Сферы причинной динамики войн
Попытки выделить четкие однозначные причины усиления выделенных факторов оказались безуспешными: слишком велико разнообразие. Однако достаточно явно выделяются три круга факторов (три динамические сферы), собственные механизмы которых приводят к такому усилению.
Таковы круг факторов геополитики (геополитическая динамика), круг факторов геоэкономики (геоэкономическая динамика) и круг социально-политических факторов (социально-политическая динамика в каждом из противостоящих сообществ).
К факторам геополитической динамики относятся прежде всего могущество держав, контроль над территориями, груз контроля (логистическая нагрузка), уязвимость территорий со стороны разных держав, интересы безопасности разных держав в отношении разных территорий, военный успех, престиж могущества, внешняя легитимность, геополитические ресурсы (население и богатство), уровень и величина вооружений и др. [Коллинз, 2000б]. Как показали П. Диль и Г. Гоэрц, значимость спорной территории, а также ее смежность с основной территорией государства повышают вероятность военного насилия [Диль и Гоэрц, 2003]. Во внешнеполитическом плане огромную роль играют альянсы, их структура, направленность и прочность. В то же время, альянсы, как убедительно показал Сейом Браун, могут в разных условиях как препятствовать, так и способствовать возникновению войны [Браун, 2003б]. В той же работе Брауна большого интереса заслуживает анализ того, какие типы международной системы связаны с большей или меньшей вероятностью войн. В частности, рассмотрим высказанную гипотезу о том, что оптимальной с точки зрения предотвращения войн является жесткая многополярность, когда мир разделен на несколько регионов, в каждом из которых имеется надежный геополитический альянс. При сопоставлении этой модели с текущей ситуацией назревающей новой Американо-иракской войны, представим, какова бы была ситуация жесткой многополярности и помогло ли бы это предотвратить войну.
Надежный геополитический альянс в регионе означал бы, что за Ирак вступились бы все его соседи: Саудовская Аравия, Иран, Турция, Пакистан, Сирия и Египет. Можно быть уверенным, что несмотря на всю свою мощь США не осмелились бы начинать войну с такой коалицией. В реальности же имеет место монополярность на фоне искусственно поддерживаемой полиархии разрозненных государств, каждое из которых имеет большую или меньшую зависимость от мирового лидера.
К факторам геоэкономической динамики относятся прежде всего геоэкономический статус страны (ядро, полупериферия, периферия), ресурсная зависимость и взаимозависимость между разными странами и территориями, интересы доступа к территориям, интересы безопасности торговых путей, отношение объемов производства между странами в разных отраслях, международной торговли [Бродель, 1992; Wallerstein, 1974, 1980; Chase-Dunn, 1989; Chase-Dunn and Hall, 1997; Кик, 2003].
К факторам социально-политической динамики относятся прежде всего уровень легитимности правящей группировки в каждой стране, уровень концентрации принудительной власти, уровень стабильности политического режима, количество, характер разделения и способ взаимодействия влиятельных политических групп, уровень неравенства, распространенность и влиятельность идеологий, их воинственность, массовые установки и настроения (в том числе агрессивные), наличие и характер опыта решения внутренних проблем внешней агрессией [Тернер и Дольч, 2003; Кик, 2003].
Данные три круга факторов, прежде всего, ответственны за создание дисбалансов, напряжений и противоречий, ведущих к войнам. Обычно войны возникают при кумулятивном сочетании дисбалансов из разных динамических сфер. Тем не менее, можно выделить войны, имеющие преимущественно геополитические, геоэкономические и социально-политические причины.
Также опосредованно влияют на возникновение войн еще три динамические сферы: ресурсно-технологическая, популяционная (демографически-миграционная) и экономическая (внутри каждого сообщества).
Возможность потребления тех или иных ресурсов прямо зависит от имеющихся технологий, а развитие технологий прямо зависит от доступных ресурсов. Доступ к ресурсам определяется геоэкономической и геополитической конфигурацией, соотносящей сообщества с географией. Интересы, связанные с контролем над территориями и соответствующим доступом к ресурсам, обычно противоречат интересам такого же рода, но со стороны другого сообщества. Так данная динамика связывается с геоэкономикой и геополитикой. Кроме того, развитие технологий тесно связано с развитием транспорта, вооружения, мирного производства, что соединяет данную сферу другими линиями с геоэкономикой и геополитикой, а также с национальными экономиками и внутренней социально-политической динамикой обществ.
Экономическая сфера достаточно хорошо изучена и в своих внутренних механизмах и в отношении к ресурсам и технологиям, к социально-политической сфере и геоэкономике. Связь геополитики и внутренней экономики каждой державы более опосредована и сложна (через богатство, способное быть конвертированным в военную силу, геоэкономику и геополитические ресурсы), но также может быть изучена.
Популяционная динамика детально исследована в науке демографии, особенно связь этой динамики с экономикой, технологическим и ресурсным обеспечением. Менее изучена связь демографии и миграций с геоэкономикой и геополитикой, но она, очевидно, весьма сильна. Экономический подъем ведет к демографическому росту и миграциям, миграции идут в соответствии с геоэкономическими и геополитическими конфигурациями и ведут к социально-политической напряженности, которая нередко приводит к геополитическим конфликтам. Кроме того, демографическое давление напрямую связано с социально-экономическим дискомфортом и ростом массовой агрессивности.
