Внутренний строй

Триадически рассматривая госу-

дарство: его внутренний строй, его отношения с дру-

гими государствами и его роль во всемирной исто-

рии, — Гегель свою характеристику «внутреннего госу-

дарственного права» приноровил к современному ему

уровню развития прусской государственности, вклю-

чая сюда и обещания дальнейших прогрессивных ре-

форм, данные своим подданным Фридрихом-Виль-

гельмом III (1797—1840), но так и не выполненные им.

Однако при всей приближенности данной характери-

стики к прусскому государственному строю 20-х годов

XIX в.

12 В. Н. Кузнецов              353

ческий идеал Гегеля, и при попытках видеть этот

идеал полностью воплощенным в прусской реальности

последняя не могла не представляться в крайне идеа-

лизированном виде. Гегель, несомненно, давал повод

для отождествления рисуемого им идеала с названной

реальностью, но сам он не проводил такого отождест-

вления.

Утверждение примата и «наивысшей правоты» го-

сударства по отношению к «единичному человеку», «наи-

высшей обязанностью» которого объявляется «быть

членом государства», и по отношению к таким «осо-

бенностям», как семья и гражданское общество,—од-

но из кардинальных положений гегелевской концепции

государства, придающее всей его антропо-социальной

философии этатистскую (от фр. etat — государство)

окраску. Однако, по сути дела, Гегель вовсе не такой

абсолютный «государственник», каким он предста-

вляется на основании своих «этатистских» формулиро-

вок, когда они рассматриваются изолированно от кон-

текста. Заявляя, что разумность «состоит вообще во

взаимопроникающем единстве всеобщности и единич-

ности», Гегель указывал, что разумность государства

(оно «есть в себе и для себя разумное») выражается

в «единстве объективной свободы, т.

станциальной воли, и субъективной свободы, как инди-

видуального знания и ищущей своих особенных целей

воли...». Такого рода единство существовало, по Геге-

лю, отнюдь не всегда, и его не было ни в древнево-

сточных, ни в античных, ни в средневековых государ-

ствах, — только «сущность нового государства состоит

в том, что всеобщее связано с полной свободой особен-

ности и с благоденствием индивидуумов...». Гегель был

убежден, что когда государство прочно и не находится

в состоянии смертельно опасной для него войны

с другими государствами, оно должно предоставить

максимально возможную свободу и индивидам, и семь-

ям, и гражданскому обществу в их «субъективной»

деятельности. Представляемое государством «всеоб-

щее» должно, конечно, «деятельно осуществляться, но

вместе с тем субъективность, с другой стороны, дол-

жна развиваться цельно и живо», в чем, по Гегелю,

выражается «расчленение», необходимое для полной

реализации идеи как органической целостности. Пла-

тоновскую концепцию государства Гегель упрекал за

то, что в ней «субъективная свобода еще не признает-

354

ся, так как власти еще предуказывают индивидуумам,

чем они должны заниматься». Заметим, что при харак-

теристике гражданского общества Гегель подчеркивал

право индивидов по своей воле выбирать род трудо-

вой активности для себя (94 7. 263, 264, 271,

273-274).

Примечательно, что свобода «субъективности» рас-

сматривалась Гегелем не абстрактно, а в ее связи

с практическими жизненными интересами индивидов,

причем признавалось право на их удовлетворение и на

достигаемое в результате этого счастье. «Конкрет-

ность свободы» современного государства Гегель ви-

дел в том, что «личная единичность и ее особенные

интересы получают свое полное развитие, пользуются

признанием своего права самого по себе (в системе

семьи и в гражданском обществе)...». На свой лад,

в специфичных для своей философии терминах Гегель

разрабатывал проблему гармонического сочетания

частных и общих интересов, поставленную Гельвецием

в качестве важнейшей цели разумно устроенного об-

щества.

переходят через себя самих в интерес всеобщего,

частью сознательно и добровольно признают его ...

именно как свой субстанциальный дух и действуют

для него как для своей окончательной цели», Гегель

отмечал, что «ни всеобщее не имеет силы и не выпол-

няется без особенного интереса, знания и воли, ни ин-

дивидуумы не живут исключительно лишь для особен-

ного интереса в качестве частных лиц, а их воля

вместе с тем действует во всеобщем и для всеобще-

го...». Источником «необычайной силы и глубины со-

временного государства» Гегель считал именно то,

что «оно дает принципу субъективности сполна раз-

виться в самостоятельную крайность личной особен-

ности и вместе с тем возвращает его обратно в суб-

станциальное единство...». Прямо-таки по-гельвециев-

ски звучат слова Гегеля, что «поистине особый

интерес не должен быть отстранен и тем паче не дол-

жен быть подавлен, а должен быть приведен в согла-

сие со всеобщим...»; причем это согласование не мо-

жет быть результатом принуждения со стороны

государства, а «индивидуум должен при исполнении

им своей обязанности каким-то образом находить

свой собственный интерес, свое удовлетворение или

пользу, и из его положения в государстве должно воз-

12*              355

никнуть для него некое право, благодаря которому

всеобщее дело становится его собственным, осо-

бенным делом». Заботой о необходимости удовлетво-

рить жизненно важные частные интересы граждан про-

диктовано положение Гегеля о том, что «индивидуум,

являющийся подданным по своим обязанностям, на-

ходит в качестве гражданина в их исполнении защиту

своей личности и своей собственности, внимание к его

особенному благу и удовлетворение его субстанциаль-

ной сущности, гордое сознание, что он член этого це-

лого, и в этом исполнении обязанностей, как работы

на пользу государству, последнее находит основу свое-

го существования и прочности».

Гегеля, аналогичные воззрениям французских просве-

тителей, были по своей сути антифеодальными и вооб-

ще не признавали правомерности государственного

принуждения для исполнения общественно полезной

деятельности: вся она, за исключением воинской обя-

занности, должна производиться только на основе

личной заинтересованности граждан, удовлетворения

их «особенных» интересов. Соглашаясь с тезисом, что

«целью государства является счастье граждан», Гегель

указывал, что «если им не хорошо, если их субъектив-

ная цель не удовлетворена, если они не находят, что

опосредствованием этого удовлетворения является го-

сударство как таковое, то последнее стоит на слабых

ногах» (94. 7. 270, 272, 273, 275). Гегель с достаточ-

ной ясностью давал понять, что нарисованная им

картина гармонии «всеобщего» и «особенного» инте-

ресов далеко не реализована, поскольку он в связи

с ней постоянно говорит о том, что «должно быть»

для соответствия государства своему «понятию». Сле-

дует заметить, что самые высокие «этатистские» оцен-

ки Гегеля относятся именно к этому государству.

Данному социальному идеалу Гегеля не соответ-

ствовали, однако, ни признание правомерности поля-

ризации богатства и нищеты в «гражданском» (бур-

жуазном) обществе, ни последующее философское

обоснование характерных для Пруссии феодальных

структур в политике (и экономике) и органически свя-

занной с ними монархической власти.