Правовое отношение как'волевое отношение «юридйческих лиц»

Анализ Марксовой трактовки правового отношения целесообразно, на наш взгляд, непосредственно увязать с освещением вопроса о «юридических лицах», поскольку именно «юридические лица» (в терминологии «Капитала») персонифицируют собой экономические отношения и именно их связи между собой являются правовой формой выражения глубинного экономического содержания.

Производственные! отношения в целом (отношения производства,'распределения и обмена) исследуются в «Капитале» как система экономических (стоимостных) форм1. Такими стоимостными формами являются товар, деньги, капитал, прибавочная стоимость, их дальнейшие конкретизации, метаморфозы, «превращенные формы» и т. д. Предмет «Капитала» раскрывается на сущностном уровне, в виде движения (от абстрактного к конкретному) стоимостных форм. Эти экономические (стоимостные) формы, разумеется, следует отличать от правовых форм их проявления: в первом случае речь идет о глубинной материально-экономической сущности общественных отношений, во втором случае — о форме их проявления. Таким образом, мы имеем здесь соотношение сущности (экономической) и явления (политического, правового), материального содержания (экономического стоимостного отношения) и формы (политической, правовой). Именно с позиций общей диалектики соотношения содержания и формы в «Капитале» и анализируется правовое отношение (правовая форма вообще) как форма проявления экономического отношения. Важно подчеркнуть то обстоятельство, что стоимостные формы анализируются в «Капитале» как общественные отношения, что ярко проявляется уже в самом начале, при исследовании товара, этой экономической «клеточки» буржуазного общества2. Товары, подчеркивает Маркс, «обладают стоимостью лишь постольку, поскольку они суть выражения одного и того же общественного единства — человеческого труда»; стоимость поэтому имеет «чисто общественный характер» и «проявляться она может лишь в общественном отношении одного товара к другому»3.

При капитализме, когда товарная форма производства и обмена приобретает всеобщий характер, общественное отношение людей принимает в их глазах фантастическую форму отношения между вещами. Это присущее капиталистическому способу производства иллюзорное явление Маркс называет товарным фетишизмом, тайна которого состоит в том, что при капитализме «специфический характер общественного труда с* характерным для него противоречием между частным и общественным трудом требует превращения продуктов труда в товары, порождает особое свойство вещей— стоимость. Стоимость товаров через механизм цен оказывает господствующее влияние на людей — непосредственных участников производства»4. Стоимостная форма товарного мира скрывает за вещами общественный характер частных работ, общественные отношения частных работников. Отношения людей прикрываются вещной оболочкой, отношением вещей.

В условиях товарного производства поведение и значимость позиции человека определяется мерой причастности его к миру вещей, той социальной ролью, которая выпала на его долю. Таким o6pa30ML в своих социальных отношениях индивиды лишь представляют определяющие их позицию и поведение экономические отношения, олицетворецием (персонификацией) которых они являются.

Поскольку речь идет о персонификации именно экономических отношений, определяющих значимость индивидов, постольку индивиды выступают в соответствующих экономических масках товаровладельца, владельца денег, владельца товара рабочая сила, капиталиста, земельного собственника и т. п. Движение экономических (стоимостных) форм сопровождается сменой экономических масок. Причем эти маски конкретизируются по мере конкретизации выражаемых ими стоимостных отношений, конкретизации тех форм, в какие облачается капитал в своем становлении и кругообороте.

Так, в процессе простого товарного обращения, где речь идет о меновой стоимости товара, т. е. наиболее абстрактной форме стоимости5, когда, следовательно, не выяснена еще капиталистическая природа этой стоимости и сам процесс ее производства, индивиды выступают как «субъективированные меновые стоимости, т.

