Перемены на международной арене в начале 1900-х гг. и египетский вопрос

Фашодский инцидент продемонстрировал ограниченность русско- французского союза. Говорить о том, что Франция стала искать союзника на замену, было бы явным преувеличением. Однако, очевидно, что французская дипломатия чувствовала необходимость усиления своих позиций на международной арене после 1898 г., в особенности, в условиях нарастания военной мощи Германской империи.

Кэ д‘Орсэ решил наладить для начала контакт с соседней Италией. В 1890-ые годы отношения между двумя странами были непростыми. Достаточно вспомнить, как французы помогали войскам негуса противостоять итальянским отрядам и внесли свою лепту в сокрушительное поражение итальянских войск при Адуа в 1896 г. Но уже после поражения в Фашоде Франция стала делать первые шаги по налаживанию связей. 21 ноября 1898 г. был подписан франко-итальянский торговый договор, который открыл дорогу более близким отношениям в 1899 г. 800 Конвенции, подписанные правительствами Италии и Франции, упраздняли капитуляции в Тунисе, что было крайне выгодно для французского правительства. Французы не хотели ограничивать свои контакты с Италией лишь экономической сферой: торговое соглашение должно было стать базой для политического сближения.

Разговоры о «латинском братстве» (la fraternite latine) не могли не насторожить Великобританию. Несмотря на то, что с 1882 г. Италия была

членом Тройственного союза, она также поддерживала близкие отношения с Англией. Не случайно, итальянцы позвали на помощь в 1896 г. именно англичан. Делькассе видел в сотрудничестве с Италией залог сохранения французского влияния в регионе Средиземноморья. Говорили даже, что если Франция и Италия соединят свои морские силы, то им удастся превратить Средиземное море в «латинское озеро»801. Шаги по урегулированию спорных вопросов между двумя странами принесли свои плоды. 24 января 1900 г. был подписан протокол министром иностранных дел Италии Э.

Наиболее важным вопросом в отношениях с Францией для Италии

оставался вопрос Триполи. По англо-французскому договору 1899 г. Третья Республика получила территории, прямо примыкающие к Триполи. Во многом, именно поэтому итальянцы считали необходимым поддерживать дружественные отношения с Францией. В результате переговоров, Франция заверила, что не станет угрожать влиянию Италии в Триполи, а Италия дала аналогичные обещания французам относительно Марокко. Кроме того, Италия фактически «признала в дипломатическом акте, что остальные державы обязаны принять как данность тот факт, что Франция, хозяйка Алжира и Туниса, имеет в Марокко особое положение и привилегии»803. Для того, чтобы продемонстрировать франко-итальянское согласие, летом 1901 г. был организован визит итальянских судов под командованием дяди короля в Тулон. 14 декабря Дж. Принетти, министр иностранных дел Италии, в своей речи в парламенте, заявил, что «дружественные отношения двух стран стали таковыми, что они делают возможным обмен честными и удовлетворительными для обеих сторон мнениями относительно их интересов в Средиземноморье»804. При этом итальянский министр заметил, что, по сути, между Италией и Францией нет таких вопросов, которые было бы невозможно

801 Marder A. Op. cit. P. 337.

802 Ibidem.

решить, а старые споры он характеризовал, цитируя Бюлова, как «женскую ссору»805.

Таким образом, процесс сближения с Италией, начатый в 1898 г., продолжался и в последующие годы и стал важным фактором для средиземноморской политики держав. Его можно трактовать по-разному. Мы склонны согласиться с историком Г. Стюартом, который считает, что сближение Италии и Франции стало результатом «ослабления Тройственного союза»: Италия, устав играть роль «бедного родственника» в союзе с Германией и Австрией, решила, наконец, наладить отношения со своей латинской соседкой806.

В Британии франко-итальянское сближение вызывало серьезное

беспокойство. Обмен любезностями между «латинскими» державами спровоцировал шумиху и в немецкой прессе. Чтобы успокоить немецкое общественное мнение, канцлер Бюлов в своей речи в рейхстаге, иронично отметил, что «муж не обижается, когда его жена невинно танцует вальс с другим»,807 подразумевая, что франко-итальянская дружба ни в коей мере не помешает дальнейшему участию Италии в Тройственном союзе808.

