К истории кизеловской трагедии 1919 года: мифы и реальность
Примечательно, что мифологизация кизеловской трагедии началась уже во время Гражданской войны. В написанном весной 1920 года заключении заведующего отделом юстиции Сибревкома А.Г.Гойхбарга по уголовному делу о членах колчаковского правительства указывается, что «в одних кизеловских копях расстреляно и заживо погребено около 8 000» [4, с.156]. Несуразица обнародованного количества погибших, сопоставимого со всем населением небольшого рабочего поселка Кизела, была очевидна уже тогда, и примерно через год, в опубликованном докладе председателя Екатеринбургской ЧК А.Г.Тунгускова, была приведена существенно меньшая цифра – «в Кизеловских шахтах погребено и завалено камнями до 2 000 человек, из которых половина были сброшены живыми» [5, с.77]. С лёгкой руки Гойхбарга и Тунгускова миф о тысячах большевиках, заживо похороненных в кизеловских шахтах, был подхвачен советской пропагандой и широко растекся по советской исторической публицистике. Однако, попадал он и в серьезные научные работы, как правило, без ссылок на какие-либо источники [3, с. 261;
7, с.158].
Между тем, существуют не только записанные, но и опубликованные ещё в советское время воспоминания непосредственных участников и очевидцев этих трагичных событий, позволяющие путем сопоставления реконструировать подлинную картину произошедшего в Кизеле в июле 1919 года.
Наиболее подробно кизеловская трагедия описана в воспоминаниях Василия Кузьмича Суворова – крестьянина с. Пож Чердынского уезда [2, с.180–185]. Зимой 1919 года 36-летний Суворов вместе с 10-ю другими активистами-большевиками с. Пож был арестован восставшими сторонниками белых и передан в белогвардейскую следственную комиссию в с.Усть-Зула, которая направила их в Чердынскую тюрьму. Все они были приговорены судом к различным срокам каторжных работ, которые начали отбывать на заготовке леса в
г. Чердыни. Утром 30-го июня 1919 года в связи с эвакуацией заключенных из Чердынской тюрьмы посадили на баржу и переправили в г. Усолье, откуда по железной дороге к вечеру 1-го июля перевезли в поселок Кизел. На рассвете 2-го июля конвой в составе 25-ти солдат и 3-х офицеров стал выводить заключенных из вагонов группами по 20-ть человек и под угрозой оружия заставлял прыгать в заброшенную шахту глубиной около 50-ти метров. Одним из первых погиб брат В.К. Суворова – Иван. Самому Василию Суворову, когда его вели от вагонов к шахте, удалось оттолкнуть ближайшего конвоира и бежать в расположенный неподалеку лес. Через 4-е дня лесных скитаний он вышел к с. Романово, уже занятому красными. Всего, по воспоминаниям В.К.Суворова, в партии заключенных из Чердынской тюрьмы, подвергшейся расправе в Кизеле, было около 200 человек. Эта цифра на порядок ниже растиражированной в советских изданиях цифры в 8 000 человек, однако, и она представляется завышенной, учитывая воспоминания других очевидцев.
Один из них – кизеловский шахтёр Елисей Филиппович Дегтярев – описал трагедию следующим образом [6, с. 367–375]. Состав с чердынскими заключенными пришёл в Кизел в 4 часа утра. Вскоре началась расправа. Первые две партии заключенных конвой угрозами и прикладами ружей заставил прыгать в заброшенную шахту Артемьевского рудника, глубиной около 60-ти метров, причем одному заключенному из этих партий во время конвоирования удалось бежать в лес. Третью партию заключенных по просьбе заведующего горными работами Ф.Ф.Ушакова белые сбросили в более отдаленную от действующих шахт шахту Христофоровского рудника.
Эта шахта была не такая глубокая – всего около 20-ти метров – поэтому многие заключенные не погибли при падении. Чтобы добить их, белые бросали в ствол шахты бомбы, камни и чугунную арматуру. По словам Дегтярева, из третьей партии во время конвоирования также удалось бежать 2-м заключенным. После прихода красных решено было достать трупы из шахт. Из первой шахты по данным Дегтярева было извлечено 28 трупов, из второй – 27. Таким образом, всего в результате расправы над заключенными Чердынской тюрьмы погибло 55 человек, 3-м удалось спастись.Схожую картину описала в своих воспоминаниях жительница Кизела Александра Филипповна Селиванова [6, с. 434–442]. Она проживала рядом с железнодорожной станцией и видела, как ночью на станцию пришел состав с заключенными из Чердыни. Под утро вагоны с заключенными отогнали в сторону Артемьевского рудника, а когда они вернулись, то были уже пустыми. Узнав, что заключенных живыми сбросили в шахту, Селиванова с подругой оправились туда и лично слышали стоны оставшихся в живых при падении. На третий день после расправы в Кизел вошли красные, но к этому времени все заключенные, сброшенные в шахту, уже погибли.