«Чтобы данные вещи могли относиться друг к другу как товары, товаровладельцы должны относиться друг к другу как лица, воля которых распоряжается этими вещами: таким образом, один товаровладелец лишь по воле другого, следовательно, каждый из них лишь при посредстве одного общего им обоим волевого акта, может присвоить себе чужой товар, отчуждая свой собственный. Следовательно, они должны признавать друг в друге частных собственников. "Это юридическое отношение, формой которого является договор, — все равно закреплен ли он законом или нет,— есть волевое отношение, в котором отражается экономическое отношение. Содержание этого юридического, или волевого, отношения дано самим экономическим отношением. Лица существуют здесь одно для другого, лишь как представители товаров, т. е. как товаровладельцы. В ходе исследования мы вообще увидим, что характерные экономические маски лиц — это-только олицетворение экономических отношений, в качестве носителей которых эти лица противостоят друг другу»7.*

Остановимся более подробно на различных аспектах приведенной развернутой характеристики юридического (или, что, согласно словоупотреблению Маркса, то Жё самое — правового) отношения как выражения (формы проявления) экономического содержания.

Отметим прежде всего, что здесь речь идет об абстрактной правовой форме8 абстрактного стоимостного отношения—.менового отношения, так как субъекты отношения предстают здесь как абстрактные лица, лишенные всех иных своих качеств и характеристик, кроме качества товаровладельца — субъекта обмена. Далее важно подчеркнуть, что Маркс говорит об опосредовании процесса обмена товаров через правовое отношение как волевое, договорное отношение свободных и равных владельцев этих товаров9. Волевой момент, согласно «Капиталу», относится к правовой форме экономических (материальных, производственных) отношений, а не к самим экономическим отношениям, первичность и материальный смысл которых в том и состоит, что они складываются независимо от воли людей, сами определяют волевые отношения.

Освещая различные точки зрения, высказанные в литературе по данному, вопросу, Р. О. Халфина говорит о волевом характере «конкретных актов в области производственных отношений»10. По ее мнению, в «Капитале» в вопросе о воле речь идет «об экономическом содержании отношений независимо от их правовой формы», а не о «волевом характере юридических отношений»11.

На наш взгляд, подобный подход упускает из виду, в частности, тот момент раскрытой в «Капитале» диалектики правовой формы и экономического содержания, согласно которому правовая форма есть надстроечное отражение материального, экономического отношения. Без учета этого, как справедливо подчеркнул А. В. Мицкевич, мы придем вообще к отрицанию «существования материальных общественных отношений, не зависящих от общественного сознания», к своеобразному «исчезновению социальной материи», к «иллюзии о якобы базисно-надстроечном характере правоотношений»12.

В условиях капиталистического товарного производства правовое отношение, будучи по своему генезису надстроечным проявлением меновых отношений, опосредует не только меновые, но и другие, более конкретные, экономико-стоимостные отношения. Однако основные характеристики правоотношений, обслуживающих бсглёе развитые отношения капитализма и выступающих уже не в форме договора мены, а в форме других договоров (например, договоров купли-продажи, найма рабочей силы, ссуды, займа и т. д.), не выходят за рамки того общего определения юридического отношения (с указанием на его абстрактность, договорную форму, волевой характер, его обусловленность экономическим содержанием, свободу и равенство его участников), которое Маркс дает в связи, с анализом процесса товарного обращения.

То обстоятельство, что характеристика правового отношения дана Марксом при освещении процесса обмена, обусловлено тем, что, по логике «Капитала», меновая стоимость — наиболее абстрактная, следовательно, всеобщая для капиталистических производственных отношений форма стоимости, а процесс обмена — наиболее простая и поверхностная форма движения товаров (их переход из рук в руки).

Благодаря всеобщему для капитализма1 характеру товарного отношения, составляющего абстрактный момент всякого более развитого экономико-стоимостного отношения, правовая форма, опосредующая отношения товарного обращения, принимает абстрактно всеобщий характер и продолжает, как показывает Маркс, обслуживать и более конкретные капиталистические общественные отношения[§].

По мере углубления анализа стоимостных форм в «Капитале» все более проясняется как действительное место абстракции меновой стоимости в развитой системе определений капитала, так и подлинный смысл того ра* венства, с которым мы встречаемся в меновых отношениях. Капитализация всех форм стоимости, в том числе и такой абстрактной формы, как меновая стоимость, показывает, что обмен товарными эквивалентами и присущие ему формальная свобода и равенство участников обмен'а (и соответствующих правовых отношений) покоятся в реальной действительности на той или иной форме зависимости непосредственного производителя.