У Франции с Германией, после короткого периода сближения в конце 1898 — начале 1899 гг., снова установились непростые отношения. Интересно, что информация о том, что намечается потепление во франко- германских отношениях, просочилась, в первую очередь, в немецкую прессу. В Германии печатались статьи, основной целью которых было показать всю неразрешимость англо-французских противоречий809.

Русские дипломаты писали, что некоторое время после кризиса

Делькассе, вероятно, рассматривал возможность сближения с Германией810. Из Петербурга внимательно наблюдали за этой тенденцией. Русский посол в

805 Questions diplomatiques et coloniales. 15/01/1902. P. 66.

806 Stuart H.G. Op. cit. P. 85.

807 Цит по: Stuart H.G. Op. cit. P. 87.

808 28 июня 1902 г. Италия подписала очередной договор, подтверждающий ее членство в Тройственном союзе. Однако Делькассе получил все заверения с итальянской стороны, что ее деятельность ни в коем

случае не будет направлена против Франции.

Париже граф Урусов подчеркивал, что император Вильгельм, со своей стороны, «благоприятно относился к сближению». Урусов писал, что договор между Францией и Германией был бы «выгоден» для России811. В то же время посол добавлял, что Делькассе «сомневается в искренности Германии». Именно в это время идея о континентальном союзе приобретает особо четкие очертания. Разговоры о возможности заключения подобного альянса велись еще в конце 1898 г. В беседах с Делькассе русский посол намекал на необходимость для России сближения с Германией для того, чтобы

«противостоять действиям Англии на Дальнем Востоке»812 .

однако, что Россия так и не выработала четкой позиции по этому вопросу. В особенности, мы можем наблюдать различие между заявлениями, которые делались русской прессой, идеями царя и русских дипломатов, которые они высказывали в частных беседах: в то время, как пресса отрицала возможность союза с Германией, царь и некоторые дипломаты верили в перспективу такого альянса.

Немцы ожидали возможного потепления отношений со стороны Франции. В ноябре 1898 г. граф Мюнстер писал: «Франция больше не чувствует себя такой сильной, как ей хотелось бы казаться. Страх перед войной с Англией, понимание того, что французский флот не устоит перед мощью британского, общее убеждение в том, что на Россию надеяться больше нельзя, что она перестала быть настоящим другом, и чувство изоляции толкнуло Францию на поиски сближения с Германией»813. «Что же касается союза с Россией, который Франция приняла из-за страха перед Германией, то он потерял всякую популярность во Франции»814, — добавлял посол.

В Германии попытки Делькассе наладить с ней отношения воспринимали как реакцию Кэ д’Орсэ на последствия Фашоды и русское

«равнодушие». Официозная газета Berliner Tagelblatt подчеркивала, что французские намерения обусловлены «не столько чувствами по отношению к

811 АВПРИ. Канцелярия МИД, ф. 133, оп. 470, д. 79. 1898. Л. 297.

812 DDF. Serie 1. T. 14. Doc. 515.

813 GP. Bd 13. S. 244.

814 Ibidem.

Англии, сколько недовольством, вызванным в стране российской позицией»815. Таким образом, в европейской прессе не было общего мнения по поводу временного улучшения отношений между двумя державами.

В декабре 1898 г. новости о том, что отношения между Францией и Германией значительно потеплели, стали часто появляться в русской прессе. Газета Новое Время, которую называют печатным органом МИДа, писала о

«пробуждении идей во Франции, которые благоприятствовали сближению с Германией и даже заключению союза между двумя этими государствами»816.

«сильным недовольством, которое спровоцировало поведение Англии в Фашоде»817. Летом 1899 г. то же Новое Время писало о том, что совершенно невозможно выработать общую программу для Франции, Германии и России не только потому, что у держав разные цели и интересы в Европе, но и потому что они часто расходились по восточным вопросам818. В этом отношении французский посол замечал: « Новое Время пишет то, что думает большинство русских. Теперь мы знаем, что они воспринимают Германию как врага в Азии, еще больше, чем в Европе. Они с настороженностью и беспокойством следят за ее успехами и надеются, что мы ее остановим. Всякая помощь должна вознаграждаться. Возможно, настал тот момент, когда мы сможем наслаждаться плодами нашего союза» 819.

