Традиционная жизнь европейцев глазами русских путешественников

Изучение связей и взаимоотношений между Россией и Европой представляется весьма важным. Они позволяют раскрыть малоизвестные аспекты формирующихся международных коммуникаций, объяснить характер взаимного общения, осветить новые, доселе неизвестные грани русской общественной мысли и историографии, показать вклад русских ученых в исследовании инфраструктуры, экономики, истории, этнографии и культуры народов Европы, а также постепенное установление с ними различных контактов, трансформацию образа Европы в России.

Начало осмысления образа Европы русскими писателями и путешественниками относится к XVIII веку, и связано с именами Карамзина Н.М., Петрова В.П., Хемницера И.И., Фонвизина В.И.

Карамзин Н.М. попытался определить роль и место Европы. В путевых заметках «Письма русского путешественника» говорил о Европе во множественном числе и она для него представлялась географическим местом расположения Германии, Франции, Швейцарии, Англии и т.д. Для Карамзина Н.М. важной является мысль о том, что Европа является местом благополучия [10, с. 72].

Для писателей XVIII в. Европа остается лишь географическим понятием. К ней относятся скорее отрицательно, чем положительно [7, с. 495]. Русские писатели после своих путешествий по странам Европы знакомят читателей с европейскими достижениями в технике, культуре, собирают библиотеки, начинают издавать работы, в которых делятся впечатлениями о Европе.

До начала XIX века образ Европы в русской культуре был представлен фрагментарно, не было единого представления об особенностях этого региона.

В мае 1789 г. Карамзин Н.М. путешествуя по Европе, посетил Пруссию, Саксонию, Швейцарию, Францию и Англию. В Москве после возвращения издает ежемесячный «Московский журнал», в котором публикует «Письма русского путешественника» [10, с. 72].

Важными темами для него стали описание политического устройства, социальных условий, государственных учреждений Германии, Швейцарии, Франции и Англии, история больших городов Европы, таких как Лейпциг, Берлин, Париже, Лондон. При этом история городов им освещалась через музеи, дворцы, соборы, библиотеки, университеты [7, с. 18].

Но Н.М. Карамзин не только наблюдал и записывал подробности увиденного и услышанного, но и пытался обобщать, высказывать свое мнение, делится с читателями своими мыслями, своими сомнениями. Он отмечал «вредное» влияние полицейской государственности Германии на свободу и жизнь нации, с глубоким уважением относился к немецким философам, чьи идеи и учение получили широкое распространение в Европе.

Н.М. Карамзин подчеркивал мысль о благополучии Швейцарии и Англии через конституционный строй. В государственном и социальном устройстве Швейцарии он видел воплощение социального идеала Ж.Ж. Руссо. Он считал, что в этой республике именно просвещение всей нации дало благие результаты. Воздействие просвещения делало людей добродетельными. Тем самым высказывал мысль, о необходимости просвещения для благополучия народов [7, с. 19].

Особое место в «Письмах русского путешественника» занимала Франция. Карамзин Н.М. рассказывал о жизни разных слоев населения Франции, об истории Парижа, описывал облик столицы – ее дворцы, театры, памятники [7, с. 19].

Французская революция вызывала не только интерес у Карамзина Н.М., но ужаснула его своим насильственным характером. Она разрушила прежние убеждения Карамзина Н.М., поколебала его социальный идеализм – веру в тождество справедливости и человечности на земле, в возможность достижения социального мира в обществе и счастья каждого человека, в установление в будущем братства людей.

Н.М. Карамзин, путешествуя по Англии, писал о характере англичан: «Было время, когда я, почти не видав англичан, восхищался ими и воображал Англию самою приятнейшею для сердца моего землею. Мне казалось, что быть храбрым есть... быть англичанином, великодушным – тоже, чувствительным – тоже, истинным человеком – тоже. Теперь вижу англичан вблизи, отдаю им справедливость, хвалю их – но похвала моя так холодна, как они сами. Англичанин молчалив, равнодушен, говорит, как читает, не обнаруживая никогда быстрых душевных стремлений, которые потрясают электрически всю нашу физическую систему» [7, с. 495].