Таким образом, перед нами три воспоминания о неком историческом событии трёх разных людей, сделанные в разное время. Идёт ли в них речь об одном и том же историческом событии? На мой взгляд, да, безусловно. Во всех трех воспоминаниях совпадают время и место действия (начало июля 1919 года, Артемьевский рудник в 6-ти верстах от Кизела), описание действия (расправа над заключенными из Чердынской тюрьмы путём сбрасывания в шахту), а также другие, более мелкие детали (успешный побег как минимум одного из заключенных, количество вагонов в составе, привезшем заключенных в Кизел, и т.д.). Но возможно, уничтожение в кизеловских шахтах заключенных из Чердынской тюрьмы было не единственной расправой такого рода? Но в воспоминаниях В.К.Суворова и Е.Ф.Дегтяревой об этом нет ни слова – и им можно доверять. Дело в том, что расправа над чердынскими заключенными была беспрецедентно жестокой даже по меркам Гражданской войны и сильно травмировала психику мирного населения Кизела.
Скажем, глубоко верующий на протяжении десятков лет В.К. Суворов, став свидетелем этой кровавой акции, пережил глубокий личностный кризис и потерял веру в Бога [6, с.371–373]. Очевидно, что если бы в Кизеле похожим образом казнили ещё кого-либо, то жители запомнили бы это.Сопоставление приведенных воспоминаний позволяет воссоздать с высокой степенью достоверности картину кизеловской трагедии. Единственным существенным вопросом, по которому наблюдаются некоторые разночтения, остается количество погибших. Мне представляется, что цифра в 55 человек, приведенная в воспоминаниях Е.Ф.Дегтярева, более точна, чем данные о 200 погибших в воспоминаниях В.К. Суворова, так как:
- Дегтярев непосредственно присутствовал при извлечении тел из шахты.
- Воспоминания Дегтярева сделаны всего 9 лет спустя после описываемых событий, а Суворова – спустя 40 лет.
Чтобы окончательно расставить все точки над и в данном вопросе, нужны дополнительные источники. Несомненно, что передача конвою заключенных из Чердынской тюрьмы для этапирования сопровождалась составлением списка заключенных. Выявление в делах колчаковского Главного управления мест заключения такого списка, а также рапорта начальника конвоя о произошедшем с вверенными ему арестантами, позволит не только точно определить количество погибших, но установить их имена.
Вместе с тем уже сейчас понятно, что приводимые в советской исторической литературе сведения о 8 000 человек, погребенных заживо в шахтах Кизела, – не более чем миф, придуманный советской пропагандой для создания в массовом сознании образа врага. Разумеется, произошедшее в Кизеле – настоящая трагедия и её подлинные масштабы ни коим образом не снимают ответственности с командования конвоя и других должностных лиц белой администрации, допустивших подобную жестокую расправу над заключенными. Однако по кизеловской трагедии нельзя судить о судебной и пенитенциарной системе белых в целом. С точки зрения колчаковских законов, бессудная расправа конвоя над заключенными в Кизеле – преступление.
Понятно, что она стала возможной только в тех конкретных условиях хаоса, паники, деморализации и всеобщего развала, которые охватили в конце июня 1919 года колчаковскую армию на фронте и гражданскую администрацию в её ближайшем тылу – на Урале. Стремление отыграться за поражения на пленных большевиках и возможность при этом остаться безнаказанными подготовили почву для расправы над заключенными Чердынской тюрьмы. Садистский характер расправы обусловлен распространенной в годы Гражданской войны психопатологией – ненавистью, проистекающей из чувства страха и собственного бессилия [См. 1]. Библиографический список- Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. – М. 1997.
- В пороховом дыму. Воспоминания участников гражданской войны. – Пермь, 1961.
- Гражданская война и иностранная интервенция на Урале. – Свердловск, 1969.
- Колчаковщина. Сборник воспоминаний и документов / под ред. Н.Райвида и В.Быкова. – Екатеринбург, 1924.
- Рабочая революция на Урале. Эпизоды и факты/под общей ред. Н.И.Николаева. – Екатеринбург, 1921.
- Революция. Устные рассказы рабочих о гражданской войне / под редакцией М.В. Морозова. – М.; Л., 1931.
- Урал в Гражданской войне. – Свердловск, 1989.
Уральский государственный университет физической культуры