ПОРЯДОК СЛОВ В ОТРИЦАТЕЛЬНЫХ БЫТИЙНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЯХ

Так как в отрицательных бытийных предложениях темо-рема- тическая структура уже выражена с помощью родительного па­дежа подлежащего, то порядок слов для этой цели оказывается ненужным и может поэтому использоваться для выполнения дру­гих функций.

Старая информация — это та часть предложения, которая была упомянута в предшествующем тексте, она обычно идет в начале предложения. В отрицательных бытийных предложениях порядок слов «подлежащее — глагол» указывает на то, что подлежащее передает «старую информацию». Новая информация — это та часть предложения, которая ранее не упоминалась, она обычно идет в конце предложения. Таким образом, отрицательные бытий­ные предложения используют порядок слов «глагол — подлежа­щее», чтобы показать, что подлежащее передает «новую информа­цию». Хотя существует естественная тенденция передавать с по­мощью темы «старую», а с помощью ремы «новую» информацию, такое сочетание вовсе не обязательно: так, наряду с новой инфор­мацией рема может содержать и старую информацию. И это вполне понятно, ведь наши утверждения могут касаться не только того, что вводится в рассмотрение впервые, но и того, о чем уже говорилось.

Строго говоря, порядок слов в отрицательных бытийных пред­ложениях не является «свободным», просто он определяется ины­ми факторами, чем порядок слов утвердительных бытийных пред­ложений. В отрицательном бытийном предложении, открывающем собой некоторый текст (при этом подлежащее является «новым») предпочтительнее порядок «глагол — подлежащее». Если такое предложение идет не в начале текста и его подлежащее уже упо­миналось, порядок «подлежащее — глагол» более предпочтителен.

В примере (10) приводятся отрицательные бытийные предло­жения, в которых подлежащее, имеющее форму родительного па­дежа, упоминается впервые; поэтому порядок слов здесь — «гла­гол — подлежащее».

(10)а. ...от них даже не исходило дурного запаха (А. Платонов, «Потомки солнца»).

b. ...ведь за все годы войны деревне не перепало ни единого ...метра мануфактуры (Ф. Абрамов, «Вокруг да около»).

c. ...в глазах Меченова не мелькнуло ни искорки интереса (Ю. Трифонов, «Предварительные итоги»).

В нижеследующих примерах подлежащее в родительном па­деже уже упоминалось в тексте ранее и передает таким образом старую информацию; поэтому в них порядок слов — «подлежа­щее— глагол». Рассмотрим сначала небольшой отрывок (11): в начальном предложении отрывка в первый раз употребляется слово собаку (вин. п.), затем это слово (собак (род. п.)) употреб­ляется снова, на этот раз в качестве подлежащего в отрицатель­ном бытийном предложении. Соответственно порядок слов здесь «подлежащее — глагол».

(и) ...девочка Катя завела собаку... До этой поры ни у кого из жильцов собак не водилось («Известия», 3 сент. 1978 г.).

То же самое явление иллюстрируется коротким отрывком (12): предложение Выстрела не происходит имеет порядок слов «подле­жащее— глагол», так как слово выстрела передает старую инфор­мацию.

(12) Вы снимаете с плеча ружье, прицеливаетесь в зайца и произ­водите выстрел. Настоящего выстрела, конечно, не происхо­дит, так как ружья детские (И. Грекова, «Дамский мастер»).

Вот еще пример:

(13) ...она могла вызвать огромный затор, и даже аварии. Но ни затора, ни аварий не случилось {«Правда», 25 июля 1978 г.).

Если наша гипотеза верна, следует ожидать, что в отрицатель­ных бытийных предложениях, подлежащие которых выражены анафорическими местоимениями, в подавляющем большинстве слу­чаев выбирается порядок «подлежащее — глагол», так как рефе­рент местоимения вводится в предшествующем тексте.

(14) В косвенных падежах этого не произошло.

(15) Вам, видимо, нужен документ, удостоверяющий мою лич­ность. Но такого не имеется (Б. Ромашов).

(16) ...строительная площадка была пуста. Такого у меня еще ни­когда не случалось {А. Стругацкий, Б. Стругацкий).

(17) Вот... крупная недостача! Подобного за его многолетнюю практику еще не случалось {Б. Ромашов).

Если предложенная гипотеза верна, то мы получаем дополни­тельное свидетельство в пользу того, что «тема/рема» и «старое/ новое» — две отдельных категории.

8.0. «ТЕМА/РЕМА», «СТАРОЕ/НОВОЕ» И ЗНАЧЕНИЕ

Предложенный здесь анализ падежей и порядка слов бытий­ных предложений является еще одним подтверждением широко распространенного мнения, что членение на тему и рему входит в семантическое представление предложения¹⁴. Так, темо-ремати- ческая структура является основным средством для различения бытийных и декларативных (ср. (5а) и (6а), (7а) и (7Ь)), а также, возможно, простых декларативных и локативных предложений (ср. прим. 9). Тот факт, что темо-рематическая структура взаимо­действует с отрицанием и падежным оформлением, не позволяет считать категорию темы/ремы поверхностно-синтаксической. Го­воря абсолютно неформально, категория старого/нового представ­ляется, напротив, менее семантической, более механической: она не меняет собственно значение предложения и не отражается на падежном оформлении. Быть может, «старое/новое» лучше всего считать исключительно категорией дискурса, которая предназна­чена для выражения зависимости предложения от предшествую­щего контекста. В противоположность этому темо-рематическая структура не связана с дискурсом, а характеризует «внутреннюю» структуру предложения.

