Морально-нравственный аспект мира политического

Уже по самому своему определению политическая философия пронизана морально-этическим началом, изучение политики не может не иметь морально-нравственное или ценностное измерение

Без проникновения в сферу целей и идеалов не может быть речи об адекватном изучении мира политического в целом.

должного и т.д., этика принимает форму учения о конечных ценностях и целях

Морально-нравственные начала, ценности и нормы, имеющие отношение к миру политического, к его институтам, отношениям, политическому мировоззрению и поведению членов того или иного сообщества, в совокупности составляют политическую этику

Политическая этика — это, по сути дела, нормативная теория политической деятельности, затрагивающая такие основополагающие проблемы, как справедливое социальное устройство, взаимные права и обязанности руководителей и граждан, фундаментальные права человека и гражданина, разумное соотношение свободы, равенства и справедливости и т.д. Она играет ключевую роль в легитимизации как политической власти вообще, так и различных форм правления

Легитимность современного государства основывается прежде всего на правовом фундаменте. Легитимно в собственном смысле слова лишь то государство, которое признает в качестве своих приоритетных целей обеспечение прав и свобод человека

Жизнеспособная и прочная политическая система — это власть плюс законность и эффективность, т.е.

Особенности всех этических проблем политики обусловливали тем, что она теснейшим образом связана с насилием. К тому же политику нередко отождествляют с корыстным интересом, а нравственность с бескорыстием. «Кто ищет спасения своей души и других душ, — писал М. Вебер, — тот ищет его Не на пути политики, которая имеет совершенно иные задачи — такие, которые можно разрешить только при помощи насилия. Гений или демон политики живет во внутреннем напряжении с Богом любви, в том числе и христианским Богом в его церковном проявлении, — 2 Лунь Юй. В кн.: Древнекитайская философия. Т. I. С. 155

напряжении, которое в любой момент может разразиться непримиримым конфликтом»3. Отсюда возникает отнюдь не праздный вопрос: можно ли вообще говорить о политической этике как таковой, правомерно ли применение к сфере политики категорий этики и морально-этических ценностей? Если нет, то можно ли говорить о человеческом измерении в политике? и т.д

Следует отметить, что в истории политической мысли на эти вопросы давались весьма неоднозначные ответы. Это вполне естественно, поскольку, с точки зрения, например, Н. Макиавелли, допускающего любой произвол со стороны государя в интересах государства, политика — это одно, а с точки зрения Ж. Ж. Руссо, озабоченного мыслью об обеспечении всеобщего блага, она — совершенно иное.

О том значении, которое античные мыслители придавали морально-нравственному началу, свидетельствует принцип, который сформулировал Сократ: «Лучше терпеть несправедливость, нежели причинить ее». Верность данному принципу Сократ продемонстрировал отказом от побега из Афин как способа избежать судебной расправы после вынесения ему смертного приговора. Тем самым он показал пример личной справедливости

Определяя в качестве главной цели политики обеспечение «высшего блага» граждан полиса и предписывая ей нравственно- воспитательную роль, Аристотель, в частности, утверждал: «Государственным благом является справедливость, то есть то, что служит общей пользе»4. Природа дала человеку оружие — «умственную и нравственную силу», которую можно использовать как для добрых, так и для злых деяний. «Человек, живущий вне закона и права, наихудший из всех... Понятие справедливости связано с представлением о государстве, так как право, служащее мерилом справедливости, является регулирующей нормой 3 Вебер М. Избр. произв. М., 1990. С. 703

4 Аристотель. Соч. Т. 4. С. 467

политического общения»5. Здесь другой вопрос, какое именно содержание Аристотель вкладывал в само понятие «справедливость»

Показательна с данной точки зрения позиция ев Августина, который утверждал: «Что не было справедливым, не может быть и законом» («Non videtur esse lex quae juste non fuerit»).

Несомненный интерес представляет позиция И. Канта, оказавшая значительное влияние на последующую этическую мысль, в том числе на политическую этику. Она вытекала из основополагающей мировоззренческой установки философа

Согласно Канту, нет какой бы то ни было действительности, независимой от разума. Наше познание не представляет собой отражение реально существующей действительности, поскольку сама эта действительность является построением нашего разума

Конечно, за этим построением существуют реальные объекты, но они не доступны разуму, поскольку существуют сами по себе, в качестве вещи в себе (an sich). Мы можем сравнивать между собой различные представления об объективно существующем мире, связывая множество частных, отрывочных восприятий в единую цепь. При этом, хотя вещь в себе и непознаваема, она освещается светом разума и в силу этого она становится нам близкой. Иначе говоря, если другие философы утверждали, что истина добивается путем согласования человеческого разума с реальностями внешнего мира, Кант пришел к выводу, что источник и мерило истины находятся в самом разуме. Соответственно критерии морали и нравственности выводятся из собственной природы разума

Поскольку центром нравственного сознания является должное, это последнее также не имеет никакого отношения к реально существующему миру, а выводится из самой природы человека, оно потенциально заложено в природе человека. Коль скоро политика — это одна из важнейших сфер человеческой деятельности, то она по 5 Там же.

