На путик британской оккупации Египта: от открытия Суэцкого канала к восстанию Араби (1869 – 1882 гг.)

1869 г. значительно изменил место Египта в системе международных отношений второй половины столетия. Открытие Суэцкого канала ознаменовало начало нового этапа не только в истории страны, но также в истории взаимоотношений держав на Востоке.

План прорыть канал, который соединил бы Средиземное и Красное моря, принадлежал французским инженерам, прибывшим в Египет вместе с экспедицией Наполеона Бонапарта в 1798 г. В ночь на 2 июля Наполеон в сопровождении своей армии, а также комиссии из 60 ученых, историков, художников и инженеров, высадился в «стране фараонов». В задачи ученой комиссии входило исследование возможности постройки «великого морского пути, о котором мечтали еще 19 веков назад во времена короля Египта Никоса»134.

Генерал Бонапарт дал специальное задание одному из своих инженеров

Леперу сформировать группу из инженеров и математиков для изучения возможности строительства канала. Наполеон торопил Лепера, и возможно именно поэтому рапорт инженера содержал ряд неточностей и ошибок. В частности, Лепер пришел к выводу, что из-за разного уровня воды в двух

134 Rammontel P. Le Canal de Suez: grande ?uvre française. Paris, 1954. Р. 6.

морях, постройка прямого канала будет невозможна. Исходя из этого соображения он предложил прорыть непрямой путь, что сильно разочаровало Наполеона. После прочтения рапорта Бонапарт поблагодарил своих инженеров за проделанную работу, но в конце добавил: «Это сделаю уже не я»135 .

Возрождение интереса к идее строительства канала связано с именем француза Фердинанда де Лессепса139, который в 1831 г. получил пост вице- консула Александрии. Семья Лессепса принадлежала к старой французской знати. Отец Фердинанда Матье де Лессепс был направлен Бонапартом в Египет в качестве генерального консула в Каире.

135 Rammontel P. Op. cit. Р. 14.

136 Welch W. M. No country for a gentleman: British rule in Egypt, 1883-1907. NY, London, 1988. P. 6.

137 Goldschmidt A. A Conсise History of the Middle East. Boulder, 1999. P. 140.

138 Girardet R. L’idee coloniale en France de 1871 à 1962. Paris, 1972. P. 62.

139 См. иллюстрацию 1.

На момент назначения вице-консулом Фердинанду было 26 лет.

В качестве вице-консула Лессепс провел в Египте 12 лет, после которых вернулся обратно во Францию. Однако мечта о канале его не покидала. В 1854 г. Саид стал хедивом Египта. Лессепс решил поехать обратно в Египет и поговорить о возможном построении канала с новым правителем. Убедить его оказалось несложно: основные пункты проекта понравились хедиву, и он готов был приступить к их реализации. Скоро во время торжественного ужина с иностранными представителями и послами Саид сообщил об основании морской Компании Суэцкого канала, управление которой было доверено Лессепсу. Концессия на эксплуатацию канала предоставлялась Компании на 99 лет с момента его открытия140.

Новость произвела ошеломляющий эффект в Европе, в особенности в

Англии. Британцы стали самыми яростными противниками постройки канала. В Лондоне и Эдинбурге сразу же были организованы кампании местной прессы с целью убедить европейцев в невозможности технической реализации проекта и его полной абсурдности. В то время Фердинанд де Лессепс делал все возможное, чтобы получить официальное благословление французского императора Наполеона III. Убедить монарха ему помогла супруга императора Евгения, которая всегда симпатизировала дипломату. В итоге Лессепсу удалось получить желаемый ответ от Наполеона: «Дело будет сделано»141.

Фирманом от 30 ноября 1854 г. Саид разрешил строительство канала142.

Сама Компания была официально основана только в декабре 1858 г., а в 1859

140 Rammontel P. Op. cit. P. 64.

141 Ibid. P. 76.

142 См. иллюстрацию 2.

г. началось строительство.

96 517 долей — египетскому правительству. Список был закрыт в конце ноября. 85 506 долей, предназначенных Великобритании, США и России, не были раскуплены. Тогда Саид-паша согласился приобрести нераскупленные акции. Теперь его доля составляла почти половину от общего количества акций – 182 тысячи общей стоимостью 91 011 150 фр.143.

Доминирующую роль в Компании играла Франция. Несмотря на то что

Компания, созданная Лессепсом, являлась частным предприятием, нет сомнений в том, что она представляла французские интересы в Египте144. Компания была основана относительно быстро, но ей понадобилось 12 лет на то, чтобы получить формальное согласие на работу от Османской империи, сюзерена Египта 145 . Как пишет американский историк Закари Карабель, туркам было в целом все равно, где будет построен канал — их волновали только политические последствия, которые могла иметь такая авантюра: если канал увеличивал престиж империи и делал ее еще сильнее, то турки готовы были поддержать строительство; если же он еще более ослаблял и без того пошатнувшуюся Порту, то, они были против146. 12 лет, потраченные на то, чтобы получить согласие Константинополя, говорят о том, что канал, по мнению турок, скорее ослаблял империю. С самого начала было очевидно, что он вызовет интерес западных держав, которые начнут еще больше вмешиваться в дела Османской империи.

На торжественное открытие Суэцкого канала, в который многие поначалу не верили, пришли восемь кораблей от всех крупнейших держав. Европейские коронованные особы, монархи и дипломаты съехались со всего

143 Marlowe J. Op. cit. P. 66.

144 Bonin H. Suez: du canal à la finance (1858 – 1987). Paris, 1987. З. 85.

145 Rossignol L.M. Canal de Suez (thèse pour le doctorat).

146 Karabell Z. Parting the desert: The Creation of the Suez canal. NY, 2003. P. 112.

света147. Генерал Николай Павлович Игнатьев148 с супругой прибыл на борту судна «Владимир», чтобы представлять Россию на празднике. Французский историк Поль Раммонтель отмечает, что церемония открытия канала была проведена великолепно — наконец «сбылась мечта фараонов, персидских царей, Птолемеев, халифов и Бонапарта»149.

Британские политики не случайно были против строительства такого

канала150: он стал бы кратчайшим путем в главную британскую колонию Индию и превратился бы в важный стратегический пункт на Ближнем Востоке. После того, как Лесcепс поставил международное сообщество перед свершившимся фактом, британцам ничего не оставалось делать, как попытаться утвердить свое присутствие на Суэце151. В связи с открытием канала британский политик лорд Дерби произнес весьма символичную речь в парламенте: «Мы признаем, что все это время противились делу Лессепса. Теперь же лучшее, из того что мы можем сделать, это присоединиться к нему»152. Суэцкий канал был, безусловно, чрезвычайно важен для британцев: они «воспринимали Суэцкий канал так же, как их отцы и деды воспринимали Гибралтар и Кейп — слишком ценная недвижимость, чтобы отдавать ее кому- либо еще»153.

После 1869 г. в сторону Египта были направлены не только

заинтересованные взгляды французов и англичан. Суэц привлекал внимание немцев, русских, австрийцев, итальянцев. Хлопот прибавилось и у Турции. Историк Бернар Луган писал, что Египет стал столь важным для иностранных держав в последней трети XIX в. по трем причинам154. На первое место он ставил, собственно, открытие Суэцкого канала, что имело стратегические и торговые последствия, к примеру, канал изменил конфигурацию

147 Вдохновленный египетским каналом, Джузеппе Верди написал свою оперу «Аида». Впервые ее поставили в Опере хедива в Каире 24 декабря 1871 года. Исмаил-паша заплатил Верди 150 000 франков.

149 Rammontel P. Op. cit. P.126.

150 Karabell Z. Op. cit. P. 115.

151 Через Суэц можно было достигнуть Индии значительно быстрее, нежели раньше, огибая Кейп. Канал сокращал дорогу из Англии в Индию на 7343 км.

152 Цит. по: Rammontel P. Op. cit. P. 127.

153 Welch M. Op. cit. P. 8.

154 Lugan B. Histoire de l’Afrique: des origines à nos jours. Paris, 2009. P. 112.

коммерческих потоков на Ближнем Востоке. 3-4 тыс. кораблей каждый год проходили через Суэц. Второй фактор, по его мнению, — упадок Османской империи, часть которой, пусть и номинально, составлял Египет. Последняя причина состоит в «настоящем финансовом хаосе», который царил в Египте на протяжении 1870-х — начале 80-х годов.

Интерес к Суэцкому каналу обязывал державы следить за политической обстановкой в Египте — в конце концов, от нее зависела и будущность канала. Следует подчеркнуть, что, на наш взгляд, в 1870-ые гг. державы не хотели устанавливать свою власть в Египте. Без сомнения, торговая конкуренция существовала всегда, и Египет не стал в этом смысле исключением из общей колониальной истории последней трети столетия. Однако ни одна из держав по разным причинам не ставила перед собой задачи обретения политического господства над «страной фараонов». Французский министр иностранных дел Ш. Фрейсине в своей работе, посвященной истории египетского вопроса, отмечал, что в Египте шла «мирная борьба» между великими державами за торговое влияние155.