Полученные в данной работе результаты, относящиеся к темо­рематической структуре и старой/новой информации, основаны почти исключительно на анализе бытийных предложений. И по­этому поразительно, что другие исследователи, имеющие дело с иным материалом, пришли в основном к тем же выводам.

«... необходимо выделять два уровня актуального членения: актуальное чле­нение на уровне изолированного предложения вне контекста, когда его можно рассматривать как постоянный структурный признак предложения ( = тема/ /рема. — Л. £.), и актуальное членение на уровне высказывания, когда предло­жение включается в ситуацию и приобретает конкретное коммуникативное зада­ние ( = старое/новое.— Л. Б.)».

ВЫВОДЫ

Итак, мы показали, что наличие в утвердительных бытийных предложениях русского языка подлежащего в именительном па­деже и «фиксированного» порядка слов, в то время как в отрица­тельных бытийных предложениях подлежащее имеет форму роди­тельного падежа и порядок слов в предложении «свободный»,— факт отнюдь не случайный. Учитывая описанные выше соотноше­ния между категориями «тема/рема», «старое/новое», «именитель­ный/родительный падеж», порядок слов «подлежащее — глагол»/ «глагол — подлежащее», можно легко объяснить те морфосинтак­сические свойства бытийных предложений, которые перечислены в начале этой статьи.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Традиционная грамматика русского языка рассматривает отрицательные бытийные предложения как не имеющие подлежащего (ср. Г алкина-Федо- рук 1958). В последнее время предлагается считать, что эти предложения со­держат «подлежащее в родительном падеже» (Костинский 1969). В на­стоящей статье я буду использовать термин «подлежащее в родительном па­деже» как удобный способ отражения синтаксического параллелизма между ут­вердительными и отрицательными бытийными предложениями (ср. Babby 1979, гл. 2).

² Наличие/отсутствие согласования между подлежащим и глаголом в бытий­ных предложениях полностью зависит от падежа подлежащего, поэтому нет не­обходимости рассматривать здесь пункт lb.

³ Подлежащее в бытийных предложениях обычно является неопределенным, а глагол — непереходным.

⁴ Русскому термину «актуальное членение предложения» обычно соответст­вует английский термин «функциональная перспектива предложения» (ср.

⁶ Лучшими исследованиями по проблеме темы и ремы в русском языке яв­ляются Адамец 1966 и Лобанова—Горбачик 1976; см. также Ков- тунова 1976; Крылова —Хавронина 1976 и Gun del 1977.

⁶ Я не утверждаю, что бытийные предложения Могут быть охарактеризован^ в терминах одного лишь представления о темо-рематической структуре (ср. В а b - by 1979).

⁷ Соответственно все примеры в работе имеют нейтральную, неэмфатическую интонацию. Заметим также, что порядок слов в русском языке служит для пере­дачи не только темо-рематической структуры, но и синтаксических отношений (Ковтунова 1976, 17).

⁸ См. Пешковский 1956, 366; Арутюнова 1976, 238—239. При изме­нении порядка слов в утвердительном бытийном предложении на обратный («подлежащее — глагол») возникает ощущение, что глагол обозначает скорее действие, чем состояние (ср. Dahl 1969, 33—34; Арутюнова 1976, 225— 228, Золотова 1978, 145; G и і г а и d — W е b е г 1978, 133). Именно этого и следовало ожидать, поскольку в «декларативном» предложении фокус утвер­ждения сосредоточен не на подлежащем, а на глаголе

⁹ Как уже говорилось выше, в результате изменения порядка слов в утвер­дительном бытийном предложении нередко возникает предложение необычного вида. Это происходит потому, что глагол в бытийном предложении часто яв­ляется бытийным по смыслу (например, водиться), и поэтому соответствующее «декларативное» предложение утверждает, что подлежащее обозначает участ­ника ситуации существования или местоположения. Однако эти предложения зву­чат гораздо естественнее, если локативная группа расположена в конце предло­жения, где она интерпретируется как часть ремы. Такие предложения часто ха­рактеризуются как «локативные» (ср. Арутюнова 1976, 238—239). Проб­лема соотношения между бытийными и локативными предложениями имеет дав­нюю традицию исследования, и настоящие замечания носят самый предваритель­ный характер (ср. Lyons 1967); наиболее подробно локативные бытийные предложения с глаголом быть в роли предиката анализируются в Chvany 1973; Chvany 1975.

¹⁰ Связь между ремой и сферой действия отрицания хорошо отражена в ли­тературе, ср., Адамец 1974, 25; Jackendoff 1972, 251; Hajicova 1973; Givon 1975; Crockett 1977; G und el 1977, гл. 6; Саве чь ев a 1977, 62. В Babby 1978 предлагается считать, что рема определяет сферу действия отри­цания.

¹¹ Имеет смысл иследовать, не обусловлено ли (по крайней мере частично) противопоставление именительного/творительного падежей различиями в темо- рематической структуре: Лед сковал реку/Реку сковало льдом.

¹² Различия между категориями «тема/рема» и «старое/новое» обсуждаются в Ковтунова 1976, 45; G u n d е 1 1977, 25. Следует также отметить, что кате­гория «старое/новое» совпадает с категорией «определенное/неопределенное» (ср. Chafe 1976).

¹³ Я использую слова типа «тенденция» и «предпочитать», так как имеются безусловно и другие факторы, влияющие на выбор порядка слов (например, эм­фаза, контраст и т. п.).