самому своему определению не может быть теснейшим образом связана с морально-нравственным началом

Значительное место проблемам этики в сфере государственной жизни отводил Г. В. Ф. Гегель. Он разделял нравственную жизнь на три сферы — семью, гражданское общество и государство, определив их как «моменты» или «элементы» этической системы, регулирующие жизнь каждого отдельно взятого индивида. У Гегеля этические нормы актуализируются по-разному в действиях и отношениях людей в зависимости от того, в какой сфере они действуют. Что касается государства, то его Гегель рассматривал как «действительность нравственной идеи»

По-своему, но в духе христианской идеи братства трактовал морально-нравственный аспект политики А. К. Сен-Симон. Он, в частности, считал, что идея справедливости должна быть совершенно устранена из жизни общества и заменена идеей братства и любви. Характерно, что евангельская заповедь: «Любите Друг друга и помогайте друг другу» послужила эпиграфом к его работе «Индустриальная система»

Примерно подобной трактовки придерживались русские философы и правоведы (например, В. С. Соловьев, Л. И

Петражицкий, П. И. Новгородцев и другие), которые решительно выступали против противопоставления права и нравственности, лишения права морального измерения. Эта позиция, в частности, выразилась в известной идее о равнозначности правды-истины Правде-справедливости. Но в целом, если традиция, идущая от Платона и Аристотеля, рассматривала мораль и политику как единое целое, призванное реализовать принципы справедливости, то христианская традиция разводит понятия «этика» и «политика», воплощенные в «Богово» и «кесарево». Еще Томазий и С

Пуфендорф стремились разделить юриспруденцию и богословие, право и нравственность

К наиболее радикальным выводам в данном вопросе пришел Н

Макиавелли, который впервые в четко сформулированной форме поставил проблему соотношения этики и политики. Он разработал особое политическое искусство создания твердой государственной власти любыми средствами, не считаясь с какими бы то ни было моральными принципами.

«Благоразумный правитель, — писал Н. Макиавелли, — не может и не должен быть верен обещанию, если это оборачивается против него и исчезли причины, побудившие его дать слово. Если бы все люди были добры, это был бы дурной совет, но, так как они наклонны ко злу и не будут верны тебе, ты не обязан быть верен им»6. Как утверждал Макиавелли, человек, стремящийся делать одно только добро, обречен на гибель среди множества людей, чуждых добру. Для него высшая ценность — это государство, перед которым ценность отдельно взятой личности или какие бы то ни было другие ценности должны отступить на задний план либо же полностью игнорироваться. Изгнав этику из сферы политики, Макиавелли заменил ее ценностно-нейтральным подходом. Более того, эти аргументы были использованы для обоснования тезиса о том, что в политике цель оправдывает средства

К аналогичному выводу, хотя и прямо с противоположных исходных позиций, пришел и марксизм, особенно в его ленинистской ипостаси. В период своего возникновения социалистические и коммунистические идеи представляли собой выражения идеальных и нравственных устремлений людей своей эпохи. Существуют некие внутренние механизмы и особенности зарождения, достижения зрелости и постепенного самоисчерпания мобилизационных и интеграционных возможностей разного рода идей и концепций. Провозгласив целью социализма «грядущее избавление от рабства и нищеты», К. Маркс и Ф. Энгельс выступали против «фантастических сентиментальных бредней», которые, по их мнению, могли оказать лишь «деморализующее влияние на рабочих». Они высказывались за свободное самостоятельное творчество «нового мира, покоящегося на чисто человеческих, нравственных жизненных отношениях»7

Однако в дальнейшем, когда был выдвинут тезис о приоритете социально-экономических факторов и реальных жизненных интересов, эти соображения фактически оказались отодвинутыми на задний план. Более того, уже в «Манифесте Коммунистической партии» провозглашалась идея о том, что коммунистическая революция «самым решительным образом порывает с идеями, унаследованными от прошлого», в том числе и с моралью8. При всех необходимых в данном случае оговорках, нельзя не признать, что в марксистской этике центральное место занимает противопоставление «классовой морали» универсальным гуманистическим ценностям. Ф. Энгельс, например, писал: «Мы 6 Machiavelli N. Opere scolte. 1973. Р. 8

7 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4 С. 1, 593

8 См.: Там же. С. 446

поэтому отвергаем всякую попытку навязать нам какую бы то ни было моральную догматику в качестве вечного, окончательного, отныне неизменного нравственного закона... Мораль, стоящая выше классовых противоположностей и всяких воспоминаний о них, действительно человеческая мораль станет возможной лишь на такой ступени развития общества, когда противоположность классов будет не только преодолена, но и забыта в жизненной практике»9

Наиболее далеко идущие выводы из такой постановки вопроса сделали В.И.Ленин и его сподвижники и последователи. «Наша нравственность, — писал Ленин, — подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата. Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата»10. Здесь мораль, по сути дела, всецело поставлена на службу политическим целям, доведена до уровня элемента идеологии

