4. БРАК И СЕМЬЯ
Подъем производства и рост производительности труда открывали путь к индивидуализации производственного процесса, парцелляции труда. Ведь чем выше становилась техническая вооруженность человека в его борьбе за существование, чем больше он мог производить, тем меньше было необходимости в совместной деятельности крупного коллектива.
Отсюда, во-первых, характерное для эпохи классообразования постепенное превращение коллективного хозяйства и коллективной собственности общины и рода в частное хозяйство и частную собственность отдельных семей и, во-вторых, необходимость превращения таких семей в устойчивые, целостные экономические и социальные общности, потребовавшая новых брачно-семейных форм.Началось вытеснение непрочного парного (первобытноэгалитарного) брака и соответствующей формы семьи прочным соединением супругов, которое обычно называют единобрачием, или моногамией. Этот термин не совсем удачен, так как аналогичный порядок возникает и при множестве, или полигинии; точнее предложенное в современной литературе обозначение такой брачно-семейной организации как патриархической. Вместе с тем чем больше возрастала хозяйственная роль мужчины, тем настоятельнее требовались дальнейшее развитие и упрочение возникших на стадии позднепервобытной общины форм заключения брака и решительный поворот от матрилокального или уксорилокального брачного поселения к патрилокальному или вирилокальному.
В позднепервобытной общине брачный выкуп был относительно велик, мог быть без особого труда возвращен и не обеспечивал устойчивости брака. Теперь, когда мужчина стал в принципе навсегда забирать женщину себе, он должен был в полной мере возместить ее ценность. Так возник не просто брак с выкупом, а в полном смысле слова покупной брак. В эпоху классообразования покупной брак сделался господствующей формой заключения брака по соглашению сторон (в этнологической терминологии — по сговору).
Вместе с тем из-за тяжести брачного выкупа и в связи с развитием военно-грабительской деятельности участился редкий в прошлом брак похищением, или умыканием, хотя и теперь он оставался все же второстепенной, побочной формой заключения брака. Часть обществ (отдельные племена банту и туарегов, малагасийцы, арабы, многие народы восточного Кавказа и западной части Средней Азии, южноамериканские инки), стремясь сохранить брачный выкуп в пределах родственной группы, уменьшить его или даже совсем ликвидировать, стала практиковать ортокузенные браки*. Они известны в двух формах: общераспространенной — между сыновьями и дочерями родных, двоюродных и т. д. братьев и зафиксированной у немногих народов—между детьми сестер.Считается, что широкий переход к патрилокальности или вирилокальности брачного поселения сопровождался различными компромиссными формами, многие из которых надолго сохранились в виде пережитков. Сюда относятся, например, обычаи временной дислокальности (обычно до уплаты брачного выкупа или до рождения первого ребенка), возвращения жены в ее родительский дом на время первых родов или поселения ее, хотя и в семье мужа, но в особом изолированном помещении, как бы обеспечивающем ей своего рода экстерриториальность. Таковы же некоторые из обычаев избегания между родственниками и свойственниками, в частности, распространенные в патриархальных обществах запреты, по которым жена не должна была появляться при старших родственниках мужа, а оба супруга —рядом друг с другом или и своим ребенком при них и т. п. Так достигалась видимость того, что молодая пара не нарушала прежних матрилокальных норм. Но для всего этого возможны и другие объяснения.
Новые брачные обычаи поначалу не были тяжелыми и унизительными для женщины: они лишь улаживали отношения между группами жениха и невесты. Но с течением времени они все заметнее принимали именно такой характер. Это в особенности относится к брачному выкупу, постепенно превращавшему невесту в предмет купли-продажи. Кроме того, практика покупного брака повлекла за собой оживление других патриархальных брачных обычаев, прежде всего женитьбы состоятельных стариков на молодых девушках, многоженства и левирата, к которому теперь часто стали прибегать только для того, чтобы не возвращать брачного выкупа.
Такие порядки, как похищение невест, тоже не способствовали сохранению женщиной ее высокого статуса.Переход к новой форме семьи совершался не прямо, а через своеобразные промежуточные формы. При смене матрилокальности или уксорилокальности патрилокальностью или вирилокальностью, как правило, некоторое время еще сохранялся материнский счет родства и порядок наследования. Это вело к широкому развитию и упрочению уже известного нам авункулата. В то время как женщина поселялась в группе мужа, ее дети, не принадлежа к роду отца, по достижении определенного возраста возвращались в род матери. Здесь их ближайшим родственником становился брат матери, дети которого в силу тех же причин уходили в другой род. Племянники жили у дяди, работали в его хозяйстве, приводили сюда жен, наследовали его имущество. Возникала семья, состоящая по вертикали не из родителей и детей, а из дядьев и племянников —авункулатная семья. Некоторые этнологи видят ее остатки в обычае воспитательства -обязательной отдачи детей на воспитание в чужие семьи, распространенной в предклассовых и раннеклассовых обществах в верхушечных слоях населения. Воспитательство известно у алеутов, монголов, тюрок, ряда народов Кавказа, славянских народов, кельтов, германцев. Связь его с авункулатом все же остается предположительной, скорее это один из механизмов установления искусственного родства.