¹⁴ См. Chomsky 1971; Jackendoff 1972; Брылева 1977; Gundel 1977; Золотова 1978. Особый интерес представляет статья К и г о d а 1972.

¹⁵ Брылева и другие (например, Хомский в Chomsky 1971) соотносят два «уровня» актуального членения с уровнями глубинной и поверхностной струк­туры, принятыми в трансформационной порождающей грамматике. Хотя такой подход и возможен, это далеко не единственный способ представления в грам­матике русского языка фактов, аналогичных тем, которые рассматривались выше (ср. Babby 1979, где обсуждается возможность такого рода).

ПОЗИЦИЯ ЛИЧНОЙ ФОРМЫ ГЛАГОЛА В НЕКОТОРЫХ ЭЛЕМЕНТАРНЫХ ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЯХ В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ

Одна картина, написанная художником Евгением Куманько- вым, называется (1) Раскрываются почки, тогда как другая его картина носит название (2) Концерт начинается. Наше внимание привлекает начальная позиция глагола в первом названии и ко­нечная позиция глагола — во втором. Если поменять порядок слов сохраняя нейтральное ударение повествовательного предло­жения на последнем слове, то названия будут выглядеть так:

(3) Почки раскрываются и (4) Начинается концерт, и получен­ные предложения будут совершенно правильны. Почему же в та­ком случае порядок слов в реальных названиях другой? Это один из вопросов, на которые мы попытаемся ответить на следующих страницах, и, делая это, мы сознательно не будем прибегать к теории актуального членения, которая обычно считается ключом к пониманию порядка слов в славянских языках¹.

Порядок слов будет рассматриваться на трех принципиально различных уровнях: I. Внеконтекстные предложения; II. Контекст­но-связанные просодически немаркированные предложения; III Просодически маркированные предложения.

Это деление следует двум принципам: фразового ударения и контекста. Нейтральное фразовое ударение объединяет I и II в противовес III, имеющему маркированное фразовое ударение. Контекстная обусловленность объединяет II и III в противовес I, независимому от контекста. Следует учитывать, что внеконтекст­ные предложения (I) всегда являются просодически немаркиро­ванными и что просодически маркированные предложения (III) всегда являются контекстно-связанными.

Основной интерес для нас представляет позиция глагола-ска­зуемого (V) относительно других составных частей предложения, таких, как подлежащее (S) и дополнение (О), представленные существительными, и обстоятельства времени и места (Adv).

Per R е s t a n. The position of the finite verb in some elementary declarative sentences in modern Russian. — In: «The Slavic Verb», An Anthology Presented to Hans Christian Sorensen 16th December 1981, P. Jacobsen, H. L. Krag (ex. eds.). Rosenkilde and Bagger, Copenhagen, 1981, p. 147—160,

© Rosenkilde and Bagger, 1981,

Абсолютно контекстно-свободные предложения, конечно, пред­ставляют собой фикцию. Минимальный контекст всегда имеется, по крайней мере естественный или эмпирический (Coseriu 1975, 282—283), или просто псевдоконтекст (Nilsson 1979, 174). То, что здесь имеется в виду под предложениями вне какого-либо контекста, до некоторой степени представляет собой допустимый рабочий термин (A da тес 1978, 182). Чем меньше предложения отягощены контекстом, тем ближе они к воображаемой абстракт­ной схеме предложения (Исаченко 1966, 32—33; Исаченко 19686, 51—52). Такими контекстно-свободными предложениями яв­ляются, например, «гномические» предложения в настоящем вре­мени, то есть тривиальные истины вроде (5) Птицы летают,

(6) Крапива кусается, (7) Политики заседают. Порядок слов в них: подлежащее — глагол (SV).

Еще один тип элементарных предложений с очень высокой сте­пенью контекстной независимости — это хорошо известный тип предложений, описывающих «существование/появление на сцене» (например, Ad а тес 1966, 51—52; Firbas 1975): (8) Было утро,

(9) Идет дама, (10) Лает собака. Здесь следующий порядок слов: глагол — подлежащее (VS). Если предложение начинается с об­стоятельства времени или места, то остается тот же порядок слов: глагол — подлежащее, например: (11) Всю ночь лаяла собака,

(12) Недалеко появилась змея ².

Глаголы в примерах (5) — (12) непереходные. Если глагол во внеконтекстном предложении переходный, то прямое дополнение следует непосредственно после глагола, например: (13) Львы едят мясо, (14) Коровы любят траву. SVO — единственно возможный порядок слов в контекстно-свободных предложениях (Jakobson 1963 (1966), 268—269; Исаченко 1966, 32—33; Исаченко 1967, 970; Исаченко 19686, 55). Теоретически мыслимые перестановки SOV, OVS, OSV, VOS, VSO на уровне I просто не существуют.

Подлежащие и дополнения во внеконтекстных предложениях являются либо семантически неопределенными, либо семантически родовыми. В самом деле, понятие определенности несовместимо с представлением о контекстной независимости ³. По этой причине индивидуализированные существительные вроде отец (=мой отец), имена собственные и местоимения не фигурируют в каче­стве подлежащего или дополнения в безусловно контекстно-сво­бодных предложениях ⁴.

