Морфологическая адаптация заимствованного слова

Поскольку каждому заимствованному слову предстоит фигурировать в высказываниях заимствующего языка, оно должно получить ту или иную морфологическую интер­претацию в терминах этого языка.

артикль, а затем подкрепили такую интерпретацию, обра­зовав новую форму bare по аналогии с haren — hare «кро­лик».

От морфологической интерпретации такого типа до воз­никновения заимствований-гибридов всего один шаг. В ка­ком-то смысле всякое заимствование, получающее новый морфологический суффикс, является одновременно и гиб­ридным заимствованием; однако мы будем употреблять этот термин лишь применительно к подстановкам неслово­изменительных морфем.

Конечно, можно вводить в свою речь отдельное сло­во или словосочетание из иностранного языка, не прида­вая ему новых морфологических форм, так же как это делается с фонемами. Американец, который говорит indices вместо indexes «индексы», поступает именно так.

Первая проблема, встававшая перед заимствующим, была связана с правильным выбором грамматического класса. В случае таких языков, как английский и норвежский, обладающих большим сходством грамматических струк­тур, на этом уровне никаких трудностей не возникало. Английские существительные становились норвежскими существительными и т. д. Известно, однако, что в индей­ском языке чирикцхуа такие испанские прилагательные, как loco «безумный» и rico «богатый», трактовались при заимствовании как глаголы¹⁷. Что касается вопроса о мор­фологическом типе тех классов, которые характеризуются словоизменением, то здесь трудности были и у носителей американского норвежского. Норвежские существитель­ные делятся на три подкласса, традиционно именуемые мужским, женским и средним родами и различающиеся

морфологическими и синтаксическими свойствами. Посколь­ку в английском нет подобного деления, то английские слова должны быть отнесены к одному из этих трех классов на основании аналогий, которые бывает трудно обнаружить как самому говорящему, так и исследователю-лингвисту. Для большинства языков, на материале которых просле­живалось это явление, характерна явная тенденция отно­сить заимствованные слова к какому-нибудь одному опре­деленному роду во всех случаях, когда та или иная кон­кретная аналогия не навязывает причисления данного сло­ва к какому-либо другому классу. Это особенно хорошо видно на примере глаголов, где практически все заимст­вованные слова попадают в первый класс слабых глаголов. Что же касается таких грамматических категорий, как опре­деленность, посессивность и множественное число, то соот­ветствие между языками настолько близко, что в основном требуется лишь подстановка норвежских форм вместо английских. Опять-таки в языках, находящихся в более отдаленном родстве, дело обстоит иначе; так, в языке яки многие заимствованные слова получили суффикс -ит со значением единственного числа, хотя в этом языке он обозначает множественное число ¹⁸.

Но даже при заимствовании из английского в норвеж­ский многочисленны случаи ошибочной интерпретации, являющейся результатом особых конкретных условий, так что, например, англ. -s мн. числа может быть отнесено к основе и заимствованное целое будет трактоваться как форма единственного числа. Примером может служить слово kars (англ. саг) «автомашина», мн. ч. karser, ср. так­же ам.-итал. pinozzi (англ. peanuts) «земляной орех». Однако следующим шагом в процессе заимствования, свя­занным с двуязычной стадией, оказывается именно пере­несение показателя множественного числа для употребле­ния в английских заимствованиях. Это явление становит­ся настолько привычным, что к английскому окончанию может присоединяться норвежский суффигированный ар­тикль, в результате чего образуется составное окончание -s-a (где -а — определенный артикль), напр, kisa (англ. keys) «эти ключи». Прилагательные и наречия также могут присоединять норвежские суффиксы, но не столь свобод­но. Здесь английское влияние часто вело к перенесению нулевых показателей, т. е. отбрасыванию окончаний. Аста Стене указывала, что эта тенденция усилилась благодаря тому, что в норвежском в некоторых позициях также име­лись нулевые показатели ¹⁹. Напротив, глаголы полностью сохранили норвежскую систему спряжения, практически ничего не перенеся из английского. Это явление отмечено для целого ряда языков и заслуживает внимательного изу­чения ²⁰.

Стене подчеркивает, что существительные и прилагатель­ные могут оказываться в таких позициях, где словоизме­нение не является обязательным, тогда как для глаголов такая возможность исключена. Это верно, однако не следует забывать, что функция глагольных окончаний несколько отличается от«функций окончаний у существительных и при­лагательных. Время является категорией, обязательной для любого норвежского (и английского) предложения, тогда как категория множественности в некотором смысле таковой не является; у глаголов нет такой формы с оконча­нием, которая имела бы столь же общее значение, как единственное число существительных.

Воспроизводя формы иностранного языка, говорящие часто идут в процессе адаптации дальше простой подста­новки звуков и морфем родного языка на место иностран­ных. Они могут, например, вставить часть морфемы родно­го языка или даже целую морфему на место части ино­странной морфемы, как это случилось в ам.-порт. словах alvachus (англ. overshoes) «боты» и alvarozes (англ. overalls) «комбинезон», где португальская приставка al- была под­ставлена на место англ. о-²¹. Подобные морфологические подстановки обычно очень трудно заметить; они обнару­живаются лишь благодаря отклонению звуковой формы заимствования от тех результатов, которых следовало бы ожидать, исходя из чисто фонологической подстановки. Так, англ. -ег воспроизводится в американском норвежском как -ег в соответствии с законами фонологической подста­новки. Поэтому ясно, что если -ег в ряде случаев предстает как -а, то здесь играет роль какой-то побочный фактор. Так, слово karna (англ. corner) «угол» является результа­том скрещивания с норв. hyrna, подобно тому как мы рань­ше видели, что слово whip подверглось скрещиванию со svepe и дало hyppe. Аналогичным образом в слове farmar (из англ.

Самую большую группу заимствований-гибридов в аме­риканском норвежском составляют сложные слова. Струк­тура сложных слов в обоих языках аналогична, так что они заимствуются весьма свободно. Некоторые из них пред­ставляют собой собственно заимствования, переносимые целиком, иногда с некоторым морфологическим переосмы­слением, ср. wedh'ar-riport (англ. weather report «свод­ка погоды»). Если переносится только главный компонент (или ядро) сложного слова, то заимствование можно назы­вать «ядерным», в противном случае —«маргинальным» (или периферийным). Все примеры из предыдущего абзаца относятся к ядерному типу; примером периферийного заим­ствования-гибрида может служить пенс.-нем. слово bocka- buch «карманное издание» из англ. pocket «карман» и нем. Buch «книга». Если обе части являются продуктом под­становки, то мы, конечно, имеем дело с заимствованием- сдвигом. Некоторые словосочетания, которые в английском, строго говоря, не были сложными словами, стали ими в норвежском, например black walnut «черный орех» > > blakkvalnot; некоторые носители выработали в даль­нейшем для этого дерева новое название — blakkval, что является естественным выводом из формы сложного слова blakkvalnot.

Ряд слов, которые обычно считались заимствованиями- гибридами, рассматриваются здесь как самостоятельные образования, возникшие во втором языке. Это относится ко всем тем случаям, когда отсутствует английское слово, которое могло бы послужить образцом для копирования в американском норвежском.

6.