Следует заметить, что мнение посла не отражало в полной мере общее направление политики Кэ д’Орсе. Делькассе отличала во многом осторожность и умение избегать конфликтов. Как и в отношении с Англией после Фашоды, так и в отношении Германии он вел весьма сдержанную политику. La Gazette de Bourse писала: «Россия слишком сильная держава и мало чего просит от своих соседей, чтобы можно было подумать, что такое сближение (между Францией и Германией. — А.А.) вызовет у нее

815ADF. Russie. Politique etrangère, France-Russie, 1898-1900. P. 35.

816ADF. Russie : presse, 1896-1913. P. 66.

817Ibidem.

818ADF. Russie. Politique etrangère, France-Russie, 1898-1900. P. 84.

819 Ibidem.

недовольство. Скорее всего, она даже будет использовать его как барьер для постоянно растущей экспансии своего главного соперника — Англии» 820.

Николай II в разговоре с французским послом отрыто признал, что Россия желала бы континентального союза против Англии 821 . Царь подчеркивал, что Германия является союзником франко-русского альянса на Дальнем Востоке и что ее поддержка в других вопросах была бы весьма желательна для обеих держав.

Со своей стороны, русский посол в Париже с уверенностью говорил Делькассе о том, что необходимо делать первый шаг в сторону Германии именно на периферии — на Дальнем Востоке822. В целом, мнение, что союз с Германией поможет нейтрализовать английскую угрозу, было довольно популярно у русских дипломатов 823 . Напомним, что многие из них не скрывали своих германофильских взглядов и с уважением относились к кайзеру. По этому поводу французский посол в Петербурге Монтебелло замечал, что подобное соглашение было бы, разумеется, «мощной силой для поддержания мира», однако, французы «не могут сами начать это движение» и что, все, что они должны делать в данной ситуации, это «ждать, что нам скажут и демонстрировать свою готовность слушать»824. На это российский император даже выразил желание стать «полезным посредником» в случае переговоров между Германией и Францией825.

Габриэль Аното, министр иностранных дел Франции в первой половине

1890-х годов, позже в своих мемуарах писал о том, что идея континентального союза принадлежала сначала Германии. Именно Бисмарк в марте 1885 г.,

820ADF. Russie. Presse. P. 67.

821ADF. Russie. Politique etrangère, France-Russie, 1898-1900. P. 40; DDF. Serie 1. T. 15. Doc. 26.

822 DDF. Serie 1. T. 14. Doc. 515. См. также монографию Е.Ю. Сергеева «Политика Великобритании и Германии на Дальнем Востоке, 1897 – 1903». М., 1998.

823 Ibid. Doc. 568, 578.

824 Ibid. T. 15. Doc. 26.

825 Ibidem.

«пользуясь сложностями, возникшими в отношениях между Францией и Англией из-за египетского вопроса, пытался навязать французскому послу в Берлине де Курселю мысль о необходимости русско-германо-французского альянса, цель которого была бы война против Англии, завоевание и раздел ее колоний» 826. Тогда подобный альянс был совершенно невозможен – Франция еще не опомнилась от «военной тревоги» 1875 г.

Идея союза так и осталась на уровне бесед. Более того, во Франции она вызвала настоящий шквал недовольства и гнева в националистической прессе в 1898 г. Виноватой в этой истории, в первую очередь, оказалась Россия, которая пыталась, по мнению журналистов, подтолкнуть Францию в немецкие объятия827. «Убедив нас в том, что Англия наш заклятый враг, Россия теперь пытается убедить нас в том, что Германия – наш лучший друг» 828, – писала газета под влиянием высказываний Николая II, который не скрывал своего желания создать континентальный союз. Франция никогда не смогла бы забыть о реванше. Делькассе, прекрасно это понимавший, использовал слухи о континентальном союзе лишь для того, чтобы потянуть время и посмотреть, как на это будет реагировать Лондон.

Идея континентального союза против Великобритании была неосуществима еще и потому, что Германия, всячески намекавшая англичанам на возможность создания европейской коалиции, в то же самое время, обсуждала с Великобританией перспективы союза.