Примеры (13) — (14) принадлежат к непродуктивному, грам* матически ограниченному типу обобщающих утверждений. Но, мо­жет быть, есть еще один тип внеконтекстных предложений, в ко­торых и подлежащее, и дополнение явно неопределенны, хотя их неопределенность и не выражена с цдмощью таких лексических

показателей, как какой-то или один⁵? Рассмотрим предложения из рассказов Льва Толстого, каждое из которых начинает пове­ствование: (15) Старик сажал яблони («Старик и яблони»),

(16) Мальчик играл и разбил нечаянно дорогую чашку («Разби­тая чашка»). Здесь явно отсутствует какой-либо признак опреде­ленности. Тем не менее мы не решимся охарактеризовать (15) — (16) как внеконтекстные предложения в собственном смысле этого термина. При сравнении (15) — (16) с вышеприведенными предло­жениями с порядком слов «глагол — подлежащее» различия между ними очевидны. В (И) — (12), например, неопределенность подле­жащих не обязательно будет устранена в дальнейшем, в середине текста. С другой стороны, (15) — (16) непременно должны начи­нать повествование, поскольку их положение в середине текста неизбежно сделало бы подлежащее определенным (ср. II С ниже). Таким образом, предложения вроде (15) — (16), характеризую­щиеся абсолютно фиксированной начальной позицией, фактически являются контекстно-связанными, ибо они не могут быть пра­вильно истолкованы в отрыве от последующего текста. Поэтому мы возвратимся к ним на уровне II («Сжатие»).

Перечислим в итоге четыре схемы порядка слов, отмечаемых во внеконтекстных предложениях: SV, SVO; VS, AdvVS.

УРОВЕНЬ II. КОНТЕКСТНО-СВЯЗАННЫЕ,

ПРОСОДИЧЕСКИ НЕМАРКИРОВАННЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Различие между предложениями, рассматриваемыми на уровне I и II, не связано с фразовым ударением, так как нейтральное ударение в повествовательном предложении и в том и в другом случаях стоит на последнем слове (см. Белошапкова 1977, 156). Предложения различаются по отсутствию или наличию кон­текста. Отсутствие контекста предполагает отсутствие определен­ности, наличие контекста не исключает определенности.

Нижеприведенные предложения разбиты на группы А, В, С, D, в зависимости от состава их компонентов.

А) Предложения, содержащие только подлежащее и личную форму глагола. Некоторые примеры глагольно-субъектных пред­ложений, описывающих «существование/появление на сцене», при­ведены в (8) —(10). Такие предложения, рассматриваемые в кон­тексте, имеют не один, а два типа порядка слов: VS и SV- причем нейтральное фразовое ударение всегда приходится на по­следний компонент, будь то подлежащее: (17) Пришел мальчик, или глагол: (18) Мальчик пришел. Различие в значении между этими двумя предложениями было впервые описано Вельским (Вельский 1956, 190^е), который утверждал, что последнее предложение означает, что упомянутый мальчик уже известен слу­шателю, тогда как в первом предложении он может быть неиз­вестным.

То, что VS — порядок слов, немаркированный в отношении определенности/неопределенности, доказывает тот факт, что в роли подлежащих свободно выступают все виды существитель­ных, в том числе синтаксически определенные, например: (19) Све­тила луна, (20) Начинается март, (21) Прибежала Зина, (22) Во­шел отец, (23) Стояла зима 1944 года.

Глаголы в таких предложениях являются непереходными, и более или менее ясны налагаемые на них лексические ограниче­ния, так как огромное большинство их принадлежит к группе мно­гочисленных глаголов «существования/появления на сцене». С дру­гой стороны, непереходные глаголы в предложениях с поряд­ком слов SV не подвержены таким ограничениям, например: (24) Дипломаты молчали, (25) Мальчик капризничает, (26) Не­знакомец поздоровался, так же, как и (27) Кризис прошел, (28) Река ревела. Это, между прочим, одна из основных причин статистического преобладания предложений с порядком слов SV по сравнению с предложениями с порядком слов VS ⁷.

Впечатление определенности, характерное для подлежащих в этих предложениях (24) — (28), рассматриваемых вне всякого кон­текста, обусловлено их позицией перед глаголом. Такие располо­женные перед глаголом подлежащие часто бывают упомянуты в предшествующем контексте, например: (29) Девушка торопила (В. Катаев, «Трава забвения»)⁸, или же их определенность выте­кает из самой ситуации, например: (30) Вышли. Одна сторона Тверской была в лунном свету. Фонари не горели. (А. Толстой, «Восемнадцатый год»), (31) Осторожно, двери закрываются (ср. пример (62)), (32) Лифт не работает.

Теперь мы можем истолковать наши первые примеры (1) — (2), для которых контекстом служат называемые ими картины. В на­звании Концерт начинается художник привлекает наше внимание к определенному концерту, который как раз начинается. С другой стороны, в названии Раскрываются почки вопрос определенно­сти — неопределенности не существен, поскольку раскрываются не только те почки, которые мы видим, но, разумеется, и другие почки, не изображенные на картине.

Однако правило об определенности подлежащего, стоящего перед глаголом, имеет исключения. Ср. такие интродуктивные предложения, как (33) Лев спал. Мышь пробежала ему по телу (Л. Толстой, «Лев и мышь»). Здесь лев и мышь не родовые суще­ствительные, для которых характерна нейтрализация определенно­сти/неопределенности, но по-настоящему неопределенные суще­ствительные: «Некоторый лев спал». Истолкование таких случаев дается ниже («Сжатие»).

В) Предложения с подлежащим, глагольным сказуемым и об­стоятельством времени и места. Возможны шесть видов порядка слов: AdvVS, AdvSV; SVAdv, SAdvV; VSAdv, VAdvS. Один из них представляет собой основной порядок слов, остальные являются вторичными. Мы рассмотрим их ниже.

