ТВОРИТЕЛЬНЫЙ ВРЕМЕНИ

Творительный времени представлен в предложениях типа:

Они встретились осенью в Париже.

Ночью Маша тайно встретилась с Иваном.

Пытаясь определить специальное значение творительного времени, русские грамматики обычно указывают на его «партитивный» ха­рактер: «Творительный обозначает здесь заполнение лишь части периода, обозначенного во временном существительном...» (Пеш­ковский 1956, 305).

Это наблюдение, возможно, верно, но недостаточно для описа­ния значения творительного времени. С одной стороны, оно не объясняет различия между творительным времени и разнообраз­ными предложными конструкциями, также указывающими на то, что действие длится только часть названного времени, например:

Снег выпал только в январе, на третье в ночь (Пушкин, при­мер Пешковского).

Далее это наблюдение не проливает света на ограничения в ис­пользовании творительного времени: фактически эта форма при­суща только названиям времен года и частей дня:

Теплым весенним утром девочки пошли купаться.

* Понедельником девочки пошли купаться.

Более того, даже если творительный времени — название части дня, его нельзя распространить идентифицирующим определением:

1. Он пришел ночью.

2. Он пришел в ночь рождества.

3. *Он пришел ночью рождества.

Однако можно сказать:

4. Он пришел рождественской ночью.

Эти ограничения могут показаться столь специфичными, что при­ведут к выводу об отсутствии творительного времени как регуляр­ной конструкции: речь может идти только об идиоматических вы­ражениях, в которых творительный времени употреблен без смы­сла и причины.

И все же, если тщательно сопоставить конструкции, где тво­рительный времени возможен и где его нельзя использовать, не­которые обобщения и объяснения напрашиваются сами собой.

Это наблюдение можно формализовать следующим образом:

X делал нечто во время t,

благодаря чему-то, что можно сказать о времени t.

Может быть, более точно:

X делал нечто во время t,

потому что он думал, что это подходящее время, чтобы делать это.

Творительный времени, очевидно, означает, что, если кто-то делает нечто в определенное время, он делает это в данное время, потому что хочет совершить данное действие и потому что дан­ное время является подходящим для этого действия — не потому, что он не знает, чем заняться в это время и поэтому решает за­полнять его данным действием. Агенс «использует» время, чтобы достичь некоей самостоятельной цели; он не «использует» дей­ствие, чтобы заполнить данное время. Время для него — «инстру­мент», средство к достижению цели.

Но это еще не вся история (если это действительно часть ис­тории). Творительный времени может встретиться также в пред­ложениях, не указывающих на чье-либо действие, например:

Долгими зимними вечерами в колонии было жутко.

* Пятницами в колонии было жутко.

Поскольку в этих предложениях сохраняется (и, может быть, ярче всего проявляется) специфика творительного времени (на­пример, характерные ограничения на его употребление одина­ковы для личных и безличных предложений), можно думать, что важная часть значения этой конструкции связана с чем-то, что не имеет никакого отношения ни к агенсам, ни к их наме­рениям.

Примеры реальных и запрещенных предложений, приведенных выше, показывают, что творительный времени не может давать произвольную (субъективную) категоризацию времени. Очевидно, такие именные группы используются для того, чтобы охаракте­ризовать тип времени, когда происходит нечто, а не для того, чтобы четко его датировать. Они призваны создать обстановку, помочь слушающему представить, как происходило событие, не называя точные астрономические или исторические координаты. Поучительно сравнить в этом плане четыре предложения о ноч­ном приходе мужчины, приведенные выше. Первое предложение построено правильно, потому что оно сообщает о времени суток и ни о чем больше. Второе предложение также звучит хорошо, так как указывает на календарную дату, чего нельзя сделать с помощью именной группы в творительном падеже. Третье пред­ложение грамматически неправильно, потому что в нем конкрет­ная календарная дата указывается с помощью формы в твори­тельном падеже. Четвертое предложение как будто синонимично третьему, тем непонятнее его приемлемость. Но при более деталь­ном рассмотрении выясняется, что предложения 3 и 4 на самом деле не синонимичны: прилагательное рождественская не просто выступает как средство идентификации — оно создает определен­ную атмосферу; фактически оно вообще не имеет конкретной ре­ференции к конкретной ночи — оно имеет целью дать качествен­ную характеристику времени происшедшего события.

