Объяснение особенностей общей исторической динамики войн
Явная корреляция милитаризации обществ (увеличения доли ресурсов, потребляемых для создания и поддержания военной мощи) с социальным и технологическим развитием представляется результатом круговой положительной обратной связи.
Экономический рост, имеющий собственную динамику расширения и надстраивания рынков, имеет следующие значимые последствия: рост населения, развитие социальной организации и инфраструктуры, увеличение ресурсов, могущих быть конвертированными в военную мощь, рост привлекательности богатства для внешних агрессоров. Даже если миролюбивое сообщество не идет по пути усиления военной мощи, его заставят это сделать внешние противники или внутренние сепаратисты, в противном случае такое сообщество будет завоевано или распадется, что опять-таки приведет к повышению милитаризации данной территории.
Рост населения, больший, чем в соседних сообществах, имеет значительный конфликтогенный потенциал. Если такой рост сопровождается ростом богатства и военной мощи, то возникает дисбаланс могущества по отношению к менее населенным и богатым соседям. Если растет только население и богатство, то возрастает привлекательность такого сообщества для агрессоров. Если рост продолжается при исчерпании экономической поддержки, то растет демографическое давление, появляются дискомфорты и повышается уровень агрессивности.
Развитие социальной организации и инфраструктуры (особенно средств коммуникации) резко повышает возможности военной мобилизации. Даже если этим не пользуется само сообщество, такими достижениями вскоре начинают пользоваться более воинственные соседи.
Сама милитаризация общества может вести как к внутренним конфликтам, чреватым сепаратистскими и гражданскими войнами, так и к новым социальным функциям и институтам (в области политического управления, перераспределения ресурсов, социальной информации, образования, пропаганды, науки, технологии и т.д.), которые далее используются в невоенных областях, что приводит к новым виткам социального и экономического развития [Коллинз, 2000б].
Далее цикл повторяется.
Итак, экономическое развитие, социальное развитие, рост населения, милитаризация и технологический прогресс образуют типичную мегатенденцию «лифт» [Розов, 2002, с.188], которая и служит главным объяснением рассматриваемой корреляции.
Вполне естественным является побуждение возразить и сослаться на разрушительный и опустошающий характер самих войн. Нет сомнения в том, что для их участников, особенно побежденных, войны как естественные (но не абсолютно обязательные) результаты милитаризации приносят смерть, горе, разрушения, возможно, даже деградацию и регресс в кратковременном и локальном масштабе. Однако опустевшие места и ослабленные сообщества скоро становятся анклавами более успешных сообществ, а именно тех, которые овладели наиболее эффективными режимами при данных исторических условиях. Заметим, что речь идет вовсе не об оправдании и возвеличивании войн; здесь указывается лишь объективная роль резкого ускорения состязания между режимами и между носителями разных режимов — политическими сообществами, роль «расчистки пространства» для распространения наиболее эффективных режимов.
Известны две главные военные революции, связанные со скачкообразным ростом масштабов и интенсивности войн, а также с многообразными социальными последствиями. Первая военная революция традиционно связывается с политогенезом (образованием государств), т.е. переходом от фазы варварских сообществ, обычно имевших структуру чифдомов (вождеств) к фазе ранней государственности [Carneiro, 1970; Mann, 1987; 1993; Розов, 2002, с. 348-353, 376-378]. Считается, что такие революции произошли в разное время в шести центрах появления автохтонной государственности: в Месопотамии (Шумер), в Египте (Раннее царство), в долине Инда (Хараппа), в долине Хуанхэ (древнекитайские царства Инь и Шань), в Мезоамерике (империи майя и ацтеков) и в Перу (Империя инков). Здесь появляются впервые регулярные армии, для поддержания их требуется новая форма социальной организации, которой и становится раннее государство.
Стандартным объяснением служит укрупнение чифдомов, которые поглощали другие чифдомы путем завоевания и коалиций в ситуации демографического давления и борьбы за главный в то время ресурс — территории. Вероятно, быстрое развитие новых типов оружия (бронзовые мечи и наконечники копий и стрел, боевые колесницы) оказало дополнительное динамическое воздействие. Глобальный, продолжавшийся много столетий переход от безгосударственных обществ к государственным может быть объяснен только мощным действием мегатенденции «лифт», основные составляющие которой были рассмотрены выше. Корневой причиной запуска этой мегатенденции, по-видимому, стал долговременный дисбаланс могущества между цивилизованными центрами (с высокой плотностью населения, государственностью, городской культурой, позже письменностью) и варварской периферией, которая волей-неволей постепенно втягивалась в цивилизацию.
Вторая военная революция, впервые произошедшая в Западной Европе в XVI-XVIII вв., привела к появлению национальных государств и соответствующей системы международных отношений, принципиальная структура которых сохраняется и по сей день. По-видимому, здесь главную роль сыграли технологии массового производства огнестрельного оружия, союз государств с держателями крупных финансовых ресурсов (полученных благодаря развитию капитализма и колониальной торговли), ставка на большие армии c централизованным управлением и обеспечением амуницией [Tilly, 1990; Mann, 1987; 1993; Parker, 1976]. Успешное создание и поддержание таких армий оказалось под силу только государствам, в которых устанавливались гражданство, сквозная бюрократическая система налогообложения, централизованная поддержка массового образования, высшего образования, науки, технологии и военного производства. С разной скоростью (начиная с Испании, Голландии, Англии, Франции, кончая Россией, Турцией, Китаем, Индией, бывшими европейскими колониями) страны обретали соответствующие структуры и функции, становились национальными государствами, а точнее — обществами со сквозной государственностью [Розов, 2002, с.356-359, 382-386 ].
Фактор перенаселенности в Европе того времени присутствовал, но давление существенно смягчалось эмиграцией европейцев в колонии. Резкий рост масштаба войн, очевидно, связан с борьбой европейцев за могущество, открывавшее преимущественный доступ к колониальным ресурсам. Эпоха обширных территориальных приобретений, быстрого и неравномерного обогащения, инфляции, роста капиталистического производства закономерно вела к целому каскаду дисбалансов, традиционным и вполне нормальным для того времени решением которых становились войны. При этом в войны и подготовку к войнам инвестировались основные силы и ресурсы. После ряда потрясений, каждый раз завершавшихся неким новым уровнем равновесия (основные вехи — европейские и позже мировые системы безопасности — система Вестфальского мира после Тридцатилетней войны, Священный союз после наполеоновских войн, Лига Наций после Первой мировой войны, ООН и равновесие «холодной войны» после Второй) основным рубежом стал гигантский разрыв в могуществе между сквозными государствами и государствами прежних фаз развития.