AdvVS: (34) Под осиной спала лиса и видела воровские сны (А. Н. Толстой, «Лиса»), (35) По всей Пречистенке сияли фонари (М. Булгаков, «Собачье сердце»). AdvSV: (36) Перед шестым эта­жом князь Василий Львович остановился (А. Куприн, «Гранато­вый браслет»), (37) Одну минуту Титок колебался (М. Шолохов, «Поднятая целина»).

Подлежащие в (36) — (37)—имена собственные, и в качестве таковых они являются определенными. Однако определенность подлежащих обусловлена также их положением впереди глагола, что легко увидеть при перестановке. Такое слово, как иностранец, в этом же самом положении может означать только «определен­ный иностранец». В то же время порядок AdvVS немаркирован в отношении определенности/неопределенности (34) — (35)⁹. Поря­док слов «глагол — подлежащее» является, собственно, автомати­ческим в просодически немаркированных предложениях, начинаю­щихся с обстоятельства времени или места, причем не только в повествовательных предложениях, таких, как (38) Здесь сидела Аленушка (мама, соседка, немка, птица...), но также и в вопроси­тельных предложениях, таких, как (39) Где находится Урал?,

(40) Когда начинается лекция?

Обстоятельства места и времени могут также встречаться в срединном положении после подлежащего (SAdvV), например:

(41) Вагон тотчас тронулся (И. Бунин, «Руся»), (42) Листья к полуночи стали коричневыми (Е. Шварц, «Дракон»), или в стилистически маркированных предложениях после глагола (VAdvS), например: (43) Стояла в лесу избушка (сказка «Волк и коза»).

В конце предложения такие обстоятельства чаще всего сле­дуют за глаголом (SVAdv)¹⁰, например: (44) Супруга побежала в переднюю (М. Булгаков, «Мастер и Маргарита»), но могут также встречаться после следующего за глаголом подлежащего (VSAdv), что представляет собой стилистически маркированный порядок слов, характерный для фольклора, например, (45) Ле­тела ворона над рекой (сказка «Ворона и рак»). Интересно, что этот же самый порядок слов используется также в некоторых не­художественных текстах, например в биографической литературе, где его функция, очевидно, состоит в том, чтобы нарушить одно­образие. В таких случаях следующее за глаголом подлежащее всегда является семантически определенным и может быть заме­нено анафорическим местоимением, например: (46) В 1850-е годы Плахов занялся фотографией, жил в Вильно, Минске, Харькове.

Умер художник в Петербурге («Русская живопись». М., 1978, с. 98).

В итоге мы можем констатировать, что пять из шести отмечен­ных видов порядка слов должны считаться вторичными, так как они связаны с определенными ограничениями. Два из них — VAdvS и VSAdv — являются стилистически маркированными¹¹:

(43) , (45) — (46). Три из них —AdvSV, SAdvV, SVAdv — все с глаголом в позиции после подлежащего — семантически ограни­чены в том смысле, что стоящее впереди глагола подлежащее не способно выражать неопределенность¹², например: (36) — (37),

(41) — (42), (44). Только остающаяся структура AdvVS не под­вержена каким бы то ни было ограничениям и, следовательно, представляет собой основной порядок слов: (34)—(35), (38).

С) Предложения с подлежащим, глагольным сказуемым и до­полнением. Основной порядок слов — это SVO, т. е. личная форма глагола находится в позиции между подлежащим и дополнением, например: (47) Отец надел очки (А. П. Чехов, «Радость»),

(48) Секретарь схватил трубку (М. Шолохов, «Поднятая цели­на»). SVO — это единственный порядок слов, обнаруживаемый на уровне I (ср. (13)—(14)).

Из теоретически возможных видов порядка слов остается еще пять: SOV, OVS, VSO, VOS, OSV. Адамец (Ad а тес 1974, 190) приводит два просодически немаркированных вида порядка слов: SOV (49) Директор проект изучает, OVS (50) Проект изучает директор. Предложения с порядком слов VSO и VOS имеют в начальной позиции глагол и входят в группу стилистически мар­кированных предложений¹³, например: (51) Посадил дед репку (сказка «Репка»), (52) Старили Аксинью горючие ночи (М. Шо­лохов, «Тихий Дон»).

Последний теоретически возможный порядок слов OSV крайне трудно найти среди предложений с нейтральным фразовым уда­рением на глаголе. Крючкова (Крючкова 1976, табл. 5 Прило­жения) делает вывод, что все предложения с порядком слов OSV, встретившиеся в корпусе, являются интонационно маркированными и имеют экспрессивное ударение на подлежащем, например: (53) Старика досада взяла.

Соответствие между порядком слов в предложениях, содержа­щих прямое дополнение, и категорией определенности/неопреде­ленности было впервые продемонстрировано Главсой (Н lavs а 1972, 200). Биркенмайер (Birkenmaier 1979, 49) утверждает, что предложение Директор изучает проект было бы переведено на немецкий язык как ‘Der Direktor studiert ein (das) Projekt’, тогда как Проект изучает директор переводится ‘Das Projekt stu­diert ein (der) Direktor’, а Директор проект изучает — ‘Der Direk- tok studiert das Projekt’. Другими словами, он утверждает, что под­лежащее или дополнение, предшествующее глаголу, было бы снаб­жено в языке, подобном немецкому, определенным артиклем, то­гда как следующее за глаголом подлежащее может быть как опре­деленным, так и неопределенным.