Англо-германское сближение, как и аналогичный процесс между Германией и Францией, были вызвано отчасти результатами Фашодского кризиса и стремлением Великобритании, а точнее, некоторых английских политиков, постепенно вывести страну из состояния «блестящей изоляции». Основным проводником этой идеи с английской стороны стал министр колоний Джозеф Чемберлен, энергичный политик, который чувствовал уязвимость «блестящей изоляции» и понимал все те выгоды, которые может

826 Hanotaux G. Mon Temps. Vol. IV. Paris, 1947. P. 94.

827АВПРИ. Канцелярия МИД, ф. 133, оп. 470, д. 79. 1898. Л. 173.

828 Там же.

принести союз с континентальной державой. Чемберлен считал, что этой державой должна стать Германия. Предложение заключить англо-германский союз прозвучало уже весной 1898 г., однако более реальные очертания разговоры о нем приобретают в конце 1899 г. , когда Чемберлен громко заявил о необходимости союза, объединившего бы Англию, Германию и США 829. В 1900 — начале 1901 г. «стрелка германских весов качнулась в сторону Англии» 830 . В частности, это проявилось в подписании экономического соглашения по Китаю, отказе германского императора встретиться с президентом Трансвааля П. Крюгером, а также помощи голодающим Индии.

Однако мечты Чемберлена о союзе с Германией так и остались мечтами. Немецкая внешнеполитическая доктрина Weltpolitik, принятая в конце XIX в., в целом была направлена на ревизию системы и распространение германского влияния в колониях. Немцы предлагали англичанам «оборонительный союз» против Франции и России, к которому позже могли бы присоединиться и Италия с Австрией. Как писал Лэнсдаун в одной из своих депеш, основные возражения англичан против немецкого плана были вызваны тем, что Британия, в случае, если она вступит в подобный союз, может в любой момент

«оказаться вовлеченной в конфликт, к которому она не имеет никакого отношения, и который, на деле, может быть спровоцирован нашим союзником»831. Эти протесты, разумеется, еще больше бы усилились, если бы Великобритания взяла на себя аналогичные обязательства по отношению к Италии и Австрии. Окончательная точка в истории с англо-германским сближением была поставлена во время второй англо-бурской войны (1899 — 1902 гг.). Агрессия Англии против бурских республик Трансвааль и Оранжевая вызвала осуждение со стороны практически всех европейских держав. Особую озабоченность в этом вопросе продемонстрировала Германия.832. В связи с этим произошел значительный поворот во взглядах Чемберлена. В своих воспоминаниях Грей назвал Чемберлена «наиболее

829 Grey E. Op. cit. P. 41.

830 Романова Е.В. Указ. соч. С. 68.

831 BD. Vol. 2. Doc. 98.

832 Ibidem.

чувствительным барометром, по которому можно было проследить все тенденции внешней политики» 833 . Грей не считал удивительным, что общественное мнение в Европе осудило англичан за стремление аннексировать бурские республики, однако больше всего его возмущало то, что это стало «делом германского императора, и только его, который показал себя как друг и защитник Крюгера»834 . Французский посол в Берлине в очередном донесении в ноябре 1901 г. сообщал, что «общественное мнение Германии, которое… никогда не симпатизировало Англии, настроено с недавнего времени очень враждебно по отношению к этой державе»835.

В 1900 г. в Германии был принят второй морской закон, который предусматривал увеличение флота почти вдвое. Он был провозглашен в самый разгар бурской войны и еще более уверил англичан в призрачности англо-германской дружбы. Лэнсдаун открыто заявил немецкому послу Меттерниху: «Наши отношения с другими державами не являются враждебными, поэтому наше неожиданное присоединение к германской группе может вызвать отрицательный эффект в других странах» 836 . Так Великобритания поставила окончательную точку в истории с возможным заключением англо-германского союза.

Однако стремление выйти из «блестящей изоляции» никуда не исчезло. Особенно оно обострилось в период англо-бурской войны. Как метко отметил Э. Грей, «южно-африканская война показала, что мы были абсолютно изолированы, и что любой флот мог стать нашим врагом»837. Фактически концом британской изоляции стало заключение англо-японского договора 30 января 1902 г. Его подписание ознаменовало «начало дипломатической революции»838, так как на протяжении долгого времени Англия предпочитала не связывать себя никакими обязательствами, и в особенности, не вступать в союзы. Соглашение существенно укрепляло позиции Великобритании на

833 Grey E. Op. cit. P. 48.

834 Ibid. P. 36.

835 Ibidem.

836 BD. Vol. 2. Doc. 98.

837 Grey E. Op. cit. P. 46.

838 Романова Е.В. Указ. соч. С. 79.