Замечательно сходство творительного времени с творительным места:

1. а) Они шли лесом.

Ь) *Они шли Арбатом.

2. а) Они отправились утром.

Ь) *Они отправились пятницей.

Но ограничения на два творительных, хотя и очень близки, не тождественны: творительный времени может идентифициро­вать время (равно как и охарактеризовать его), тогда как твори­тельный места делает только последнее:

Этой ночью они отправились в Париж.

*Этим лесом он ходил когда-то к своей подруге.

Поэтому здесь и требуются, хотя и сходные, но все же слегка различающиеся семантические формулы: творительный времени характеризует время и обычно не идентифицирует его, хотя в принципе способен к идентификации; творительный места харак­теризует место и никогда не идентифицирует его.

Он шел лесом. =

X двигался в месте Р,

потому что X хотел достичь места иного, чем Р, я говорю нечто о Р,

потому что я хочу, чтобы мы представили X делающим это,

не потому что я хочу, чтобы вы могли думать о Р.

Он отправился ночью. =

X делал нечто во время t,

потому что X думал, что t — подходящее время сделать это,

я говорю нечто о t,

потому что я хочу, чтобы вы могли представить X дела­ющим это.

(Только в первой формуле в явном виде устраняется конкретная референция.)

Здесь вновь интересно сопоставить русский и польский языки. В польском творительный времени также качественно характери­зует время действия и не может указывать на случайные кален­дарные даты. Но в отличие от русского в польском языке твори­тельный времени не может присоединять определений и указа­тельных местоимений. Таким образом, возможны формы ночью и nocq, но формы* ta nocq, *cieplq wiosennq nocq в польском непра­вильны, в то время как в русском они нормальны: этой ночью, теплой весенней ночью. (...)

Особенность славянского творительного можно лучше понять, если рассмотреть употребление предлога by в английском. В кон­струкциях Paris by night ‘Париж ночью’ существительное night ‘ночь’ характеризует тип времени, а не называет случайный класс временных отрезков (*Paris by Friday ‘*Париж пятницей’). Дан­ная конструкция также скрывает в себе причинную связь: она содержит тот смысл, что Париж стоит увидеть именно ночью бла­годаря особому характеру этого времени и особому виду Парижа в это время. (...)

* * *

В русском языке есть также творительный, указывающий на протяженность во времени, ср.:

Он (целыми) часами возился с радиоприемником.

Он (целыми) неделями носился с этой идеей.

Количественный определитель целыми факультативен. Но незави­симо от его присутствия период времени, обозначенный творитель­ным, всегда мыслится как длительный.

Время, обозначенное творительным, не может быть измерено:

*Он двумя часами возился с радиоприемником.

Это говорит о том, что форма творительного падежа не про­сто указывает на продолжительность: говорящий «использует» протяженность ситуации во времени, чтобы сказать нечто о самой ситуации. В отличие от того как используются названия частей суток и времен года в творительном падеже, говорящий не стре­мится, чтобы слушающий представил себе период времени (можно представить себе ночь или весну, но вряд ли можно представить себе долгие часы как таковые); календарные даты, такие, как часы и недели, вполне возможны в этой конструкции. Но сама длительность времени, проведенного в занятиях, — если она ве­лика — может передать дополнительные сведения об агенсе, на­пример, какой он увлеченный и сосредоточенный или как ему трудно было сделать нечто.

Следующая формула поможет объяснить сферу использования этой конструкции:

Он часами возился с радиоприемником. =

X делал нечто долгое время,

я говорю нечто об этом времени,

потому что я хочу сказать нечто об X,

не потому что я хочу, чтобы вы знали, сколь длительным

было это время.

* * *

Другое употребление творительного времени демонстрирует пример:

Временами ему казалось, что он ни на что не способен.

В предложениях этого типа творительный падеж может обозна­чать только неопределенный промежуток времени (ср. англ. at ti­mes ‘временами’). Иногда такой творительный называют дистри­бутивным. В русском языке есть также следы аналогичного «ди­стрибутивного» — творительного — места:

В лесу местами еще лежал снег.

Характерной чертой таких дистрибутивных творительных яв­ляется то, что они не имеют конкретной референции к определен­ным местам или к определенным временным отрезкам. Говорящий упоминает время (или место), но отказывается уточнять то или другое, потому что хочет сделать абсолютно ясным, что его не интересуют время и место как таковые.

