ГЛАВА ПЯТАЯ 1. Предварительные замечания.

В «Анти-Дюринге» Энгельс, характеризуя «новейшую немецкую философию» указывает, что она нашла «свое завершение в Гегеле». «Ее величайшей заслугой было возвращение к диалектике, как высшей форме мышления».

«Древние греческие философы,— пишет Энгельс,— были все прирожденными стихийными диалектиками, и Аристотель,— самая универсальная голова среди них,— исследовал уже существеннейшие формы диалектического мышления. Хотя и в новой философии диалектика имела блестящих пред: ставителей (например, Декарт и Спиноза), но она, особенно под влиянием английской философии, все более и более погрязала в так называемом метафизическом способе мышления, почти исключительно овладевшем также французами 18 века, по крайней мере в их специально философских трудах. Однако вне пределов философии как таковой они смогли оставить нам высокие образцы диалектики: припомним только «Племянника Рамо» Дидро и сочинение Руссо «О происхождении неравенства между людьми».

Указывая на гносеологические корни диалектического и метафизического способов мышления, Энгельс пишет: «Когда мы мысленно рассматриваем природу или историю человечества или нашу собственную духовную деятельность, то перед нами сперва возникает картина бесконечного плетения связей и взаимодействий, в которой ничто не остается неподвижным и неизменным, а все представляется движущимся, изменяющимся, возникающим и исчезающим. (Таким образом, мы видим сперва общую картину, в которой частности пока более или менее стушевываются. Мы больше обращаем внимание на ход движения, на переходы и связи, чем на то, что именно движется, переходит, находится в связи). Этот первоначальный наивный, но по существу правильный взгляд на мир был присущ древнегреческой философии и впервые ясно выражен Гераклитом: все существует и в то же время не существует, так как все течет, все постоянно изменяется, все находится в постоянном процессе возникновения и исчезновения».

Этот наивный, стихийный диалектический взгляд на мир, указывает далее Энгельс, верно схватывающий общий характер картины явлений, вовсе недостаточен: его недостаток заключается в том, что он не касается частностей, не объясняет их; а ведь мир состоит из отдельных, частных явлений, и, не зная этих последних, мы не можем составить ясной картины мира.

Угадав общий принцип — все течет, все изменяется,— древние греки мало^или .вовсе не знали, что же заключается в этом «все». Общий принцип был, в сущности, правильный, но им нельзя было объяснить отдельные явления, так как они не были изучены.

Для того чтобы составить приблизительно правильную картину мира, нужно было изучить его отдельные явления, предметы, отдельные стороны, свойства этих явлений, предметов; а для этого нужно было расчленить общую картину, вырвать из «всего» отдельные его явления, стороны. «Чтобы познать отдельные стороны, мы вынуждены вырывать их из их естественной (naturlich) или исторической связи и исследовать каждую в отдельности по ее свойствам, по ее особым причинам и следствиям и т. д. В этом состоит прежде всего задача естествознания и истории, т. е. тех отраслей науки, которые, по вполне понятной причине, у греков классических времен занимали лишь второстепенное место, потому что грекам нужно было раньше накопить необходимый для этого материал. (Только после того, как естественнонаучный и исторический материал был накоплен в достаточном количестве, можно было приступить к критическому исследованию, сравнению, разделению на классы, роды и виды)».

Разложение природы на отдельные явления, изучение отдельных предметов и их отдельных сторон, свойств, разделение явлений на определенные классы и т. д.— «все это было основным условием тех исполинских успехов, которыми ознаменовалось развитие естествознания за последние четыре столетия». Этот способ исследования явлений действительности был безусловно прогрессивным: он был необходим и без него наука не продвинулась бы ни на шаг. Но наряду с положительным характером такого способа исследования, он повлек за собой и определенные отрицательные следствия.

Общее положение, выставленное древнегреческой философией, было правильным, но оно не опиралось на научное знание, на знание явлений и предметов действительности; наука нового времени — от конца 15 в. до 18 в.— накопила огромное знание частностей, отдельных явлений и предметов, но потеряла правильный взгляд на целое действительности.

Начиналась новая эпоха в развитии знания. На основе накопленного знания возрождается старый, но правильный, в общих чертах подмеченный принцип о взаимосвязи и развитии явлений действительности. Возрождается диалектический взгляд на мир в противоположность метафизическому, взгляд, который все более и более оправдывается развитием научного знания.

Характеризуя метафизический и диалектический способы мышления, Энгельс пишет: «Для метафизика вещи и их мысленные отображения, т. е. понятия, суть отдельные, неизменные, застывшие, раз навсегда данные предметы, подлежащие исследованию один после другого и один независимо от другого. Он мыслит сплошными неопосредствованными противоположностями; речь его состоит: «Да-да, нет-нет; что сверх того, то от лукавого». Для него вещь или существует или не существует, предмет не может быть самим собой и в то же время чем-нибудь иным; положительное и отрицательное абсолютно исключают друг друга; причина и действие по отношению друг к другу тоже находятся в неизменной противоположности». Этот «метафизический образ мышления, вполне законный и, смотря по характеру предмета, даже необходимый в известных более или менее обширных областях, .рано или поздно достигает тех пределов, за которыми он становится односторонним, ограниченным, абстрактным и запутывается в неразрешимых противоречиях, потому что за отдельными вещами он не видит их взаимной связи, за их 'бытием не видит их возникновения и исчезновения, за их покоем не видит их движения, за деревьями не видит леса»2.