Для Франции канал был важным коммерческим предприятием. Стремление поддерживать свой экономический интерес и при этом не брать на себя лишней ответственности в Египте было связано, в первую очередь, с теми кардинальными изменениями, которые произошли на европейской арене. Франко-прусская война 1870 — 1871 гг. и ее итоги изменили соотношение сил на континенте. Так, «международное положение конца 70-х гг. не позволяло Франции надеяться на активную и успешную политику в Европе»156, да и в колониях она была чрезвычайно стеснена. Реваншизм, один из идеологических постулатов Третьей Республики, склонял чашу весов в пользу континентальной политики. Африканские вопросы волновали тогда французскую элиту намного меньше, чем в последующие 1880-ые гг. Более того, сам Египет вплоть до начала 1870-х годов не давал державам повода для

155Freycinet de Ch. La Question d’Egypte. Paris, 1904. P. 1.

156 Черкасов П.П. Указ. соч. С. 33.

вмешательства в свои внутренние политические дела. Запад начал контролировать египетские финансы при хедиве Исмаиле, который с каждым годом все больше попадал в долговую кабалу. Впрочем, винить исключительно Исмаила было бы также несправедливо: существенный долг он получил еще от своего отца хедива Саида157.

При Саид-паше (1854 — 1863) Египет был «самой цветущей страной

Востока»158. Но уже в этот период наметился спад в экономике, обостренный ростом государственного долга159, который в полной мере проявился после смерти хедива в 1863 г. Тогда задолженность Египта составляла более 3 млн. ф. ст. 160 Немалая часть долга появилась из-за больших затрат на строительство канала. Исмаил еще больше усугубил ситуацию своими многочисленными расходами. Если к началу его правления долг Египта составлял 3 млн., то уже в 1876 г. — более 68 млн. ф. ст161. Плачевное состояние египетских финансов было также связано с тем, что хедив, не имея суверенной власти над Египтом и будучи формально подданным турецкого султана, брал займы у европейских банкирских контор как частное лицо, что увеличивало проценты в несколько раз. Проценты, которые выплачивал Египет, с ростом долга становились непосильными для страны.

Для того чтобы исправить сложившееся положение, Исмаил решил продать принадлежавшую ему часть акций Суэцкого канала. Известно, что сначала при посредничестве Societe Generale, он пытался обговорить возможность сделки с французами 162 . В начале 1875 г. предприниматель Эдуард Дервье, живущий в Каире, предлагал французскому правительству выкупить акции хедива. Лессепс также склонял правительство к покупке, так как боялся, что хедив может продать свои акции недружественным Франции державам. Несмотря на то что на Кэ д'Орсэ с интересом восприняли это

157 Gann L.H., Duignan P. The Rulers of British Africa (1870- 1914). Stanford, 1978. P. 15.

158 Ротштейн Ф.А. Указ. соч. С. 19.

159 Государственный долг Египта начал формироваться уже с 1858 г. в результате займов, предоставленных европейскими банкирскими домами хедиву Саиду.

160 Ротштейн Ф.А. Указ. соч. С. 21.

161 Там же.

162 Freycinet de C. La Question d’Egypte…P. 151.

предложение, покупка так и не состоялось. Глава французской дипломатии граф Дюказ объяснил свой отказ тем, что еще за несколько месяцев до этого Франция была на грани войны с Германией (т.н. «военная тревога»163). Страна не могла расходовать значительные средства на колониальные сделки.

Для Великобритании же это была прекрасная возможность утвердиться в Суэце, что еще в 1869 г. предлагал сделать лорд Дерби. На свой страх и риск премьер-министр Великобритании и любимец королевы Виктории Б. Дизраэли при помощи Ротшильдов 25 ноября 1875 г. выкупил для Англии 177 тыс. акций хедива за 4 млн. ф. ст.164. В руках англичан оказались 44 % акций Компании. Без сомнения, это была одна из самых удачных сделок конца XIX в. Дизраэли, лидер консерваторов, был человеком экстравагантным, талантливым и имел большой авторитет в Британии. Французский историк Ж. Эдгар-Боннэ утверждает, что даже У. Гладстон, «великий старец» британской политики, «не имел такого влияния на общественное мнение, и в особенности на молодежь», как Дизраэли165. Ему не составило труда убедить королеву Викторию в необходимости покупки. 18 ноября 1875 г. он писал: «Это сделка на миллионы фунтов стерлингов, но она дала бы хозяину акций огромное влияние, если не сказать доминирующее влияние в руководстве канала. Это вопрос жизни и смерти, в этот критический момент, для страны и власти Вашего Величества… Дело в равной степени сложное и важное»166.

Через шесть дней премьер-министр сообщил о том, что сделка

совершена. Во Франции и России были чрезвычайно озабочены случившимся. Несмотря на то что Франция оставалась владелицей контрольного пакета акций, Британия отныне стала играть существенную роль в делах Компании. Однако даже мудрый Дизраэли, кажется, несколько переоценил сделку: в действительности, покупка акций не давала англичанам, как и французам,

163 «Военная тревога» 1875 года – кризис во франко-германских отношениях, сопровождавшийся истерией в европейской прессе, писавшей о готовящейся войне между Берлином и Парижем. Французские дипломаты, не испугавшись угроз со стороны германской дипломатии, сумели привлечь на свою сторону Санкт- Петербург и Лондон. Вскоре кризис был исчерпан.

164 Roberts L. Egypt as a Factor in European Power Politics, 1875-1878 // Power, Public Opinion, and Diplomacy.

Durham, 1959. P. 47.

165 Edgar-Bonnet G. Ferdinand de Lesseps. Paris, 1959. P. 27.

166 Цит. по: Edgar-Bonnet G. Op. cit. P. 27.

права управлять каналом, открывать или блокировать его по своему усмотрению — де-факто канал находился на территории Египта, а значит управлять им можно было только в согласии с хедивом. Согласно правилам Компании, ни одна из держав не могла на свой лад регулировать работу канала. В случае же войны, решения принимались руководством Компании совместно с властями Египта167. Президентом компании до 1894 г. был сам Лессепс, а с 1894 г. по 1913 г. французский монархист Август Луи Алберик. Историки отмечают, что участие в Компании давало англичанам скорее

«моральное» преимущество, нежели материальное168. Кроме того, его можно

также рассматривать как определенную демонстрацию своего присутствия в регионе другим заинтересованным державам, к примеру, России и Германии. Несмотря на ожидания, сделка не улучшила существенно положение Египта

— долги продолжали расти. В 1875 г. основной, или консолидированный, долг составлял 68 млн. ф.ст., а вексельный — 26 млн. ф. ст. На оплату одних только процентов по долгам уходило 80% доходов Египта.

Хедиву не оставалась ничего другого, как обратиться за помощью к европейским странам, и в первую очередь, к Британии. Он надеялся на прибытие нескольких английских специалистов, которые представили бы ему возможные варианты вывода страны из кризиса и погашения задолженности. Британское правительство организовало целую «миссию» для полномасштабного обследования египетской экономики. Ее возглавил генеральный казначей Стивен Кейв. Историк Ротштейн считает, что со стороны англичан это был достаточно «агрессивный акт», так как тем самым они пытались продемонстрировать стремление утвердить свое экономическое влияние в Египте169. Вероятно, именно так его восприняли Париже, где решили, что в этот процесс необходимо вмешаться и французам. Вскоре после приезда Кейва, в Каир прибыла французская делегация, целью которой было противостоять попыткам установления доминирующего контроля британцев

167 Edgar-Bonnet G. Op. cit. P. 35.

168 Ibid. P. 36.

169 Ротштейн Ф.А. Указ. соч. С. 24.

над египетской экономикой. Обе страны хотели обеспечить себе наиболее благоприятные экономические условия в Египте.

Миссия Кейва охладила отношение Исмаила к Великобритании — хедив, думавший, что британцы ограничатся лишь советами, ошибался. Британцы собрали информацию, которая давала им возможность вмешиваться во внутренние дела Египта. Разозлившись на Кейва, Исмаил решил обратиться за помощью к французским специалистам. Изначально они предлагали создать «национальный» египетский банк под международным управлением комиссаров из Франции, Англии и Италии. Этот банк должен был консолидировать египетский вексельный долг170 под обеспечение египетских железных дорог, принимать поступления, оплачивать купоны, а также совершать различные банковские операции с казначейством171 . Французы предложили англичанам присоединиться к этой организации. Однако Англия не восприняла эту идею с энтузиазмом. Реакция британцев была связана с тем, что «интересы Англии не были идентичны интересам Франции и Италии», во многом потому, что «консолидированный долг, — по сообщениям в The Times,

— находился в основном в руках англичан»172.

В самом деле, британские кредиторы принадлежали по большей части к держателям консолидированного долга, французы же (а также большая часть немцев, австрийцев и итальянцев) были кредиторами по вексельным обязательствам хедива и стремились обеспечить выплату по ним доходами Египта, которые были предназначены на погашение консолидированного долга. Вероятнее всего, французские предложения встретили протест в Лондоне не по политическим, а сугубо по экономическим причинам. В связи с этим британцы решили подготовить альтернативный проект реорганизации финансового положения Египта. С этой целью в Каир готовился выехать

170 Вексель представляет собой особый вид ценных бумаг. Покупка векселя фактически означает покупку долга, который обладателю векселя должен выплатить держатель кредита, в данном случае — лично хедив. Консолидированный долг же представляет собой объединение краткосрочных и долгосрочных займов в один большой долгосрочный займ.

