ГЛАВА ШЕСТАЯ 1.0 понятии противоречия между системой и методом.

За последние сорок лет произошли огромные изменения в общественных отношениях, в истории развития человечества. Капитализм, давно уже переросший в последнюю стадию своего развития, в стадию империализма, постепенно уступает место новым, более прогрессивным общественным отношениям — социалистическим общественным отношениям.

Человечество не стоит на месте, оно, как говорил Гегель об абсолютном духе, все время находится в процессе движения. Один класс сменяет на исторической арене другой класс, пока пролетариат не разрушит всякое классовое общество и не построит бесклассовое общество, после чего начинается действительная история человечества, по сравнению с которой прежняя история есть только прелюдия истории.

Действительная история свободного человечества не строится в отрыве от ее прелюдии: новое общество и новое мировоззрение не строится на пустом месте. Историческое развитие общественных отношений и поэтому и общественной мысли подготовило условия, на основании которых новый класс, революционный пролетариат, под руководством своей партии начал победоносное шествие. Это был величайший скачок во всемирной истории человечества, скачок, не исключающий непрерывности истории. Ведь гарантия непрерывности истории и заключается в том, что новое поколение — в

случае классового общества, новый класс — становится во главе истории с того пункта, до которого довело ее старое поколение.

Поэтому пролетариат, ставший во главе новой, действительной истории свободного человечества, должен был освоить все то богатство, которое было создано в процессе исторического развития всеми предыдущими классами и в первую очередь последним классом, буржуазией.

В истории не было ни одной научной теории, которая была бы абсолютно ложной; во всех этих теориях находились частицы, зерна, элементы истины, которые не терялись, а переходили по наследству от поколения в поколение, от класса к классу, из теории в теорию.

И буржуазия была в свое время революционным классом, когда она боролась против феодальных общественных отношений, против ^засилия средневековой церкви; она также создала свою революционную идеологию. И, конечно, было бы неправильным полагать, что все то, что она создала в философии, ошибочно, ложно: в философии, в мировоззрении, которое было создано буржуазией в эпоху ее молодости, расцвета, содержатся элементы, частицы истины, освоение которых представляло и представляет собой необходимую задачу нового класса и его мировоззрения.

Как бы ни оценивать философскую сгістему Гегеля, одно нужно, безусловно, отметить: Гегель был самым крупным, всесторонне образованным философом среди тех, которых создало буржуазное общество. Гегель жил и работал в эпоху молодости буржуазии; он был в ту эпоху лучшим представителем своего класса; ведь он «перевел» на абстрактный язык философии французскую буржуазную революцию. Поэтому нельзя не заметить того «сокровища», которое заключается в темной и мистической «гегельянщине».

Молодая буржуазия, своеобразие которой было охарактеризовано в начале нашей работы, была настроена революционно. Но на эту революционность не могла не повлиять та ограниченность, которая представляет собой существенный признак буржуазного класса. И это тем более, что Гегель идеолог той буржуазии, которая пока еще слаба и поэтому труслива и если, с одной стороны, как молодая и революционная стремится вперед, стремится превратить в действительность свои идеалы и мечты, то, с другой стороны, из-за слабости и трусости поддается назад, примиряется с существующим и превращает существующую действительность в свой идеал. Гегель не был бы наилучшим и гениальным представителем своего класса, если бы он в своей системе философии не выявил историческое своеобразие своего класса, 352 его противоречивое положение.

Это основное противоречие, которое характеризует всю систему философии Гегеля и которое проявляется во всех его произведениях, начиная с «Феноменологии» и кончая «Историей философии» — в некоторых в большей, в некоторых в меньшей степени, — Энгельс выразил как противоречие между системой и методом. Анализ этого противоречия даст нам возможность установить определенное отношение к гегелевской философии.

Утверждение, что вопрос об отношении марксистско-ленинской философии к философии Гегеля давно уже решен, правильно в том смысле, что в произведениях классиков марксизма-ленинизма в основном и по существу этот вопрос разрешен. Теперь вопрос заключается не в том, разрешили или нет классики марксизма-ленинизма свое отношение к Гегелю, а в том, как они его разрешили. Всем известны разнообразные толкования этой проблемы. Некоторые, как мы указывали выше, просто решали этот вопрос: Маркс отбросил систему Гегеля, как идеалистическую, и усвоил гегелевскую диалектику, как материалистическую. И в современной марксистской литературе часто встречаются перегибы в оценке философии Гегеля и ее отношения к марксизму то в одну сторону, то в другую.

123 К. Бакрадзе 35Н

диалектику некоторые считают полуюнкерской-консерватив- ной (halbjunkerlich-konservauv)

Наша эпоха — поскольку речь идет о лагере социалистических стран — эпоха быстрого, в истории невиданного темпа развития; в пять-десять лет наши страны проходят такой отрезок истории, для которого буржуазным странам нужно было 50 — 100 лет. Это такая эпоха, когда — если употребить идеалистическое, но красивое выражение Гегеля — мировой дух надевает семимильные сапоги (In solcher Zeit hat er die sieben Meilen Stiefel angelegt) и в короткий промежуток времени достигаются такие результаты, что можно сказать — применяя опять слова Гегеля — так, как сказал Гамлет о духе своего отца: «Вгаѵ gearbeitet wackerer Maulwurf». В эпоху, когда старое рушится и возникает совершенно новое, происходит переоценка ценностей, возникает проблема, и в теории и в практике, отношения к классическому наследству, его освоения и дальнейшего развития. Легко случается в такое время потеря правильной ориентации, следствием которой является неправильная оценка прошлого и его наследства.