Временами ему казалось, что он ни на что не способен. = были периоды времени, когда X делал нечто (...), я говорю это потому, что я хочу сказать нечто об X, н.е потому что я хочу, цтобы вы могли думать об этих пе­риодах времени.

В лесу местами еще лежал снег. =

были места в L, о котором могло быть сказано нечто (•••).

я говорю это потому, что я хочу сказать нечто об L, не потому что я хочу, чтобы вы могли думать об этих местах.

ОСНОВНЫЕ КОНСТРУКЦИИ С ТВОРИТЕЛЬНЫМ ПАДЕЖОМ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ И ИХ ТОЛКОВАНИЕ

(Для облегчения сравнения денотаты всех именных групп в тво­рительном падеже представлены символом IN).

Творительный инструмента (орудия)

Иван ударил Петра палкой. =

Нечто произошло с Y,

что может мыслиться как нечто происшедшее с IN (например, IN вступил в контакт с Y), потому что X сделал нечто,

что может мыслиться как нечто происшедшее с IN (например, X привел в движение IN), не потому что X хотел чтобы что-то еще произошло с IN (чтобы нечто могло быть сказано об IN).

Сущ.одуш. (Им.) —Глаг.действ. — Сущ. (Вин.) —Сущ.тв. (Instr)

Творительный объекта в предложениях со значением действия

Иван швырял камнями. =

X делал нечто,

что может мыслиться как нечто происходившее с IN, не потому что X хотел, чтобы что-то еще произошло с IN (чтобы нечто могло быть сказано об IN), ничего иного не могло быть сказано об Y вследствие дей­ствия X.

Сущ.одуш. (Им.) — Глаг.действ. — Сущ. (Instr)

Творительный названий частей тела

Иван кивнул головой. =

X сделал нечто,

что может мыслиться как нечто происшедшее с его частью тела IN,

не потому что X хотел, чтобы нечто могло быть сказано об IN,

ничего иного не могло быть сказано об IN вследствие действия X.

СуЩ.одуш. (Им.)— Глаг •действ. — Сущ •часть тела (Instr)

Творительный объекта в предложениях с возвратными глаголами

Дети объелись сливами. =

X сделал нечто,

что может мыслиться как нечто происшедшее с IN, потому что X хотел, чтобы стало возможным сказать о нем что-то еще,

не потому что X хотел, чтобы что-то еще могло быть сказано об IN (ничего иного не могло быть сказано об X) вследствие действия X.

Я говорю нечто об IN, потому что я хочу сказать нечто об X, не потому что я хочу, чтобы вы могли думать об IN. СуЩ.одуш. (Им.) — Глаг.действ. (Возвр.) — Сущ._тв. (Instr)

Творительный эмоций

Иван гордился сыном. =

X делал нечто,

что может мыслиться как нечто, что может быть сказано об IN (X думал об IN),

не потому что он хотел, чтобы еще что-то могло быть сказано об IN,

что-то еще можно сказать об X, благодаря этому (он чувствовал нечто).

СуЩ.одуш. (Им.) — Глаг.эмоц. (Возвр.) — Сущ.тв. (Instr)

Творительный стихийного воздействия

Ивана убило деревом. = нечто произошло с Y, что может мыслиться как нечто, что может быть сказано об IN, потому что нечто произошло в том месте, что может мыслиться как нечто происшедшее с IN, никто не может сказать почему.

СуЩ.одуш. (Вин.) — Глаг.действ. 3 Л. ед. Ч. ср. р. —Сущ.тв. (InstrX

Творительный деятеля в пассивных предложениях

Окно было разбито детьми. =

нечто произошло с Y (может быть сказано об Y), потому что IN сделал нечто (нечто может быть сказано об IN).

Я говорю нечто об Y,

не потому что я хочу сказать нечто о чем-то еще.

Я говорю нечто об IN,

потому что я хочу сказать нечто об Y.

Сущ. (Им.)—Глаг •пасс, Сущ. (Instr)

Творительный способа действия в предложениях со значением

действия Иван нагрузил телегу сеном. = нечто произошло с Y,

что может мыслиться как нечто происшедшее с IN, потому что X сделал нечто,

что может мыслиться как нечто происшедшее с IN, потому что X хотел, чтобы что-то еще произошло с IN, не потому что X хотел, чтобы что-то еще произошло с IN, что-то еще могло быть сказано об Y благодаря этому.

