Провинциальная православная культура в эпоху раннеиндустриальной модернизации (по материалам Саратовской губернии)

В рамках данной статьи выделим ведущие факторы развития; проследим характер и динамику изменений, охвативших православное сообщество Саратовской губернии на рубеже ХIХ–ХХ вв. при переходе от традиционного, аграрного к современному, индустриальному обществу. Российская империя, вступив в эпоху модернизации, как и современная Россия, пыталась найти достойные ответы на ее вызовы. Насколько ей это удалось – спорный вопрос, но сам опыт бесценен для истории.

Проблема укрепления абсолютной власти монарха и авторитета Церкви стояла достаточно остро по Саратовской губернии. Сложившаяся ситуация была обусловлена историческими условиями развития края, связанными с особенностями его колонизации. В результате население Саратовской губернии имело поликонфессиональный состав, представляясобой «смесь людей разных племен и наций, разделенных и по языку и по вероисповеданию». При этом главную опасность для православной веры представлял прочно укоренившийся на Волге раскол, «…так как ни католики с лютеранами, ни магометане и язычники не пропагандировали своей религии в среде православного населения» [9, с. 2].

В справочных изданиях конца ХIХ – начала ХХ в. единодушно указывалось на распространенность и крепость раскола в Поволжье, уездный город Саратовской губернии Хвалынск именовали не иначе как «старообрядческой Палестиной». К тому же Поволжье рассматривалось как родина большинства русских сект [6, с.

Миссионерская деятельность Братства Святого Креста предусматривала активное применение «…всех средств, одобренных Святейшим Синодом, по отношению к сектантам, к заблуждающимся и сомневающимся православным и к людям, зараженным неверием». Список возможных средств подробно оговаривался, значительное место среди них отводилось как публичным, так и частным беседам с «отступниками» (раскольниками, сектантами) и «отдаляющимися» от Православной Церкви [3]. В силу ряда причин, в частности «…разобщенности между самими пастырями, с одной стороны, и между пастырями и пасомыми - с другой», деятельность Братства, по мнению епархиальных властей, была недостаточно плодотворной [10, с. 140]. Примечательно, что озвученная проблема не ограничивалась рамками одного Братства, а носила общецерковный характер.

По подсчетам исследователя М.Ю. Давыдовой, несмотря на увеличение численности православного населения Саратовской епархии (с 1 484 472 чел. в 1862 г. до 2 334 049 чел в 1903 г.), его удельный вес уменьшился на 4,5 % (с 88 до 83,5 % соответственно). Данный процесс она объясняет комплексом причин, а именно низкой религиозной грамотностью народа, снижением уровня компетентности православного духовенства и невысокими моральными качествами некоторых его представителей, тяжелым социально-экономическим положением основной массы населения губернии, необходимостью обновления церковной доктрины в условиях назревания общего кризиса православной церкви [4, с. 20].

К обозначенным причинам следует добавить озвученный выше этноконфессиональный фактор развития губернии, который сам по себе не нес негативной нагрузки, но в сочетании с ослаблением авторитета светской и духовной власти, заявил о себе в пореформенное время.

В рамках осуществляемого процесса модернизации, когда разворачивается острая борьба между традициями и новациями, между собственным достоянием и инородной культурой, между потребностью в развитии и сохранением стабильности усложнение религиозной ситуации в губернии представляется вполне закономерной.

На основании различного рода источников мы можем наблюдать активизацию деятельности старообрядцев и сект различного толка, особенно усилившуюся в связи с бурными событиями начала ХХ в. Архивные документы свидетельствуют о повышенном внимании правительства и Церкви к данной проблеме. Богатая фактическими данными, «Справочная книга Саратовской епархии» за 1912 г., с завидной тщательностью фиксирует число иноверных, инославных, сектантов и раскольников по городам и уездам Саратовской губернии [11].

Железные дороги, как не парадоксально, сыграли важную роль в проникновении религиозного инакомыслия из глухих уголков губернии в крупные города. Как отмечал протоиерей А. Флегматов, настоятель Успенского собора г. Царицына, «чистое православие» было поколеблено вследствие того, что «железные дороги навезли в Царицын всякого религиозного хлама». Далее автор обозначил пути проникновения раскольников и сектантов, численность которых на момент написания очерка достигла по городу 1 370 душ обоего пола [8, с. 179-180]. Конечно, с учетом абсолютного преобладания православных верующих (применительно к Царицыну – 19 470 душ обоего пола; в целом более 80 % по Саратовской губернии), данные цифры незначительны, но болезненно воспринимались православным духовенством и правительством как весьма тревожный симптом.

Среди населения наблюдался процесс снижения престижа православной церкви, выражавшийся, например, в распространении слухов о том, что «…в православной церкви благодати уже нет и … на всероссийском престоле царствует не государь-император, а Антихрист» [1]. Бывший епископ Саратовский и Царицынский Гермоген (Долганов), посетивший г. Царицын в самый разгар войны в ноябре 1916 г., с горечью констатировал, что «теперь повсюду, как и в Царицыне, наблюдается упадок нравственности и веры в Бога и за это Господь ниспослал нам тяжелые испытания…» [2].