171 Ротштейн Ф.А. Указ. соч. С. 30.

172 The Times. 03/03/1876.

английский финансист и доверенное лицо британского правительства Риверс Вильсон.

6 марта хедив обратился к лорду Стэнли, главе Форин офис, с повторным предложением о назначении английского «комиссара» в администрацию банка, который предполагалось создать по французскому проекту. Без английского комиссара, который представлял бы всех британских держателей, банк изначально был обречен на провал. Дизраэли объявил во время обсуждения этого вопроса в парламенте, что Англия не будет присоединяться к «получастной» банковской организации и согласится лишь на проект полной финансовой контрольной комиссии173. Британцы стремились заполучить полноправное место в будущей организации.

Хедив, напуганный рвением англичан и наученный миссией Кейва, не соглашался на подобные условия. Вскоре в Париже составили новый план. Пункт о банке, который с самого начала вызвал возражение англичан, был опущен. Теперь французская сторона предлагала создание Долговой кассы, или Кассы египетского долга, в которую входили бы представители всех держав-кредиторов. Касса должна была контролировать доходы, предназначенные для погашения государственного долга. При этом весь долг, включая и вексельный, следовало консолидировать и обеспечить определенными источниками государственных доходов страны174. План не устраивал англичан, так как они все равно не получали контроля над финансами страны. Хедив же в целом был согласен с французскими предложениями. Тогда англичане решили пустить в ход свой главный

«козырь» — отчет миссии Кейва о состоянии египетской экономики. Отказ хедива опубликовать результаты работы миссии еще больше подорвал позиции Египта на мировом рынке. В итоге 8 апреля 1876 г. Исмаилу пришлось объявить о банкротстве175.

173 Parliamentary Debates. 1876. Vol. 22. Col. 1418.

174 Ротштейн Ф.А. Указ. соч. С. 32.

175 Там же. С. 28.

Несмотря на непрекращающееся давление со стороны Лондона, хедив все-таки решился на принятие французского плана. Согласно его декрету от 2 мая 1876 г. была создана «Касса египетского государственного долга». Она аккумулировала весь долг — и консолидированный и вексельный. Появился объединенный долг с оплатой 7 % годовых от номинального капитала, подлежавший погашению в течение 65 лет. Выплату обеспечивали такие статьи государственного дохода, как земельный налог с четырех богатейших провинций, доходы таможен Каира и Александрии, табачный акциз, а также доходы от земель самого хедива. Эти решения опять же больше удовлетворяли держателей вексельного долга. Англичане снова высказали свое несогласие. При этом декрет вызвал серьезную панику на бирже и среди британских держателей долга, которые выражали недовольство не только политикой хедива, но и действиями своего правительства176. Три из четырех приглашенных представителей (французский, итальянский и австрийский) уже были назначены в комиссию Кассы. Промедление британского правительства могло серьезно помешать планам английских кредиторов. Под их нажимом, Дизраэли в итоге согласился присоединиться к этому проекту. Однако условия его реализации все же должны были быть пересмотрены.

Наиболее подходящей фигурой для ведения переговоров с французами и хедивом по этому сложному вопросу оказался Дж. Гошен (позднее лорд). Будучи одновременно депутатом в парламенте и совладельцем банкирского дома «Фрюлинг и Гошен», он представлял интересы и власти, и бизнеса. Его банк еще в 1860-х гг. давал заем египетскому правителю. Помимо сугубо финансовых изменений (сокращение консолидированного долга путем исключения из него некоторых займов), были предложены и административные нововведения. Так, кроме представителей Кассы, назначались еще два контролера за доходами и расходами Египта. Формально хедив сохранял за собой право смещения представителей и контролеров, которые, в свою очередь, могли влиять на составление бюджета страны.

176 The Times. 05/06/1876.

Англичанам и французам удалось договориться на условиях, предложенных Гошеном. Оставалось лишь убедить хедива принять окончательный вариант англо-французского плана. Именно этот вопрос вызывал наибольшие опасения у европейцев, так как они боялись, что Исмаил не согласится на столь серьезное ограничение своей власти177. Однако под давлением Гошена и французского представителя Жубера ему пришлось отступить.

18 ноября 1876 г. был опубликован декрет хедива, содержавший постановления по Кассе178. Долг был разделен на несколько категорий. В частности, выделялись т.н. долг Даиры (он был обеспечен доходами с земель, принадлежавших семье хедива); займы 1864 г., 1865 г. и 1867 г., на которые не распространялись правила конверсии (выплата по ним производилась, как и прежде, по ставке 10% от номинальной стоимости); объединенный долг, который и был консолидирован. Забегая вперед, отметим, что в 1880 г. по закону о ликвидации, объединенный (или консолидированный) долг был, в свою очередь, разделен на два типа: привилегированный долг и общий долг. Первый был обеспечен доходами от железных дорог, телеграфов, порта Александрии и выплачивался по 5 % ставке. На погашение общего долга (по 4

% ставке) были направлены доходы от таможен и табачные пошлины. Срок для всех долгов устанавливался одинаковый — 65 лет179.

Декрет хедива от ноября 1876 г. в целом соответствовал интересам британцев. Поэтому вскоре они назначили своего представителя в комиссию Кассы. Им стал Эвелин Бэринг (впоследствии лорд Кромер), который до этого 4 года проработал личным секретарем своего кузена лорда Нортбрука, генерал-губернатора Индии с 1872 по 1876 гг. Уже 2 марта 1877 г. Бэринг прибыл в Каир. Теперь, когда и Англия была представлена, Касса, наконец, могла приступить к работе. Кстати, англичане возлагали на Бэринга большие надежды. Один из его коллег Эдвард Маллет писал: «План заключается в том,

177 The Times. 13/11/1876.

178 Freycinet de C. La Question d’Egypte…P. 162.

179 Ibid. P. 189.

чтобы Бэринг фактически исполнял роль министра финансов. Пусть над ним будет какой-нибудь марионеточной министр, но за все будет отвечать он»180.

Так, Египет оказался в финансовой зависимости от европейских держав, и в первую очередь от Франции и Англии. Скоро в Каир прибыли контролеры: француз барон де Маларэ, ведавший расходами египетской казны, и англичанин М. Ромэйн, следивший за доходами.

В прессе Гошена сравнивали с Геркулесом и с восторгом замечали, что ему удалось достичь всех целей, которые перед ним были поставлены181. Эти комментарии подтверждают мнение о том, что на данном этапе Британия считала достаточным установление совместного англо-французского финансового контроля в рамках Кассы на выгодных для английских держателей условиях.

Сложившееся положение устраивало и англичан, и французов182. Если в

Египте и велась какая-то борьба, то исключительно экономического характера: ни о какой схватке за политическое доминирование речи не шло. Разумеется, экономическое влияние обеспечивало обеим державам прочные позиции в регионе. Как писал министр иностранных дел Франции Ш. де Фрейсине, «речь идет не просто о финансовых интересах, но о нашем влиянии в целом в этой стране»183.

Намерение Л. Гамбетты, главы французской дипломатии в тот период,

и британского премьер-министра У. Гладстона состояло в коллективном управлении184. Неслучайно, именно этих двух политиков считали создателями англо-французской либеральной антанты 185 в Египте. Первые годы англо- французского кондоминиума являются наглядным примером того, что в действительности консенсус двух держав в колониях был возможен и

180 The National Archives. Foreign Office (далее — FO). 800/8. P. 96.

181 The Times. 27/11/1876.

182 Power Th. F. Jules Ferry and the Renaissance of French Imperialism. NY, 1944. P. 131.

183 DDF. Serie 1. T. 3. Doc. 134.

184 Charmes G. Politique exterieure et coloniale. Paris, 1885. P. XVI.

185 Под либеральной антантой в Египте чаще всего понимают совместный англо-французский контроль над финансами Египта, осуществлявшийся благодаря политике Гамбетты и Гладстона. Заведуя египетскими финансами, англичане и французы, вместе с тем, не брали на себя ответственности за поддержание порядка внутри самого Египта.

функционировал довольно удачно. Один из французских публицистов писал позже: «Вынужденные мирно, без сражений, решить египетский вопрос, Франция и Англия выработали привычку работать сообща, в интересах обеих держав и способствовать прогрессу человечества в целом»186.

Англия не видела смысла в ухудшении отношений с Францией из-за Египта. Появление новой германской державы на европейской арене вызывало опасения у англичан. Как отмечает историк Борн, Великобритания не хотела «ссориться с Францией из-за Северной Африки»187. У. Гладстон, глава британского кабинета в тот период, неизменно декларировал свое желание сохранять добрососедские отношения с Третьей Республикой с целью поддержания баланса сил на континенте. Гамбетта в Париже вторил ему.