«Сжатие»

Несмотря на утверждавшееся выше, существуют предложения, в которых подлежащее хотя и предшествует глаголу, но тем не менее является семантически неопределенным, например (15) —

(16) , (33). Ср. также (54) Пустынник жил в лесу, и звери не боялись его (Л. Толстой, «Отчего зло на свете»), (55) Утка пла­вала по реке, отыскивала рыбу и в целый день не нашла ни одной (Л. Толстой, «Утка и месяц»). Для данного типа интродуктивных предложений¹⁴ Матезиус (в 1939 г.) фактически выявил глубин­ную структуру задолго до изобретения самого этого термина. Он высказал предположение, что они представляют собой результат сжатия, или компрессии, исходной структуры, состоящей из двух предложений. По его словам, такое интродуктивное предложение, как Утка плавала по реке, выводится из [Была утка. Однажды она плавала по реке]. Другими словами, положение неопределен­ного подлежащего перед глаголом в поверхностной структуре объ­ясняется его положением после глагола в глубинной структуре.

ИМПЛИЦИТНОЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВО

Есть еще один тип предложения, в котором подлежащее рас­положено перед глаголом и тем не менее остается неопределенным, например: (56) Машина наехала на столб = ‘Какая-то машина наехала на какой-то столб’ (Barnetov£ 1979, 868). Порядок слов в таких разговорных высказываниях нельзя объяснить каким- либо «сжатием», так как они не являются интродуктивными, а очевидным образом вытекают из самой ситуации или из предше­ствующей реплики (как например, банального вопроса Что слу­чилось?). Мы предлагаем объяснять это посредством имплицит­ного начального обстоятельства времени или места, например: [Там только что] машина наехала на столб¹⁵. В этом случае по­ложение подлежащего впереди глагола является обязательным (см. ниже раздел D) и, следовательно, абсолютно безразличным в отношении категории определенности/неопределенности.

D) Предложения с интерпозитивным подлежащим и глаголом. По словам Мразека (Bauer 1960, 326), порядок слов «подлежа­щее— сказуемое» автоматически выбирается в русском языке в случае, когда начальная и конечная позиции заняты другими чле­нами предложения¹⁶, например: (57) После возвращения на ро­дину Римский- Корсаков создал свою оперу „Снегурочка". В этой связи интерес представляют многочисленные примеры

Другого порядка слов в переводах с германских языков, например: (58) И вот когда настала ночь и все заснули, взяла хозяйка скатерть, что дал мальчику Северный ветер («Норвежские сказ­ки». М., 1962, с. 22), (59) Снова пошел мальчик к Ветру, ска­зал, что козел никуда не годится... (там же, с. 24). Посредством необычного инвертированного порядка слов VS (который, между прочим, соответствует норвежскому оригиналу) переводчику уда­ется создать экзотический колорит.

УРОВЕНЬ III. ПРОСОДИЧЕСКИ МАРКИРОВАННЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Уровень II и уровень III различаются просодией. На уровне II предложения имеют автоматическое нейтральное ударение на по­следнем компоненте. На уровне III предложения имеют маркиро­ванное ударение, которое одни ученые называют экспрессивным, другие — логическим; оно нефиксированно и может падать на лю­бой компонент независимо от его позиции. Переход от постоянного ударения к подвижному является причиной исчезновения семанти­ческих противопоставлений между различными порядками слов, отмеченных на уровне II. На уровне II порядок слов «подлежа­щее— глагол» выражает определенность существительного, тогда как порядок «глагол — подлежащее» не выражает ничего в отно­шении определенности/неопределенности. На уровне III мы стал­киваемся с иной и в некотором смысле противоположной ситуа­цией. Предшествующее глаголу подлежащее с маркированным уда­рением иногда бывает «определенным», например: (60) Спина болит, (61) Рабфак идет (картина Б. Иогансона), (62) Осто­рожно! Двери закрываются!¹⁷, в других случаях — «неопределен­ным», например: (63) Зритель пришел! Взять его и не выпус­кать! (Журнал «Крокодил», 1978, № 34), (64) П риз рак бродит по Европе — призрак коммунизма («Манифест коммунистической партии»)¹⁸. С другой стороны, если на стоящую в препозиции личную форму глагола падает маркированное ударение, то распо­ложенное после глагола подлежащее воспринимается как явно «определенное», например: (65) Кончилась пластинка и на­ступила тишина, (66) Подъехал грузовик (Ю. Трифонов, «Ста­рик»), (67) Доехало человечество (Вс. Вишневский, «Оптими­стическая трагедия»). Эти факты могут означать только то, что из взаимодействия порядка слов и фразового ударения возникает но­вое противопоставление. Таким образом, в просодически маркиро­ванных предложениях, имеющих два компонента и интонацион­ный центр на первом компоненте, порядок слов «ГЛАГОЛ — подлежащее» сигнализирует, что существительное является определенным, тогда как порядок слов «ПОДЛЕЖАЩЕЕ — гла­гол» ничего не говорит об определенности/неопределенности ¹⁹.

