КЛЮЧЕВОЙ МОМЕНТ
Литература по лингвистике и лингвистической философии середины семидесятых годов была наводнена проектами и дискуссиями относительно правильной интерпретации феномена «пресуппозиция».
В центре внимания этих дебатов оказались вопросы о том, возможно ли такое, достаточно точное определение понятия пресуппозиции, которое позволило бы идентифицировать что-либо познаваемое; каковы источники пресуппозиций — слова, предложения, высказывания или говорящие; где должна исследоваться асимметрия «двунаправленного» анализа того типа, который иллюстрировался выше,— в теории семантики, или в лингвистической прагматике, или вообще нигде; какая логика — двузначная или трехзначная — лежит в основе правильной теории семантики естественного языка и вообще применима ли на самом деле для естественного языка теоретикоистинностная семантика; что можно сказать о пресуппозициях сложного предложения в условиях, когда мы можем кое-что сказать о пресуппозициях, которые обычно ассоциируются с его частями (о «проблеме проекции пресуппозиций» см. Langendoen and Savin, 1971). Исключительную важность в этой дискуссии приобрела проблема отрицания предложения с пресуппозициями в условиях ложности одной или нескольких из них.Проанализируем заново случаи использования глаголов regret, realize и pretend, представленные выше в примерах (24), (25) и (30). В каждом случае вторым аспектом проводившегося анализа была пресуппозиция, в то время как первый представлен тем, о чем прежде всего говорится в предложении. Вторичное обращение к тесту на отрицание, использовавшемуся, в частности, Стросоном, должно привести к такой интерпретации релевантных примеров[34], при которой пресуппозиция предложения не подвергается действию отрицания.
Основное предположение сводится к тому, что в предложении типа (36)
(36) John regretted signing the letter.
‘Джон сожалел, что подписал письмо’.
«пресуппозицируется» то, что Джон подписал письмо, а «излагается» то, что Джон сожалеет о содеянном. В отрицании этого предложения; ср. (37)
(37) John didn’t regret signing the letter.
‘Джон не сожалел, что подписал письмо’.
мы обнаруживаем пресуппозицию о поступке Джона нетронутой, однако в нем говорится, что Джон не испытывает сожаления о содеянном. Аналогично при введении отрицания меняются на противоположные „излагаемые" части представленных ранее предложений с глаголами „pretend" и „realize", а „пресуппозиционные" части остаются неизменными. И в примере (38), и в примере (39) поддерживается представление о том, что Джон не является (или он думает, что не является) адмиралом:
(38) John pretended to be an admiral.
‘Джон делал вид, что он адмирал’.
(39) John didn’t pretend to be an admiral.
‘Джон не делал вида, что он адмирал’.
С другой стороны, и в примере (40), и в примере (41) нас не покидает ощущение, что „вы" важны для Джона:
(40) John realizes who you are.
‘Джон представляет себе, кто вы’.
(41) John doesn’t realize who you are.
‘Джон не представляет себе, кто вы’.
Пресуппозиция, определяемая нами в утвердительном предложении, остается без изменений и в его отрицательном аналоге. (Однако см. ниже.)
В формальной семантике такая интерпретация не вызвала энтузиазма, поскольку она потребовала признания существования осмысленных высказываний, имеющих форму утверждений, которым, однако, не может быть приписана истинностная оценка. Поскольку доводы в пользу пресуппозиций оказались единственным возражением против применимости в лингвистической семантике двузначной логики, среди приверженцев И-семантики получили широкое распространение попытки избавиться от этого понятия и отказать ему в признании. В подходе, элиминирующем пресуппозиции, две пропозиции предложения, которые должны были бы распределяться между его „излагаемой" и „пресуппозицируемой" частями, рассматриваются как выражение связи между всем предложением и соотносимой с ним пресуппозицией, определяемой скорее как „следствие", чем нечто столь таинственное и обременительное, как пресуппозиция.
Для того чтобы избавиться от понятия пресуппозиции, мы, конечно, должны переосмыслить приведенные наблюдения об отрицательных предложениях с глаголами regret-, pretend- и realize. Что мы скажем о таких предложениях в ситуациях ложности пропозиции, входящей в состав пресуппозиции? Сторонник теории пресуппозиции должен был бы заявить, что в таком случае предложение просто нельзя использовать (другими словами, что у него отсутствует истинностная оценка), тогда как противник пресуппозиций должен был бы сказать, что оно истинно, поскольку в нем корректно отрицается то, что ложно.
Рассмотрим четыре ситуации использования предложений с пресуппозициями, сопоставив:
(I) позитивные предложения („Не regrets joining the church".
‘Он сожалеет, что стал веру
ющим’).
(И) негативные предложе- („Не doesn’t regret joining the
ния church".
‘Он не сожалеет, что стал верующим.’)
с ситуациями, в которых пресуппозиции таких предложений
(A) истинны (он стал верующим) или
(B) ложны (он не стал верующим).
Позитивное предложение с пресуппозицией истинно, если обе его пропозиции истинны (случай IA), и ложно, если „излагаемая часть" ложна, а „пресуппозиционная часть" истинна (случай НА). Если пресуппозиционная часть ложна, то об утвердительном предложении, конечно, нельзя сказать, что оно истинно (случай IB). (Как теории пресуппозиций, так и теории логического следования единодушны в том, что утвердительное предложение „делает неизбежной" эту особенность функционирования пресуппозиций (Boer & Lycan,
1976) .) Такие суждения, обеспечивавшие до сих пор возможность прочтения выражения „нельзя сказать, что оно истинно" в ситуации IB в смысле „оно ложно", соответствуют ожиданиям при интерпретации отношений между предложением и выводимыми из него заключениями в терминах логического следования.