Создание Кассы мало изменило бедственное положение страны. Впрочем, на наш взгляд, она и не собиралась улучшать финансовое состояние Египта: целью участников Кассы было обеспечение выплаты долга на выгодных для европейцев условиях, что, в конечном итоге, давало им возможность общего контроля над финансами страны. Кроме того, пока подконтрольный Европе Исмаил руководил страной, безопасности канала ничто не грозило. Тем временем, хедив и его двор продолжали делать бессмысленные траты. К примеру, египетская принцесса потратила 150 тыс. ф.ст. на одежду от французского модельера188. Социальное напряжение в стране нарастало с каждым днем. В этих условиях европейские дипломаты стали чаще вмешиваться во внутренние дела страны. Под их давлением, Исмаил в августе 1878 г. назначил новое проевропейское правительство. Во главе кабинета встал Нубар-паша, христианин и весьма лояльный по отношению к Западу политик армянского происхождения. Он также возглавлял департамент по иностранным делам и министерство юстиции. В правительство вошли три иностранца — англичанин, француз и итальянец. Р.

186 Charmes G. Op. cit. P. XVI. 187 Bourne К. Op. cit. P. 136. 188 Cromer. Op. cit. P. 51.

Вильсон был назначен министром финансов, а француз де Блиньер стал министром общественных работ.

Новому правительству «нужно было не только справиться с трудностями, появившимися в результате долгого периода неэффективного управления страной, но также с теми ожидаемыми проблемами, которые вытекали из сложившейся на тот момент ситуации»189. Несмотря на то, что хедив согласился на создание министерства Нубар-паши, вскоре отношения между правителем и его первым министром сильно ухудшились. Лорд Кромер писал: «С одной стороны, был запуганный правитель, обязанный распоряжаться жизнями и имуществом своих подданных. Он мог легко перенаправить поток общественного недовольства его собственной персоной против своих министров. С другой стороны, существовал министр — не просто христианин, тесно общавшийся с христианами — европейцами, но принадлежавший к национальности, к которой мусульманское население Османской империи имело сильное предубеждение» 190 . Армянские корни Нубар-паши вызывали возмущение многих националистически настроенных мусульман. Во многом именно поэтому поддержку в своей политике он получал в основном от министров — европейцев. Наиболее близкие отношения Нубар-паша поддерживал с английским представителем. Еще в апреле 1877 г. Нубар-паша совершил визит в Лондон, во время которого агитировал английских министров за установление британского протектората над Египтом. Также Нубар-паша предложил англичанам идею не препятствовать французам в захвате Туниса, надеясь после этого на лояльность Франции в Египте 191 . Неизвестно, насколько внимательно в Лондоне прислушивались к советам египетского политика, но можно предположить, что рациональность его советов частично обосновывала доверие, которым пользовался Нубар-паша у англичан.

189 Cromer. Op. cit. P. 64.

190 Ibid. P. 72.

Изменения в управлении страной и сосредоточение власти в руках кабинета министров, назначенного по указке европейцев, вызвали волну возмущения в Египте. Нубар-паша и английский представитель Вильсон были задержаны египетскими офицерами, и лишь вмешательство хедива помогло освободить их из-под ареста. Кабинет был распущен. На короткое время Исмаил попытался сосредоточить власть в своих руках, чувствуя поддержку националистов, представленных по большей части офицерами. Самостоятельность хедива и роспуск проевропейского кабинета не могли не встревожить державы.

Под их давлением Исмаил 26 июня 1879 г. отрекся от престола в пользу своего сына Тевфика. Сам Исмаил немедленно покинул страну. «В 1879 г. хедив Исмаил поднялся на борт своей яхты со своим гаремом и двумя сыновьями. 30 июня яхта пришвартовалась в Неаполе, где Исмаил доживал остаток своих дней в ссылке на оставшиеся у него египетские сокровища. Сын Исмаила Тевфик унаследовал от отца его неприятности и его же неумение с ними справляться. Под давлением европейцев и неуверенный в своей собственной армии, Тевфик был обязан выбирать меж двух господ. Так как Тевфик не мог принять решение, британцы сделали это за него»192, — пишет историк Уильям Велш.

Однако Исмаил не исчез полностью с политической арены. Позже турецкий султан призывал Исмаила вернуться обратно. Европейские агенты сообщали, что Исмаил немало интриговал при турецком дворе и, скорее всего, имел тайные связи с султаном193. Кроме того, они опасались, что бывший хедив может организовать переворот в Египте, поэтому решено было его контролировать, отслеживать его передвижения и контакты 194 . Тевфик, наученный горьким опытом отца, не делал попыток сопротивляться европейцам. Турецкий султан писал ему, что «для того, чтобы заставить людей молчать, в Константинополе есть Босфор, а в Египте – Нил». Но

192 Welch W. Op. cit. P. 4.

193 DDF. Serie 1. T. 3. Doc. 34.

194 Ibidem.

радикальные методы султана и его умение жестоко и быстро расправляться со своими соперниками были несвойственны боязливому Тевфику195.

Французский контролер египетских финансов Блиньер писал министру иностранных дел Ш. Фрейсине, что сами египетские руководители «прекрасно понимают, что будет очень сложно на самом деле ограничить власть уполномоченных, назначенных пятью державами» 196 . В том же послании достаточно хорошо выражена французская точка зрения по вопросу общеевропейского вмешательства в египетские дела: «В Кассе египетского долга у нас уже есть один австриец и один итальянец. В комиссии по ликвидации,197 кроме того, есть один немец. Это начало нового принципа интернационализации, который может, как мы считаем, привести к губительным последствиям». Причем Блиньер отмечал, что аналогичной точки зрения придерживался и Э. Бэринг. Французы считали желательным англо-французский кондоминиум над Египтом, вмешательство же других европейских стран их раздражало. Однако и уступать свои позиции в Египте англичанам Франция также не собиралась. Разногласия между странами возникали в этот период по вопросам управления железными дорогами и навигации по Верхнему Нилу198. При этом Фрейсине делал акцент на том, что, несмотря на все эти мелкие споры, основной задачей французских представителей в Каире было поддержание англо-французского «баланса влияния» и «согласия по египетскому вопросу»199. Именно на это были направлены все усилия французской дипломатии в Египте в этот период.

Бесконечное вмешательство Запада во внутренние дела Египта, беспомощность хедива и растущая экономическая напряженность привели к тому, что офицерство сумело объединить вокруг себя городских жителей и поднять восстание. Во главе движения стоял полковник Ахмет Араби, или

195 Edgar-Bonnet G. Op.cit. P. 51.

196 DDF. Serie 1. T. 3. Doc. 8.

197 Комиссия, готовившая уже упомянутый нами закон по ликвидации долга в 1880 г.

198 DDF. Serie 1. T. 3. Doc. 10.

199 Ibidem.

Араби-паша200. Восстание, которое в египетской исторической науке принято называть революцией 1882 г. 201, и вызванные им последствия определили развитие Египта на несколько десятилетий вперед. Власть хедива к тому моменту совершенно потеряла авторитет в глазах военных элит. Важнейшим лозунгом оппозиции был националистический «Египет для египтян», ставший результатом копившегося на протяжении нескольких лет недовольства засильем иностранных банкиров, предпринимателей и дипломатов, контролировавших всю финансовую систему Египта и лоббировавших угодных им политических деятелей. Современник событий У. Блант, который встречался с Араби лично, позже описывал его как образованного и толерантного по отношению ко всем религиям человека202, в то время как в европейской прессе его обвиняли в антихристианских настроениях.

Восстание началось 9 сентября 1881 г. Офицеры и до этого предпринимали попытки противостоять власти хедива и европейских контролеров: еще в начале 1881 г. посланники Англии и Франции в своих сообщениях рассказывали о волнениях среди офицеров и общем недовольстве, которое царило в военных кругах. Именно в египетской армии, реорганизованной еще Мухаммедом Али по европейскому образцу 203 , появилась та часть вестернизированной интеллигенции, которая, основываясь на европейских идеалах национальной свободы и суверенитета, требовала независимости от Запада.

На стороне восставших оказалась значительная часть населения. Как отмечают исследователи, восстание Араби «было не только путчем группы недовольных офицеров… это было движение с широкой массовой поддержкой, основанное на народном протесте против подчинения египетского истеблишмента, и хедива в частности, иностранцам и

200 См. иллюстрацию 3.

201 Mayer T. The Changing Past: Egyptian Historiography of the Urabi Revolt, 1882-1983. Gainesville, 1988. 202 Blunt W. The Secret History of the English Occupation of Egypt: Being a Personal Narrative of Events. NY, 1922. P. 129.

203 Gann L.H., Duignan P. The Middle East and North Africa. Stanford, 1981. P. 19.

неверным» 204 . В этой ситуации хедив был вынужден пойти на уступки офицерам, в частности был сформирован кабинет министров, в котором важнейшие посты заняли египетские патриоты, сторонники полковника Араби. Европейский контроль был практически полностью ликвидирован к началу 1882 г.