В каждом факторном круге есть одна или несколько переменных, отражающих милитогенные (увеличивающие вероятность войны) дисбалансы:
в геополитическом круге — дисбаланс могущества и дисбаланс уязвимости территории,
в геоэкономическом — противоречие геоэкономических интересов (за доступ к территориям и акваториям),
в экономическом — уровень социально-экономического дискомфорта,
в социально-политическом — уровень неравенства, социального конфликта и политического кризиса,
в демографически-миграционном — демографический дисбаланс в сочетании с политическими препятствиями миграциям,
в ресурсно-технологическом — дисбаланс уровня развития вооружений, острота дефицита специфических ресурсов.
Каждая факторная сфера связана с другими, но является и относительно автономной динамикой.
В рамках каждой динамики естественным образом спорадически возникают и накапливаются дисбалансы, в том числе и милитогенные. Возникновение в трех ключевых сферах — геополитической, геоэкономической и социально-политической — милитогенных дисбалансов, которые усиливают друг друга, приводит к возникновению парной мегатенденции «лифт-колодец». Иными словами, взаимоусиление агрессии, отчуждения, противоречивости интересов, внутренней сплоченности в каждом сообществе («лифт») сочетается с взаимообусловленным падением международной толерантности, опасений военных потерь, интенсивности переговоров, культурных связей («колодец»).
Поставим еще два вопроса: чем вообще определяется динамика факторов в каждой выделенной сфере? что, в принципе, приводит к критическим уровням вышеуказанных милитогенных факторов?
Ответить на первый вопрос достаточно несложно. Очевидно, что весьма общие потребности в безопасности и могуществе, в экономическом престиже и богатстве, в легитимности и престиже, в оправданности своего поведения и образа жизни, в ресурсах и технологиях, в доступе к ресурсам движут динамику геополитики, динамику геоэкономики и динамику социально-политической сферы.
Ответ на второй вопрос гораздо сложнее и требует специального изучения. В качестве общей гипотезы укажем на сочетание следующих объективных и субъективных условий.
Объективными условиями являются: 1) значительный успех хотя бы одной из сторон (например, политического сообщества) в удовлетворении указанных выше движущих потребностей, связанных всегда с могуществом, богатством и престижем, 2) попадание в зависимость от факторов успеха (принцип Гудсблома), соответственно, 3) рост уязвимости сообщества по отношению к любому неблагоприятному изменению любого из этих факторов. Заметим, что в данном контексте любые кризисы (в том числе даже демографическое давление и голод) рассматриваются как долговременные следствия прошлых успехов и неуспех в преодолении возникшей уязвимости.
К субъективным условиям отнесем: 4) естественное стремление любого сообщества и его лидеров сохранить (или укрепить) уровень своего успеха и снизить уязвимость посредством каких-либо действий, 5) спектр вариантов таких действий, как правило, связанных с изменением силового контроля над территориями, в сознании лидеров и влиятельных групп, а также 6) восприятие этих действий другими сторонами, обладающими достаточной силой, как противоречащих их интересам.
Обращает на себя внимание обычный и вовсе невоенный характер первых четырех условий. Люди стремятся к безопасности, богатству, престижу и власти, достигают успеха и впадают в зависимость от факторов успеха, стремятся укрепить или вернуть успех. Критическими для возникновения войны являются последующие действия и их восприятие другими сторонами как враждебных. В рамках данной модели «вечный мир» возможен, только если в каждом случае борьбы за свой успех каждое политическое сообщество будет находить такие варианты действий, которые не будут восприниматься другими сообществами как враждебные или потенциально опасные. Большой вопрос, существуют ли в принципе такие варианты для всех возможных ситуаций, в которые могут попасть сообщества. Так или иначе, проблема возможности «вечного мира» здесь получает следующее непростое решение:
с одной стороны, «вечный мир» сам собой никогда не наступит (например, вследствие роста разума, культуры и миролюбия);
с другой стороны, войны не являются абсолютно неизбежными, поскольку в последовательности от успеха, уязвимости и кризиса к развязыванию войны имеется не автоматическое обусловливание, но опосредование возможностью поиска альтернативных действий, взаимодействий и образов ситуации, которые, в принципе, могут увести процесс от направленности к войне;
наконец, войны в будущем вероятны, причем, тем более вероятны, чем большего успеха в могуществе, богатстве и престиже добьются сообщества (поскольку больший успех ведет к большей уязвимости, опасности кризиса и большему стремлению сделать что-либо во избежание последнего), и тем менее вероятны, чем большее распространение получит добрая воля (решать проблемы мирным путем) и чем большей изобретательности добьются сообщества в преодолении уязвимости и кризисов действиями, не ущемляющими интересы других сообществ.
Будущий мир во многом зависит от доброй воли и творческой изобретательности политиков и дипломатов. Однако успех сообществ с сопутствующими уязвимостью и кризисами неуклонно подрывает добрую волю (собственное ставшее привычным благополучие почти всегда важнее чужих неудобств и даже бедствий) и затрудняет нахождение невраждебных решений.
Таким образом, в самой своей глубине сущность войн следует соотносить с природой человека и природой сообществ как стремящихся к успеху. Опасность войн исчезнет только при прекращении стремления людей к успеху, то есть не исчезнет никогда.
Войну порождает сама мирная жизнь, и прежде всего — мирный успех людей в достижении своего благополучия и незапланированные последствия такого успеха.
Поскольку мы люди и стремимся к лучшему для себя, своих ближних и соплеменников, война всегда рядом.