодьями. Капиталисты, вставшие на сторону контроля, видят в нем средство из ряда тех, что в изобилии использовались во все времена демагогической плутократией, чтобы уступить вершки и оставить себе корешки. Этот прием, отработанный в Древнем Риме, с успехом использовался на протяжении всего xix в. Следовательно, можно надеяться, что он и дальше будет приносить плоды. Политиканы относят контроль к тактическим вопросам: они предлагают и отстаивают меры, которые вызовут наименьшее сопротивление и получат наибольшую поддержку. Все это прикрывается сладкими речами и громкими фразами. Говорят о веяниях времени, о долге имущих классов прислушаться к ним, о подъеме рабочего движения, о неизбежном пришествии демократии, социализма, о диктатуре пролетариата. Есть даже те, кто полагают, что контроль приведет к росту производства, усовершенствует его; в общем, принесет потребителю одни блага. На самом деле они не могут назвать ни одного факта в подтверждение своего тезиса, который, впрочем, следует принимать на веру. Это неважно. Они не сомневаются, что выступают от имени опытной науки. Однако эти и подобные им рассуждения никак не затрагивают проблему управления предприятиями по существу. В настоящее время есть капиталистические организации, возглавляемые предприни-
161
162-мателями, иногда принадлежащими к числу собственников, иногда акционеров, а в некоторых случаях им удается собирать акционеров и получить их поддержку. В современном обществе основной объем производства сосредоточен у таких организаций. Но некоторая доля приходится и на других. Кооперативные предприятия принадлежат к смешанному типу; формально ими должны управлять потребители, также вносящие свои вклады в капитал. Здесь есть и предприниматели, но они играют второстепенную роль, поэтому кооперативы не могут сравняться с крупными производителями. Несмотря на всевозможные льготы, получаемые ими от правительств, им не удается добиться контроля над основными объемами производства и торговли, в противном случае было бы очевидно, что экономически они превосходят формы, с которыми конкурируют. Есть также немало государственных предприятий. Предпринимателей назначают бюрократы, которые руководствуются чаще политическими, чем экономическими соображениями. Общепризнанным фактом сегодня является то, что торговые и промышленные предприятия этого типа не выдерживают рыночной конкуренции. Чтобы они не погибли, нужно избавить их от борьбы за существование, дать им монопольные права. Годы войны недвусмысленно продемонстрировали, что, с одной стороны, они экономически несовершенны, невыгодны и представляют собой источник всякого рода злоупотреблений; с другой стороны, они чрезвычайно полезны и часто незаменимы с политической и социальной точки зрения. Впрочем, и в других обстоятельствах можно говорить о двух видах пользы. С экономической точки зрения профсоюзные организации еще не проявили себя на опыте. В этом смысле они принадлежат скорее будущему, чем прошлому или настоящему. До сих пор они были способны больше защищать корпоративные интересы и, возможно, влиять на распределение богатств, чем на их производство. Предприятий, находящихся в собственности трудящихся или в их управлении, пока не существуют. Те, которые пытались создавать, наподобие стекольного производства Альби, стали кооперативами или чем-то похожим на них. Что касается распределения богатств, то от глубокой древности до наших дней насчитывается множество проектов, целью которых было установление всеобщего равенства. Ни один из этих проектов не увенчался успехом, и трудно рассчитывать, что в будущем что-то изменится. Неравенство в той или иной форме является, по-видимому, неискоренимым свойством человеческой природы.
162
163 Даже там, где, как в современной России, утвердился, по крайней мере номинально, коммунизм, неравенство доходов и жизненного уровня сохраняется и остается значительным. Что было заметно всегда и наблюдается сегодня — это разнообразие факторов, вызывающих неравенство. Чисто экономическая составляющая никогда не была определяющей; рано или поздно, иногда через столетия ее подкрепляли другие факторы, в основном вооруженная сила. В недавнее время ее попытались заменить избирательным правом для большинства, поставить комиции на место легионов. Возможно, мы достигли критической точки и ближайшее будущее покажет, можно ли полностью устранить силовой фактор. Некогда один народ мог военным путем завладеть богатствами другого; теперь он должен рассчитывать только на собственное производство. Есть одно «но», о котором нельзя забывать, хотя во многих проектах так и происходит, — что производство обеспечивает ограниченный объем богатств, поэтому источник, из которого правительства черпают средства для вознаграждения своих сторонников и приобретения новых, решения политических и прочих социальных вопросов, также не бездонный. Если бы дело обстояло иначе, управлять было бы довольно легко и подобные вопросы решались бы без труда. Что касается налогов, то здесь следует учитывать две вещи — форму и их долю по отношению к сумме изымаемых богатств. Если эта доля невелика, форма приобретает главенствующее значение; но она отходит на второй план и вообще становится несущественной, если богатствам наносится серьезный ущерб; в этом случае главной является взимаемая сумма. Экономический крах Римской империи был вызван не столько тем, что налоги были неправильными, сколько их чрезмерной величиной. На протяжении всего xix в. и в предвоенный период рост налогов не превышал роста богатств. Разница в темпах роста обеспечивала успех отдельных мероприятий, но сегодня они могут оказаться бесполезными, потому что этот запас уменьшился и продолжает уменьшаться. Нужно установить, приближаемся мы или еще далеки от того предела, за которым резкое уменьшение суммы богатств приведет к роковому обнищанию нации. Более того, богатство, используемое в виде капиталов, не может быть уменьшено без ущерба для экономического и социального развития. Говорили, что прогресс — это разновидность капитализации. Точно так же можно сказать, что прогресс замедляется вместе с капитализацией независимо, разумеется,
163
164 от характера последней, будь она связана с частной собственностью или нет. Мы можем уменьшить сумму частного капитала при условии увеличения другого (например, обобществленного) капитала. К сожалению, правительства сегодня нарушают это правило, потому что необходимость заставляет их облагать продукцию непомерными налогами, подрывать частный капитал, не заменяя его обобществленным капиталом. Вот тот социальный вопрос, который должен был бы стать сегодня самым главным. Выскажем еще одно общее соображение. Теоретическое решение социально-экономических проблем мало что значит по сравнению с наличием средств, позволяющих его использовать. Те, кто верит, что миром правит разум, видят такое средство в доводах логики и распространении истины. Те, кто знает, сколь значительную роль в природе социальных явлений играют чувства и интересы, понимают, что поиск такого средства не менее, а скорее более важен, чем имеющееся или предполагаемое теоретическое решение задачи. Опыт заставляет усомниться в полезности индивидуальных усилий, даже если речь идет о гениях. Таким способом мы придем в конце к пониманию не того, что можно сделать, а что по всей вероятности будет сделано. За недостатком места мы не будем останавливаться на последнем вопросе. Но мы должны были по крайней мере указать на него, чтобы ясно обрисовать важность всестороннего обобщения предмета, которым мы занимались в этой статье.
164