Запад, как писал англичанин А. Милнер, видел в «движении Араби великую разрушительную силу»205. Франция, как и Великобритания, была обеспокоена происходившими в Египте событиями. Европу волновала возможность блокады Суэцкого канала, что стало бы серьезным ударом не только по экономическим интересам западных держав, для которых с момента своего открытия Суэц являлся одним из важнейших торговых путей. Теперь, когда возникла угроза националистического подъема и потери канала, на первое место вышли вопросы стратегического характера – установление режима Араби было бы сильным ударом по позициям держав в Северной Африке и постоянной опасностью для их заморских владений. Как писал французский публицист, «Египет — это Суэц, Суэц — это Индия, а Индия — это Англия» 206 . Для Франции появление враждебного Западу националистического режима на границах с ее североафриканскими колониями было не меньшей угрозой. Сохранение собственных позиций в Алжире и недавно завоеванном Тунисе было для Третьей Республики одной из важнейших забот на тот момент207.

И Англия, и Франция преследовали в Египте одну и ту же цель — не

допустить к власти антагонистичный Западу режим. Французская дипломатия делала ощутимые шаги с целью скрепить англо-французское согласие по египетскому вопросу. Так, в начале 1882 г. в лондонской Times отмечалось, что большой вклад в развитие англо-французского сотрудничества в Египте внес глава французского правительства и Кэ д'Орсэ Леон Гамбетта, который

204 Sanderson G.N. England, Europe and the Upper Nile. Edinburgh, 1965. P. 14.

205 Milner А. England in Egypt. London, 1926. P. 15.

206 Bonin H. Op. cit. P. 85.

207 Подробнее см.: Айвазян А.А. Египетский вопрос во французской внешней политике в 1880-е годы //

Новая и новейшая история. 2011. № 5. С. 83-100.

считал совместное выступление двух держав «не только необходимым, но и выгодным» и призывал к немедленным действиям по усмирению восставших208. В британской прессе о Франции и Англии говорили как о державах, «защищающих Египет» и, соответственно, занимающих особое положение в этой стране. Кроме всего прочего, Times утверждала, что британское правительство готово применить силу к восставшим исключительно вместе с Францией209.

Относительно стремления англичан переходить к решительным шагам в Египте, в частности, участвовать в его оккупации, до сих пор идут споры. Правительство У. Гладстона не спешило с активными действиями, что было вызвано серьезными разногласиями в среде британской правящей элиты. Лорд Гренвилль, глава Форин Офис, писал лорду Лиону, английскому послу в Париже, в январе 1882 г.: «Правительство Ее Величества имеет серьезные возражения относительно того, чтобы оккупировать Египет. Эта оккупация вызовет протест как в самом Египте, так и в Турции; она возбудит подозрение и зависть других европейских держав, которые, как считает правительство Ее Величества, со своей стороны, предпримут контр-демонстрации … С другой стороны, единоличная акция накладывает обязательство управлять в условиях очень неблагоприятных для восточной страны»210.

Односторонние решения грозили европейской державе, будь то Англия или Франция, большими проблемами, как в отношениях с другими заинтересованными странами, так и с экономической точки зрения: военная интервенция требовала серьезного бюджета, не говоря уже о том, что было совершенно не ясно, на какой период времени вводились войска.

Французская дипломатия также колебалась. Нерешительность англичан некоторые французские политики воспринимали скорее как хитрый ход с целью замаскировать подготовку к единоличной оккупации. В одном из своих посланий, адресованных французскому послу в Лондоне, Гамбетта выражал

208 The Times. 04/01/1882.

209 Ibidem.

210 DDF. Serie 1. T. 4. Doc. 242.

обеспокоенность по поводу сдержанности англичан в вопросах ведения общей политики в Египте211 . Посол Франции в Лондоне Шарль Тиссо писал министру иностранных дел, что «Англия намерена действовать одна, в случае если взрыв анархии поставит под угрозу ее интересы» 212 . Подобные сообщения приходили в Париж на протяжении всей весны и лета. Так, тот же Ш. Тиссо отмечал в одной из своих депеш мая 1882 г.: «Англия намерена действовать без нас. Она пришла к консенсусу с Германией и другими державами и сделается мандатарием Европы» 213 . Источник сведений дипломата, к сожалению, неизвестен, однако, вероятно, кто-то пытался ввести французов в заблуждение. О том, что рассуждения, представленные в сообщениях Тиссо, не соответствовали действительности, свидетельствует отрывок из письма премьер-министра Великобритании У. Гладстона, адресованного лорду Гренвиллю: «Чем больше я думаю, тем больше чувствую, что мы не подготовлены к принятию каких-либо мер относительно Египта, как в сотрудничестве с французами, так и без них»214. На наш взгляд, Англия не планировала одиночной атаки на войска Араби. Гладстон, противник активного колониального стиля в политике, до последнего сомневался в необходимости военной интервенции.

Вместе с тем, французская дипломатия понимала, что если возникнет угроза блокады Суэца, у англичан не будет иного выхода, как вмешаться. И очевидно, во Франции были готовы к подобному сценарию. Не стоит забывать, однако, что именно первые лица Кэ д'Орсэ, Л. Гамбетта, а затем и Ш. Фрейсине призывали Англию к интервенции, хотя и знали о царивших в Палате депутатов настроениях по поводу Египта. Военному участию Франции в Египте противостояли представители самых разных политических сил — от радикалов до монархистов215 . В частности, больше всех выступал правый депутат Жюль Делаффос. Ничего удивительного в позиции депутатов,

211 Archives Diplomatiques Françaises (далее - ADF). Correspondances politiques, Angleterre, 1882, N. 794 . P 26.

212 ADF. Angleterre, 1882, N. 794. P. 31.

213 Ibid, N. 795. P. 229.

214 DDF. Serie 1. T. 4. Doc. 250.

215 Нерсесов Г.А. Указ. соч. С. 110.

желающих помешать французскому вмешательству, не было. Все те же люди годом ранее пытались предотвратить французскую оккупацию Туниса, однако тогда у них ничего не получилось — Палата депутатов проголосовала за выплату 6 млн. франков на проведение операции216.

Коренное различие этих двух кампаний заключалось в том, что первая была преподнесена как поход с целью защитить границы Алжира, важнейшей французской колонии в Африке, от нападений со стороны воинственного тунисского племени, а значит его исход напрямую влиял на французские интересы в колониях. Разумеется, это был всего лишь предлог, однако депутаты, помня о том, что за ними внимательно следит французская общественность, не могли проголосовать против обеспечения безопасности Алжира217. Что же касается Египта, то даже приход к власти Араби-паши не нес прямой угрозы для французских земель. Кроме того, на тунисскую операцию уже были затрачены значительные средства. Французское правительство не могло себе позволить проводить такие дорогостоящие операции каждый год. Решение парламента отклонить требования министерства иностранных дел о выделении 9,5 миллионов франков было логичным, несмотря на то, что Фрейсине старательно подчеркивал его неожиданность218.

Сложно предположить, что Фрейсине не рассматривал вариант отказа со стороны Палаты депутатов. Любопытно, что при этом он не переставал склонять Англию к активным действиям, понимая, что, возможно, Франция не будет участвовать в интервенции. Вероятнее всего, французский министр избрал подобную тактику исходя из интересов Франции в Северной Африке .

В период волнений в Египте в 1881 — 1882 гг. на международной арене активно выступали не только Великобритания и Франция, но и Турция, которая формально являлась сюзереном Египта. С юридической точки зрения, османы имели все права на то, чтобы ввести войска в Египет, не советуясь ни

216 Annales de la Chambre. Session ordinaire de 1881. T.1 (du 11 Janvier au 12 Avril). P. 812.

217 Ibid. P. 809.

218 Ibid. Session ordinaire de 1882. T.2. P. 1062.

с кем. Но де-факто Турция была ослаблена после войны 1877-78 гг. с Россией и не могла себе позволить широкомасштабную конфронтацию с Францией и, возможно, Британией. Впрочем, это не отменяло ее желание вступить в дипломатическую игру, которая велась на тот момент. Одной из причин, по которой в Константинополе вновь с интересом смотрели на Нил, было возрождение панисламизма.

Еще со времен Мухаммеда Али в первой половине XIX в. Турция не ставила перед собой цели действительно вернуть контроль над страной. Но в 1880-ые гг. в турецкой дипломатии, а также в турецком общественном мнении наметился существенный поворот. Он был связан, в первую очередь, с планами султана Абдул-Хамида II относительно Северной Африки. Султан, желавший построить настоящую мусульманскую империю под эгидой Турции, хотел усилить свое влияние в Магрибе. Сделать это проще всего можно было, прибегнув к распространению панисламистских идей.

Само движение не было создано султаном, более того, долгое время оно работало против него219. Изначально панисламисты были «враждебны по отношению к турецкому владычеству»220. Но Абдул-Хамид, будучи умным политиком, решил, что если халифат в Константинополе221 нельзя до конца обезопасить от нападок панинсалимстов, то разумнее всего будет возглавить это движение. Чтобы заставить забыть панисламистов, как сильно они не любят турецкий султанат, Абдул-Хамид нашел нового неприятеля — Запад, рвущийся установить свою власть на мусульманских землях.

219 Фадеева И.Л. Официальные доктрины в идеологии и политике Османской империи: османизм –

панисламизм. М., 1985. С. 135.