Я говорю нечто об IN, потому что я хочу сказать нечто об Y, не потому что я хочу, чтобы вы могли думать об IN. СуЩ.одуш. (Им.) Глаг.действ. СуЩ.места (ВИН.) СуЩ.тв. (Instr)

Творительный способа действия в предложениях со значением

процесса

Иван харкал кровью. — нечто произошло с X.

что может мыслиться как нечто происшедшее с каким-то IN,

Я говорю нечто об IN,

потому что я хочу сказать нечто об X,

не потому что я хочу, чтобы вы могли думать об IN.

Сущ. (Им.)—Глаг.процесс. — Сущ.хв. (Instr)

Творительный сравнения

Он выл волком. =

нечто может быть сказано об X, что могло быть сказано об IN.

Я говорю: представьте (вообразите) IN,

потому что я хочу, чтобы вы могли представить (вооб*

разить) X,

не потому что я хочу сказать нечто об IN.

СушЛдуш. (Им.) — Глаг.непер. —Сущ.² (Instr)

(где глагол соотносится с типичным действием или состоянием Сущ.² и Сущ.¹ и Сущ.² сравнимы, но несовместимы).

Творительный образа действия

Она плакала горькими слезами. =

X делал нечто,

что может мыслиться, как нечто происходившее с IN.

Я говорю нечто об IN,

потому что я хочу, чтобы вы могли представить его делающим нечто,

не потому что я хочу, чтобы вы могли думать об IN.

Сущ.одуш. (Им.) Глаг.действ. ПрИЛ. (Instr)СуЩ.тавтол. глаголу

(Instr)

Творительный места

Он шел лесом. —

X делал нечто,

что может мыслиться как нечто, что может быть сказано об IN.

(X двигался в IN),

потому что он хотел достичь места иного, чем IN (не потому, чтобы он хотел быть в IN).

Сущ. (Им.) — Глаг •движ. — Сущ •МНОЖ. (Instr)

Творительный времени

Он пришел ночью. =

X сделал нечто,

что может мыслиться как нечто происшедшее во время t, потому что он думал, что это подходящее время сделать это.

Я говорю нечто об этом времени t,

потому что я хочу, чтобы вы могли представить X, делаю­щего нечто.

СуЩ.одуш. (Им.) Глаг.действ. Сущ.опр. время (Instr)

Творительный временной протяженности

Он часами возился с радиоприемником. —

X делал нечто в течение долгого времени (IN).

Я говорю нечто об этом времени, потому что я хочу сказать нечто об X, не потому что я хочу, чтобы вы знали, как долго длилось это время.

Сущ. (Им.) — Глаг.несов. —Сущ. неопр. пер. вр. (множ. Instr)

Творительный средств передвижения (транспорта)

Они приехали автомашиной. =

X сделал нечто,

что может мыслиться как нечто происшедшее с IN (X был в IN),

потому что X хотел переместиться из одного места в другое

(не потому что X хотел, чтобы что-то еще могло быть сказано об IN),

потому что я хочу, чтобы вы представили его приехав­шим туда не потому что я хочу, чтобы вы думали об IN. Сущ.одуш. (Им.) —ГлаГ.движ. СуЩ.сред. передвиж. (Instf)

Творительный свойства (характеристики человека)

Она была бледна лицом. =

нечто может быть сказано об IN, относящемся к X,

что может мыслиться как нечто, что может быть сказано об X.

Я говорю это,

потому что я хочу сказать нечто об X, не потому что я хочу, чтобы вы думали об IN.

СуЩ.одуш.

(Им.) — Глаг ■связ. ПриЛ.предик. * Сущ.ч. тела/св. чел.

(Instr)

(СуЩ.одуш. согласуется по роду и числу с Прил •предик.)

Творительный предикативный

Он был тогда титулярным советником. =

кто-то мог бы сказать о нем в то время «этот IN».

Я говорю это, потому что я хочу, чтобы вы могли пред­ставить X в то время,

не потому, что я хочу, чтобы вы думали об X как об IN.

Сущ. (Им.) —Глаг. связ. — Сущ. (Instr)

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Взгляд на падежные показатели как на чисто поверхностное явление, не отражающее никаких «более глубинных» семантических или стилистических раз­личий, получил особенно яркое выражение в последних работах по эргативности и эргативным языкам. В настоящее время господствует мнение, что выбор вини­тельного или эргативного падежа семантически произволен, то есть различие между эргативными и неэргативными языками никак не соотносится с семантиче­скими различиями между ними. Таким образом, то, что когда-то было провоз­глашено «важнейшим типологическим параметром, свелось к сравнитеьно три- вильному морфологическому факту» (Anderson 1976, 17; см. также Сот- г 1 е 1973; Dixon 1979).