Дальнем Востоке839. Англо-японский союз накладывал на Британию серьезные военные обязательства. Было совершенно ясно, что он направлен против России.

Реакция русско-французского союза была немедленной. Как сообщал французский посол из Петербурга Монтебелло, со стороны Англии этот договор преследовал цель «разделить» интересы России и Франции на Дальнем Востоке, то есть склонить французов к сепаратным переговорам. Именно поэтому у держав возникла идея, что «две страны могут договориться для того, чтобы уничтожить эффект от акции, проведенной в равной степени против Франции и России»840. Для этого было решено подписать совместную конвенцию. Ее текст был составлен уже к 20 марта 1902 г. Конвенция оговаривала, что в случае «агрессии со стороны третьих держав, либо в случае волнений в самом Китае», потенциально угрожающих интересам договаривающихся сторон, «оба правительства оставляют за собой право прибегать к соответствующим мерам» 841. Таким образом, Россия и Франция еще раз напомнили Европе о своем союзе.

Эта декларация стала последним французским актом, направленным против Великобритании. Несмотря на заверения в вечной дружбе с Россией, французы зондировали почву на возможность сближения с Англией. La Gazette de Bourse подчеркивала, что налаживание отношений между Францией и Англией, которое произошло «благодаря разочарованию после Фашоды», могло действительно привести к полному примирению двух держав842. Однако египетский вопрос все еще оставался нерешенным.

После 1898 г. французы перестали претендовать на серьезную политическую роль в Египте. Кроме того, у колониальной группы появился новый интерес в Африке. Осознав, очевидно, невозможность реализации своих требований по египетскому вопросу, она сосредоточила свои усилия на приобретении Марокко. Марокканский вопрос стал главной заботой Этьенна и

839 BD. Vol. 2. Doc. 125 (Anglo-Japanese Agreement, January 30, 1902).

840 Ibid. Doc. 86.

841 Ibid. Doc. 145. Texte de la Declaration franco-russe.

842 ADF. Russie. Presse. P. 67.

Комитета французской Африки, которые требовали от Делькассе активных действий в этом направлении. Марокко для французов представляло стратегический интерес, так как было необходимо для полного контроля за французскими Алжиром и Тунисом.

Так, в первые годы после Фашоды, по признанию Фрейсине, египетский вопрос замалчивался, однако это вовсе не означало, что о нем забыли843. Под влиянием 1898 г. во Франции его начинали рассматривать уже по-другому. Как отмечал лорд Кромер, «постепенно французы признали два факта»844. Первый факт, по его мнению, заключался в том, что «британская оккупация Египта была скорее выгодной, нежели вредной для материальных интересов Франции», в то время как политические интересы страны серьезно страдали от

«продолжающегося отдаления двух стран, вызванного египетским вопросом». Второй же факт заключался в том, что если Франция все же не готова воевать с Англией из-за Египта (что, она, собственно говоря, продемонстрировала во время Фашодского кризиса), она должна признать доминирующее положение Великобритании в этом регионе, иначе согласие не будет достигнуто.

Впервые за долгое время во Франции были сильны проанглийские настроения. Как отмечает современник событий, Т. Беркли, один из рабочих как-то сказал ему: «Что нам даст Египет? Англичане! Это же не пруссаки»845. Однако это вовсе не означает, что элиты разделяли те же взгляды. Тот же Томас Беркли вспоминал, что во время своего пребывания в Париже в 1901 г. ему довелось беседовать с издателем французского Le Figaro. На предложения Беркли, касающиеся возможности заключения англо-французского договора, предприниматель ответил: «Это прекрасная мечта, но всегда будет существовать Египет. Вы не можете оттуда уйти, а мы не можем согласиться на ваше господство. Что вы хотите? Это вопрос, который невозможно решить»846.