Но мужчина стремился передать свое имущество не племянникам, а собственным детям. Это могло быть достигнуто только путем ставшей теперь особенно широкой замены материнского счета родства и порядка наследования отцовским. Как и переход к патрилокальности или вирилокальности, это был длительный процесс, породивший компромиссные порядки. Таковы, например, очень частые теперь амбилинейность* или билинейность, при которых человек либо выбирал себе принадлежность к материнскому или отцовскому роду, либо считал себя принадлежащим к обоим родам и в соответствии с этим осуществлял свои права наследования. Известное распространение получила перемежающаяся филиация*, при которой одни дети вели происхождение и наследовали по материнской линии, другие — по отцовской.
У ряда племен (меланезийцы, гереро Южной Африки, туареги Сахары и др.) получил распространение обычай, по которому собственность, унаследованная от сородичей, продолжала передаваться по материнской линии, добытая же собственным трудом переходила от отца к детям. У других народов возник обычай наследования от брата к брату, так как родство между ними было одновременно и материнским, и отцовским. Тем не менее раздел наследства часто сопровождался спорами и столкновениями между детьми и племянниками или братьями умершего, и обычно отец еще при жизни старался разными способами закрепить побольше имущества за своими детьми. Старые обычаи упорно сопротивлялись новым, но были не в силах остановить параллельные процессы укрепления отдельных семей как целостных экономических ячеек общества и превращения материнского счета родства и порядка наследования в отцовский.Естественно, что человеку того времени, в поведении и сознании которого еще огромное значение имела сила традиции, это превращение давалось очень непросто. Чтобы оправдать новшества перед окружающими и в собственных глазах, а тем самым и облегчить торжество новых начал, он старался, как называл это Маркс, ломать традицию в рамках традиции. Отсюда присущий эпохе классообразования расцвет таких ставших известными уже раньше обычаев, как травестизм* и кувада*. Травестизм — отмеченная у ряда индейских и сибирских племен практика «перемены пола»: мужчина (реже женщина) отрекался от своего пола, надевал женское платье и выполнял женские обязанности вплоть до супружеских, но тем самым присваивал себе и женские права. Еще выразительнее кувада —демонстрация отцом его тесной связи с ребенком, отмеченная во множестве обществ Старого и Нового Света и в пережитках еще недавно существовавшая у басков, французов и англичан. В своих проявлениях кувада варьирует от прямой симуляции мужчиной акта деторождения до различных косвенных знаков причастности к этому акту, например, жалоб на слабость или соблюдение диеты. Со времен Бахофена большинство ученых объясняет куваду как борьбу мужчины за признание его отцовских прав и установление отцовского счета родства.
Первой формой отдельной семьи как целостной экономической ячейки общества была большая семья, называемая также сложной семьей, семейной, болышесемейной или домашней (домовой) общиной. Еще одно ее название —патриархальная семья —применимо не ко всем формам большой семьи, потому что, как мы уже видели, могли существовать и авункулатные большие семьи. Однако авункулатные семьи существовали сравнительно недолго, и с развитием патриархата большая семья действительно стала патриархальной.
В такой семье различают два основных типа. Это вертикальная (или однолинейная) большая семья, состоящая из нескольких, обычно трех - четырех, поколений женатых и неженатых родственников по прямой линии, и горизонтальная (или многолинейная) большая семья, образованная несколькими женатыми и неженатыми родственниками по боковой линии. В реальной жизни многие большие семьи вертикально-горизонтальны, так как состоят из женатых родственников как по прямой, так и по боковой линии, т. е., например, родителей и нескольких их сыновей с внуками и правнуками. Большая семья могла быть основана как на единоженстве, так и на многоженстве; в некоторых классификациях полигинические большие семьи отнесены к особой категории составных. Там, где существовало домашнее рабство, большая семья включала и рабов. Известны случаи, когда такая семья достигала 200 и даже 300 человек, образуя население целого поселка.
Все члены семьи жили вместе, сообща владея землей, скотом и другими средствами производства, совместно вели хозяйство и потребляли произведенное, питаясь и одеваясь из общих запасов. Семью возглавлял «старший*, ее женскую часть—«старшая», обычно его жена. Чаще всего они действительно были старшими по возрасту, но в случае их дряхлости или непригодности к руководству семья могла выбрать и кого-нибудь другого. «Старший» и «старшая» распределяли хозяйственные работы между членами семьи и ведали их ходом, распоряжались расходованием средств и запасов, наблюдали за порядком и нравственностью, возглавляли отправление семейного культа.