² Mutatis mutandis это относится и к предлогам. Ср., например, следующую цитату из Nil sen 1972, 21: «В качестве примера я приведу шесть разных пред­ложений с предлогом with:

Комитатив: Не went with John.

‘Он пошел с Джоном*.

Локатив: Не remained with John.

‘Он остался с Джоном*.

Инструментальный: Не hit the ball with a bat.

‘Он ударил по мячу ракеткой*.

Посессив: He saw a monster with six hands.

‘Он увидел чудовище с шестью руками*.

Объективный: Не stocked the stream with fish.

‘Он заселил речку рыбой*.

Образ действия: She sang with unexpected enthusiasm.

‘Она пела с неожиданным энтузиазмом*.

Можно также привести примеры, когда один и тот же падеж обозначается мно­жеством разных предлогов. Если падежи семантически значимы, то можно пред­положить, что инструментальное отношение представлено, когда Агенс контроли­рует Инструмент. С этой точки зрения в следующих ниже предложениях падеж выделенных выражений должен рассматриваться как инструментальный, хотя они содержат разные предлоги:

I hit him with a rake.

‘Я ударил его граблями*.

We made the trip by auto.

‘Мы путешествовали на машине’.

We came the whole way in a car.

‘Мы проделали весь путь на машине’.

We came on horseback

‘Мы прибыли верхом’.

Не died from an overdose of sleeping pills.

‘Он умер от чрезмерной дозы снотворного’.

Если к большому числу with-конструкций добавить еще have-конструкции, которые Бах считает непосредственно трансформирующимися в конструкции с „with", то мы придем действительно к большой и разнообразной группе. (...)

Я скорее согласен с Ли, который говорит, что „with — это функциональное слово. Его правильнее вводить с помощью нелексической трансформации, „пра­вилом переписывания" (a spelling rule)".

Мы будем рассматривать with как такой элемент, который не определяет па­деж существительного и не зависит от него. Он вводится в грамматическое опи­сание на последнем этапе, подобно by, of, ’s, have, be и др., для указания на грамматическую (а не семантическую) связь двух именных групп».

Таким образом, согласно Нильсену, выбор предлога в английском языке се­мантически произволен, т. е. определяется несемантическими факторами.

³ Превосходное описание различий в употреблении падежей в русском и польском языках дано А. Богуславским и С. Кароляком (Boguslawski — К а г о 1 а к 1970).

⁴ Филлмор переработал свою теорию 1968 года во многих направлениях (см., в частности, Fillmore 1977). Но, кажется, это не привело к полной реабили­тации поверхностных падежей. Его недавно опубликованная статья говорит в этом отношении сама за себя. Независимо от теперешней позиции Филлмора по­верхностные падежи продолжают игнорировать.

Устанавливается интересный параллелизм между недавними дискуссиями о глубинных падежах и более ранними — о поверхностных падежах. Сам Филлмор назвал «действительно серьезным критическим замечанием» в адрес своей теории тот факт, что «никто из ученых, работающих с „падежами" в рамках раз­личных вариантов грамматик не пришел ни к формулировке принципов опреде­ления (defining) падежей, ни к формулировке принципов осуществления проце­дур, с помощью которых можно было бы устанавливать число падежей или определять, когда мы имеем дело с двумя падежами, обладающими каким-то сходством, а когда — с одним падежом, но реализуемым в двух вариантах» (Fillmore 1977, 70).

Но ведь это как раз и есть одно из самых серьезных критических замеча­ний, делавшихся ранее в адрес традиционной теории поверхностных падежей! История «глубинных падежей» как будто повторяет историю «поверхностных». В обоих случаях отсутствует четкая процедура выделения и сравнения падежей. Думается, что этот главный вопрос нельзя решить без семантической теории, ко­торая открыто обращалась бы к универсальным семантическим первоэлементам (universal semantic primitives).

⁵ Взгляд на морфологию как важную, хотя и недостаточную основу для ис­следования глубинных структур отстаивается, например, в работах Джона Хай­мана: Haim ап 1974 и 1976.