843 Freycinet de C. La Question d’Egypte…P. 421.

844 Cromer. Op.cit. P. 389.

845 Barclay T. Op. cit. P. 161.

Но Делькассе, несмотря на прошлые разногласия, без сомнения, стремился к заключению союза с Англией. В разговоре с английским послом Монсоном, он признавал, что считает «политику согласия... выгодной для обеих стран» и именно поэтому он выбрал в качестве французского посла в Лондоне Поля Камбона — человека, «полностью разделяющего его убеждения»847.

Историки спорят относительно того, когда же Делькассе понял

необходимость англо-французской Антанты. Одни, как Э. Андерсон, утверждают, что Делькассе «не был, с того времени, как он стал министром иностранных дел, поглощен идеей заключения альянса с Англией». Историк отмечает, что до 1902 г. «министр - оппортунист не был до конца разочарован в идее заключения договора с Германией»848. Сходная позиция выражена в работе М. Кэррола, посвященной французскому общественному мнению в период с 1870 по 1914 гг. М. Кэрролл утверждает, что «Делькассе осуществлял оппортунистскую линию и не был полностью расположен к проведению пробританской политики»849 . Совершенно иную позицию мы видим в знаменитой работе английского исследователя У. Ланджера

«Дипломатия империализма». Там историк подчеркивает, что «Делькассе, очевидно, предпочитал Англию с самого начала, но британская активность вынудила его проводить оборонительную политику на протяжении нескольких лет», а «сближение с Германией в этот период не стоит воспринимать всерьез»850. Эту же точку зрения поддерживает Ч. Портер, написавший, пожалуй, наиболее полную биографию Теофиля Делькассе. Он отмечает, что французский министр «работал на англо-французское сближение с самого начала своей деятельности»851.

Мы считаем, что следует все же разделять два этапа в карьере Делькассе. Первый этап правительственной деятельности Делькассе

847 DDF. Serie 1.T. 15. Doc. 256.

848 Anderson E. N. The First Moroccan crisis, 1904 -1906. Chicago, 1930. P. 41.

849 Carrol E.M. French public opinion and foreign affairs, 1870 – 1914. NY, 1931. P. 171.

850 Langer W. Op. cit. P. 796.

851 Porter Ch. Op. cit. P. 165.

начинается с 1894 г., когда он занял пост министра колоний. Вплоть до назначения министром иностранных дел в 1898 г. Делькассе находился под влиянием колониальных кругов, ставленником которых он, впрочем, и являлся. Фашодский кризис, преподнесший Франции важные уроки, очевидно, поколебал взгляды Делькассе и убедил его в необходимости урегулирования отношений с Англией. Кратковременное сближение с Германией, которое было вызвано немедленными последствиями Фашоды, носило поверхностный характер и было по большей части инспирировано немецкой стороной. Однако воспоминания после кризиса 1898 г. были еще свежи и сковывали Делькассе в его действиях по сближению с Британией. И лишь с конца 1902 г. можно говорить о том, что обе стороны перешли к политике примирения и сближения. Как нам кажется, на фоне Фашодского кризиса, неопределенности с Россией и усиления Германии, Делькассе окончательно убедился в необходимости улучшения отношений с Англией.

Поворот в политике Делькассе стал результатом изменений не только во Франции, но и в Великобритании. 11 июля 1902 г. ушел в отставку лорд Роберт Солсбери, который с перерывами 13 лет был премьер-министром страны. Начиная с 1881 г. он занимал важнейший пост лидера Консервативной партии. Солсбери был политиком старой школы, «последним викторианцем», сторонником и активным проводником политики «блестящей изоляции». С его уходом для английской дипломатии начался новый период, и «стало возможно заключение англо-французской Антанты»852. Современники также отмечали роль этого фактора в развитии отношений Англии и Франции. Так, Томас Беркли писал, что «лорд Солсбери не верил в англо-французскую дружбу, и дух его политики еще продолжал определять политику Даунинг- стрит после того, как статс-секретарем по иностранным делам стал в 1900 г. Лэнсдаун, и вплоть до 1902 г., когда Солсбери окончательно покинул кабинет»853.