Главе семьи помогал старший сын, его жене — старшая невестка. Однако важнейшие дела семьи, как, например, отчуждение или приобретение имущества, женитьба или выдача замуж, решались на общем совете, состоящем из всех взрослых мужчин и женщин. Таким образом, это была ячейка, хотя и обособившаяся внутри родовой или другой общины и качественно отличавшаяся от нее своим близкородственным составом, но внутри себя еще сохранявшая начала первобытного коллективизма и демократии. Это диктовалось экономическими условиями эпохи классообразования: начавшейся, но еще ограниченной в своих возможностях парцелляцией труда.Подобного рода большие патриархальные семьи хорошо известны как по этнологическим, так и по историческим данным. Так, в Полинезии до недавнего времени существовали большие семьи из нескольких десятков человек, живших в одном или нескольких расположенных рядом домах. Они владели своими земельными участками, лодками и т. п., вели общее хозяйство и сообща потребляли продукцию своего труда. Руководил семьей старший мужчина, который, однако, должен был считаться с мнением семейного совета. Известны большие семьи составного типа и у некоторых скотоводов, например, у африканских банту.
С течением времени коллективистические отношения в большой семье начинали подтачиваться частнособственническими тенденциями. Ее глава стремился стать единоличным распорядителем, практически собственником семейного имущества, усилить свою власть, стать неограниченным домовладыкой. Это вызывало сопротивление других взрослых мужчин и их жен, старавшихся обособиться в самостоятельные семьи. В связи с эти учащались выделы и разделы — большие семьи делились на другие, пока еще также большие, но уже меньшие по размерам семьи. Однако и они оказывались непрочными, раздирались внутренними противоречиями, делились снова и снова. Большая семья постепенно уступала место исторически новой семейной форме — малой (простой, нуклеарной, элементарной и т. п.) семье, в наибольшей степени воплощающей в себе начала частной собственности. Происходило это, как правило, уже на пороге классового общества, да и то далеко не всюду, а преимущественно там, где развитие товарного хозяйства создавало особенно благоприятные условия для утверждения частнособственнических отношений. Таким образом, эволюция семьи в эпоху классообразования в основном совпадала с развитием форм семейной собственности. На первом этапе образовывались архаичные большие семьи с их частной по отношению к внешнему миру, но коллективной по отношению к самой семье групповой собственностью. На втором этапе они трансформировались в поздние большие семьи с их тенденцией к возникновению сперва обособленной, а затем частной собственности отдельных внутрисемейных ячеек. На третьем этапе эти ячейки давали начало малым семьям, ставшим носителями сложившейся частной собственности.
В быту семьи установились патриархальные порядки выраженного неравенства мужчин и женщин, старших и младших. Девушка должна была беспрекословно повиноваться своим старшим родственникам, замужняя женщина — купившей ее семье: «старшему», «старшей», своему мужу и т. п. Развод стал практически односторонней привилегией мужчин, так как, если женщина хотела вернуться в родительский дом, ее родственники должны были вернуть брачный выкуп; к тому же и новое замужество оказывалось для такой женщины не всегда возможным. Обычай левирата обеспечивал порядок, по которому даже после смерти мужа вдова продолжала принадлежать его семье. Уменьшение имущественных и наследственных прав женщины привело к тому, что у многих народов ее собственность свелась к одному приданому. Ограничились и ее права на детей, в случае развода остававшихся с отцом или возвращавшихся к нему, когда они подрастали. Патриархальный порядок наследования, требуя бесспорности факта отцовства, вызвал к жизни новые правила брачной морали. Супружеская неверность жены наказывалась отсылкой домой, членовредительством, продажей в рабство, даже смертью; напротив, муж продолжал пользоваться остатками прежней половой свободы. Состоятельные люди брали рабынь-наложниц и более или менее широко практиковали обычное многоженство. Особенности брачных норм нравственности оказали свое влияние на добрачные нормы: от девушек, в отличие от мужчин, стали требовать строгого целомудрия, и нарушивших его до брака после первой брачной ночи с позором отсылали домой, где их не ждало ничего хорошего. Все это не могло не сказаться на бытовом положении женщин и специфике предписанного им патриархального этикета. В частности, женщинам полагалось есть после мужчин, оказывать демонстративные знаки внимания мужу и его старшим родственникам и т. п.
Во многом сходным с этим оказалось положение младших мужчин, которые постепенно все больше попадали в зависимость от старших, и прежде всего от главы семьи. Они не были свободны в своем брачном выборе и не имели возможности по собственному желанию выделиться в самостоятельное домохозяйство. Обычаи многих племен предписывали сыновьям беспрекословное повиновение отцу под страхом лишения наследства, изгнания из дома и даже продажи в рабство или смерти. Их подчиненное положение также закреплялось патриархальным этикетом, запрещавшим младшим, например, лежать или сидеть, громко разговаривать или смеяться в присутствии старших, показываться им небрежно одетыми или заговаривать с ними первыми.