Таков, согласно Энгельсу, метафизический метод мышления в противоположность диалектическому. К сожалению, эти: положения Энгельса часто настолько искажаются в нашей популярной литературе и учебниках, что понятие метафизики теряет всякий смысл. Утверждают, опираясь на Энгельса, что метафизик отрицает всякое движение, развитие, отрицает всякие связи между явлениями. Под такое определение метафизики подойдут лишь представители элейской школы; во всяком случае, если понимать метафизику в таком смысле, то едва ли в настоящее время можно отыскать в мире хоть одного метафизика: кто в настоящее время может отрицать развитие вообще и связи между явлениями? Метафизик отрицает или общее положение, что «мир есть исторический процесс», признавая развитие в отдельных областях действительности, исключает другие ее области, которые, оказывается, не подчиняются принципу развития, или же создает такую- теорию развития, которая, в сущности, не может объяснить процесса развития.

Фактически, за исключением агностиков, все философы и представители специальных наук признавали развитие знания; многие из тех, которых мы по праву считаем метафизиками, признавали и исторический процесс развития человечества.

Характеризуя науку 16—18 вв., Энгельс указывает па выработку «своеобразного общего мировоззрения, центром которого является представление об абсолютной неизменяемости природы. Согласно этому взгляду, природа, каким бы путем она ни возникла, раз она уже имеется налицо, оставалась всегда неизменной, пока она существует... Земля оставалась от века или со дня своего сотворения (в зависимости от точки зрения) неизменно одинаковой. Теперешние «пять частей света» существовали всегда, имели всегда те же самые горы, долины и реки, тот же климат, ту же флору и фауну, если не говорить о том, что изменено и перемещено рукой человека. Виды животных и растений были установлены раз навсегда при своем возникновении, равное порождало всегда равное, и Линней делал уже большую уступку, когда допускал, что местами благодаря скрещиванию, пожалуй, могли возникать новые виды.

Таким образом, даже в эпоху господства метафизического способа мышления существовало воззрение на историю человечества, развивающегося во времени; вместе с этим, конечно, нельзя было отрицать и процесс развития человеческого знания.

Вообще трудно представить себе мыслителя, ученого, отрицающего развитие вообще. Признавая принцип развития в одной области, метафизик оставляет целые области действительности вне процесса развития; но главное в метафизическом методе мышления не это, а то, что он не может объяснить подлинного развития; метафизик, признавая принцип развития, пытается объяснить его такой теорией, которая логически отрицает всякое развитие.

Ленин рассматривал две основные — или две возможные,. или две в истории наблюдающиеся — концепции развития: метафизическую и диалектическую. Обе концепции пытаются объяснить процесс развития; но первая концепция, по словам Ленина, мертва, бедна, суха, она не может объяснить развития действительности.

И тем не менее даже эта метафизическая концепция развития была прогрессивной в свое время, если она могла распространить принцип развития на новые области действительности, в частности на природу.

Первый шаг в этом направлении был сделан Кантом: «Первая брешь в этом окаменелом воззрении на природу была пробита не естествоиспытателем, а философом.

В 1855 г. появилась «Всеобщая естественная история и теория неба» Кант а... Земля и вся вселенная система предстали как нечто ставшее во времени». В теории Канта уже заключался принцип развития всей природы. Если солнечная система, и в частности земля, имели историю, то и современные геологическое, географическое, климатическое состояния земли должны были быть результатом этого исторического развития; также должны были иметь свою историю развития растения и животные. Зарождалось «понимание того, что природа не просто существует, а находится в становлении и изменении...».

С другой стороны, Майер и Джоуль «доказали превращение теплоты в механическую силу и механической силы в теплоту». Дальнейшее развитие физики показало, что «различные физические силы — эти, так сказать, неизменные «виды» физики — превратились в различно дифференцированные и переходящие по определенным законам друг в друга формы движения материи».

Развитие химии заполнило значительную часть той пропасти, которая существовала между органической и неорганической природой.

Результаты биологических исследований постепенно стирали границы между растениями и животными: «все более и более расплывчатыми становились границы между отдельными видами растений и животных...». Природа уже не представляется в науке в виде застывшей системы неизменяю- щихся явлений. «Новое воззрение на природу было готово в его основных чертах: все застывшее стало текучим, все неподвижное стало подвижным, все то особое, которое считалось вечным, оказалось преходящим, было доказано, что вся при* рода движется в вечном потоке и круговороте»[286].

Мир — единое целое, в котором явления связаны друг с другом, обусловливают друг друга и которое находится в вечном движении, вечном развитии.

Так характеризует Энгельс возникновение метафизического мировоззрения и его постепенное разрушение в процессе развития научного знания. Описывая кратко ход развития науки, Энгельс охватывает целое столетие: от небулярной теории Канта (1755) до теории Дарвина (1859). Но уже в начале 19 в. Гегель выставил принцип о том, что мир есть исторический процесс, что мир есть единое целое, где каждое явление представляет собой необходимый член целого и которое можно понять только с точки зрения целого, и что мир находится в процессе развития и каждое явление можно понять только с точки зрения развития. Это была гениальная мысль, предвосхитившая результаты будущего развития научного знания. Но это было только одной стороной дела: одно дело понять, сознать, что мир — исторический процесс, что в мире все связано, все развивается, и другое, более серьезное и существенное, объяснить это развитие, этот исторический процесс, т. е. создать теорию развития.

Гегель впервые в истории сделал попытку создать всеобъемлющую теорию развития.