Участники данного правового отношения, персонифицирующие то или иное экономическое отношение и прикрытые соответствующей экономической маской (товаровладельца,-владельца денег, продавца, покупателя и т. д.), являются абстрактными индивидами, или, иначе говоря, просто лицами (персонами). Лицо (персона) — это правовая характеристика абстрактного индивида в качестве участника правового отношения. В этом смысле Маркс в подготовительных рукописях к «Капиталу» и в 'самом «Капитале» в ряде случаев обозначает абстрактного участника правового отношения также и как «юридическое лицо» («юридическая персона»).

В понятии «лица» («юридического лица») мы имеем дело с правовой абстракцией человека, с совершенно абстрактной характеристикой человека в качестве правовой личности; это абстрактное определение человека как юридического лица фиксирует лишь тот момент, что речь идет о формально свободном, независимом и равном другим участнике социального общения13.

Характеризуя свободу и равенство «юридического лица» в качестве идеализированного выражения «различных моментов обмена меновыми стоимостями», К.

Триединство собственности, свободы и равенства на основе товарных отношений было, по оценке Маркса, впервые теоретически сформулировано итальянскими, английскими и французскими экономистами XVII' и XVIII веков и практически реализовано в буржуазном обществе. Меновые отношения в древнем мире занимали подчиненное место; ограниченный и локальный характер носили там свобода и равенство. «С другой стороны, так как в древнем мире в кругу свободных развились по крайней мере моменты простого обращения, то понятно и то, что в Риме, и особенно в императорском Риме, история которого является' именно историей разложения античного общественного строя, были развиты определения юридического лица, субъекта процесса обмена, и разработано, в его основных определениях, право буржуазного общества, которое, однако, прежде всего с необходимостью было выдвинуто на первый план как. праве}, возникающего промышленного общества в противовес средневековью»15.

В связи с тем, что «юридическое лицо» — это обменивающий индивид (участник обмена), Маркс отмечает правильность определения в римском праве раба как человека, который ничего не может приобретать для себя путем обмена16.

В процессе товарного обмена, этого взаимного отчуждения вещей, «люди должны лишь молчаливо относиться друг к другу как частные собственники этих отчуждаемых вещей, а потому и как не зависимые друг от друга личности»17. Появление таких отношений взаимной отчужденности между людьми — результат длительного исторического процесса, в ходе которого человек обособляется в качестве самостоятельного и изолированного индивида: Возникновение и постепенное укрепление обмена (вначале между общинами, а затем и внутри общин) становится одним из главных средств разложения старых, естественно выросших отношений между членами общины и их обособления в качестве индивидов.

В обмене, ставшем регулярным общественным процессом, человек значим лишь как субъект обмена, обменивающий индивид; в этом плане между индивидами не существует абсолютно никакого различия и их отношения как субъектов обмена — отношения равенства. Это равенство субъектов обмена лишь отражает тот ’факт, что товары, обмениваемые в качестве меновых стоимостей, эквивалентны, равноценны. Все прочие особенности участников обмена, кроме того, что они — владельцы эквивалентов, безразличны для их меновых отношений, в которых они, движимые своими потребностями, эгоистическими интересами и мотивами, выступают как равные индивиды.

Все характеристики «юридических лиц» и их правовых отношений по обмену отражают предпосылки и условия самих меновых отношений. Категории «юридического лица» и «правового отношения» отражают абстракцию индивидов обмена и их отношений. Поэтому абстрактно всеобщими чертами общественного отношения по обмену и их выражения в правовом отношении являются равенство, свобода и добровольность. Фактические отношения людей по обмену товарными эквивалентами получают в праве (в правовой форме добровольного договора, в правовом ^отношении, в правовом общении вообще) всеобще значимое, цивилизованное выражение. Правовая форма, по-своему выражая требования экономической (стоимостной) формы, закрепляет переход от варварской непосредственной фактичности (с ее критерием «права сильного») к опосредованию фактических отношений в абстрактно всеобщих формах цивилизованного правового общения.