Подвижное фразовое ударение в сочетании с изменяемым по­рядком слов создает большие возможности варьирования. Теоре­тически предложение, состоящее из трех компонентов, допускает 6 (=3!) различных видов словорасположения и имеет до 18 (=6X3) просодических реализаций, предложение, состоящее из четырех компонентов, —не менее 96 (=24X4) и т. д.²⁰ Альтер- марк (Altermark 1977) проанализировала корпус из 1077 про­содически маркированных повествовательных предложений (кото­рые состоят из подлежащего, личной формы глагола и дополне­ния), извлеченных из художественной литературы. Подлежащими и дополнениями служили как существительные, так и местоиме­ния. Статистика Альтермарк представляет интерес. Мы приведем ниже некоторые из ее диаграмм, группируя их в колонки со­гласно месту фразового ударения. Предложения с подлежащим в

начале преобладают в количественном отношении, особенно тип SVO и тип SOV с ударным глаголом в середине²¹ или в конце, например: (68) Нет, я не люблю цветы (М. Булгаков, «Мастер и Маргарита»), (69) Не угощай его, папа, напрасно. Он вареников не любит (И. Бунин, «Руся»)²². Предложения с начальным до­полнением или начальной личной формой глагола немногочислен­ны, а некоторые из них, как, например, VSO, вообще не встреча­ются в корпусе [*Изучает директор проект].

Отсутствие места не позволяет нам вдаваться в дальнейшие подробности. Завершая данный раздел, вернемся к предложению (64) Призрак бродит по Европе — призрак коммунизма. В чеш­ском переводе: Evropu obchazi strasidlo— strasidlo komunismu. Немецкий оригинал гласит: Ein Gespenst geht um in Europa — das Gespenst des Kommunismus. Возникает вопрос: какой вариант — русский или чешский — больше соответствует немецкому ориги­налу— русский, являющийся экспрессивным, просодически марки­рованным и сохраняющий в то же время порядок слов оригинала, или чешский, нейтральный и просодически немаркированный, но в то же время отличающийся от немецкого порядка слов (Ein Ge- spenst...)? Является ли исходное предложение нейтральным или экспрессивным? Ответить на этот вопрос могут лишь сами немцы.

РЕЗЮМЕ

Мы проанализировали повествовательные предложения, состоя­щие из подлежащего (S) и личной формы глагола (V), и предло­жения, включающие, кроме того, дополнение (О) или обстоятель­ства времени и места (Adv). Внеконтекстным предложениям при­сущи два основных порядка слов: VS (например, (10)), который может фигурировать в распространенном виде Adv VS (И), и (5), который может включать дополнение: SVO (13). Четыре схемы порядка слов VS, AdvVS, SV, SVO, которые мы считаем основ­ными, могут, кроме того, встречаться наряду с вторичными струк­турами в контекстно-связанных предложениях. В просодически маркированных предложениях количество возможных реализаций резко увеличивается (18 различных реализаций предложения из трех компонентов).

Наличие корреляции между порядком слов (+ фразовое уда­рение) и категорией определенности/неопределенности вне вся­кого сомнения. Во внеконтекстных предложениях (уровень I) по­нятие определенности отсутствует. В контекстно-связанных пред­ложениях с нейтральной интонацией (уровень II) предшествующее глаголу существительное (подлежащее или дополнение) является семантически определенным, тогда как расположенное после гла­гола существительное может быть определенным или неопреде­ленным. Кажущиеся исключения из этого правила объясняются «Сжатием» или начальным «Имплицитным обстоятельством». В просодически маркированных предложениях (уровень III) без­ударное подлежащее, следующее за глаголом, является семантиче­ски определенным (65), тогда как ударное подлежащее в позиции перед безударным глаголом может быть как определенным (62), так и неопределенным (64).

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Литература, рассматривающая дихотомию «тема — рема» («топик — ком­ментарий»), в славянских языках в высшей степени богата (например, работы Матезиуса, * Фирбаса, Адамца, Данеша, Сгалла, Богуславского, Крушельницкой, Распопова, Золотовой, Ковтуновой, Крыловой, Даля, Бивона).

² Здесь мы сознательно не учитываем тот факт, что само наличие такого об­стоятельства уменьшает степень контекстуальной независимости.

³ Мы пренебрегаем группой таких слов, как солнце, луна, небо, север, во­сток, представляющих собой особую группу существительных.

⁴ Сгалл (S g а 11 1980, сноска к с. 34), по-видимому, придерживается анало­гичной точки зрения.

⁵ Биркенмайер (Birkenmaier 1979, 87) отрицает это* «В предложении, содержащем одновременно неопределенное подлежащее и неопределенное допол­нение, неопределенность должна быть обозначена с помощью неопределнных местоимений... A girl broke a vase может звучать только так:

‘Какая-то девушка разбила стакан\ Это относится ко всем предложениям такого рода: Ein schwarzer Soldat hatte einen Taxifahrer ermordet ‘Какой-то чер­ный солдат убил шофера такси\ Влияние возможных определений, выраженных прилагательными и предложно-падежными формами, рассматривается Биркен- майером (Birkenmaier 1979, 68—70) со ссылкой на Трубецкого (Trubetz­koy 1939, 82).

⁶ Ср. также Поспелов 1970, 185; G 1 a d г о w 1972, 651; Birkenmaier 1979, 56—57.

⁷ В корпусе из 775 просодически немаркированных повествовательных пред­ложений, состоящих только из подлежащего и личной формы глагола, Альтер- марк (Altermark 1977, 30—31) обнаружила 674 предложения SV против 101 предложения VS. При этом учитывались подлежащие, выраженные как суще­ствительными, так и местоимениями.

⁸ Этот и ряд других примеров из литературы в данном исследовании взяты из материала, приведенного в Altermark 1977.