220 Leroux E. La Question Egyptienne. Paris, 1881. P. 4.

221 История халифата уходит своими корнями в VII в., когда после смерти пророка Мохаммеда, исламский мир возглавляли по очереди 4 т.н. «праведных халифа». В то время халифат был понятием территориальным: так обозначали созданное в результате мусульманских завоеваний огромное государство, включавшее Аравийский п-ов, Египет, Магриб, Сирию, Палестину, Иран, Ирак, Среднюю Азию и большую часть Закавказья. Просуществовав несколько веков, государство стало постепенно распадаться, однако халиф сохранил за собой верховную духовную власть над исламским миром. Долгое время халифы находились в Египте, при египетских правителях-мамлюках. Однако султан Селим в XVI в. заставил

последнего халифа отречься в его пользу, после чего халифами стали считаться турецкие султаны. Проблема легитимности османского халифата стала объектом бурных дискуссий в среде таких авторитетных русских и советских исследователей, как В.В. Бартольд, В.Д. Смирнов, В.А. Гордлевский, А.С. Тверитинова.

В Магрибе панисламитские идеи пришлись бы как нельзя кстати: местное население было настроено, в основном, враждебно по отношению к европейцам, которые где-то, как в Египте, контролировали финансы, а где-то, как в Тунисе, и вовсе ввели свои войска. Религиозный фактор, по расчетам Абдул-Хамида, мог сработать весьма эффективно. Султан не скрывал своих экспансионистских планов в отношении Магриба: в разговоре с французским представителем в Египте де Раном, султан даже заметил, что «Африка должна стать для него компенсацией потери самых лучших европейских провинций»222.

Франция и Англия были встревожены твердостью намерений султана: в

случае их осуществления они теряли как экономический, так и стратегический контроль над Суэцем. В особенности, перспектива обнаружить над Каиром турецкий флаг пугала французов. Посол Франции в Лондоне Поль Шалемель- Лекур настаивал на том, что «державы были бы недовольны и встревожены, если бы задача восстановления порядка в Египте была возложена на Турцию»223.

У французов было немало причин для беспокойства. В 1881 г. Третья

Республика оккупировала Тунис, с правовой точки зрения являвшийся, как и Египет, частью Османской империи 224 . Оккупация Туниса произошла фактически с молчаливого согласия Лондона. В частности, министр иностранных дел лорд Гренвилль ясно дал понять, что не станет препятствовать французам в Тунисе225 . Советский историк А.З. Манфред считает, что «английское правительство было готово показать себя снисходительным и терпеливым в вопросе Туниса, так как через день после завершения тунисской операции, оно рассчитывало разыграть начатую ранее

222 ADF. Angleterre, 1882, N. 794. P. 38.

223 Ibidem.

224По Бардосскому договору, заключенному 12 мая 1881 г. и подписанному тунисским беем и французским

генералом Бреаром, Тунис терял т.н. « внешний суверенитет » ⎯¾ право самостоятельно осуществлять сношения с другими государствами и подписывать с ними договоры. В 1883 г. была подписана Ла-Марсская конвенция, в которой впервые официально было употреблено слово «протекторат», что фактически ставило страну в полную зависимость от Франции.

225 DDF. Serie 1. T. 3. Doc. 150.

большую игру в Египте и считало неразумным раньше времени восстанавливать Францию против себя»226.

На наш взгляд, английская операция все же была неожиданной и незапланированной, что, впрочем, полностью не противоречит тому, что пишет Манфред. Вероятно, Лондон закрывал глаза на французскую экспансию в Тунисе, надеясь получить ответную услугу в нужный момент, и он настал в 1882 г. в Египте.

Операция в Тунисе и установление там протектората вывели Францию вновь на мировую арену в качестве активного игрока. Но при этом отношения с Турцией были серьезно испорчены. В этой ситуации султан решил использовать в своих интересах сам факт французской оккупации — вторжение европейцев должно было показать арабскому миру, насколько коварен Запад, и что объединиться против него можно под османскими знаменами. Источник, близкий к Абдул-Хамиду, писал, что «события в Тунисе произвели весьма благополучный результат, так как теперь симпатии арабского народа принадлежат полностью Его Величеству»227.

В Египте султан уже давно не представлял серьезной силы: там еще со

времен Мухаммеда Али не оглядывались на Константинополь. Поэтому распространение панисламистских идей в Египте было чрезвычайно важно для Турции. Французский публицист Эрнест Леру писал, что султан хотел чего-то большего, чем «увеличение престижа»: для него «это было практически новым завоеванием» 228 . Историк И.Л. Фадеева считает, что

«султан прилагал немалые усилия, чтобы вернуть Египет и Тунис,

мусульманские страны, под власть Стамбула»229. На наш взгляд, в конце 1870-х годов Египет стал настолько уязвим, что не только Англия и Франция могли установить там свое финансовое доминирование, но и Турция вполне могла преуспеть в распространении исламистских идей, тем более, что

226 Манфред А.З. Внешняя политика Франции, 1871 – 1891. М., 1952. С. 279.

227 Leroux E. Op. cit. P. 7.

228 Ibidem.

офицерство придерживалось националистических идей, к которым, естественным образом, подходили и ярко выраженные религиозные представления.

Французский посол из Константинополя писал, что султан якобы вынашивает планы раздела Египта на три виллайета: Нижний Египет был бы отдан Шериф-паше, Средний Египет оставлен хедиву Тевфику, а Верхним Египтом управлял бы ставленник Порты 230 . Сложно сказать, насколько заявления французского посла соответствовали действительности. Без сомнения, попытка раскроить Египет по такому плану вызвала бы широкое национальное движение в самой стране, и султан, скорее всего, понимал это. Более того, есть вероятность, что такого плана не существовало: слухи о нем просто были инструментом для нагнетания обстановки.

Точно известно одно — в 1882 г. Каир была направлена миссия турецкого дипломата Дервиш-паши. Официальной целью миссии было выяснить можно ли восстановить в стране порядок мирным законным путем. Но в действительности у дипломата были тайные инструкции – позже о них писал в своей книге египетский публицист и юрист Сайед Камел. По его словам, «за декларируемой идеей усилить власть хедива на самом деле стояло желание установить связь Порты с революционной партией»231. Российский историк И.Л. Фадеева подтверждает, что Дервиш-паша должен был встретиться с Араби, лидером восставших, и вручить ему «орден Меджидие первой степени»232 в знак дружбы Константинополя233. Султан пытался вести двойную игру — с одной стороны, он не хотел упустить возможности вместе в европейцами участвовать в разрешении кризиса, с другой — на случай, если мятежники возьмут власть в стране, заранее подаренный орден был бы весьма кстати. Кроме того, Араби-паша заявлял о том, что упразднит должность хедива. В таком случае, единственным законным главой страны оказывался

230 ADF. Turquie, 1882, N. 451. Pp. 54-55.

231 Kamel S. La Conference de Constantinople et la Question Egyptienne en 1882. Paris, 1913. P. 99.

232 Орден Меджидие был учрежден в 1852 году султаном Абдул – Меджидом I. Его часто вручали иностранным дипломатам, главам государств и военным. Орденом Меджидие в 1890 году был награжден художник Иван Айвазовский.

турецкий султан. Абдул-Хамид и сам был непрочь аннулировать все султанские фирманы, которые давали право наследникам Мохаммеда Али руководить страной234. Египетский публицист С. Камел так характеризовал султанскую политику в тот период: «получить максимум выгоды от борьбы двух сторон — хедива и военной партии, для того чтобы повысить свой авторитет в Египте и усилить престиж халифата в мусульманском мире»235. Удивительно, что сам египетский хедив, которого хотел сместить султан, ни о чем не догадывался. Как писал французский публицист Э. Леру, Тевфик по своим внутренним каналам настаивал на том, чтобы турецкие войска совершили интервенцию в Египет с целью «противостояния иностранному влиянию»236. Еще раньше это сообщала британская газета Times237.

Несмотря на все попытки султана установить свое влияние в стране, миссия Дервиш-паши провалилась: вероятно, посланнику султана и Араби не удалось найти общий язык. По крайней мере, именно так представлял ситуацию в своих посланиях французский посол в Константинополе маркиз де Ноай238.

Англичане, так же как и французы, были против распространения

панисламистских настроений, исходящих от султана. Влиятельная британская газета Standard писала, что самая важная цель, которая стоит перед Англией и Францией, — это «помешать панисламистской политике султана»239.

О том, что Франция старалась всеми силами не допустить турецкого вмешательства в египетские проблемы, знала и российская сторона. Фрейсине признался графу Орлову, что «ни один из кабинетов не рассматривал серьезно турецкую оккупацию Египта» - французские политики не готовы были отдать Египет Турции240. Позже Фрейсине еще несколько раз возвращался к этой теме, настаивая на том, что «турецкая интервенция в Египет представляла бы

234 ADF. Turquie, 1882, N. 451. P. 230.

235 Kamel S. Op.cit. P. 89. 236 Leroux E. Op. cit. P. 3. 237 The Times. 12/09/1881.

238 ADF. Turquie, 1882, N. 451. P. 233.

239 Ibid. N. 794. P. 41.

240 АВПРИ. Канцелярия МИД, ф. 133, оп. 470, д. 72. Л. 111.