Он много внимания уделяет влиянию климата на условия в Англии: «Я не хотел бы провести жизнь мою в Англии для климата, сырого, мрачного, печального. Рощи, парки, луга, сады – все это прекрасно в Англии, но все это покрыто туманами, мраком и дымом земляных угольев. Редко-редко проглянет солнце, и то ненадолго, а без него худо жить на свете. «Кланяйся от меня солнцу, – писал некто отсюда к своему приятелю в Неаполь, – я уже давно не видался с ним» [7, с. 496].

В апреле 1803 г. Пушкин В.Л. отправился в заграничное путешествие, посетил Германию, Францию, Англию. Поэт познакомился с видными писателями Берлина и Парижа, собрал богатейшую библиотеку из иностранных книг и отобразил жизнь европейцев в своих произведениях.

А.И. Тургенев в своих письмах высказывался о быте и нравах европейцев. О немцах он писал: «Неужели можно любить Немца, хотя бы он был расчесан. Вообще Немцы все так неловки, говорят все des platitudes и думают, что говорят bon mot. от них вечно воняет табаком. Да нет Немцы совсем не привлекательны» [1, с. 67].

Можно предположить, что образ Европы в русской культуре меняется под влиянием событий 1812 года. Европы стала место отличным от российского пространства, место где люди по-новому смотрел на мир, на его устройство.

XIX века в русской культуре образ Европы представлен как особый регион, объединенный общими экономическим, культурными связями.

Европа становится темой философских размышлений среди западников и славянофил. В XIX в. В русской культуре пытаются ответить на вопрос о существовании европейской идентичности.

В 1825 г. Н.М. Карамзин в своем письме к А.И. Тугреневу писал: «…Мыслить, мечтать можем в Германии, Франции, Италии, а дело делать единственно в России…» [2,

с. 18].

Князь Вяземский в своем письме к А.И. Тугреневу в 1825 г. отмечает, что «ни говори, а сосредоточение Европейского просвещения» является Париж [2, с. 20-21].

А.И.Тургенев в своих «Письмах из Парижа в 1832 г. отмечал, что: «французы мало заботятся о политических дела и о том, что они ничего не понимают в финансах» [11, с. 26].

В 1832 г. А.И. Тургенев в письме князю Вяземскому выделил некоторые особенности европейцев: «Ты знаешь, что Итальянцы в политических науках, как и в физических, прежде других начали распространять здравые идеи, особливо по части законодательства, и именно в торговле. Ими долго пользовались ученые писатели северной и остальной южной Европы, не признаваясь в сем» [2, с. 128].

В конце 1830 г. происходит «своего рода радикальное «открытие» Скандинавии. В течение 1838-1840 гг. русские литераторы выпускают ряд заметок о Швеции, которую объединяют с Европой.

В мае-июне 1838 г. Стокгольм в составе свиты наследника российского престола цесаревича Александра посетил поэт Жуковский В.А. В своих незаконченных «Очерках Швеции» он рисовал картины шведского «гранитного царства» [6, 136]. Он, описывая, быт селян с удивлением писал, что «хижины поселян разсеяны по полям и не составляют, как у нас, отдельных селений. В них вообще видна опрятность. Но архитектура их наживописна и не имеет никакого особенного характера: крутые кровли (соломенные или тесовые); стены из обтесанных бревен; довольно большие окна, от которых внутри хижины должно быть всегда светло и следовательно весело – и вообще все стены снаружи выкрашены темнокирпичною краскою, от чего хижины мало отделяются от окружающего их ландшафта, и тогда бывают только заметны, когда на них ярко светит солнце» [5, с.

Много внимания уделил дорогам, почте, оснащению: «Между этими скалами, по этим полям и лесам, проложены прекрасные дороги. Их содержать в исправности нетрудно. Материал для этого почти под рукою. Но они везде очень узки, и от неровности мест, от множества камней, повсюду разбросанных, вьются как змеи. По этим излучистым узким дорогам, на коих нигде нет перил, маленькие Шведские лошади несутся с тобою во весь опор, и под гору быстрее, нежели по ровному месту. Почтовая езда учреждена здесь особым образом. На станциях нет лошадей. Эти станции служат для них только сборным местом на случай приезда путешественника, который (если он едет в своем экипаже) должен иметь и свою сбрую и своего кучера – и этот кучер один служит ему на все его путешествие. Долее он описывает процедуру от найма экипажа до конца путешествия» [5, 22-23].

