Джон Дж. Гамперц ПЕРЕКЛЮЧЕНИЕ КОДОВ ХИНДИ—ПЕНДЖАБИ В ДЕЛИ
Данная статья посвящена лингвистическому явлению, характерному для городской среды в так называемых множественных сообществах (“plural societies”) Востока. В этих сообществах в тесной географической близости живут группы, сильно различающиеся в региональном и культурном отношении.
Они вступают во взаимодействие в сфере торговли и обслуживания и свободно общаются друг с другом в общественных местах. Они подчиняются одному и тому же правительству и часто посещают одни и те же школы. И однако регулярное и частое взаимодействие не стирает важнейших культурных и языковых различий между ними. Каждая группа по-прежнему сохраняет свои особые традиции, ценности и пристрастия, часто проявляющиеся в особенностях одежды и кухни. В результате разнообразие норм поведения оказывается значительно большим, чем в промышленно более высоко развитых городах современного Запада.Дом, семья и круг родных по-прежнему остаются центром жизни отдельного человека. Связи, приобретенные в результате женитьбы, и свободные дружеские отношения редко вторгаются в эту замкнутую систему. Повседневная жизнь неизбежно сталкивает человека с посторонними, но его поведение в обществе строго отграничено от тех близких отношений, в которых он находится со своими домашними и, шире, со своим кланом. Человек может свободно общаться с людьми совершенно иного круга и даже подражать им на работе, в школе или в обществе. Но дома его ждет
John J. G u m р е г z, Hindi-Punjabi Code-switching in Delhi, «Proceedings of the Ninth International Congress of Linguists», London, The Hague, Paris, 1964, стр. 1115—1124.
своя среда, требующая от него возвращения к принятым в ней нормам поведения. Таким образом, разделение общественной и частной систем поведения ведет к определенной изоляции группы и препятствует просачиванию нововведений извне.
Существование в сфере частной жизни этих обособленных родовых групп сопровождается сосредоточением тех или иных видов общественной деятельности в руках определенных коллективов.
Оптовая и розничная торговля и различные ремесла распределяются среди ряда более или менее замкнутых групп. Другие группы поставляют контингент служителей культа, судебных и административных чиновников. Кругом различных общественных функций, выполняемых тем или иным лицом, определяется число различных типов общественного поведения, которыми он должен овладеть. Взаимодействие людей в обществе характеризуется в значительной степени тем, что этнографы называют «спецификой функций» (“role specificity”) —круг повседневной деятельности распадается на отдельные сферы, предписывающие различные, а подчас и прямо противоположные нормы поведения.Социальная структура такого типа, притом в условиях общества с резко выраженным многоязычием, стремится к сохранению имеющихся языковых и диалектных различий в гораздо большей степени, чем это имеет место в какой- либо из стран Запада. Действительно, по всей Индии и в других районах Азии мы находим группы иммигрантского происхождения, которые сохраняют свой язык в течение многих веков, даже будучи очень немногочисленными. Число и конкретный набор языковых кодов, используемых в данном коллективе, а также их генетические корни определяются исторической случайностью; но, раз укоренившись, языковой код начинает ассоциироваться с поведением той группы, которая пользуется им наиболее регулярно. Затем этот язык становится символом самой группы. Однако это отнюдь не предполагает его однородности. Один или несколько официальных стилей языка этой группы могут применяться в сфере религиозных отправлений и/или профессиональной деятельности группы. Другие стили, несущие на себе следы влияния окружающих языковых
кодов, используются теми членами группы, которые по роду своих занятий ежедневно вступают в контакт с членами окружающих групп. Из этого вытекает, что в той мере, в какой человек принимает участие в различных аспектах общественной жизни, он должен владеть кодами, связанными с этими ее аспектами.
Поэтому в противоположность западному обществу, где один языковой код или система тесно связанных друг с другом стилей, образующих то, что принято называть одним и тем же языком, обслуживает все возможные ситуации повседневной жизни, для множественных сообществ городов Востока характерно различие языковых кодов.
Многоязычие является там неотъемлемой частью общественной жизни и необходимо для полноценного участия в ней.Есть, однако, фундаментальное различие между таким коллективным многоязычием и индивидуальным дву- или многоязычием отдельных высокообразованных представителей общества, которое в целом является одноязычным!...].
Многоязычные коллективы имеют тенденцию устанавливать свои собственные нормы, часто совершенно отличные от норм, принятых в соответствующих одноязычных обществах. Индиец может владеть английским языком почти так же свободно, как своим родным; он может превосходно читать, писать и читать лекции по-английски. Но когда он пользуется английским языком в Индии, его речь разделяет многие особенности других языковых кодов Индии, с которыми английскому приходится чередоваться в ходе повседневной деятельности этого человека. Поэтому индийский английский будет значительно отклоняться от нормы, принятой, скажем, среди носителей этого языка на американском Среднем Западе. Этот тип отклонения вовсе не означает плохого владения английским языком, а представляет собой естественное следствие социальных условий, имеющихся в том непосредственном окружении, в котором происходит функционирование индийского английского.