.Эти положения, развитые в «Немецкой идеологии», получают дальнейшее обоснование и конкретизацию в подготовительных рукописях к «Капиталу» и в самом «Капитале»18. Механизм формального опосредования фактических отношений состоит в том, что выражаемый и требуемый формой всеобщий интерес есть лишь всеобщность эгоистических интересов.

Внутренняя связь формального равенства и свободы «юридических лиц» очевидна. «Поскольку это природное различие индивидов и их товаров образует мотив Для объединения этих индивидов, для установления общественного отношения между ними как обменивающимися, отношения, в котором они предположены как равные и выявляют себя в качестве равных, — к определению равенства присоединяется еще и определение свободы. Хотя индивид А ощущает потребность в товаре индивида В, он не захватывает этот товар насильно и vice versa, но оба они признают друг друга собственниками, лицами, воля которых пронизывает их товары. Поэтому сюда прежде всего входит юридическое понятие лица и момент свободы, поскольку последняя содержится в этом понятии... Тем самым дана, стало быть, полная свобода индивида: добровольная сделка; отсутствие насилия с чьей-либо стороны...»19,.

Проистекающая отсюда видимость, будто именно воля людей определяет их отношения и те формы, в которых эти отношения протекают, еще более закрепляется с развитием товарно-денежных отношений и превращением их при капитализме в господствующие отношения. Параллельно этому процессу идет и укрепление юридических иллюзий. И только историко-материалистический анализ того, как товарно-денежные отношения становятся капиталистическими, как, следовательно, товар и деньги становятся капиталом, как капитализируются сами меновые отношения, как с производством и воспроизводством капитала производятся и воспроизводятся капиталистические общественные отношения людей, позволяет до конца разоблачить эти иллюзорные представления о месте, характере, роли и значении права в жизни общества.

Разоблачая юридические иллюзии, Маркс вместе с тем показывает реальные корни этих иллюзий, их материальную обусловленность экономическими отношениями и соответствующими объективно складывающимися правовыми формами их выражения. Если правовое отношение «юридических лиц» носит волевой характер и они добровольно вступают в соответствующий договор, это вопреки собственным иллюзиям участников правового .общения вовсе не означает, будто сами формы' их отношений (не говоря уже о содержании, опосредуемом этими формами) зависят от их свободной воли. Напротив, правовые формы являются необходимыми формами проявления соответствующих экономических отношений. Товарно-денежные отношения как сложившийся регулярный процесс могут нормально протекать лишь в правовой форме, характеристики которой (добровольность, равенство и свобода участников отношения) не зависят от усмотрения тех, кто пользуется (в конечном счете, экономически вынужден пользоваться) данной формой. Именно это принципиально важное для историко-материалистического подхода положение и подчеркивает Маркс, говоря о правовом отношении в форме договора, «все равно закреплен ли он законом или нет»20.

Понятие «правовое отношение» (или «юридическое отношение») употребляется Марксом в широком (можно сказать — в философском) значении абстрактной, формальной характеристики внешнего проявления (в отношениях между людьми) внутреннего экономико-стоимостного содержания. ТЗ противовес идеалистическим юридическим иллюзиям об экономике как проявлении и порождении воли, права, правового отношения и т. п., главное внимание историко-материалистического анализа Маркса направлено на выявление и подчеркивание того, что право—необходимо обусловленная форма экономического содержания, что правовое отношение — форма проявления экономического отношения и т. п.

Формой какого ' именно материального экономического содержания является право, какое стоимостное содержание опосредуется 'абстрактным правовым отношением и т. п. — эти проблемы проясняются в свете углубления анализа самих производственных отношений. Восхождение от абстрактного к конкретному в «Капитале» показывает, что в правовые отношения (ив форме добровольного договора равных.и независимых «юридических лиц») облекаются неэквивалентные социально- экономические отношения, отношения капиталистической эксплуатации. Под равными «юридическими лицами» и их отношениями в процессе анализа обнаруживаются эксплуататоры- и эксплуатируемые, отношения по производству и присвоению прибавочной стоимости.