С особым восхищением Жуковский В.А. описывает красоту шведской природы, которую в основном составляют великолепные озера. Самым живописным считает озеро Меларн, о котором говорит следующее: «Озеро Меларн самое живописное из больших озер Швеции. Особенную прелесть дают ему излучены его гранитных берегов, покрытых елями, соснами и березами, некрутых и даже неразнообразных, но придающих озеру какую-то оригинальную живописность темы, что они, то стесняются – и озеро представляет тогда широкую реку между лесистыми берегами, то расходится – и тогда перед глазами прекрасная равнина вод, усыпанная большими и малыми островами, которые своими живописными группами составляют отличительный характер Меларна перед другими озерами Швеции» [5, с.

Ф.В. Булгарин путешествуя по Швеции описывал быт стокгольмцев, о которых говорит, что в их образе жизни нет ни роскоши ни великолепия, «все здесь чрезмерно просто». Он отмечает, что на улицах почти нет движения и они практически пусты. Он, описывая экипажи, говорит о том, что их встречается весьма мало и среди них он не видел ни одного «великолепного»: «Даже у первейших государственных сановников и богачей кареты старинной формы, а почти все коляски на лежачих рессорах, без пасов, и притом высокие». Путешественник с удивлением отмечает, что большинство женщин из среднего сословия, сами управляют лошадьми: «Странно видеть барышню, сидящую рядом со своею служанкою в кариолке и управляющую лошадью, разумеется, что знатные дамы разъезжают в колясках и каретах, но если экипажи не красивы, то лошади превосходные, рослые и видные» [8, с. 80-81].

Ф.В.Булгарин отмечает, среди увлечений то, что шведы любят лошадей, ездить на пароходах за город и по «праздникам все народонаселение толпится за городом». Он описывал внешность и характер шведов: «Шведы Германского племени. Вместо Немецкого хладнокровия и неподвижности, вы видите во всем Французскую живопись и быстроту, они необыкновенно вежливы и услужливы, невзирая на сословия, это какая-то сердечная вежливость, услужливость благородная, которая невольно возбуждает благодарность за малейшую услугу, шведы честны, добродушны и гостеприимны, о воровстве здесь вовсе не слышно. Этот грустный порок омерзителен даже для черни. Убийства чрезвычайно редки и случаются только в драках. Шведы крепки на слове, и обманы между ними величайшая редкость» [8, с. 81-82].

Ф.В.Булгарин путешествуя по Испании, отмечал: «Кроме Мадрида, Валенции и малого числа других городов, все прочие имеют узкие, излучистые улицы. Дома во всей Испании строятся из тесненного камня, и большая часть готической архитектуры, или, лучше сказать, не имеющая никакой отличительности. Окон на улицу весьма мало, да и те пробиты без всякой симметрии. Стекла редки; вместо оных служат жалюзи и занавесы. Железные решетки на окнах, железные двери, укрепленные железными запорами, суть принадлежности всякого дома. Двери всегда паглухо заперты, как в городах, так и в деревнях; а в сих последних вообще дома обнесены каменной стеною. Вид сего затворничества составляет большую противоположность с Францией, где круглый год, исключая зимы в северных странах, все двери настежь отперты, где все домашние работы исправляют перед дверьми дома в виду проходящих; мастеровые работают на улице, перед своими лавками, и все жители три четверти своей жизни проводят под открытым небом» [8, с. 83].

Он сравнивал характер французов и испанцев: «Зато какая разница в характерах! Француз считал бы тот день потерянным в жизни, в котором бы не пел и не смеялся. В целом Франция всех встречает с улыбкою и приветствием; трудолюбие и деятельность оживляют все состояния. В селениях и в поле народ находится во всегдашнем движении, и в вечеру Французы отдыхают за контрдансом под тенью дерев, при звуке сельской музыки. Напротив того Испанец весь день сидит безмолвно, поджав руки, или прогуливается под вечер медленными шагами, закутавшись в длинную свою епанчу и потупив глаза в землю» [4, с. 6].