Социальные условия, преобладающие в многоязычных обществах, вызывают к жизни множество взаимно противоположных тенденций. Необходимость частого переключения кодов, актуальная для большого числа говорящих, действует в направлении сокращения расстояний между кодами. Наибольшим языковое сближение оказывается в ситуациях, благоприятствующих контактам между группами. Здесь, как мы покажем ниже, заимствование может достигать масштабов, которые раньше считались отличительной чертой языков пиджин. Но, с другой стороны, потребность в сохранении и поддержании хотя бы каких-то символов «специфики фунций» оказывается фактором, сдерживающим чрезмерные заимствования, и таким образом препятствует окончательному слиянию кодов. Взаимопроникновение кодов оказывается значительно более слабым в ситуациях, специфических для той или иной группы.
Таким образом, языковая картина складывается из целого калейдоскопа ситуационно детерминированных стилей, образующих то, что принято называть одним и тем же языком. Эти стили могут сильно расходиться в отношении произношения, грамматики и словаря, но они редко отражаются на представлении носителей о самом языке — и, следовательно, на том названии, которое они закрепляют за этим языком.Лингвист, занимающийся этой проблемой, может избрать один из двух возможных подходов: он может сосредоточить свое внимание (как это и делается в большинстве работ, посвященных этой теме) на различных стилях или кодах, обычно объединяемых под общим названием того или иного языка. Тогда ои займется анализом всех форм этого языка независимо от того, где и когда они используются. В случае пенджаби такое описание будет охватывать все его разновидности, на которых говорят как в тех областях, где он является господствующим, так и в Дели и в других частях Индии, где он является языком меньшинства.
Но лингвист может подойти к этой проблеме и иначе, ограничив область своего исследования рамками «языкового хозяйства» какого-нибудь отдельного коллектива. В таком случае объектом его описания окажутся все коды, используемые в данном коллективе, независимо от того, с какими языками они соотносятся номинально и генетически. Он, однако, должен будет исключить из своего рассмотрения те разновидности этих языков, которые представлены в других местах, но для данного коллектива «функциональными» не являются 2. Такой подход, пока что применяемый довольно редко, представляется перспективным, так как он соотносит речевое поведение носителей некоторого языка с экстралингвистическим контекстом и обещает поэтому пролить свет на связь языковых измене- ний с социальными факторами. Вот почему мы в настоящей статье избрали именно этот второй подход.
Мы будем пользоваться термином «матрица кодов» для обозначения всего объема функционально существенных кодов некоторого коллектива.
Компонентами матрицы кодов могут быть диалекты или стили одного и того же языка, или родственные языки, или даже неродственные языки. В Индии городские общества сильно различаются в отношении состава своих кодовых матриц. В промышленных центрах, возникших в старых племенных районах, таких, как Джамшедпур в штате Бихар, матрица кодов включает племенные языки группы мунда, местные диалекты бихари, стандартный хинди и английский язык образованных слоев населения. Даже для сравнительно малообразованного представителя местного племени более или менее нормальным является владение хотя бы некоторыми стилями каждого из этих языков. В Дели близость между хинди и пенджаби как компонентами матрицы значительно теснее, однако независимо от реального расстояния между кодами можно сказать, что Дели и Джамшедпур — многоязычные общества, имеющие сходные социальные черты.Настоящая статья представляет собой предварительную попытку продемонстрировать некоторые аспекты коллективного многоязычия у носителей хинди и пенджаби в Дели. Носители пенджаби, крупнейшего из языковых меньшинств Дели, происходят из довольно обширной области, протянувшейся от районов Хисар и Патиала приблизительно в 150 милях к западу от Дели и до Равалпинди в теперешнем Пакистане. Их родной язык, хотя генетически и очень близкий к хинди, по индийской конституции считается особым языком. Он имеет свою литературную традицию и грамматические нормы; по распространенному мнению, носители хинди и пенджаби не понимают друг друга. Хотя большинство пенджабских семей переехало в Дели лишь в XX веке, два языка сосуществуют в пределах единой языковой области и единого культурного комплекса уже в течение нескольких столетий. Некоторые разновидности хинди регулярно используются как средство общения при торговле на большинстве городских базаров штата Пенджаб. Они выступают также в роли литературного суперстрата, вносимого мусульманами и индуистами, и таким образом сосуществуют с литературным пенджаби, культивируемым преимущественно сикхами.