Ключевой вопрос состоит в том, что мы должны сказать об отрицательном предложении, пресуппозицонная часть которого ложна (случай ИВ)? Здесь мы сталкиваемся с проблемой.
Сторонник семантики, основывающейся на логическом следовании, должен был бы сказать, что отрицательное предложение истинно, в то время как сторонник теории пресуппозиций утверждал бы, что оно вообще не допускает истинностной оценки.Оставаясь в рамках наших примеров, мы должны быть в состоянии сформулировать суждения о высказываниях John didn’t regret signing the letter ‘Джон не сожалел, что подписал письмо’ (при условии, что Джон в действительности не подписывал письма). John didn’t pretend to be an admiral ‘Джон не делал вида, что он адмирал’ (в ситуации, когда Джон на самом деле был адмиралом и знал, что он адмирал) и John doesn’t realize who you are ‘Джон не представляет себе, кто вы’ (в условиях, когда говорящий полагает, что знание „вас" не представляет особого интереса для Джона).
Выделяются два свойства наших странных НВ-высказыва- ний, которые должны объясняться адекватной семантической теорией:
(1) Они необычны в том смысле, что их появление в нормальном общении возможно только при наличии совершенно особых прагматических условий.
(2) Они тем не менее могут использоваться для передачи некоего сообщения, а именно сообщения, передаваемого в ситуациях межфреймового отрицания.
Сторонники семантики логического следования легко объясняют второе свойство ПВ-высказываний, говоря, что эти предложения просто истинны и имеют в точности ту интерпретацию, которая должна быть им приписана. Они представляют собой отрицания ложных предложений. Такие теоретики должны были бы использовать вспомогательную теорию, теорию прагматики (включающую принцип коммуникативного сотрудничества Грайса) для объяснения интуиции, согласно которой в этих предложениях есть нечто странное и что их нельзя считать ни нормальным, ни ориентированным на сотрудничество способом выражения того, что в них говорится. В обычном диалоге, когда говорящие в соответствии с принципом коммуникативного сотрудничества информативны, не следует стремиться к отрицанию, если можно считать доказанным, что некоторое следствие этого отрицания ложно.
Таким образом, элиминируя причиняющее беспокойство понятие пресуппозиции и отстаивая двузначную логику, теория И-семантики при помощи лингвистической прагматики—которая, как мы знаем, так или иначе добивается признания своей необходимости для языковой теории—пытается сохранить благолепие в сфере описания естественного языка.
В противоположность этому сторонник пресуппозиций доказывает, что свойство (1) объясняется „обычными" семантическими принципами (высказывание необычно, потому что его пресуппозиция ложна) и что свойство (2) нуждается в некотором особом истолковании. В случае со сторонником пресуппозиций таким особым принципом истолкования становится межфреймовое отрицание. Когда я, со значением, произношу фразу (42)
(42) John didn’t regret signing the letter.
‘Джон не сожалел, что подписал письмо.’,
имея в виду, что причиной отсутствия сожаления было то, что он на самом деле не подписывал письма[35], я произвожу метаязыковой комментарий о неприемлемости использования фрейма, соотносящегося с лексической единицей „regret" для описания данной ситуации. Мне представляется, что такая интерпретация подтверждается тем, что для этого высказывания мы подразумеваем (1) наличие контекста, в котором возникает вопрос о сожалении Джона в связи с подписанием письма (например, из-за того, что собеседник спросил об этом), (2) необходимость особого просодического выделения слова „regret" и (3) невозможность прекращения беседы на этом этапе, поскольку высказывание, отрицающее фрейм, требует появления другого высказывания, в большей степени соответствующего описываемой ситуации[36].
С точки зрения семантики фреймов пресуппозиции, которые мы ассоциируем со словами, подобными regret и pretend, выводятся из использования этих лексем в интерпретации текста; они представляют собой знания о фреймах, образующих часть семантики этих глаголов. Предназначение слова regret состоит в том, что оно используется в разговоре о чувствах людей по отношению к уже происшедшим событиям.
Связанный с этим словом фрейм является историческим фреймом или сценарием, в котором то, о чем выражается сожаление, представлено ситуацией признания содеянного или признанием существования некоторого положения вещей. Слово pretend ‘занимается тем9, что позволяет нам говорить о людях, чей образ мыслей и способ действий противоречат реальности. В такой интерпретации отрицание пресуппозициональных глаголов касается того, что излагается, а не того, что предполагается. В ситуации, когда известно, что пресуппозиция ложна, отрицательное предложение может использоваться для отрицания применимости фрейма к рассматриваемой ситуации.эпилог
Я думаю, что теория П-семантики, вооруженная фреймами интерпретации, может обеспечить разработку разумной программы исследования лексического значения, определения и экспликации семантики грамматических конструкций и осмысления процесса понимания текста, причем все это на основе интуитивно приемлемого представления об истинности и пресуппозиции. Необходимо провести границу между теми аспектами понимания языковых выражений, которые в первую очередь входят в описание языка, и теми, которые в точном смысле относятся к описанию различных видов деятельности и рассуждения, в сферу которых вовлекаются носители языка в процессе порождения и понимания языковых текстов; такая граница должна определяться в терминах „соглашений", то есть на основе того, что знает индивидуум как носитель языка, а не в терминах суждений об относительной истинности. Однако при том, что признается возможность выделения в П-семантическом описании множества «чисто языковых» элементов, нам нет нужды отказываться от разработки более полной картины. С точки зрения П-семантики языковая компетенция носителей языка взаимодействует с другими видами знаний и умений; П-семантика стремится к пониманию всего процесса в целом. В рамках этого направления предложения, об истинности которых можно высказывать суждения, образуют строгое подмножество тех предложений, которые допускают понимание, и это понимание составляет предпосылку суждений об истинности.