СЛОВОИЗМЕНИТЕЛЬНЫЕ (СИНТАКСИЧЕСКИ ВЫВОДИМЫЕ) МОРФЕМЫ КАК ПОТЕНЦИАЛЬНЫЕ СЛОВАРНЫЕ ФОРМАНТЫ
В предшествующем разделе я наметила в общих чертах описание процесса деривации, объясняющего наличие продуктивной связи между парными переходным-непереходным глаголами, где непереходный член такой пары имеет при себе -ся.
Однако в русском языке имеется некоторое количество глаголов на -ся, которые также являются «непереходными» (они не допускают дополнения в винительном падеже), но связаны с базовым глаголом без -ся идиоматически. К таким парам относятся: кусать — кусаться; решить — решиться; пройти — пройтись. Единственное, что имеют общего данные глаголы на -ся с прочими глаголами на -ся, — это их несовместимость с дополнением в винительном падеже. В остальном добавление -ся к базовому глаголу создает другой глагол, имеющий другое, непредсказуемое значение. Другие пары с нерегулярным распределением -ся включают непереходные глаголы проснуться и заснуть, последний из которых не имеет -ся. В этих глаголах -ся играет роль в лексической деривации. (В традиционных грамматиках также проводится разграничение между грамматически и лексически образованными глаголами на -ся.) Такие глаголы, как кусаться, решиться, пройтись и проснуться, следует внести в словарь как идиомы, имеющие форму [V NP]®, где NP управляет местоименными признаками, которые затем ли- терализуются как -ся и подвергаются действию тех же самых правил, что и синтаксически выводимое -ся. Очевидно, что на выходе синтаксических словоизменительных (морфофонемных) правил, дающих производное -ся в глаголах, рассмотренных в разд. 2, появляются также словарные форманты. Эта идея может на первый взгляд показаться странной, но рассмотрим следующий пример, встретившийся мне несколько лет назад в газете: (7) Эти явления глубоковолнующи.Согласно анализу Бэбби, причастный суффикс -щ- обычно появляется при сокращении структуры, подобной структуре относительного предложения. Обычно -ущ- выражает значение настоящего времени, и при этом допустимы только полные формы, так как причастия подчинены ИГ, а именно ИГ требует окончания полной формы.
Однако в (7) мы имеем причастный суффикс, используемый для образования краткого предикативного прилагательного— формы, невозможной для обычных причастий7. Кроме того, не существует глагола *глубоковолновать, от которого могло бы быть произведено такое причастие. Здесь также суффикс, обычно используемый для литерализации синтаксических признаков, был использован для словарной деривации.Халле упоминает (Halle 1973), что такие формы, как утром или весной, должны быть приведены в словаре как отдельные единицы, так как имеют обособившееся наречное значение и являются омонимами обычных форм творительного падежа единственного числа слов, обозначающих ‘утро’ и ‘весна’ соответственно. Окончание творительного падежа, литерализуемое посредством словоизменительных правил в таком выражении, как Я поражен этой весной/этим прекрасным утром, имеется, таким образом, также и в словообразовательном компоненте, где служит для образования из существительных таких наречий, как утром или весной. Такая словообразовательная возможность находится на грани продуктивности, как показывают сходные наречия, такие, как постом, ср. Отец умер постом (JI. Толстой, «Дьявол»). Примеры, подобные этому адвербиализованиому творительному падежу, прилагательному с причастным суффиксом из (7), лексически выводимым глаголам на -ся, наводят на мысль, что правила словообразовательного компонента, который создает лексические единицы для вставления в глубинные структуры, должны применяться не только к выходу некоторых из его собственных правил, но также к выходу морфофонемных правил литерализации как к потенциальному источнику новых словарных формантов низкой продуктивности.
Описанная ситуация сходна с ситуацией, имеющей место в фонологии. Когда выход фонологических правил изменяется при каких-то исторических изменениях, давая в результате новый сегмент, этот сегмент становится также и базовым сегментом. Такое положение дел возникло после падения редуцированных и оглушения конечных согласных в древнерусском, когда появился новый звук [ф], противопоставленный звуку [в].
Язык, имея теперь собственный производный звук [ф], стал открытым для заимствованных лексических единиц с [ф], и /ф/ превратилась в базовый сегмент в инвентаре системных фонем, так как базовая форма этих лексических заимствований содержала именно /ф/, а не /в/ или /у/, которые подвергались бы действию определенных правил, изменявших их в [ф]. Так же, по-видимому, обстоит дело с словоизменительной и словарной деривацией: когда словоизменение обеспечивает появление некоторого сегмента, этот сегмент потенциально может использоваться также и при словарной деривации. Это предположение носит еще весьма предварительный характер, но стоило бы попытаться обнаружить и другие факты взаимодействия того, что получается на выходе морфофонемики и словообразования.Другие свидетельства того, что результаты словоизменительных правил доступны действию правил словообразовательного компонента, дают формы словоизменения, которые могут быть использованы (целиком или в усеченном виде) для образования основ или корней новых слов. Среди них такие образования, как никчемный от ни к чему (чему — форма дательного падежа, у которой усекается только часть окончания, после чего образуется «корень» никнем-, к которому присоединяется адъективный формант и окончание); потусторонний от по ту сторону; сиюминутный от сию минуту [вин.] (ср. с вашим сиюминутным мнением, где прилагательное выведено словарно, а не трансформационно, ибо невозможно такое относительное предложение, как *ваше мнение, которое сию минуту). Такие формы, не представляющие собой чего-то особенно необычного, показывают, что чисто словоизменительные формы могут служить основой для образования новых словарных единиц.
4.