852 Lanessan J. – L. Op. cit. P. 246.

853 Barclay T. Op. cit. P.210.

В 1902 г. Лэнсдаун фактически получил карт-бланш на свою деятельность. Подписание англо-японского договора уже было свидетельством того, что Солсбери в конце своей жизни не мог полностью контролировать деятельность внешнеполитического ведомства. Лэнсдаун и Чемберлен выступали за скорейший выход страны из «блестящей изоляции». После того, как последний окончательно разочаровался в идее альянса с Германией, очевидно, он стал вынашивать план французского союза. Во время своего визита в Южную Африку в конце 1902 г. Чемберлен на несколько дней остановился в Каире. Уже тогда, как сообщал генеральный консул Франции в Каире, в международных политических кругах вовсю говорили о «новой ориентации в политике английского кабинета и, в особенности, в идеях Чемберлена»854. По его же сообщению, в личных беседах британский министр колоний признавал, что «прошло время, когда Англия могла гордиться и получать дивиденды от своей «блестящей изоляции»», и что теперь ей необходим союз с континентальной державой. При этом Чемберлен считал, что этой державой вполне может стать Франция, так как «позиции правительства отражают мирную политику»855. Уже тогда он говорил о том, что «если желание заключить Антанту взаимно», то в скором времени начнутся переговоры по этому вопросу. Известно, что еще в июле 1902 г., буквально через несколько дней после отставки лорда Солсбери, Камбон обратился к Лэнсдауну с предложением подписать соглашение относительно Марокко. Тот был полностью открыт для переговоров. Именно об этом, очевидно, Чемберлен и говорил во время своего визита в Каир.

Как взгляды Чемберлена, изменились и общественные настроения в Англии. В британских газетах все чаще стали появляться призывы к заключению союза с французами856. О словах Чемберлена Поль Камбон в своем сообщении Делькассе написал так: «Я верю в честность предложений, высказанных Чемберленом. Совершенно очевидно, что он испытал

854 DDF. Serie 2. T. 2. Doc. 524.

855 Ibidem.

856 Ibid. Doc. 137, 192.

разочарование в Германии»857. В то же самое время посол предостерегал министра от лишних надежд: «Не стоит забывать, что Чемберлен не имеет никаких политических принципов: это человек момента, и он меняет свои взгляды с невероятной легкостью»858.

Надо сказать, что голоса в пользу налаживания утраченного за период целой полосы противоречий и конфликтов взаимопонимания раздавались уже в начале 1899 г. Так, во время обсуждения Фашодского кризиса в Палате Лордов граф Кимберли отметил, что «любой, кого волнуют интересы Великобритании, должен воспринимать с крайним удовлетворением заявление о том, что сложности с великой страной, нашим соседом, были улажены мирным и удовлетворительным путем» и призвал к установлению «наиболее дружественных и даже сердечных отношений» с Францией859. Заметим, что эта речь была произнесена в феврале 1899 г., когда еще не было подписано соглашение по разграничению территории в Африке, а также были свежи воспоминания о Фашодском инциденте.

В Палате Общин выражались схожие точки зрения. Один из депутатов даже сказал о Фашодском инциденте: «Я отважусь предположить, что одним из результатов кризиса является создание возможности для улучшения взаимопонимания между двумя великими странами» 860 . Заверения в необходимости установления дружественных отношений между державами выражали и другие депутаты. Так, либерал Г. Кэмпбелл-Баннерман заявлял, что англичане «только и желают, что жить с французами в большой дружбе и взаимной симпатии»861.

В Париже относительно перспектив развития англо-французских

отношений высказывались более сдержанно. Франции сначала нужно было пережить поражение 1898 г. достойно, насколько это было возможно в сложившейся ситуации. Было решено вручить всем участникам миссии

857 DDF. Serie 2. T. 2. Doc. 37.

858 Ibidem.

859 Parliamentary Debates. 1898. Vol. 66. Col. 16.

860 Ibid. Col. 85.

861 Ibid. Col. 91.

Маршана и Лиотара золотую медаль за колониальные заслуги в Африке862. В духе вручения колониальной медали, была составлена петиция депутатов колониальной группы во главе с Этьеном, которая гласила: «Палата адресует свои поздравления генералу Галлиени и его сподвижникам, гражданским и военным, членам миссий Лиотара и Маршана, а также исследователям, офицерам, солдатам и администраторам, которые в Африке распространили влияние или обеспечили французское доминирование»863.