Поэтому для большинства носителей пенджаби переезд в Дели не был связан с коренными изменениями в языковом окружении. Он просто привел к увеличению числа двуязычных носителей и круга тех ситуаций, в которых применяется хинди, так что теперь оба языка выполняют важные функции в повседневном социальном общении. На пенджаби говорят как в домашнем кругу, так и вне его. Однако делийский пенджаби далеко не однороден. Черты, унаследованные от различных местных диалектов, соседствуют со специфически городскими стилями, обнаруживающими влияние господствующего здесь хинди. Носители пенджаби отдают себе отчет в этих различиях и имеют специальное название thet для стилей, сохраняющих тот или иной местный оттенок.Настоящая работа посвящена рассмотрению как раз тех ситуаций, для которых переключение кодов является нормальным. Нашим главным информантом был студент колледжа, говорящий на хинди, пенджаби и английском. Хотя его семья приехала в Дели из Пешавара, большую часть своей жизни он прожил в Дели. В наших экспериментах ему предлагались некоторые четко определенные ситуации общения и его просили вообразить себя разговаривающим в этих ситуациях сначала со студентом — носителем пенджаби, а затем с носителем хинди. В дальнейшем ему предлагалось также сообщить для каждого из своих собственных высказываний на городском пенджаби соответствующие эквиваленты на thet. Полученные данные были сопоставлены с данными, собранными в ходе трехмесячных полевых наблюдений в Дели, и с данными, полученными от других информантов, а также со сведениями, содержащимися в грамматике литературного пенджаби [123]. Вся эта информация носит, конечно, предварительный характер и требует проверки путем дальнейших, более тщательных полевых наблюдений, однако даже имеющиеся результаты представляются достаточно интересными и уже сейчас заслуживающими освещения.
Перспективы структурного сопоставления разнородных языковых данных в значительной мере прояснились благодаря недавним достижениям в области лингвистической теории. Были выдвинуты теоретические модели ЯЗЫКОВОЙ структуры, основанные на категориях достаточно общих, чтобы быть приложимыми к любым языковым системам. Грамматика понимается в них не как нечто специфическое для того или иного языка, а как набор правил, сопоставляющих структурное описание данным наблюдения на любом уровне языка [124]. Эти правила задаются в терминах символов и формул, связанных друг с другом четко определенными формальными процедурами, что сообщает лингвистическим формулировкам высокую степень точности и сопоставимости, едва ли достижимую в рамках традиционного словесного описания. Поскольку грамматические правила могут формулироваться в сколь угодно абстрактном виде, постольку и нет более оснований для априорного утверждения, что одна и та же формулировка не может относиться одновременно к различным совокупностям данных, традиционно трактуемым в качестве различных языков. Мы просто различаем общие правила и правила, специфичные лишь для одной из подсистем единой макроструктуры. Такие специфические правила и являются мерой языкового расстояния между рассматриваемыми подструктурами.
Сказанное относится к целому ряду выдвинутых в последнее время моделей языка. В предлагаемом ниже сопоставительном анализе мы следуем системе, предложенной недавно Сиднеем М. Лэмбом[125]. Метод Лэмба состоит в разработке и уточнении так называемого метода «единиц и размещений» ("item and arrangement”), связанного с именем Хоккета (Hockett) и др. Структура языка описывается как иерархия систем кодового типа, определяющих строение его различных уровней — фонологического, мор- фонологического, морфологического, семологического, которые и рассматриваются в качестве основных характеристик языка. Эта модель различает три типа отношений: отношение класса к его членам, сочетания к его компонентам и отношение «эмической» единицы к ее вариантам на «этическом» уровне. Эти отношения обозначаются с помощью набора символов классов, специфического для каждого уровня, набора морфотаксических правил, описывающих допустимые сочетания элементов в пределах данного уровня, и набора правил репрезентации, переводящих единицы одного уровня в единицы другого уровня. Грамматическое описание является полным, если оно сопоставляет произвольному высказыванию его описание на всех уровнях языковой структуры.
Сравнительный анализ текстов, полученных от нашего основного информанта, показывает, что различия между ними относятся почти исключительно к сфере грамматики. Более 90% лексических единиц городского стиля, характеризующегося переключением кодов, это слова хинди. Многие из различающихся лексических единиц связаны регулярными фонологическими соответствиями, например, долгое -аа в хинди kaam «работа» соответствует краткому -а в пендж. kam «работа».
Мы начнем сопоставительный анализ грамматики с морфологического уровня. Таксические правила этого уровня формулируются в терминах общих символов классов, представляющих такие категории, как часть речи, падеж, род и т. д. Эти символы получают конкретное лексическое наполнение лишь при переходе к следующему, морфонологи- ческому уровню. Большая часть таксических правил морфологического уровня является общей для обоих рассматриваемых кодов. Ниже мы приводим несколько примеров 6.
Изъявительным предложением (Indicative Clause — IC) будет называться та часть высказывания, которая остается за вычетом интонации. Оно может соответствовать целому предложению (sentence) или его части. Изъявительное предложение может порождаться следующим правилом:
(1) [Sl2] [S:l Vl2 < IC.
Изъявительное предложение состоит из множества факультативных субстантивных конструкций и одной глагольной конструкции. Глагол может согласовываться в роде, числе и падеже (что мы показываем с помощью подстрочных индексов) с одной из субстантивных конструкций.
(2) {Pr, Nc}