Рудольф Ружичка О ПОЛУСВЯЗОЧНЫХ (ПОЛУЗНАМЕНАТЕЛЬНЫХ) ГЛАГОЛАХ И ПОДЪЕМЕ ПОДЛЕЖАЩЕГО

О. Своеобразие терминов «полусвязочные» («полузнаменатель- ные») глаголы, по-видимому, призвано отразить тот факт, что, с одной стороны, значение этих глаголов не исчерпывается функ­циями связки, а, с другой стороны, в предложении при этих гла­голах необходим и полнозначный предикат, по отношению к кото­рому они функционируют как «истинная» связка ¹

Так, в Грамматика 1970 (глава «Структурные схемы пред­ложения и их регулярные реализации») говорится о «полусзязоч- ных» или «полузнаменательных» глаголах.

с. 552). Как представляется, эти повторяющиеся констатации в не­явном виде отражают какие-то строгие закономерности, требующие обобщенной формулировки. У всех 15 схем, которые описаны в ука­занных 15 параграфах, имеется то общее, что они включают гла­гол быть, независимо от того, является ли он связочным или экзи­стенциальным (ср. Ruzicka 1971, 717; Chvany 1975, гл. II). В настоящем времени он выражается морфологическим нулем. К полусвязочным или полузнаменательным глаголам в Грамма­тика 1970 относятся, например, сделаться — делаться, получить­ся — получаться, показаться — казаться, считаться, оказаться — оказываться, явиться — являться, представиться — представляться, а также так называемые фазовые глаголы, например продол­жать— продолжить, оставаться — остаться и др. Фазовые глаголы здесь нами подробно рассматриваться не будут ввиду того, что они могут входить и в состав предложений других типов, не содер­жащих глагола быть:

(1) продолжает быть холоден — продолжает играть (пример из Грамматика 1970).

В качестве форм, реализующих структурные типы, предложе­ния с фазовыми глаголами в Грамматика 1970 также иногда приводятся отдельно от предложений с полусвязочными глаголами (см., например, § 1322).

Правомерно, однако, задать вопрос, почему только для данных 15 структурных типов модификации с помощью полузнаменатель- ных (полусвязочных) глаголов трактуются как особая форма реа­лизации структурного типа. Ведь другие типы тоже могут модифи­цироваться или распространяться с помощью полусвязочных гла­голов:

(2) Оказалось, что Борис работает.

(3) Нам показалось, что он не победит.

Не считаются особыми формами реализации и такие, почти не связанные ограничениями модификации, как:

(4) Оказалось, что он инженер.

(5) Нам показалось, что он непоколебим в своем решении.

Такие модифицированные предложения, которые представлены

в примерах (2) — (5), уже не признаются принадлежащими к тому же структурному типу, что и вставленное предложение.

Таким образом, в Грамматика 1970 имеются в виду вполне определенные синтаксические модификации структурного типа — модификации, не создающие нового структурного типа, а остаю­щиеся в пределах исходного. Следовательно, нужно обратиться не к тем случаям употребления полузнаменательных (полусвязоч­ных) глаголов, которые отражены в примерах (2) — (5), а к тем, которые релевантны для перечисленных 15 структурных типов и которые должны (или по крайней мере могут) быть признаны реализациями именно этих типов. К ним относятся такие типы предложений, которые, хотя внешне и похожи на предложения

(4) — (5), однако обладают иной структурой, ср.:

(6) Он оказался инженером.

(7) Он нам показался непоколебимым в своем решении.

В таком случае возникают два вопроса:

I) Какова связь между предложениями (4) и (6), (5) и (7)? Сле­дует ли вообще рассматривать эти отношения в рамках синтаксиса, и каким образом? Я полагаю, что, например, (4) и (6) не на­столько противопоставлены друг другу, чтобы отрицать наличие у них определенной общности,

II) Как может быть обосновано то_? что (6) и (7) относятся в упо­мянутой классификации (Грамматика 1970) к тому же типу предложений (структурному типу, что и (8)?

(8) Он (был) инженер (ом) —он (был) непоколебим (ым) в своем решении.

Ответы на вопросы I и II не являются независимыми друг от друга. В качестве ответа на второй вопрос можно привести лишь те соображения, что (а) рассматриваемый нами структурный тип и при замене связки быть, например на оказ(ыв)аться, (по) ка­заться и т. п., сохраняет качество простого предложения и (б) (это более убедительное обоснование, требующее, однако, более подробного разъяснения) полузнаменательный глагол полностью включает значение глагола быть, как бы инкорпорирует это зна­чение²; отсюда, в частности, следует, что такой глагол перени­мает и все свойства связки быть, а именно: (а) он обладает по­казателем времени и лица и (Р) он образует (в русском языке) структуру, в которой, хотя и отсутствует связка быть как языко­вое средство выражения предикатного значения, то есть облада­ния каким-либо признаком, но тем не менее соответствующая предикация выражается. Ср., например:

(9) Он оказался идиотом.