Если марксизм-ленинизм пришел к отрицанию морально- этического начала в политике, подчинив его всецело так называемой классовой морали, то идеологи фашизма и нацизма добились того же результата, поставив во главу угла своей идеологии так называемую национальную мораль, противопоставленную как классовой, так и общечеловеческой морали. Как утверждал, например, А. Розенберг, идея национальной морали стоит выше всякой любви к ближнему. Именно этот постулат послужил в качестве одного из краеугольных камней нацистской политической идеологии, которая возвела профессионализм в массовом истреблении людей в ранг высшей добродетели

Тенденция к уменьшению внимания к нравственным аспектам политики усиливалась с постепенным преобладанием в XIX в. в науке о праве и государстве историзма и позитивизма

Руководствуясь рационалистической традицией, восходящей к Р

Декарту, Т. Гоббсу и другим мыслителям Нового времени, позитивисты стремились свести политику всецело к науке с целью создания механизма разрешения или смягчения политических конфликтов. Как утверждал, например, один из основателей позитивизма О. Конт, нет свободы совести в математике и астрономии, ее не должно быть и в социологии. Позже эту установку усвоили и представители других социальных и гуманитарных дисциплин, в том числе и политической науки

Считалось, что политическая наука, раскрывая причинно- следственные закономерности и связи в конкретных сферах, дает возможность определить те величины, воздействуя на которые можно достичь желаемых результатов. Наиболее далеко идущие 9 Там же. Т. 20. С. 95-96

10 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 41. С. 399

выводы из такой постановки вопроса сделали сторонники утилитаризма. Его основатель И. Бентам, отказавшись от постулата просветителей о том, что общее благо достигается в том случае, если люди руководствуются установками естественного права и вечных законов природы, искал мерило их должного поведения в практической личной выгоде

Постепенно торжество рационализма, сциентизма и научных методов исследования политических феноменов привело к отделению фактов от ценностей, объективизации, ценностной нейтрализации позитивистской политологии. Постулировалась несовместимость фактов и ценностей на том основании, что суждения о последних не содержат объективных знаний, а составляют эмоциональную реакцию на конкретные обстоятельства, истинность которой не поддается научной верификации

Провозглашенная позитивистами нейтральность или беспристрастность политической науки привела к тому, что нравственные аспекты политики были объявлены «личным делом» участников политического процесса, не имеющим никакого отношения к политическому анализу. Исходя из этих и подобных им установок, представитель правового позитивизма Г. Кельзен решительно отвергал какую бы то ни было теорию справедливости

Следуя данному принципу, позитивисты выступали за то, чтобы юриспруденция занималась разработкой исключительно позитивного права — jus qua jussum, отбрасывая проблему справедливого закона — jus qua justum. Эту позицию наиболее четко выразил, пожалуй, известный французский писатель А. Франс, который утверждал: «Из всех пороков, опасных для государственного деятеля, самый пагубный — добродетель, она толкает на преступление»

Следуя этой традиции, ряд современных авторов также считают необходимым отделить политику от морали. Так, по мнению польского политолога М. Запасника, «после обретения независимости экономикой очередь за полным отделением политики от морали. Такое отделение стало в настоящее время необходимостью самого общественного развития»11. Он утверждал, что в области политики оправдан только прагматизм, лишенный даже тех последних связей с моралью, какие пытались сохранить Локк и Милль. Отвергая всякие попытки навязать политикам какие- либо моральные ограничения, Запасник в известном определении подчеркивал: «Политик... является вежливым человеком, который должен лгать в интересах своего государства», он не может быть 11 Запасник М. Ложь в политике//Философские науки. 1991, № 8, С. 98

человеком с «чистыми руками, поскольку последнее совершенно несовместимо с его профессией»12

Нельзя в данной связи не отметить также позицию О

Шпенглера, который считал, что мораль, подобно пластике, музыке и живописи, представляет собой замкнутый в себе мир образов, который выражает соответствующее жизнеощущение того или иного народа. Исходя из такой постановки вопроса, а по сути дела, отрицая существование каких бы то ни было общечеловеческих морально-этических норм, Шпенглер писал: «Моралей столько же, сколько и культур... Человек в отдельности может поступать нравственно или безнравственно, делать «добро» или «зло» в области исконных чувствований своей культуры, но форма его действий есть нечто заранее данное. У каждой культуры свой собственный этический масштаб, значение которого ограничено его пределами. Общечеловеческой этики не существует»13. Очевидно, что такой подход выбивает почву из-под самой мысли о возможности каких бы то ни было объективных критериев определения морально-нравственных или этических начал. Этот подход достиг своего логического завершения в постмодернизме, сторонники которого считают неправомерным вынесение моральных суждений относительно тех или иных действий, в том числе и в сфере политики, поскольку не существует ни правого, ни неправого, ни добра, ни зла, а последствия всех феноменов равновелики по своей значимости и незначимости