Особое внимание уделял одежде: «Наряд Испанца составляет: короткое полукафтанье, короткое исподнее платье, плащ и большая шляпа. Богатство материи делает разницу между состоянием, но костюм одинаков, с малыми оттенками. Испанцы всех состояний, бедные и богатые, мужчины и женщины носят на голове сетки, накрывающие волосы; равно люди всех сословий никогда никогда не снимают плаща и шляпы; даже за столом у себя всегда остаются в одном наряде». С большим восхищением Ф.В. Булгарин описывает испанских женщин и сравнивая их друг с другом говорит, что «природа щедрою рукою осыпала здешних красавиц! Женщины простого народа имеют цвет лица смуглый, но высшего и среднего сословия, словом, те, кои не работающие в поле, одарены удивительно белизною. Отличительные черте Испанок перед женщинами других частей Европы, суть глаза и звук голоса, проникающий в душу и потрясающий все фибры сердца» [4, с. 15-16].

В.П. Боткин описывая итальянских женщин отмечает: «Мне нравится обычай здешних женщин покрывать голову черным кружевным покрывалом. Шляпки они не носили» [3, с. 209]. Подробно он пишет про прессу: «Итальянские газеты составляют вялую пищу венецианского любопытства. В самом деле, надо читать итальянские журналы, чтобы понять всю нравственную пустоту и ничтожность их. Их выписки из иностранных журналов столь кратки и нерешительны, что прочтя журнал, итальянец должен оставаться в совершенном замешательстве, касательно событий, или положения Европы» [3, с. 214].

Но часто у литераторов начинает появляться мысль о общих чертах европейцев. Чаадаев пишет: «Все народы Европы имеют общую физиономию, некоторые семейные сходство. Вопреки огульному разделению их на латинскую и тевтонскую расы, на южан и северян – все же есть общая связь, соединяющая их всех в одно целое и хорошо видимая всякому, кто поглубже вник в их общую историю» [12, с. 44].

Понятие Европы у каждого русского, посетившего Европу имеет свои особенности и свои характерные черты. Но необходимо отметить общее, что объединяет всех путешественников, писателей – это признание того, что этот регион имеет много общего и отличается от России.

Процесс складывания общественного мнения о Европе можно отнести к концу XVIII – началу XIX века. В эти годы возникает объект внимания, вызвавший поначалу индивидуальные, групповые, коллективные оценочное суждения о Европе, а в дальнейшем – потребность в обмене этими мнениями и выработке общего общественного мнения. Таким объектом стала Европа, ее быт, нравы, государственное устройство.

Тяга широких слоев населения России к различным официальным и неофициальным источникам информации по вопросам, прямо или косвенно касаются Европы. На первом этапе формирования общественного мнения в России (с конца XVIII – начала XIX в.) существовало наличие индивидуальных оценочных суждений по всем вопросам о происходящем в Европе, стремление выразить эти суждения на разных уровнях публичности, сделать их предметом гласности. На данном этапе наблюдалось большое многообразие индивидуальных мнений по вопросу развития Европы, обусловленное неодинаковым жизненным опытом, уровнем образования и культуры. Библиографический список

1. Архив братьев Тургеневых. Т.1. – СПб., 1911.
2. Архив братьев Тургеневых. Т. 6. – Петроград, 1921.
3. Боткин В.П. Отрывки из дорожных заметок по Италии. – Б.м. 1835.
4. Воспоминания об Испании Ф.В. Булгарина. – СПб., 1828.
5. Жуковский В.А. Очерки Швеции // Современник. – 1838. – Т. XI.
6. Кан А.С. Швеция глазами русских путешественников (1817-1917 гг.) // Новая и новейшая история. – 1983. – № 4.
7. Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. – М., 1988.
8. Летняя прогулка по Финляндии и Швеции, в 1838 г. Ф Булгарина. – СПб., 1839.
9. Летняя прогулка по Финляндии и Швеции, в 1838 г. Ф Булгарина. – СПб., 1839.
10. Русские писатели. Библиографический словарь. – М., 1971.
11. Тургенев А.И.. Хроника русского. Дневники (1825-1826 гг.). – М-Л., 1964.
12. Чаадаев П.Я. Статьи и письма. – М., 1989.

Волгоградский государственный медицинский университет