⁶ Книга Ю. Д. Апресяна (Апресян 1967) представляет собой первое фор­мальное исследование семантики поверхностного синтаксиса, и особенно семан­тики глагольного управления.

⁷ «Различая „общее значение" (Gesamtbedeutung) и „частные значения" (spezifische Bedeutungen) падежа, Р. Якобсон рассматривал последние как пози­ционные варианты „общего значения". Попадая в речевой поток, „общее значе­ние" подвергается, согласно такой интерпретации, воздействию контекста и пре­терпевает различные модификации. Надо, однако, заметить, что лежащая в ос­нове всей этой концепции мысль о контекстуальной обусловленности „частных значений'* остается в дальнейшем неразвернутой. Чтобы обосновать ее, следо­вало бы подвергнуть анализу все „частные значения" каждого падежа и сопо­ставить их с его „общим значением", показать, что они на самом деле соотносятся между собой как общее значение и его частные разновидности. Кроме того, сле­довало бы объяснить, почему сходные контексты в разных языках не приводят к образованию одинаковых „частных" значений... Сопоставление падежей разных языков показывает, что их значения не всегда совпадают. Можно поэтому ду­мать, что „частные" значения падежей не возникают окказионально в речи под воздействием контекста, а являются фактом „языка", его внутренней структуры... Можно, следовательно, констатировать, что поиски „общих значений" для паде­жей не увенчались успехом. Так называемые „частные значения" падежей в реальности являются не „частными" разновидностями „общего" значения, а от­дельными функциональными единицами, каждая из которых обусловлена систе­мой языка и должна быть выделена особо» (Кацнельсон 1972, 42—43).

Полагаю, что эти замечания верны. Но вместе с тем они односторонни: по­иски «общих значений» не должны быть просто отвергнуты; но их надо переоп­ределить как поиски существенных семантических компонентов.

⁸ В дальнейшем мне придется говорить о значениях падежей, но это только ради краткости; фактически я всюду имею в виду специфические падежные кон­струкции.

⁹ Предлагаемое исследование русского творительного падежа и его употреб­лений не является исчерпывающим. Для исчерпывающего исследования понадо­бился бы целый том. Но все главные употребления беспредложного творитель­ного при глаголе, надеюсь, учтены.

¹⁰ Литература о русском творительном падеже и его употреблениях очень обширна. Ее обсуждение вдвое увеличило бы объем работы. См. ссылки в М г а - z е к 1964.

¹¹ Фактически это — определение «инструмента в действии» («instriment in action»), предложенное мною в Wierzbicka 1978. Со времени написания этой статьи я слегка изменила некоторые из включенных в нее толкований.

¹² Следует отметить, что предложения с творительным инструмента — осо­бенно обозначающие изменения в положении какого-то объекта — часто бывают эллиптичны. Например, в ситуации, описываемой предложением Иван убил Петра топором, топор не является орудием смерти Петра (смерть Петра связана с Пет­ром и только с ним, а не с Петром и топором). Ситуация, включающая Петра и топор, эксплицитно не названа в предложении, но она подразумевается: убить кого-то топором — значит убить, ударив (зарубив, всадив или как угодно) топо­ром (топор). Следовательно:

Иван убил Петра топором. = нечто произошло с Петром,

что может мыслиться как нечто, что может быгь сказано о топоре (он входит в контакт с телом Петра), потому что Иван сделал нечто,

что может мыслиться как нечто происшедшее с топором (он привел его в движение),

не потому что Иван хотел, чтобы нечто произошло с топором; еще что-то произошло с Петром из-за этого (он умер).

¹³ Таким образом, я вполне соглашаюсь с Кэтфордом, который пишет: «В конкретной ситуации, когда мальчик открывал дверь ключом, в реальном мире представлены три участника ситуации; и конечно, независимо от того, как СКАЗАТЬ о ней, ключ всегда останется инструментом в событии реального мира. Но такое событие, как взаимодействие трех участников во внешнем мире, не мо­жет быть названо (как полагают некоторые) «глубинной структурой» языкового высказывания. Событие внешнего мира как таковое вообще не имеет ЯЗЫКО­ВОЙ структуры, ни глубинной, ни какой-то другой. Только когда говорящий осмысляет ситуацию с целью ее языкового обозначения, ей, можно сказать, на­вязывается некая языковая структура. Если говорящий выбирает таком способ концептуального и грамматического выражения ситуации, при котором ключ иг­рает роль инструмента, тогда — например, в дагестанских языках — соответствую­щее слово в поверхностной структуре получит форму творительного падежа (4). Если, однако, говорящий осмыслит ситуацию иначе и отправным пунктом, субъ­ектом его предикации станет ключ, тогда соответствующее слово будет постав­лено в эргативный падеж (5). И наконец, еще одно понимание ситуации (маль­чик использовал ключ) приписывает ключу функцию объекта, выражаемого в да­гестанских языках именительным падежом (6)» (Catford 1975, 15).