(10) Не turned out to be an idiot.

Если принять обоснования (а) и (б) (а предложить иные обос­нования представляется затруднительным), то возникает необхо­димость ответить на I вопрос, то есть объяснить также природу связи между типами предложений (4) и (6), что в свою очередь может дополнить утверждения (а) и (б) относительно синтакси­ческих свойств и семантики полузнаментальных глаголов в обсуж­даемых типах предложений. Иными словами, какие сведения могут и должны содержаться в грамматике относительно синтаксиса и семантики таких пар предложений, как, например, (4) и (6), если эта грамматика построена так, что перечисленные проблемы ока­зываются в ней хотя бы отчасти затронутыми? (Грамматика же, оставляющая эту сферу вообще без рассмотрения, с нашей точки зрения, должна быть признана неполной.)

Рассмотрим теперь следующие предложения:

(11) Оказалось, что Борис превосходный врач.

(12) Борис оказался превосходным врачом.

Легко заметить, что существует определенное сходство между отношением (11) к (12) и отношением (13) к (14):

(13) Мы считали, что Борис превосходный врач.

(14) Мы считали Бориса превосходным врачом.

Подлежащее вставленного предложения становится в составе

матричного (подчиняющего) предложения а) дополнением, если вставленное предложение находилось в позиции дополнения, как в примере (13), и б) подлежащим, если вставленное предложение находилось в позиции подлежащего, как в прц- мере (11). Сложное Предложение прекращается, таким образом, в простое и выходит из сферы гипотаксиса. Это важное изменение синтаксической структуры часто обозначают как подъем, что является буквальным переводом английского raising ³.

П. Постал, объединив синтаксические свойства предложений типа (12) и типа (14), выделил подъем как особый класс (транс­формационных) правил. Ср.:

«Существенны следующие свойства подъема:

а) Он может применяться циклически [ср. ниже пример (15).— Р. Р.].

б) Он ограничен: передвигаемая NP может подниматься только в непосредственно подчиняющее (матричное) предложение.

в) Подъему могут подвергаться только NP, являющиеся подлежа­щими подлежащных или дополнительных предложений.

г) В производной структуре NP из вставленного предложения со­подчинены глаголу матричного предложения, допускающему подъем (R[aising] — trigger).

д) При определенных условиях (Сі) подвергнутые подъему NP становятся подлежащими матричного предложения.

е) При других условиях (С₂, причем Сі и С₂ в совокупности ис­черпывают множество всех условий, при которых возможен подъ­ем) подвергнутые подъему NP становятся дополнениями матрич­ного предложения» (Postal 1974),

Пункты (б), (в), (г) уже были проиллюстрированы; пункт (а), отражающий возможность многократного применения этого пра­вила, начиная с самого «глубокого» вставленного предложения к более «верхним», хорошо иллюстрируется примером (15):

(15) Бориса, оказавшегося позже блестящим организатором, мы считали чисто умозрительным мыслителем.

Что касается пунктов (д) и (е), то Постал и Перлмуттер по­лагают, что они описывают случай особого рода, являющийся след­ствием некоторого универсального функционально-синтаксического принципа.

«Суть этого принципа... состоит в том, что когда по правилу повышения одна из NP (NP_a) извлекается из некоторой другой содержащей ее NP (NP_C), to на выходе NP_a принимает ту грам­матическую функцию, которую NP_C имела на входе. Автоматиче­ским следствием этого принципа является следующее: когда NP по правилу подъема извлекается из состава сентенциального подле­жащего... она становится подлежащим, а когда NP извлекается из состава сентенциального дополнения... она становится дополне- йием. Указанный принцип требует, чтобы никакое правило повы­шения (то есть правило, которое перемещает элемент «вверх» в иерархии синтаксической структуры.—Р. Р.) не могло извлечь NP из группы подлежащего и сделать ее дополнением, и наобо­рот . Представляется... что подъем должен быть признан суще­ственным элементом универсальной грамматики, правилом, утвер­ждающим нечто вроде следующего: „Подвергни повышению под­лежащее вставленного предложения" (остальные его особенности в значительной степени предсказуемы). ...Следовательно, изучая подъем в английском языке, мы на самом деле изучаем подъем во всех языках, в которых он представлен» (Perlmutter — Postal 1972) [27].

Принцип функционального наследования оказывается триви­альным, если не трактовать его как отражение на синтаксическом уровне некоторой более общей лингвистической концепции.