Мы не раз указывали, что гегелевская философия содержит в себе и революционную сторону и реакционную, и положительную сторону и отрицательную; в ней немало зерен, частиц истины, но они заключены в ложном, в неприемлемом для нас философском мировоззрении. Как было сказано, Энгельс видит основное противоречие этой философии в противоречии между системой и методом; все остальные противоречия обусловлены этим противоречием.

Мы уже разъяснили выше то обстоятельство, что своеобразие диалектического метода Гегеля обусловлено своеобразием исходного пункта его философского мирвоззрения; но, с [428]

другой стороны, своеобразие его истины также обусловлено его же диалектическим методом. Если стремление к «системе», завершение и «округление» в себе самом, другими словами — снятие развития, претензия на абсолютную истину, противоречит основной сущности диалектического метода, т. е. идее бесконечного развития, то, с другой стороны, сама эта система, завершение процесса развития, представляет собой необходимый результат идеалистического диалектического метода. Дело обстоит вовсе не так, что философская-система (содержание) была бы чем-то чуждым, внешним по отношению к методу, завершение процесса развития было бы неприемлемым для идеалистической диалектики; дело в том, что завершение процесса развития implicite содержится в методе, оно вытекает из самого своеобразия этого метода.

Мы уже разбирали вопрос о диалектике Гегеля, о характере развития с точки зрения этой диалектики: вся теория идеалистической диалектики и поэтому характер всего развития обусловлен понятием «целого». Это «целое» уже заранее известно, и все этапы, ступени — категории — развития требуют тш друг друга, переходят так друг в друга, чтобы сконструировать это целое.

Противоречие между системой и методом — это противоречие в самой диалектике, именно противоречие между ее «рациональным зерном» — оно требует бесконечного развития, а не диалектический метод Гегеля в целом, который в той форме, в какой он был создан Гегелем, для нас вовсе неприемлем, — и той формой диалектики, которую Маркс назвал мистифицированной. Диалектика Гегеля построена на ложном основании; это ложное основание искажает ее рациональную сущность; из-за этого противоречия она не может оправдать себя. Идеалистическая диалектика непоследовательна. Если бы дело обстояло так просто, как некоторые толкуют положение Энгельса, именно, что диалектика Гегеля требует бесконечного развития, Гегель же — этот великий мастер диалектики — изменил своему диалектическому методу и представил исторический процесс развития законченным, если бы это было так просто, то так же просто было бы освободиться от этого противоречия: достаточно было сказать, что процесс развития не закончен и он никогда не будет закончен.

Мы уже разбирали этот вопрос: противоречие между системой и методом или внутреннее противоречие идеалистической диалектики — не случайная ошибка Гегеля, которую можно поправить таким легким путем. Эта ошибка — существенная черта идеалистической диалектики. Энгельс указы- ваег не на непоследовательность только Гегеля, а на непосле довательность, на внутреннее противоречие этой диалектики. Гегель, конечно, не согласился бы с точкой зрения Энгельса, он не согласился бы признать, что существует противоречие между системой и методом, между «рациональным зерном» диалектики и диалектикой в целом, т. е. той формой, в какой опа изложена у него. Это мы считаем определенный момент в гегелевской диалектике «рациональным» и видим противоречие между ней и общим учением идеалистической диалектики: для Гегеля диалектика как диалектика, как спекулятивная форма мысли единственно истинна и рациональна.

Содержание диалектики заключается не только в общих положениях о том, что все находится в процессе изменения и развития. Если бы это было так, тогда не было бы никакого различия между гегелевской и марксистской диалектикой. Теория диалектики содержит в себе и то, что развивается, как развивается и в чем заключается развитие. Ответ Гегеля нам уже известен: развивается (абсолютный) дух, форма которого представляет собой понятие, и его развитие выражается в процесс самопознания и поэтому возвращения к себе самому. Без этого «возвращения к себе самому», без абсолютного самопознания философская система Гегеля повисает в воздухе, у нее в таком случае не было бы не только конца, но и начала. Отсюда мы заключаем, что процесс развития должен быть закончен, без этого гегелевская философия оставалась бы совершенно непонятной. Если процесс развития не закончен, тогда еще нет абсолютного духа, так как он последний этап развития; тогда абсолютное не должно знать, что противоречие между субъектом и объектом, предметом и его понятием снято; если же это противоречие снято, — а в абсолютном знании оно снято, — то процесс развития закончен.

