§ 1. Определение грамматики; традиционное деление грамматики
Статическая лингвистика, или, иначе, описание данного состояния языка, может быть названа грамматикой в том весьма точном и к тому же привычном смысле этого слова, который встречается в таких выражениях, как «грамматика шахматной игры», «грамматика биржи» и т.
п., где речь идет о чем-то сложном и системном, о функционировании сосуществующих значимостей.Грамматика изучает язык как систему средств выражения; понятие грамматического покрывается понятиями синхронического и значимого, а поскольку не может быть системы, охватывающей одновременно несколько эпох, мы отрицаем возможность «исторической грамматики»; то, что называется этим именем, в действительности есть не что иное, как диахроническая лингвистика.
Наше определение не согласуется с тем более узким определением, которое обычно дается грамматике. В самом деле, под этим названием принято объединять морфологию и синтаксис, а лексикология — иначе, наука о словах — из грамматики исключается вовсе.
Но прежде всего, в какой мере это деление отвечает действительности? Согласуется ли оно с только что установленными нами принципами?
Морфология занимается разными категориями слов (глаголы, имена, прилагательные, местоимения и пр.) и различными формами словоизменения (спряжение, склонение). Отделяя морфологию от синтаксиса, ссылаются на то, что объектом этого последнего являются присущие языковым единицам функции, тогда как морфология рассматривает только их форму: она ограничивается, например, утверждением, что родительный падеж от греческого слова рЬйІах «сторож» будет phulakos, а синтаксис сообщает об употреблении этих двух форм.
Но это различение обманчиво: разные формы существительного phulax объединяются в единую парадигму склонения только благодаря сравнению функций, свойственных этим формам; с другой стороны, эти функции входят в морфологию лишь постольку, поскольку каждой из них соответствует определенный звуковой показатель (signe).
Склонение не есть ни перечень форм, ни ряд логических абстракций, но соединение того и другого (см. стр. 135): формы и функции образуют единство и разъединение их затруднительно, чтобы не сказать — невозможно. С лингвистической, точки зрения у морфологии нет своего реального и самостоятельного объекта изучения; она не может составить отличной от синтаксиса дисциплины.А с другой стороны, логично ли исключать лексикологию из грамматики? На первый взгляд может показаться, что слова, как они даны в словаре, как будто бы не поддаются грамматическому изучению, объектом которого обычно бывают отношения между отдельными единицами. Но сразу же мы замечаем, что многие из этих отношений могут быть выражены с равным успехом как грамматическими средствами, так и словами. Так, латинские слова flo «делаюсь», «становлюсь» и facio «делаю» взаимно противопоставлены, совершенно так же как dlcor «говорюсь» (= обо мне говорят) и dico «говорю», являющиеся грамматическими формами одного и того же слова; по-русски различение видов (совершенного и несовершенного) выражено грамматически в случае спросить: спрашивать и лексически в случае сказать: говорить. Предлоги обыкновенно относят к грамматике; однако предложное речение в отношении к по сути своей лексично, так как слово отношение фигурирует в нем в своем прямом смысле. Сравнивая греч. peitho «убеждаю»: peit- homai «слушаюсь», «повинуюсь» с франц. je persuade «убеждаю»: j’obeis «повинуюсь», мы видим, что одно и то же противопоставление в одном языке выражено грамматически, в другом — лексически. Многие отношения, выражаемые в одних языках падежами или предлогами, в других языках передаются сложными словами, приближающимися к собственно словам (франц. royaume des cieux и нем. Himmelreich «царство небесное»), или производными (франц. moulin a vent и польск. wiatr-ak«ветряная мельница»), или, наконец, простыми словами (франц. bois de chauffage и русск. дрова, франц. bois de construction и русск. [строевой] лес). Сплошь и ря- - дом наблюдается также взаимная замена простых слов и составных речений внутри одного языка (ср. соображать и принимать в соображение; наказывать и подвергать наказанию).
Итак, мы видим, что с точки зрения функции лексические факты могут совпадать с фактами синтаксическими. С другой стороны, всякое слово, не являющееся простой и неразложимой единицей, ничем существенным не отличается от члена предложения, то есть от факта синтаксического: комбинирование (agencement) и порядок составляющих его единиц низшего уровня подчиняются тем же
основным принципам, что и образование словосочетаний из слов.
Не отрицая того, что традиционное деление грамматики практически может оказаться полезным, мы тем не менее приходим к выводу, что оно не соответствует естественным различиям; традиционно выделяемые разделы грамматики не связаны между собой какими- либо рациональными связями. Грамматика может и должна строиться на иных, более основательных принципах.