большую угрозу для французских интересов в Африке» 241 . Французский министр говорил о «возрождении мусульманского фанатизма» и утверждал, что «в таком случае египетский вопрос был бы уже вторичным» 242 . Последнее, по всей видимости, означает, что в случае панисламистского подъема в Магрибе, Францию волновало бы не столько урегулирование конкретного египетского вопроса, сколько усмирение мусульманских народов французской Африки. Не случайно, во время обсуждений египетского вопроса в Палате депутатов некоторые представители правой оппозиции говорили о том, что Франция не может себе позволить «быть противником Турции» «по причине ситуации в Африке», и именно поэтому должна отказаться от участия в египетском урегулировании243. Насколько сама Турция готова была с военной точки зрения вмешаться в египетские дела, сложно сказать по европейским источникам, однако одно можно утверждать точно — турецкая угроза была в сознании французских политиков и дипломатов совершенно реальной и определяла их отношение в том числе и к британскому вмешательству, которое казалось в свете сложившихся обстоятельств даже желательными.

В связи с тем, что державы так и не пришли к единому мнению относительно того, как выйти из создавшегося кризиса, французская сторона предложила созвать конференцию, на которой, наконец, можно было бы выработать общий план244. Несмотря на то что конференция должна была открыться в Константинополе, Турция сразу же заявила, что не собирается принимать в ней участия. Разумеется, больше всего султан не хотел совместной европейской интервенции в свои владения, а его нежелание участвовать в конференции было лишь уловкой, чтобы затянуть переговоры. Абдул-Хамид заявлял, что «Египет был не только составной частью империи, но ее сердцем и частью наиболее важной в глазах мусульман»245.

241 Там же. Л. 120.

242 АВПРИ. Канцелярия МИД, ф. 133, оп. 470, д. 72. Л. 120.

243 Annales de la Chambre. Session ordinaire de 1882. T. 1. P. 203.

244 Нерсесов Г.А. Указ. соч. С. 109.

245 ADF. Turquie, 1882. N. 451. Pp. 265-266.

По мнению султана, Франция и Англия созывали конференцию, чтобы самим решить судьбу Египта, и если им это удастся, то «это станет плохим примером для других провинций» и свидетельством того, что «Европа берет в свои руки решение вопроса, касающегося внутреннего управления одной из частей Империи»246.

Султан считал, что отсутствие его представителей на конференции

сделает ее работу нелегитимной. Он проигнорировал начало работы конференции, но это никак не повлияло на планы англичан и французов. Именно они фактически исполняли роль первой скрипки на конференции. Они же выдвинули в качестве программного документа свою коллективную ноту, составленную 11 февраля 1882 г. Нота, правда, не содержала реальных предложений по решению проблемы: она фактически еще раз утверждала англо-французский кондоминиум в Египте.

23 июня представители держав собрались в здании итальянского посольства в Константинополе. Там присутствовали представители всех стран, участвовавших в Кассе египетского долга (Франции, Англии, Италии, Австро-Венгрии), и других заинтересованных держав, в том числе Германии и России. Султан неоднократно заявлял, что не одобряет конференцию, но в середине июля, поняв, что решение примут без него, тоже присоединился к работе.

Вариантов урегулирования проблемы было несколько. В частности, британское руководство рассматривало, судя по письмам французского посла из Лондона, четыре версии развития событий, и все силовые247. В первую очередь, англичане предполагали возможность интервенции совместно с Францией и Италией. Этот вариант нравился лорду Гренвиллю, по мнению французских дипломатов, больше всего: очевидно, потому что он не выглядел как продолжение англо-французского кондоминиума, который вызывал много нареканий со стороны России и Германии. Кроме того, Гренвилль, вероятно,

246 ADF. Turquie, 1882. N. 451. P. 266.

247 ADF. Angleterre, 1882. N. 796. P. 8.

рассчитывал на то, что Италия будет своеобразным противовесом Франции, учитывая напряженность в отношениях двух романских держав. Впрочем, и франко-британское вторжение, как и «чисто английское», рассматривались в равной степени. Был и вариант «европейской» интервенции: правда, французский посол не уточнял, участие каких стран он предполагал.

Стремление лорда Гренвилля привлечь Италию к египетским делам беспокоило французов. Леон Гамбетта, премьер-министр Франции в 1881 — 1882 гг., понимал, что Форин Офис стремится заручиться участием итальянцев и других европейцев только ради того, чтобы «избежать видимости особого положения Англии и Франции в Египте»248. Между тем, французы считали, что сама Италия «умирает от желания осуществить военное вторжение в Египет»249.

Италия, на первый взгляд, действительно должна была быть заинтересована в египетских делах: она не оставляла попыток распространить свое влияние на Эфиопию, кроме того, она только что потеряла надежду на завоевание Туниса, оккупированного в 1881 г. французами. Все это должно было заставить ее включиться в борьбу за пока еще не занятый Египет. Более того, после вторжения французов в Тунис и присоединения Италии к Тройственному союзу, у Рима появился сильный и влиятельный союзник – Германия. На деле же, итальянское присутствие в делах египетского урегулирования практически не прослеживается. Италия была представлена в Кассе египетского долга, но играла роль не более значительную, чем, к примеру, Австрия. Она присутствовала и на Константинопольской конференции (более того, ее проводили в здании итальянского посольства), но фактически возможное участие Италии в интервенции было лишь методом давления на французов 250 . Пассивность итальянской дипломатии можно объяснить тем, что она, вероятно, не надеялась получить никаких выгод в

248 ADF. Angleterre, 1882. N. 794. P. 91.

249 Ibid. N. 796. P. 103.

250 Ibid. N. 795. P. 391.

Египте, где первые роли играли англичане и французы. Рим предпочел сконцентрировать свои силы в Эфиопии, Сомали, а чуть позже и в Ливии.

Непростая ситуация складывалась и с Турцией. Она действительно нужна была странам-участницам конференции для того, чтоб решение, принятое ими, имело законную силу. Со своей стороны, султан продолжал настаивать на том, что англо-французская интервенция неприемлема 251 . Единственный выход был предложить Порте интервенцию, но обставить все так, чтобы в конечном итоге предложение было отвергнуто, что и было сделано. Если бы султан сам отказался посылать войска в Египет, тогда ничего не оставалось, как снарядить европейскую интервенцию, чего англичане вместе с французами и добивались. Так, по одному из условий, поставленных перед султаном, османские войска, направленные в Египет, должны находиться под командованием хедива252. Если же турецких сил будет недостаточно и державы решат вмешаться, то турецкие войска должны будут подчиняться приказам англо-французского командования. Более того, сам султан должен был публично обещать, что войска будут выведены после того, как ситуация нормализуется. Изначально им давался срок в месяц253. Задержаться в Египте они могли только в том случае, если бы об этом попросил сам хедив. Но и на такую «вольность» султану нужно было согласие

«европейского концерта». Разумеется, столь жесткие условия были унизительны для Абдул-Хамида: всем было очевидно, что он никогда не согласится действовать под полным контролем западных держав. Это существенно «снизило бы его престиж и власть султана - халифа, которую он хотел распространить на арабский мир»254.

В то же время, слухи о том, что султан, вопреки всему, собирается

отправить отряды в Египет, не переставали циркулировать. Французский дипломат из Перы писал, что эту информацию распространяет сам Абдул- Хамид для того, чтобы «показать Европе и другим мусульманским народам,

251 ADF. Turquie, 1882, N. 451. P. 165.

252 ADF. Angleterre, 1882, N. 795. P. 333.

253 Ibid P. 273.

254ADF.Turquie, 1882, N. 451. P. 411.

что он был готов сделать это»255. Впрочем, в то время ходили и другие слухи: о том, что султан, якобы, не собирается отправлять в Египет свои войска и ждет, пока Араби-паша не упразднит должность хедива 256 , что позволит султану «покончить с египетской автономией»257. На наш взгляд, султан вряд ли бы стал отправлять свои военные силы в Египет, тем более, что, как мы уже отмечали, турецкая армия еще не успела восстановиться после войны 1877— 1878 гг. с Россией. Кроме того, сомнение вызывает необходимость отправки отрядов для распространения исламистских идей: вероятно, проще было бы послать в Египет агентов, которые установили бы отношения с местными радикальными религиозными кругами. Сложно точно сказать, насколько такая практика была распространена в Египте в конце XIX в., но доподлинно известно, что агентурные сети разрослись по всей Северной Африке сразу после Первой мировой войны258. Вместе с тем, султан понимал, какой страх наводит на французов мысль о панисламистском Магрибе и продолжал разыгрывать религиозную карту, чтобы не терять влияние в регионе.

Дипломатические переговоры не принесли ощутимых результатов. Договориться сторонам так и не удалось: англичане и французы не смогли выработать приемлемую для всех тактику в египетском вопросе, Турция осталась ни с чем и была встревожена готовящейся европейской атакой, Германия и Россия, выжидая, держались в стороне от происходящего.