Все эти торжественные обращения и вручения наград участникам

миссии Маршана, которая, на самом деле, так и не сумела исполнить отведенную ей роль, были призваны смягчить впечатления французов от поражения и поддержать колониальный дух народа.

Финансовый мир, впрочем, опомнился от Фашоды быстрее обывателей. Если в период самого кризиса деловые отношения между Англией и Францией испытывали серьезное напряжение, то уже в начале 1899 г. ситуация, вызванная англо-французским конфликтом, стала налаживаться. Как отмечал Поль Камбон, «в деловом мире начинает проявляться разрядка», совершаются сделки и возобновляется активность на рынке, «которая пропала на протяжении последних трех месяцев»864. Все это было «хорошим знаком», по мнению французского посла.

Разумеется, было бы преувеличением говорить, что сразу же после эвакуации Фашоды державы восстановили дружественные отношения. На том же заседании, где лорд Кимберли и Кэмпбелл-Баннерман говорили о необходимости партнерства с Францией, представители Сити, тесно связанные с колониальной коммерческой деятельностью, напоминали о том, что французы продолжают всячески препятствовать английской торговле, приводя пример Мадагаскара, «откуда английский хлопок был совершенно

862 Debats Parlementaires. Session ordinaire de 1899. T. 2. P. 248. Серьезный спор возник, давать ли чернокожим участникам экспедиции вознаграждение или нет, так как медали были предусмотрены, разумеется, лишь для белых офицеров. Этот вопрос обсуждался на двух заседаниях Палаты депутатов, в результате которых было принято решение вознаграждение не выдывать.

863 Ibid. P. 348.

864 DDF. Serie 1. T. 15. Doc. 55.

вытеснен... благодаря действиям французов» 865 . Кроме того, некоторые английские печатные органы не ослабляли своего антифранцузского нажима. Как сообщал морской атташе Франции в Лондоне, т.н. «галлофобские» газеты

«выражали, в целом, мнение людей, которые сожалели о том, что в октябре прошлого года Англия упустила прекрасную возможность навредить Франции»866.

Однако тенденция была очевидна, и не только в западных странах. В русских газетах всерьез обсуждалась идея альянса Франции с Англией. В 1899 г. газета Свет написала, что враги русско-французского союза продолжают делать все, чтобы его разрушить. В частности, автор статьи утверждал, что некий английский агент, имя которого он назвать не может, пропагандирует через свои тайные каналы необходимость «предпочесть британский союз русскому после Фашодского кризиса» 867.

Важно отметить, что Делькассе не хотел отказываться от союза с

Россией. Еще в 1900 г. он предпринял меры, чтобы его укрепить. 2 июля 1900 г. генералы Сахаров и Делан после целого раунда переговоров подписали поправки к русско-французскому военному договору 1892 г. Несмотря на то что событие прошло в секретной обстановке и не часто упоминается историками, оно имело большое значение. С этого момента франко-русский договор расширял сферу своего действия: в случае войны одной из держав с Великобританией, вторая должна была немедленно мобилизовать свои военные силы868. Изменилась и формулировка цели альянса — отныне он был не просто направлен против стран Тройственного союза — его основной задачей стало «поддержание баланса сил в Европе». Совершенно очевидно, что смена формулировки и расширение сферы влияния союза были связаны с уроками Фашодского кризиса, после которого отношения союзников серьезно испортились. Впрочем, некоторые историки считают, что попытки Делькассе укрепить альянс таким образом провалились, потому что, вместо четких

865 Parliamentary Debates. 1898. Vol. 66. Col. 140.

866 DDF. Serie 1. T. 15. Doc. 79.

867ADF. Russie. Politique etrangère. Dossier general, 1898-1908. P. 56.

868ADF. Russie. Politique etrangère. France — Russie, 1898-1900. P. 178.

формулировок, была принята расплывчатая идея о поддержании баланса сил869. На наш взгляд, обеим сторонам расплывчатость идеи была на руку – с одной стороны, Россия не переставала «заигрывать» с Германией, а Франция находилась в поиске нового союзника, который способствовал бы укреплению позиции страны на международной арене.