Такая конкретизация в «Капитале» роли абстрактного правового отношения как формы проявления экономических отношений эксплуатации труда капиталом принципиально отлична от гегелевской конкретизации понятия права. Своеобразие материалистического анализа, данного в «Капитале», состоит, в частности, в том, что в свете логического движения от абстрактного к конкретному (т. е. конкретизации применительно к производственным отношениям) правовые и политические (го-

49

4 Заказ 8108 сударственные) отношения рассматриваются как формы, абстрактно отражающие экономическое содержание.

Этот замысел четко зафиксирован уже в экономической рукописи 1857 года, известной под заглавием «Введение», где предусматривается анализ «форм государства» и «правовых отношений» в связи с производственными отношениями и отношениями общения21. В данной рукописи, в соответствующих местах «Капитала» и подготовительных к нему работах, где применяется термин «правовое отношение» («юридическое отношение»), речь по существу идет о правовой форме вообще (аналогично форме государства), о праве как форме выражения экономических отношений, подобно тому как Маркс говорит о выражении буржуазного общества в форме государства. На данное обстоятельство справедливо обращал внимание А. А. Пионтковский, который, ссылаясь на «Немецкую идеологию» и предисловие «К критике политической экономии», писал: «В работах Маркса имеется ряд высказываний, когда он, говоря о правовых отношениях, имеет в виду право»22. Однако когда А. А. Пионтковский включает в понятие права наряду с нормами права также и правоотношение (как результат действия нормы законодательства), то он пользуется иным, отличным от «Капитала» понятием правоотношения.

Чтобы не смешивать разные понятия, выражаемые одним и тем же термином, следует иметь в виду, что понятие «правоотношение» используется в «Капитале» и в ряде других работ Маркса не в специальном юридическом смысле (как это имеет место в современной юридической науке), а в более широком, философском значении этого слова, когда под правоотношением имеется в виду вообще право как форма экономических цтноі шений. Это обстоятельство упускается из виду и в том случае, когда, например, утверждается, что правоотношения «возникают как форма экономических, политических и иных общественных отношений»23. При таком подходе по существу ставится знак равенства между базисными (экономическими) и надстроечными (политическими и иными) общественными отношениями, и получается, будто для возникновения правовой формы эти различные отношения играют одинаковую роль и будто право является формой экономических отношений в

том же смысле, в каком мы говорим об опосредовании и иных отношений в правовой форме. Очевидно, что тем самым игнорируется материальный смысл экономических отношений и их особая роль в качестве содержания, порождающего правовую форму вообще (право как надстроечную форму).

. В этой связи нам представляется важным замечание А. В. Мицкевича о том, что, рассматривая поведение человека в качестве содержания правоотношения, мы весьма далеки от того материального содержания правовой формы, каковым, является реальный базис общества, совокупность материальных, производственных отношений. Поведение человека как содержание правоотношения (в его отличии от юридической формы), продолжает А. В. Мицкевич, «это совсем не материальные общественные отношения, которые представляют собой не отдельные акты поведения, регулируемые, в частности, правом, а общественную среду, предпосылки и последствия многочисленных поступков людёй, обусловливающие содержание и направление их действий»24. Иначе, справедливо пишет А. В. Мицкевич, можно прийти к своеобразному «исчезновению социальной материи», к «иллюзии о якобы базисно-надстроечном характере правоотношений»25.