¹⁴ «Фактитивные глаголы .несвободного" (или „частичного") движения, как вертеть, ворочать, дергать, качать, трясти, шевелить и др., управляют в русском языке двумя падежами: винительным или творительным (...) ... В случае вини­тельного падежа глагол выражает намеренное действие, непосредственно направ­ленное на объект, а в случае творительного падежа — действие либо ненамерен­ное (...), либо хотя и намеренное, но непосредственно направленное на другой объект. Во втором случае творительный приближается по своей функции к обыч­ному инструментальному» (Кацнельсон 1972, 55).

¹⁵ Употребление творительного падежа при глаголах со значением ‘управ­лять кем-либо’ может показаться совершенно специфичным и семантически про­извольным. Объект в творительном падеже в предложениях типа Женщины уп­равляют страной, казалось бы, ни синтаксически, ни семантически не отличается от «нормального» прямого дополнения в винительном падеже. Но я думаю, что, если форма творительного падежа не отражает в таких предложениях синтакси­ческого или семантического «понижения», тогда ее надо объяснять, опираясь на семантику самих глаголов. Хотя они часто имеют при себе дополнения — неоду­шевленные имена (например, названия места), фактически эти имена всегда ука­зывают на людей:

Он управлял страной.

*Он управлял озером.

(страна — по определению, место, где много людей, а озеро — нет). Эти люди делают определенные вещи определённым образом не обязательно потому, что хо­тят делать это так, а потому, что кто-то другой (правитель) принуждает их дей­ствовать таким образом. Они принудительно вовлечены в действия, инициатором которых является кто-то другой; они не составляют также целевого объекта в этих действиях. Представляется, что семантическая формула, отражающая эти факты, должна быть очень близка к формуле, описывающей «инструмент в дей­ствии». Огрублённо можно ее представить так:

Он управлял страной.=

действия происходили в L,

которые могут мыслиться как нечто, что делали в L некоторые люди,

потому что X делал нечто,

что может мыслиться как нечто происходившее с этими людьми

(X отдавал им приказы и т. д.),

потому что X хотел, чтобы эти действия происходили в L.

¹⁶ Интересно, что в предложениях со значением действия с «пониженным» (demoted) дополнением в творительном падеже глаголы часто имеют возвратную форму. Например, можно сказать

Иван швырял камнями, но также (и пожалуй, лучше)

Иван швырялся камнями.

Творительный падеж пациенса и возвратная форма глагола, очевидно, оди­наково связаны с антипассивной конструкцией в номинативных языках типа рус­ского и в эргативных типа дирбал (см. Dixon 1972 и 1976).

¹⁷ Могут возразить, что, поскольку термин «антипассив» был первоначально использован при описании эргативных языков, его нельзя применять (даже в ка­вычках) по отношению к таким номинативным языкам, как русский. Если бы речь шла только о терминологическом соглашении, не стоило бы ломать копья. Но это не так: употребление термина «антипассив» зависит от того, как мы опре­делим обсуждаемую конструкцию. Если определять ее, исходя из двух одновре­менных операций: «понижение объекта» («object demotion») и «повышение аген­са» («agent promotion»), тогда действительно термин антипассив приложим только к эргативным языкам (потому что нельзя повысить в ранге такой агенс, который с самого начала занимает высшую позицию в предложении). Но, на мой взгляд, грамматические конструкции лучше определять не в терминах гипотети­ческих и непроверяемых правил, а в терминах интуитивно проверяемых семанти­ческих конструкций. Определения, основанные на семантических конфигурациях, приложимы повсеместно. Если определить антипассив (и «пассив») в терминах семантической конфигурации, такое определение будет универсально. Думается, что универсальная применимость — скорее сила, чем слабость семантических оп­ределений синтаксических категорий.