Конечно, Гегель с самого начала выставляет принцип идеализма, именно, что мысль и бытие, понятие и предмет тождественны; об этом говорится и в начале «Логики» и еще раньше в начале «Феноменологии». Это говорит Гегель, который уже знает всю историю развития духа. Но абсолютный дух «узнает» это только в конце развития, когда он адекватно и абсолютно познает себя самого. Поэтому — и это очень интересный момент, характерный для философии Гегеля, — принцип идеализма, именно, подлинное тождество бытия и мысли, может быть оправдан, с точки зрения Гегеля, только в том случае, если развитие закончено.

Представим на минуту, что процесс развития абсолютного еще не закончен: абсолютное продолжает процесс самопознания; оно еще не познало себя самого адекватно и абсолютно;

оно продолжает работать со всей серьезностью, страданием и болью над познанием самого себя, т. е. над познанием действительности. В таком случае оно не должно еще знать, что оно и предмет познания, понятие и предмет, бытие и мысль тождественны. Если же абсолютное знает это, значит, оно закончило процесс познания, т. е. закончило вообще всякий процесс, так как его единственный акт есть акт познания — ведь процесс развития познания и есть процесс развития действительности.

Вне момента «fur sich» философия Гегеля не может существовать. An sich sein Anderes и an und fur sich — вот процесс развития, в котором выступают все категории вначале в форме чистой мысли, а потом в форме действительности.

Предмет есть то, что он есть в себе, и поэтому отличен от другого как определенный предмет; в его определенности — в различности от другого — заключается его отрицательность; так как он находится в связи с другим, имеет отношение к другому, он есть для другого; различие в нем, а не в другом; если предмет есть то, что он есть, и в то же время содержит в себе иное, ясно, что он и есть это другое, или другое есть не вообще другое, а его другое. Принцип единства противоположностей содержит в себе именно эту мысль. «Предмет» познает свое другое в себе самом как себя самого и делается для себя тем, чем он был в себе. Понятие «fur sich» — существенный момент диалектики Гегеля. Отсюда ясно следующее: своеобразие идеалистической диалектики Гегеля обусловливает завершение диалектического процесса развития; невозможно принять диалектику в том виде, в каком она изложена Гегелем, и в то же время признать бесконечность процесса развития.

Не нужно думать, что Гегель в последнее десятилетие своей деятельности постепенно стал склоняться к консерватизму и приспособлять свою философию к существующей действительности; и это обстоятельство якобы может объяснить его реакционную мысль о конце развития. Указывают на то, что последние произведения более проникнуты консерватизмом по сравнению с более ранними. Мы не оспариваем положения, что в берлинский период деятельности у Гегеля наблюдается определенный крен в сторону консерватизма. Но вовсе не этим объясняются реакционные выводы его философии. Что касается его последних произведений, которые касаются общественных наук (разделы философии духа), например, «философии права», то само собой понятно, что консервативная сторона философии в этой области будет более заметна, чем в абстрактных теориях логики.

Да и вообще нельзя приспосабливать уже законченную систему философии к определенным обстоятельствам, если внутри этой системы нет принципов, оправдывающих это приспособление.

Дело тут не в преднамеренном приспособлении созданной теории к существующим обстоятельствам, а в том, что эта теория диалектики изнутри заражена определенным недугом: как система, так и метод, повторяем мы слова Энгельса, одинаково искажали действительность. Диалектика так построена, она обладает такой структурой, что она должна закончить процесс развития. Мы еще раз подчеркиваем: противоречие, о котором говорит Энгельс, заключается в том, что рациональный момент, который содержится в диалектике Гегеля и который был спасен основоположниками марксизма при создании материалистической диалектики, требует бесконечного развития, что касается созданной на идеалистической основе идеалистической диалектики, — она отрицает бесконечное развитие, она завершает имманентно процесс развития.

В связи с этим интересно обратить внимание на один аспект понятия бесконечности у Гегеля. Проблема соотношения бесконечного и конечного нами уже рассмотрена кратко; она вообще представляет собой блестящий пример гегелевской диалектики. Но нужно отметить и то, что понятие бесконечного теряет свой истинный смысл в контексте идеалистической диалектики. Предмет, с точки зрения Гегеля, бесконечен не потому, что он член бесконечного целого, обусловлен этим целым, связан с ним и с его бесконечно многими предметами и явлениями и поэтому бесконечно опосредствован, не потому бесконечен, что представляет собой «совокупность многоразличных отношений», не потому, что каждый предмет связан с каждым, не потому, что он представляет собой «бесконечный процесс раскрытия новых сторон, отношений etc...»; конечно, мы не отрицаем, что такой момент, как рациональный момент, содержится в философии Гегеля, но главное заключается в другом: предмет бесконечен потому, что «он находится в простом отношении к себе самому», потому что предмет возвратился к самому себе, познал самого себя. Возвращение к себе самому, познание себя самого, отношение не к другому, а к себе самому — вот в чем заключается подлинная бесконечность. Как видно, «бесконечность» имеет определенный конец. Поэтому понятие бесконечности, поскольку оно фигурирует в системе Гегеля, не должно вводить нас в заблуждение: стремление к бесконечности и ее осуществление не только не отрицает процесса завершения, но именно оно требует конца развития.