Подчеркивая определяющую роль материального содержания, Маркс пишет: «Экономические определения формы как раз и образуют ту определенность, в которой индивиды вступают в общение друг с другом (противо--. стоят* друг другу)»26. Уже согласно этой необходимо7 складывающейся форме индивиды противостоят друг другу как личности, «юридические лица». «То обстоятельство, что эта форма есть видимость и обманчивая видимость, выступает при рассмотрении юридического отношения как нечто такое, что лежит за рамками этого отношения»27. Человек как свободное, равное, независимое лицо («юридическое лицо») оказывается порождением и результатом «определения формы», «экономического определения» формы28. Характерно и указание Маркса в «Капитале» на то, что количественное соотношение меновых стоимостей, первоначально совершенно случайное, складывается в ходе постоянного повторения обмена и превращения его в регулярный общественный процесс, обусловленный и определяемый самим произ-

водством. Количественное соотношение обмениваемых стоимостных величин определяет именно привычка29, а не какой-нибудь официальный акт, который лишь в последующем санкционирует сложившиеся формы экономических отношений. «Если форма просуществовала в течение известного времени, — подчеркивает Маркс, — она упрочивается как обычай и традиция и, наконец, санкционируется как положительныйlt;5закон»30. Тем самым соблюдение требований этой формы, в частности протекание процесса обмена в виде правового отношения свободных и равных лиц, освобождается от простого случая и произвола.

Отсюда ясна та большая роль, которую закон играет в урегулировании и упорядочении отношений, складывающихся при данном способе производства. Не следует, однако, при этом забывать, что такую роль закон может сыграть, лишь верно отражая производственно обусловленные и независимые от воли людей (в (том числе и воли законодателя) формы их отношений. Например, в условиях товарного производства закон не может, не обрекая себя на фиктивность и бездействие, отменить ни сами стоимостные отношения, ни необходимую форму их проявления — правовые отношения (в форме добровольного договора).

Таким образом, под «правовым отношением» в «Капитале» имеется в виду правовая форма экономических отношений, форма, благодаря которой персонифицирующие эти экономические отношения люди выступают как абстрактные, равноценные, свободные и независимые друг от друга личности («юридические лица»), добровольно вступающие в договорные взаимоотношения.

Взаимосвязь правовой формы и материального содержания, правового отношения и производственного, экономико-стоимостного отношения-—это типичный случай связи надстройки и базиса. Именно в этом смысле и следует понимать слова Маркса о том, что, будучи развиты в юридических, политических, социальных отношениях,1 они (равенство и свобода. — В. JI.) представляют собой все тот же базис, но в некоторой другой степени»31.

Было бы, на наш взгляд, неверно соотношение базиса и надстройки трактовать в том смысле, будто базис и надстройка — некйе изолированные друг от друга самостоятельные фенрмены, существующие где-то вне фактически данных общественных отношений. Напротив, марксистская концепция базиса и надстройки в соответствии с принципами диалектики содержания и формы позволяет в едином реальном, фактическом общественном отношении выделить определяющее и определяемое: базисное содержание и надстроечную форму.

Следовательно, экономическое содержание и правовая форма представляют собой абстрактные составные моменты (речь идет о реальных абстракциях) единого фактического отношения. Эти абстрактные экономические и правовые отношения в эмпирической действительности не существуют «в чистом виде»: «только в области научной абстракции, — подчеркивает JI. С. Явич,—t юридическая форма может быть отделена от своего содержания»32. Сама возможность иллюзорного отрыва правовой формы от материального содержания появляется лишь на такой стадии развития общества, когда данная форма настолько упрочилась, что создаются иллюзии ее независимости от содержания, ее порожден- ности «свободной волей», ее произвольной применимости к содержательно иным отношениям и т. п.

Таким образом, исследуемая в «Капитале» диалектика экономического содержания и правовой формы предполагает, согласно диалектике содержания и формы вообще, их внутреннюю взаимосвязь в рамках единого фактического отношения товарного производства, экономико-стоимостного по своему содержанию и правового по форме своего проявления. Лишь в рамках такого единства содержание порождает, обусловливает, определяет свою форму.

В свете изложенного нам представляется ошибочной встречающаяся в лите’ратуре трактовка в качестве фактических отношений либо экономических (базисных), либо правовых отношений.

