§ 3. Вопросы метода
При описании фонетических явлений можно прибегать лишь к таким формулировкам, которые не противоречат указанным выше различениям; в противном случае мы рискуем представить факты в ложном свете.
Вот несколько примеров подобных неточностей.
Согласно прежней формулировке закона Вернера, «в германском языке всякое неначальное р перешло в d, если за ним следовало ударение»; ср., с одной стороны, *faper-gt;*fader (нем. Vater «отец»), *lipume-gt;*lidume (нем. litten «страдали»), с другой стороны, *prls (нем. drei «три»), *Ьгбрег (нем. Bruder «брат»), *1фо (нем. leide «страдаю»), где р сохраняется. Такая формулировка приписывает активную роль ударению и вводит ограничительное условие относительно начального р. В действительности же дело совсем не в этом: в германском, как и в латинском языке, р проявляло тенденцию к спонтанному озвончению внутри слова; помешать этому могло только ударение на предшествующем гласном. Итак, все оказывается наоборот: изменение является спонтанным, а не комбинаторным и ударение выступает в качестве препятствующего фактора, а не порождающей причины. Закон следует формулировать так: «всякое р внутри слова перешло в d, если только этому не препятствовало ударение на предыдущем гласном».
Для правильного различения фактов спонтанного и комбинаторного изменения надо проанализировать фазы преобразования и не принимать опосредствованного результата за непосредственный. Так, для объяснения ротацизма (ср. лат. *genesis-gt;generis) неточно утверждать, будто s между двумя гласными превратилось в г, так как глухое s ни в коем случае не может перейти прямо в г. В действительности было два события: s комбинаторно изменилось в z, a z, не сохранившееся в звуковой системе латинского языка, было заменено очень близким ему звуком г, и это есть спонтанное изменение. Выходит, таким образом, что прежде ошибочно смешивали в одном явлении два различных факта; ошибка состояла в том, что, с одной стороны, принимали опосредствованный результат за непосредственный (amp;-gt;г вместо z-*-r), а, с другой стороны, все явление рассматривали как комбинаторное, тогда как таковым является только его первая часть. Это равносильно тому, как если бы кто-либо стал утверждать, что во французском е перешло в а перед носовым согласным.
В действительности сперва произошло комбинаторное изменение — назализация е перед п (ср. лат. ventum «ветер» -gt;¦ франц. vSnt, лат. femina «женщина» -gt;¦ франц. feme-*- feme), а затем спонтанное изменение ё в а (ср. vSnt, йтэ, теперь — va, fam (пишется vent, femme)). Напрасно было бы возражать, утверждая, что это могло произойти лишь перед носовым согласным: вопрос не в том, почему е назализовалось, но только в том, спонтанным или комбинаторным является переход ё в а.Грубейшая методологическая ошибка, на которую мы считаем нужным указать, хотя она и не связана с изложенными выше принципами, состоит в том, что фонетический закон формулируют в настоящем времени, как если бы предусматриваемые им факты существовали раз и навсегда, тогда как в действительности они возникают и исчезают в определенные отрезки времени. Такая формулировка приводит к путанице, ибо в результате устраняется всякая хронологическая последовательность событий. Мы уже обращали внимание на это (стр. 129 и сл.), когда анализировали цепь явлений, объясняющих пару trfkhes:thriksl. Когда говорят «s в латинском переходит в г», то этим хотят внушить мысль, будто ротацизм присущ этому языку по природе, а в результате попадают в тупик перед такими исключениями, как causa «причина», r!sus«CMex» и др. Только формула «интервокальное s в определенный период развития латинского языка переходит в г» позволяет говорить, что в тот момент, когда s переходило в г, в таких словах, как causa, risus и т. п., еще не было интервокального s, почему они и были защищены от изменения; и, действительно, тогда еще говорили caussa, rissus. По той же причине следует говорить: «в ионическом диалекте древнегреческого языка [в определенный период его развития] а перешло в ё (ср. mater meter «мать»)», ибо в противном случае нельзя объяснить таких форм, как pasa «вся», phasi «они говорят» и т. п. (которые в эпоху изменения произносились еще как pansa, phansi И т. д.).