Дело в том, что, во-первых, у глаголов из класса, допуска­ющих подъем (R-triggers) и вместе с тем обладающих валент­ностью на сентенциальное дополнение, позиция подлежащего, как правило, бывает заполнена, так что для подлежащего, поднятого из состава сентенциального дополнения, свободной подлежащной позиции в матричном предложении уже не оказывается.

И во-вторых, для подлежащего, поднимаемого из состава сен­тенциального подлежащего, часто может вовсе не быть позиции прямого дополнения — не потому, что она заполнена, а потому, что те глаголы, которые допускают подъем, могут вообще не иметь валентности на прямое дополнение; таковы, например, глаголы оказ(ыв)аться или to happen в английском.

Гипотетическое универсальное правило «Подвергни повышению подлежащее вставленного предложения» («promote the subject of a complement»), таким образом, действительно затрагивает глубо­кую закономерность, которая, однако, в должной мере не обосно­вывается: не говорится, например, о том, когда это правило над­лежит применять.

1. ФУНКЦИЯ ПОДЪЕМА

Я попытаюсь найти объяснение для одного, наиболее характер­ного случая, когда допускающий подъем глагол матричного пред­ложения принадлежит к одному фиксированному семантическому классу. Глаголы этого класса выражают отношение субъекта «психического состояния» к значимости (Geltung), к истинности (Wahrheit) или к самому факту возникновения ситуации, обозна­чаемой в подлежащном или дополнительном предложении. Я имею в виду так называемые глаголы «пропозициональной установки» (propositional attitude, propositionelle Einstellung), как, например, (по)казаться, считать(ся), находить/найти, или же глаголы, выра­жающие, так сказать, очевидность ситуации для субъекта (говоря­щего), например оказ(ыв)ваться (более подробную семантическую характеристику здесь можно опустить).

Предложения с подобными глаголами, в которых или выража­ется определенная пропозициональная установка в отношении к ситуации, описываемой вставленным предложением, или просто констатируется ее очевидность, характеризуют некоторую функ­цию: эта функция ставит в соответствие содержанию вставленно­го предложения истинностные значения, которым указанные глаго­лы приписывают различные вероятностные оценки. Таким образом, предложение, в синтаксической вершине которого содержит­ся, например, глагол считать, находить, полагать, показаться или оказаться, позволяет установить, как следует оценивать ситуацию, описываемую вставленным предложением: как истиннную или пред­полагаемую, воображаемую или реальную. Ситуация, выражаемая вставленным предложением, является, как правило, коммуника­тивным центром сообщения. Это означает, что в сообщение входит информация о ее значимости, о ее отношении к действительности, отражаемом субъективно или демонстрируемом объективно (ока- з(ыв)ваться). (В противном случае сообщение едва ли может быть основой для решений и действий участников коммуникации.) При отсутствии указанных элементов ситуация оценивается как истин­ная— если этому не препятствует наличие морфологических пока­зателей типа сослагательного наклонения (бы...-л). Можно счи­тать, что рамка типа я заявляю, я утверждаю (что Р, где Р — предложение) выражает нейтральную (нулевую) пропозициональ­ную установку (ср. Виноградов 1947, 587; Rfizicka 1973b, 50 и сл.). Следовательно, если в установленных нами типах пред­ложений вставленное предложение представляет собой цель и центр сообщения, то между его синтаксическим статусом встав­ленного, подчиненного предложения и коммуникативной доминант­ностью могут возникать противоречия. Это объясняется тем, что, так сказать, синтаксическая маневренность вставленного предло­жения ограничена. Подъем же, как мы убедились, может устра­нить данное положение. Это относится не только к поднятому подлежащему, но и к именной части сказуемого. Однако благо­даря подъему достигается даже большее. Подлежащее вставлен­ного (но при этом коммуникативно доминирующего, содержа­щего основную информацию) предложения становится подлежа­щим нового предложения. В этом случае синтаксическая функция подлежащего, par exellence воплощающая тему, переходит в ком­муникативно доминирующее предложение. Впрочем, это последнее может являться и не самым решающим аспектом, если рассматри­вать подъем при глаголах считать, полагать и т. д. в одном ряду с подъемом при глаголах оказ(ыв)ваться, (по)казаться, поскольку в первом случае вставленное подлежащее становится дополнением. Общим остается лишь повышение в центральную синтаксическую позицию матричного предложения (при этом матричное предложе­ние и само может быть вставленным). Новые синтаксические свой­ства вставленного предложения, возникающие в результате подъе­ма (см. ниже), затрагивают, таким образом, его связь с непосред­ственно подчиняющим (матричным) предложением.

Следствия, основанные на изменении синтаксических функций у подлежащего и, как было упомянуто, у именной части исходного сказуемого, могут быть охарактеризованы с трех точек зрения (2—4). Взаимосвязь этих аспектов (которые мы с эвристическими целями рассматриваем отдельно) достаточно прозрачна.

2.