Авторы, отождествляющие экономические (производственные) и фактические отношения, не учитывают то принципиальное, на наш взгляд, обстоятельство, что понятия «экономическое отношение», «производственное отношение», «экономико-стоимостное отношение» употребляются в работах основоположников марксизма в специальном научном смысле для обозначения материальных, базисных отношений, а не хозяйственных33, имущественных, производственно-управленческих34 и т. п. отношений, как это нередко имеет место в современном словоупотреблении. Справедливо писал Н. Г. Александров: «Всякое конкретное хозяйственное, трудовое, кооперативное и т. п. общественное отношение всегда представляет собой неразрывное единство его материального (не зависящего от воли людей) содержания и волевого опосредствования»35. Ясно, что такое фактическое общественное отношение не может быть сведено лишь к абстракции материального базисного содержания.

Верная, на наш взгляд, позиция по вопросу о мате: риальном характере экономических отношений обоснована, в частности, в «Курсе политической экономии». (М., 1973). «Производственные, или экономические отношения,— пишут авторы курса, — отличаются тем, что во всех своих звеньях они связаны с характером и формой присвоения средств производства и продуктов труда, или собственностью на средства производства и продукты труда... Следует различать право собственности, которое регулируется юридическими законами, определяющими порядок распоряжения, владения и пользования движимым и недвижимым имуществом в той или иной стране, и экономическое содержание собственности, которое выражает внутреннюю связь и, в этом смысле, основу всей совокупности производственных отношений как экономических отношений определенного социально-исторического типа»36.

В полном соответствии с таким подходом в юридической литературе подчеркивается, что. отношения собственности имеют экономическую и правовую стороны. Это означает, что экономические отношения собствен^ ности являются именно базисными, производственными отношениями и лишь поэтому они выступают как определяющее начало по отношению к правовой форме собственности. Это вместе с тем означает единство экономического и правового отношений собственности в рамках единого фактического общественного отношения.

В «Капитале» экономическое (производственное) отношение выступает не как само фактическое отношение, а как один из его моментов, а именно его мате-4 риальное базисное содержание, диалектически связанное с соответствующей надстроечной правовой формой в рамках единого фактически данного* общественного отношения. Например, стоимость как общественное отношение между владельцами эквивалентных товаров не является в своем «чистом виде» фактическим отношением. В процессе производства стоимость, в силу обособленности частных товаропроизводителей, остается скрытой, проявляться она может лишь в процессе обмена— в форме меновой стоимости. Меновая стоимость также не является самостоятельным фактическим отношением, представляя собой лишь основу, материальное содержание фактического общественного отношения по поводу обмена. На поверхности социальной жизни данное материальное (т. е. не зависящее от воли и сознания людей) стоимостное 'отношение проявляется в форме волевого отношения между обменивающимися товаровладельцами, «воля которых распоряжается этими вещами»37, т. е. товарами. И «это юридическое отношение, формой которого является договор... есть волевое отношение, в котором отражается экономическое отношение» (а именно стоимость в форме меновой стоимости). Это глубинное эконбмико-стоимостное ’ содержание проявляется в реальном жизненном общении людей в форме волевого отношения, которое в условиях развитых товарно-денежных отношений и сложившейся государственности предстает как правовое (юридическое) отношение.

В перцой главе данной работы в связи с анализом основных положений «Немецкой идеологии» мы отмечали, что непосредственно правовое значение фактического отношения' соответствует, согласно Марксу, доцивили- зованному способу проявления «права сильного»; здесь еще отсутствуют сколько-нибудь развившиеся эквивалентные стоимостные отношения и, следовательно, отсутствует соответствующая им форма отношений между людьми как «юридическими лицами», о которой только и идет речь у Маркса применительно к цивилизованным эпохам человеческих отношений. Теперь, в свете анализа диалектической взаимосвязи экономических и правовых отношений в «Капитале», следует под этим новым углом зрения подчеркнуть то обстоятельство, что. правовое отношение уже потому нельзя отождествлять с самим фактическим отношением, что . оно (правовое отношение) является лишь определенным составным элементом (на именно формой, обусловленной экономическим содержанием) в рамках единого фактического отношения товарного производства.