Почему же православные верующие, особенно бедные слои населения, подпадали под влияние религиозного инакомыслия?

Один из возможных ответов находим в заметках уже упоминавшегося протоирея А.

Тонко переданный о. Флегматовым особый психологический настрой обездоленный толпы – вот та почва, на которой взрастали не только семена различных ересей, но и иных аномальных, протестных форм активности. Как писал один из современников, «беспросветная тьма, постоянная забота о завтрашнем дне как былинку толкают ее [имелась в виду «темная масса». – И.М.] из стороны в сторону». Достаточно явиться «спасителю» (будь то иеромонах Илиодор, как в статье, или иная магнетическая личность), как «…голодная загипнотизированная толпа оживает в ожидании великих и богатых милостей, в надежде на избавление от чрезмерно–гнетущих ее бед» [7, с. 8]. В условиях военного времени, революционных катаклизмов буйство и «податливость» толпы неизбежно возрастает.

По мнению исследователя М.В. Каиля, которое мы разделяем, на эволюцию религиозности провинциалов влияли как объективные социально-экономические процессы и явления, в частности отходничество, заставлявшие порывать традиционные связи с родным приходом, так и субъективные факторы. Последние он связывает с падением авторитета отдельных клириков, монашествующих, зараженных всеми социальными болезнями своего времени и испытывающими противоречивое воздействие новых социальных, мирских ценностей [5, с. 29].

Не вдаваясь детально в случаи неканонического поведения отдельных представителей духовенства Саратовской епархии, ограничимся указанием на жизнь и деятельность некогда «прославившегося» на всю Россию иеромонаха Илиодора, в миру – С.М. Труфанова (1880–1952). Биография сего инока явно выходит за рамки привычной модели поведения православного монаха. Будучи человеком особого авантюристского склада характера, он вызывал далеко неоднозначные оценки в обществе, в то же время являясь, как писал современник, «продуктом безвременья», продуктом ненормальных условий эпохи [7, с.

Сам Илиодор в своих воспоминаниях, активно культивируя образ истового подвижника и отца своей паствы, отмечал: «В бойком торговом центре Царицыне я предстал перед простыми людьми увенчанным терновым венком мученика» Свой успех и огромное количество последователей он объяснял талантом красноречия и чистотой нравственной жизни, а также абсолютным смирением. Насколько «чист нравственно» и «смирен» был иеромонах – большой вопрос, ведь приводимые в тех же воспоминаниях свидетельства многочисленных «врагов», сравнивающих его то с Пугачевым, то с чертом, да и в целом манера изложения, о многом заставляют задуматься [12, р. 45, 50-51].

Подводя итоги, хотелось бы отметить, что РПЦ, несмотря на все трудности и противоречия, порожденные эпохой модернизации, удавалось поддерживать вплоть до краха 17–го года свое доминирующее положение в обществе. Высокий уровень религиозности по–прежнему отличал православное традиционное общество Саратовской губернии на рубеже XIX–XX вв. Но тревожные симптомы, обозначенные выше, заставляют задуматься, насколько РПЦ в действительности была готова включиться в разворачивающиеся в стране модернизационные процессы?.. Библиографический список

1. Государственный архив Волгоградской области (ГАВО). Ф. 6. Оп. 1. Д. 51. Л. 10.
2. ГАВО. Ф. 6. Оп. 1. Д. 434. Л. 477 об.
3. Государственный архив Саратовской области (ГАСО). Ф. 605. Оп. 1. Д. 14. Л. 15-16.
4. Давыдова М.Ю. Этноконфессиональное развитие населения Саратовской губернии в пореформенный период: автореф. дис. … канд. ист. наук. – Саратов, 2008.
5. Каиль М.В. Провинциальное православие: тенденции модернизации внутриконфессиональной жизни начала ХХ века // Традиционные общества: неизвестное прошлое.– Челябинск, 2010. – Кн. 2. – С. 24-30.
6. Лепешинская А., Добрынин Б. Волга / под ред. А. А. Крубера. – М., 1911.
7. Поволжская Дума. – 1911. – №7 (20).
8. Поучения на разные дни, речи и заметки г. Царицына протоиерея Андрея Флегматова Саратовской епархии. – Царицын, 1894.
9. Правдин А. М. Историческая записка о Саратовской епархии (за пятидесятилетие 1828-1878 года). – Саратов, 1879.
10. Саратовские епархиальные ведомости. – 1915. – №4.
11. Справочная книга Саратовской епархии. – Саратов, 1912.
12. Trufanov S. The mad monk of Russia Iliodor. Life, memoirs, and confessions of Sergei Michailovich Trufanoff (Iliodor) illustrated with photographs. – New York, Century Co., 1918.

Российский экономический университет им. Г.В. Плеханова