⁹ Биркенмайер (Birkenmaier 1979, 59—60) утверждает: «Такие предло­жения, как:

сидит стоит лежит там — х

соответствуют в русском языке только немецким предложениям! sitzt steht liegt dort ist ein(e) x

Правильна была бы скорее обратная формулировка: «Такие немецкие пред­ложения, как Dort sitzt ... ein (е) x_f можно перевести на русский язык только посредством ‘Там сидит ... х:’». Дело в том, что порядок слов «глагол — подлежа­щее» (VS, AdvVS, VSAdv, OVS, VSO) в русском языке является немаркирован­ным порядком слов в отношении определенности/неопред елейности, в противопо­ложность порядку слов «подлежащее — глагол», неспособному выразить неопре­деленность. Как следствие, у немца (англичанина, француза и т. п.) легко может создаться впечатление, что порядок слов «глагол—подлежащее» в русском языке «сигнализирует» неопределенность, так как он используется в тех случаях, когда в соответствующих языках используется неопределенный артикль. Это, мяг­ко говоря, преувеличение. Истина состоит в том, что порядок слов «глагол — подлежащее» в русских повествовательных предложениях с нейтральной инто­нацией — это единственный порядок слов, не исключающий неопределен­ности.

¹⁰ Интересное описание структур SVAdv и AdvVS на материале чешского языка дает Сгалл (S g а 11 1980, 80, 40—42).

¹¹ Как правило, такие предложения характеризуются тяжеловатым или, вер­нее, замедленным просодическим контуром. Однако интонационный центр остает­ся на последнем компоненте.

¹² Кажущиеся исключения из этого правила объясняются в нашем разделе, посвященном «Сжатию». Ср. также S g а 1 1 1980, 40—42.

¹³ Ср. примечание 11.

¹⁴ Такие предложения, не имеющие эксплицитного предшествующего контек­ста, подобны, но не тождественны встречающимся в середине текста предложе­ниям, рассматриваемым Нильссоном (Nilsson 1979, 176). Ср. Sgall 1980, сноски к с. 34, 42.

С точки зрения теории о «теме — реме» следует также упомянуть о неожи­данном появлении в начале повествования (или даже позже) тематических под­лежащих, которые являются «новыми» в том смысле, что они не известны из предшествующего контекста («трюковое начало»). Превосходные примеры таких случаев приводятся Ковтуновой (Ковтунова 1976, 43). Аналогичный при­мер предложения, которое начинает рассказ, — Разведчики молча шли лесной до­рогой (М. Зощенко)—комментируется Нильссоном (Nilsson 1979, 174) сле­дующим образом: автор начинает рассказ in medias res, предоставляя читателю дополнить его подразумеваемым контекстом. Однако с точки зрения семанти­ческих импликаций порядка слов «подлежащее — глагол», подобные случаи не составляют никакой трудности, так как подлежащее, стоящее в начале перед личной формой глагола, в предложении с нейтральной интонацией неизбежно выражает определенность.

¹⁵ Ср. существование начального нулевого элемента, постулируемое для объ­яснения порядка слов в таких немецких разговорных предложениях, как Капп man sagen.

¹⁶ В противоположность порядку слов «глагол — подлежащее» в соответ­ствующих чешских предложениях (может быть, под влиянием немецкого языка?), например: Ро navratu do vlasti vytvoril Rimskij-Korsakov svou operu „БпёИигка" букв. ‘По возвращении на родину создал Римский-Корсаков свою оперу „Сне­гурочка"’.

¹⁷ Это представляет собой разговорный (экспрессивный) вариант нейтраль­ного Двери закрываются с интонационным центром на глаголе. Оба варианта постоянно можно слышать в Московском метро.

¹⁸ Этот пример также приводится Биркенмайером (Birkenmaier 1979,

57).

¹⁹ Вельский (Вельский 1956, 190), Поспелов (Поспелов 1970, 185), Гладров (Glad row 1972, 651), Биркенмайер (Birkenmaier 1979, 56— 60) пришли к другому выводу: ударное подлежащее, расположенное перед гла­голом, в таких предложениях, как Поезд пришел, неизбежно является неоп­ределенным В этой связи, однако, см. интересные замечания Романа Якобсона о природе синтаксических оппозиций (Jakobson 1932, 74). Ср. также «Основ­ные направления структурализма», АН СССР. М., 1964, 103—104 и примечание 9 выше.

²⁰ Это количество еще выше, если принять в расчет наличие различных видов интонации. Николаева (Николаева 1979, 139) полагает, что существует по крайней мере пять различных типов фразового ударения.

²¹ Ср. Kpfizkova 1953; Ковтунова 1976, 76; Sgall 1980, 46.

²² Альтермарк (Altermark 1977, 53) находит, что в предложениях с мар­кированным ударением на глаголе срединное положение глагола перед дополне­нием (SVO), как в (68), более экспрессивно, нежели его конечное положение после дополнения (SOV), как в (69). Ср., однако, точку зрения Адамца (A d а- тес 1966, 61, 69), полагающего, что такие предложения, как Унизительная про­цедура волновала Григория (М. Шолохов, «Тихий Дон»), стилистически ней­тральны. См. также Sgall 1980, 146. Решающее значение здесь, конечно, имеет вопрос о том, что подразумевается под «экспрессивным» и «стилистически ней­тральным». Значение лексических факторов рассматривается Адамцем (A d а - тес 1966, 8—9), Шмелевым (Шмелев 1976, 129—131), Горбачиком (Гор­бачи к 1979). По-видимому, исследователям нужно обратить больше внимания на проблему глагольного вида.