Пока дипломаты спорили в Константинополе, в самом Египте ситуация только ухудшалась. Хедив был фактически отстранен от власти, и ему пришлось бежать из столицы в Александрию. Именно там начались первые серьезные столкновения националистически настроенных египтян с европейцами. Несколько сот человек были убиты, в их числе было немало французов и англичан. Генеральный консул Франции в Египте Сиенкевич в

255 Ibid. P. 84.

256 Номинально хедив был ставленником Порты и назначался султаном, но султан так и ни разу не воспользовался своим правом сместить хедива и назначить нового. Со времен Мухаммеда Али хедив превратился в наследственного монарха, власть которого передавалась по мужской линии — от отца к сыну. 257 Фадеева И.Л. Указ. соч. С. 146.

258 Thomas M. Empires of Intelligence: Security Services and Colonial Disorder after 1914. California, 2007.

своем послании Фрейсине отмечал, что, на его взгляд, «только сила может положить конец египетской проблеме»259.

В Европе заговорили о том, что англичанам и французам ничего не остается кроме, как направить к берегам Александрии войска. Когда об этом стало известно султану, взволнованный, он предложил Франции сделку: в случае, если Франция послала бы суда в Александрию, они должны были не останавливаться в пункте назначения, а следовать дальше «своей дорогой». Только в таком случае «дружба Франции и Турции была бы вечной, и вопрос Туниса был бы немедленно решен». На предложение султана французский посол, по его словам, ответил, что «тунисского вопроса не существует»260. Турция предлагала Третьей Республике то, что ей фактически больше не принадлежало.

Внутри самой Франции не было единства по поводу интервенции в Египет. Кэ д’ Орсэ не мог осуществить такую важную международную операцию по своему единоличному решению: требовалось согласие Палаты депутатов на вторжение и кредитование операции из государственного бюджета. Фрейсине, по всей видимости, не мог взять на себя такую ответственность, как когда-то Дизраэли, выкупивший значительную долю акций Суэцкого канала на деньги Ротшильдов. 29 июля 1882 г. нижняя палата французского парламента проголосовала против ассигнования на военное вторжение в Египет (417 голосами против 75).

Большинство депутатов посчитало, что, направив значительные силы в Египет и потратив на операцию много денег, Франция «сыграла бы на руку Бисмарку» 261 . Решение англичан пойти на интервенцию некоторые французские политики пытались представить как происки Германии. Так, все тот же французский посол Ш. Тиссо, который до этого утверждал, что Англия готовила единоличное вторжение, сговорившись с Германией, писал про Бисмарка: «Толкая кабинет Лондона на тот путь, по которому мы не сможем

259 DDF. Serie 1.T. 4. Doc. 407.

260 Ibid. P. 117.

261 Histoire de la diplomatie française: De 1815 à nos jours. Paris, 2005. P. 162.

следовать, он находит способ отдалить его от нас. Нынешняя благожелательность к нам не помешает ему воспользоваться нашей полной изоляцией»262. Впрочем, нужно отметить, что общественное мнение было на тот момент не слишком озабочено Египтом: в условиях «хронического страха перед Германией и Бисмарком» 263, колониальная политика рассматривалась как вопрос второстепенной важности.

Фрейсине, вероятно, представлял себе дальнейшее развитие событий: англичане, вынужденные взять на себя интервенцию, пошлют в Египет войска и установят там свой контроль. На совместную с Италией интервенцию англичане вряд ли бы пошли — Италия нужна была скорее как противовес Франции, а без участия последней итальянцы получили бы большой процент влияния в Египте, что было нежелательно для англичан. Каким будет новый режим в Египте, Фрейсине, разумеется, не знал. Скорее всего, сами англичане

— тоже. Но было очевидно одно — так удастся избежать турецкого вмешательства и панисламистского взрыва в Магрибе. Французский посол писал из Лондона: «Франция обладает мусульманской империей в Африке и находится не в лучших отношениях с магометанским населением, зависящим от нее»264.

11 июля 1882 г. британские войска под руководством адмирала Сеймура

бомбардировали Александрию после того, как войска Араби-паши построили фортификационные сооружения со стороны берега. За бомбардировкой последовала десантная операция: Александрия оказалась почти полностью в руках британцев. 2 августа был оккупирован район Суэцкого канала, 13 сентября в решающей битве при Тель-эль-Кебире армия Араби-паши потерпела окончательное поражение. 15 сентября англичане взяли Каир.

За 1882 г. британские войска установили полный контроль над страной. Вслед за армией в Египет прибыла английская администрация, на которую было возложено бремя восстановления страны. Несмотря на заметный успех

262ADF. Angleterre, 1882, N. 795. P. 389.

263 Renouvin P. Histoire des relations internationales. Vol. 3. Paris, 1994. P. 21.

британских войск, в самом Лондоне выражались очень разные мнения по поводу оккупации и необходимости ее продления — готового решения, что делать дальше в сложившейся ситуации ни у Гладстона, ни у других британских политиков не было.

Франция при этом сохраняла важные позиции в Египте. Французские держатели все еще имели доминирующее положение в Кассе египетского долга, которая существовала независимо от фактической смены власти в стране. Кроме того, в Париже также понимали, что британская администрация в одиночку не справится с тем, чтобы остановить коллапс египетской экономики. Восстановление городов, решение социальных проблем, усмирение недовольных — все это требовало от англичан больших усилий. В поисках финансирования они были вынуждены прибегнуть к помощи Кассы египетского долга, то есть, во многом, к помощи французов. Как пишет французский историк египетского происхождения С. Саул в исследовании, посвященном экономическим интересам Третьей Республики в Египте, «вплоть до 1914 г., и даже вплоть до 1956 г., французские материальные интересы в Египте были более значительными, чем интересы оккупировавшей его страны» — Великобритании265.

Нежелание французов самим вмешиваться в военную операцию и одновременно стремление обезопасить Египет от султана и Суэцкий канал от контроля непредсказуемых националистов наводило многих на мысль, что на Кэ д’Орсэ были рады сложившемуся положению. Об этом писал из Парижа русский посол граф Орлов. По его мнению, французы «были довольны, что не оказались замешены в решении египетского вопроса с экономической точки зрения»266. Русские дипломаты Н.А. Орлов и П.А. Капнист в своих посланиях подчеркивали, что в целом французское общество встретило новость о британской оккупации одобрительно, и что «подобные настроения на тот момент были сильнее, нежели традиционное соперничество двух западных

265 Saul S. Op. cit. P. XV (Introduction).

266АВПРИ. Канцелярия МИД, ф. 133, оп. 470, д. 72. Л. 328.

держав в стране фараонов»267. Они добавляли, что для Франции «египетский вопрос, в данном случае, был вторичным», по сравнению с необходимостью поддержания безопасности имеющейся колониальной империи268. Через пять лет после оккупации русский посол в Париже Стааль писал, что парижские финансисты не имели ничего против оккупации Египта британцами и чувствовали свои интересы защищенными соседями через Ла-Манш 269 . Данные уточнения, на наш взгляд, чрезвычайно важны, так как показывают, что вопреки распространенному в историографии мнению 270 , вторжение англичан в Египет не только не спровоцировало немедленный конфликт, но и было в некоторой степени выгодно Франции и встречено ею на первых порах с одобрением.

Не стоит забывать, что в Египет послал войска либерал Гладстон, который при этом верил, что в скором времени они могут быть оттуда выведены. Консерваторы, пришедшие ему на смену, в частности, лорд Солбсери, понимали, что вывод войск из Египта невозможен: слишком много денег и сил было затрачено на восстановление там порядка. Оккупация Египта соответствовала интересам как британской политической элиты, так и торговых и финансовых кругов. Недовольство оккупацией и активной колониальной политикой в целом выражали только две политические силы - представители движения за «Малую Англию» (Little Englanders) 271 и ирландские депутаты парламента. Первые обосновывали свою оппозицию официальному курсу тем, что следует, в первую очередь, решить многочисленные проблемы внутри самой страны, и лишь потом тратить деньги налогоплательщиков на неоправданные колониальные мероприятия. Политическую позицию ирландцев в парламенте определяло их собственное

267Там же. Л. 152.

268Там же. Л. 121.

269 АВПРИ. Канцелярия МИД, ф. 133, оп. 470, д. 66. Л. 160

270 Ротштейн Ф.А. Указ. соч. ; Черкасов П.П. Указ. соч.

271 Считается, что термин появился только в период второй бурской войны (1899-1901), однако само движение возникло намного раньше. Его представители выступали за концентрирование основного

внимания на внутриполитических проблемах, а также за то, чтобы территория государства ограничивалась лишь Британскими островами, отсюда и название «Малая Англия». Они протестовали против колониальной политики и экспансии.

положение в Британской империи, и многовековое противоборство с англичанами.

Оккупация в 1882 г. не привела Англию и Францию к немедленному столкновению. Отношения все еще сохранялись на прежнем уровне, а само присутствие англичан не мешало французам и дальше доминировать в Кассе египетского долга и иметь весомое слово в вопросе египетских финансов. Как нам кажется, представление о крайней неприязни французов по отношению к англичанам в связи с событиями 1882 г. серьезно преувеличено. Однако французы, разумеется, ждали, какими будут дальнейшие шаги британцев, с которыми они до 1882 г. совместно решали проблемы на месте. Но оккупация была осуществлена силами англичан и на их деньги, ситуация уже не могла быть прежней. Вскоре в Париже это поняли.